Столицу посмотреть, ну, и себя показать, улыбался Андрей.
Конечно, кивнул с улыбкой Степан Медардович. В Царьграде есть на что посмотреть.
Андрей понял непрозвучавшее: «А есть что показать?»и невольно рассмеялся. Что ж, всё правильно, а на правду только дурак обижается. Кто он для столицы, для ладно, не будем об этом. Пока не будем.
За ужином и разговором время пролетело незаметно. Они расплатились и вышли из зала. Андрей надел куртку и повесил на плечо сумку, Степану Медардовичу швейцар подал шляпу и элегантное пальто, а появившийся как из-под земли носильщик подхватил тёмно-коричневый кожаный чемодан.
На перроне по-ночному пусто и тихо. БольшойАндрей такого ещё не виделпоезд плавно втягивался под крышу перронного навеса. Гнусавя и подсвистывая, заговорил вокзальный репродуктор. Не слушая его, Андрей быстро пошёл вдоль поезда, отыскивая свой вагон. Ага, номер пять, вот он. К его удивлению, не спешивший Степан Медардович тоже уже подходил к этому вагону, и проводник, стоя в дверях, приветливо улыбался ему.
Доброго здоровья вам, позвольте помочь.
И тебе здравствовать, Арсений, спасибо.
Степан Медардович вошёл в вагон, проводник принял у носильщика его чемодан и удивлённо посмотрел на Андрея.
А тебе чего?
Андрей молча, сдерживая себя, показал билет. Проводник медлил, и андрей очень спокойно, угрожая этим спокойствием спросил:
И в чём проблема?
Проходи-те, наконец выдохнул проводник, отступая вглубь тамбура.
Андрей вошёл в вагон, и сразу же поезд дрогнул и двинулся, набирая ход.
На полу ковёр, на окнах белоснежные, топорщащиеся от крахмала занавески, все двери закрыты. Ну да, время позднее, все спят, здесь не какая-нибудь шушера-мушера, а господа, вроде Степана Медардовича, их беспокоить ни-ни. Вот и четвёртое купе, места семь и восемь. У негоАндрей посмотрел зажатый в пальцах билетвосьмое, и он спокойно взялся за дверь. Она не открывалась, а откатывалась вбок, и он не сразу с ней справился.
Двухместное купе было пустым. Два пухлых дивана, застеленных белым, как и занавески, бельём, а одеяло даже в пододеяльнике, на маленьком, но со скатертью столике вазочка с цветами, пачка дорогого печенья, пакетики с сахаром всё для чаепития. Ну, ладно. Андрей огляделся ещё раз, опустил сумку на пол и снял куртку. Ух ты, не только крючки, но и плечики к ним предусмотрены, для верхнего, для пиджака и брюк отдельно. Андрей невольно нахмурился. Этого он не предусмотрел и во что переодеться не взял, потому и поехал в джинсовом, чтоб не бояться помять во сне. Ну ладно, пока он один, то и это без проблем.
В купе заглянул проводник.
Билет, пожалуйста.
Андрей протянул ему билет, чтобы тот убрал его в свою сумку-планшет.
Чаю принести?
Андрей улыбнулся. Ни тебе пожалуйста, ни извольте, но ссора с проводником никак не входила в его планы, и потому ответил он нейтрально-дружелюбно.
Спасибо, хорошо.
Сейчас будет.
Проводник ушёл, и Андрей стал устраиваться. Выложил из сумки свёрток с бритвенным прибором, вот чёрт, сменку-то он взял, всё-таки на три дня поехал, а вот чтоб переодеться-переобуться не захватил. Но под диваном, куда он заглянул в поисках ящика для багажа, обнаружились тонкие, похоже, что разовые шлёпанцы с фирменным знаком. похожим на рельсы с крыльями, ну, ты смотри, как здоровско. Андрей быстро расшнуровал ботинки и сбросил их. Шлёпанцы казались безукоризненно чистыми, и он снял и носки, засунул их в ботинки, а те поставил на место шлёпанцев. Нашлось и место для сумки. Проводник принёс ему стакан тёмно-янтарного дымящегося чая в серебряно-блестящем подстаканнике с такой же эмблемой.
На здоровье вам, уже уверенно пожелал проводник.
Спасибо, Андрей кивком показал на второй диван. А сюда когда подсядут?
Не могу знать. Но до Демировска можете спать спокойно. Если понадобится что, вот, вызовите меня.
Андрей выслушал объяснения, какая кнопка для чего предназначена, и, поблагодарив за пожелание спокойной ночи, наконец остался один. Дверной замок не показался ему особо надёжным, хоть он и нашёл блокировку, но вряд ли поездные воры так уж внаглую будут шуровать.
Закончив обследование двери, Андрей сел к столу и распечатал пачку печенья. Есть особо не хотелось, но раз положено и за всё заплачено
Время неумолимо двигалось к ночи. Эркин сделал уроки, они с Алисой поужинали, а Жени всё не было, и Эркин понял, что судьбы не избежать.
Всё, Алиса, пора.
Алиса, заворожено следившая, как он моет и расставляет посуду, послушно вылезла из-за стола.
Иди, переодевайся и в ванную.
Ага, согласилась Алиса.
Эркин расправил полотенце на сушке и пошёл в ванную. И почти сразу прибежала Алиса уже в трусиках и маечке.
Вот, Эрик, я готова.
Ну, давай, вздохнул Эркин, раздевайся.
Он открыл краны и сделал, на его взгляд, подходящую воду, заткнул пробкой сток. Чтобы не забрызгать костюм, снял и отложил рубашку, оставшись в штанах.
Какая пена: Уточка или ёлочка?
Уточка-уточка, суетилась голая Алиса. Две головки влей, хорошо? Чтоб пены побольше.
На флаконе написано: «Для волос и тела», так что подойдёт.
Готово.
Пены, в самом деле, получилось много, как бы Алиса не захлебнулась в ней, и, когда Алиса попросила его помочь ей забраться, Эркин не стал спорить, а взял её за подмышки, поднял и поставил в ванну. Алиса счастливо взвизгнула и замотала головой, рассыпая по плечам белые тонкие волосы.
Как мыла Алису Женя, Эркин ни разу не видел и поэтому, ещё1 раз вздохнув, взялся за дело по своему разумению.
Как мылись в питомнике до первой сортировки, он помнил плохо, а потом обычно мелюзгу мыли старшие. Намыливали, растирали по телу мочалками и окатывали водой или загоняли под душ. Мыли его, потом и сам мыл. Так что надо просто не обращать внимания, что Алиса белокожая, и мыть не как в работе, а как свою.
Алиса стояла в ванне, и пена доходила ей почти до груди. Эркин кувшином зачерпнул из-под пены воды.
Глаза закрой.
И облил её сверху, затем набрал пены ей на голову, растеребил, втёр пену в волосы и снова окатил. Алиса восторженно визжала и прыгала на месте, расплёскивая воду и пену.
Эрик, глаза можно открыть?
Он посмотрел на её лицо и засмеялся: на лбу Алисы торчали, как рожки, клочья пены.
Сейчас.
Мокрой ладонью он протёр ей лицо.
Теперь открывай.
Алиса заморгала слипшимися от воды ресницами, отвела с лица мокрые волосы.
Ой, как здоровско!
Ага, согласился Эркин и показал ей губку в форме рыбы. Твоя?
Ага!
Эркин уже спокойно набрал на губку пены и стал мыть Алису. Она послушно поворачивалась к нему то одним, то другим боком, поднимала и опускала руки. Наконец Эркин ещё раз окатил её из кувшина.
Всё, вылезай.
Эрик, ну, я ещё поплескаюсь, ну, столько пены, попросила Алиса и, видя, что он колеблется, выпалила главный довод:Мама мне всегда позволяет.
Эркин вздохнул.
Ну, ладно. Только давай, я тебе волосы закручу.
Он не раз видел, как это делала себе Женя, но тонкие волосы Алисы никак не закручивались, рассыпаясь и выскальзывая из узла.
Ладно, сдался Эркин. Я тебе потом опять промою.
Ага, не стала спорить Алиса. Эрик ты теперь вон ту утку дай, а?
Памятная ещё по Джексонвиллю помятая и облезлая целлулоидная утка, с которой Алиса всегда купалась, хранилась в шкафчике. Эркин достал её и дал Алисе. И присел на бортик ванны, глядя на неё. Алиса сидела почти по горло в воде, по которой плавали куски пены, и упоённо гоняла между ними утку, приговаривая о льдинах и островах.
А плавучие острова разве бывают? спросил Эркин.
Да ну, Эрик, когда для игры надо, то всё бывает, сразу ответила Алиса и вдруг ахнула:Эрик, а ты тоже залезай, будем вместе играть. Вот здоровско!
Эркин, улыбаясь, покачал головой.
Эрик, ну, почему?! Она ж большая, ты влезешь. И ты всё равно уже мокрый.
Эркин посмотрел на себя, рассмеялся и встал.
Нет, Алиса, попробовал воду рукой. Давай вылезай. Я тебя вытру.
Ну-у, затянула Алиса. Ну, Эрик, ну, ещё немножечко.
И под это нытьё она встал. Эркин сделал слабый тёплый душ и обмыл её от остатков пены, взял за подмышки и вынул из ванны. Закутать Алису в махровую простыню, вытереть, протереть ей ещё раз головувсё это было уже совсем просто и нетрудно.
Одевайся, протянул он ей её махровый халат. А я здесь уберу.
Алиса, сопя, затянула пояс и накинула на голову капюшон.
Эрик, позвала она.
Ну? Эркин уже выдернул пробку и смывал из душа со стенок ванны клочья пены.
Наклонись ко мне, попросила Алиса.
Эркин, не выключая, положил душ на дно ванны и наклонился над ней.
Ну?
Алиса вдруг обхватила его за шею.
Отнеси меня, ну, пожалуйста.
Ты что? удивился Эркин. Сама не дойдёшь?
Ну, Эрик, ну Алиса хлюпнула носом.
Нет, выпрямился Эркин, разрывая кольцо её рук. Иди, переодевайся и ложись.
Эрик, а мама меня расчёсывает.
Я приду, пообещал Эркин.
Алиса вздохнула, переступила с коврика в свои шлёпанцы и ушла, а Эркин стал наводить порядок в ванной. Из опасения, что Алиса передумает и вернётся, он не стал раздеваться, и намокшие штаны липли к животу и ногам.
Убрав ванную, он поглядел на себя в зеркало. Да, пожалуй, стоит переодеться. Где его совсем старые джинсы? Кажется, в кладовке.
Как только он вышел из ванной, его окликнула Алиса.
Эрик, ты где?
Я сейчас.
В кладовке он переоделся и вернулся в ванную. Повесил сушиться штаны и натянул рубашку. Так, ещё полотенце взять, а то наверняка голову Алисе придётся вытирать, и её расчёску, ага, вот эта, с птичками.
Алиса в пижамке сидела в кровати со Спотти и книжкой, показывая тому картинки.
Эрик, а я Спотти читать учу.
Что ответить на подобное, Эркин не знал и потому спросил о более важном.
Волосы высохли?
Ну-у протянула Алиса.
Эркин подобрал с пола её халат и положил на стул.
Эрик, он сам упал, заторопилась Алиса. Я его повесила, а он рази свалился, а я уже вставать не стала.
Эркин пощупал её волосы и стал вытирать ей голову. Как это делает Женя, он пару раз уже видел и потому действовал вполне уверенно. Вытер Алисе голову, положил полотенце на халат, переставил второй стул к кровати и сел.
Давай, Алиса.
Алиса села на кровати спиной к нему, и Эркин аккуратно разобрал и расчесал её ещё чуть сырые волосы. Но это уже не страшно.
Эрик, и косичку заплети, ладно?
Нет, в коме они не высохнут. Всё, Алиса, он ещё раз огладил ей волосы расчёской и встал. Ложись и спи.
Алиса вздохнула и протянула ему Спотти и книжку.
Ладно, Эрик, возьми, я спать буду, ты его тоже спать положи, а книжку в шкаф, ладно, а то мне вставать нельзя.
Эркин положил Спотти на «игровой» стол рядом с кроватками, в которых спали Линда и Мисс РозиАндрей сделал, как и остальную кукольную мебельа книгу поставил в шкаф, оглянулся. Алиса уже лежала под одеялом, зажмурившись и явно засыпая. Он подошёл и коснулся губами её щёчки, поправил ей одеяло.
Спи, маленькая. Спокойной ночи.
Ага-а, выдохнула Алиса. Спокойной ночи, Эрик.
Эркин забрал её халат и полотенце и, выходя, выключил свет.
Ну вот, он смог, справился. Теперь самому вымыться и Жени всё ещё нет. Неужели до утра работать заставят? Женя сказала, чтоб он не ходил её встречать, ведь неизвестно, когда отпустят. Ладно. Эркин разделся, встал в душ и залёрнул за собой занавеси. Но мылся быстро и без смакования. То ли устал, то ли хотя от чего ему уставать? Не контейнеры ворочал.
Ещё раз осмотрев ванную и кухню, Эркин погасил всюду свет и пошёл в спальню. В темноте, не включая ни люстру, ни ночника, разделся, убрал ковёр и лёг. Спальню он запирать не стал: Женя может прийти в любую минуту. И тогда мысли путались, и неумолимо наплывало, накатывало на него прошлое
Надзиратели в душевую не заходят. Это они, мальцы и малявки, только-только отобранные в спальники, узнали и запомнили сразу. Почемунепонятно, но раз так, значит, так. Он берёт из одной корзины мочалку, из другой кусок коричневого мыла и встаёт перед дверью.
Два четыре шесть отсчитывает, отвешивая подзатыльники, надзиратель. десять, и открывает дверь. Живей, поганцы.
В просторной душевой шум воды и голосов. Из всех рожков бьют тугие, обжигающие кожу струи, даже не поймёшь: горячие или холодные.
Эй, краснорожий, чья-то рука ловко хватает его за волосы на макушке. Иди сюда.
Мулат гораздо выше и старше, сопротивляться глупопобьёт, а на скользком от мыльной пены полу драться очень тяжело.
Давай, намыливайся.
Трёт его мулат сильно, но не щиплет и не царапает, и он выдыхает:
Спасибо.
И тут же получает затрещину.
Заткнись.
Его вталкивают под струю и рывком за волосы запрокидывают ему голову, так что он захлёбывается под льющейся на лицо водой.
Помогать запрещено, понял, малец, я из-за тебя под ток не лягу.
Он начинает отбиваться, молча, сжав губы, чтобы не захлебнуться, и его отпускают со словами:
Краснорожий, а понятливый. Вали, малец.
Он перебегает под соседний пустой рожок, отфыркивается и отплёвывается от воды, мочалку он отобрал, а мыло? Вон на полу чей-то обмылок, и нырком, между ног старших, уворачиваясь от пинков, он хватает его и бежит к выходу. За дверью его осматривает надзиратель. Если заметит где пену или непромытые волосы, то вобьёт обратно, или если мочалки или мыла нет, тоже погонит за ними в душевую. Но у него всё благополучно, и его подзатыльником отправляют на сушку
Эркин со вздохом перекатывает по подушке голову. Всё это было, было давно, очень давно. А он помнит
Розовое тело в чуть зеленоватой воде. Беляшка немолода, это жена надзирателя, и он должен её вымыть. Вообще-то он уже знает, как надо это делать, но вот никогда не знаешь, что беляшке в голову взбредёт, так что работаем осторожно. Пока она, вроде, довольна. Он наливает немного душистого мыла на губку, мнёт её в руках, чтобы вспухла пена, и осторожно водит губкой по телу женщины, лаская не руками, а губкой.
Жалко, если тебя сделают джи, смеётся беляшка. У тебя хорошие руки, краснорожий.
Спасибо, миледи.
Она насмешливо смотрит на него.
А почему ты не улыбаешься?
Он испуганно растягивает губы в улыбке, и она звучно щёлкает его по лбу.
То-то! Это нельзя делать серьёзно. Понял, краснорожий?
Да, миледи, весело отвечает он.
Тогда благодари.
Она поднимает к его лицу руку, и он целует её, ощущая горький вкус мыла. Странно, пахнет хорошо, а на вкусгадость
Эркин, не открывая глаз, облизал губы. Было и это. Ему было всё равно, кем его сделают, элом или джи. Он ничего не мог изменить в решениях беляков, не пытался угадать и потому не подлаживался. Не нарывался, конечно, он не дурак и не хотел умереть, но нет, нафиг, нет. Он рывком сел и потряс головой. Чёрт, вот лезет эта пакость в голову и всё и тут. Жени ещё нет, а время уже за полночь перевалило. Проверяя себя, Эркин взял с тумбочки часы и посмотрел на светящиеся стрелки. Да, полвторого. Надо спать, а то будет на уроках носом клевать всем на потеху, а ему и за себя, и за Андрея слушать.
Эркин лёг уже набок, подсунул угол одеяла под щёку, как это делают Женя и Алиса. Когда вот так, то уже никакая гадость снится не будет. Надо спать. Всё в порядке, прошлого нет, он в безопасности
Выпив чаю, Андрей решил укладываться спать. Уже догадываясь, что убирать посудудело проводника, а не его, Андрей взял полотенце и пошёл в уборную.
Туалет в мягком вагоне оказался таким же, как и в плацкартном, разве только мыло лежит хорошее, туалетная бумага получше и бумажные полотенца есть тоже в рулоне.
Умывшись, Андрей посмотрел на себя в зеркало и провёл ладлнью по щеке. Щетина ощутима, но не видна, и бритьё можноотложить до утра.
Как он и предполагал, стакан из-под чая уже убрали. Всё, закрыть дверь и завалиться. До семипроверяя себя он посмотрел на лежащий на столе листок расписанияправильно, Демировск в семь ноль три, стоянка три минуты, можно спать спокойно. Андрей достал и сунулна всякий случайпод подушку кошелёк, снял и повеси рубашку и джинсы, оставшись в трусах и майке, откинул одеяло и лёг. А, чёрт, свет забыл! Щёлкнул выключателем и прислушался.
Перестук колёс под полом, неясный шум за окном. Диван мягко пружинит, приятно покачивая, а не тряся. Ну что, Колобок, не лежится тебе на подоконнике? А не к лисе ли на нос ты катишься? Да нет, к лису, матёрому да хитрому, что не таких ты на один зуб брал. Без десяти восемь вечера приедем, приём до девяти, адрес известен, взять такси, чтобы не плутать лишнего? Посмотрим по обстоятельствам. Доберёшься, войдёшь в кабинет и я от лагеря ушёл, я от Найфа ушёл, я от Империи ушёл, а от тебя да нет, сам к тебе качусь, вот тут Колобка ами съели. Эх, Колобок, румяный бок, выжить ты выжил, а ума не нажил. Ладно, дело сделано, раз шагнултак и иди, боишьсяне делай, делаешьне бойся, не делаешьсам в гроб ложись и крышкой прикройся. Спи, Андрей фёдорович, больше тебе пока делать нечего.