Гуго нам очень помог.
Мг, кивнул Эркин. А потом? Потом ещё приходили, так?
Да. Тим с Зиной пришли.
Эркин кивнул. Их он никак не ждал
На очередной звонок в дверь побежала, путаясь в слишком длинном фартуке, Алиса. И её звонкий голос перекрыл шум разговоров и стук молотков.
Дядя Тим, тётя Зина, здравствуйте! Э-эри-ик, ещё пришли!
Он вынырнул из кладовки, увидел Тима и Зину, вернее, Зинину спину. Та уже обнималась и целовалась с Женей. Тим мрачно оглядел его и камерным шёпотом сказал:
Так если бы Дим не проболтался, я бы и не знал, так?
А я не думал, что тебе отдельное приглашение нужно, ответил он, пожимая плечами.
Поганцем ты был, поганцем и остался, констатировал Тим, снимая куртку.
От сволочи слышу.
Но тут его стала целовать Зина, а Женя пожимать руку Тиму, и тут же вертелась Алиса, спрашивая, почему не пришли Димка с Катей. Словом, они на этом с Тимом закончили
Женя улыбнулась.
А Тим как хорошо тоже в проводке разбирается, правда?
Ага, кивнул Эркин и не удержался:по току он специалист.
Женя удивлённо посмотрела на него, и он поспешил продолжить:
Ну, это я всё помню, я ещё не пил. А потом?
Потом, когда всё сделали, сели за стол. Кто остался.
Мг. Но но стола не было. Я что, был уже?
Женя рассмеялась.
Нет, всё правильно. В большой комнате постелили самую большую скатерть, и все сели вокруг на пол. Алисе очень понравилось. И ты сказал замечательную речь.
Я?! изумился Эркин. И решил уточнить:И сколько я до этого выпил?
Выпил ты после речи. Как все. Полстакана.
Эркин потёр лицо ладонями.
Это я тоже помню. Но Женя, не говорил я никаких речей.
Женя ласково покачала головой.
Это была замечательная речь. Вспомни.
Эркин недоверчиво посмотрел на неё. Да, это он помнил..
Белая скатерть на полу, тарелки и миски с дымящейся картошкой, винегретом, нарезанным салом, толстыми ломтями хлеба, огурцами, грибами ещё чем-то, стаканы, чашки, жестяные кружки. Лица людей, знакомые и незнакомые сразу. Медведев и Лютыч разливают водку. Смех, шутки, сидят прямо на полу, как у ковбойского костра. Женя, Баба Фима, Зина, Клавдия и ещё какие-то женщины расставляют тарелки.
Ну, Мороз, кивает ему Медведев, Давай.
Чего? не понимает он.
Хозяину слово, веско говорит Саныч.
Речь давай, смеётся Колька.
Давай-давай, кивает Антон.
И насмешливый взгляд Тима, и внимательный Гуго и Женя, её глаза Он взял свой стакан и увидел, как все тоже подняли стаканы, чашки, кружки.
Люди Спасибо вам, люди
Горло ему перехватила судорога, и, спасаясь от неё, чувствуя, что заплачет, он залпом выпил водку, не ощутив вкуса, и Баба Фима подсунула ему огурец и хлеб с салом.
Ты, милок, закусывай, главное, закусывай.
Во! Колька, выпив, крутит головой. Душевно сказал.
Главноепо делу, кивает Лютыч
Эркин вздохнул.
Ничего не понимаю. Всё помню, а а будто напился.
Женя рассмеялась.
Ты просто устал. Шутка литакой день. Может, пойдёшь ещё поспишь?
Эркин задумчиво оглядел свою пустую чашку, но ответить не успел. Потому что позвонили в дверь, и Алиса бросилась в прихожую с радостным воплем:
Опять гости! Я открою! и после щелчка замка:Баба Фима пришла! Здрасте!
Здравствуй, здравствуй.
Баба Фима в своём неизменном платке вплыла в кухню.
Чаёвничаете? Ну, чай да сахар вам. Возьми-ка, Женя.
Она выпростала из-под платка руки с цветочным горшком.
Ой, удивилась Женя. Фиалка?
Она и есть, кивнула Баба Фима, усаживаясь за стол. Ты её на окно поставь и до завтра не поливай, пусть привыкает, и с улыбкой посмотрела на Эркина. С похмелья никак?
Ласковая насмешка в её голосе не обидела его. Он снова потёр лицо ладонями и улыбнулся. Да, всё он вспомнил и, что делать, знает.
Ну, так ты, Женя, она снова улыбнулась, ему не чаю, а рассолу бы огуречного налила.
Спасибо, Баба Фима, Эркин с улыбкой покачал головой. Похмелье тем лечат, от чего опьянел, так?
Ну, так, кивнула Баба Фима.
Ну, так я ж не рассолом вчера напился, Эркин встал из-за стола. Спасибо, Женя. Я, и озорно улыбнулся:я похмеляться пойду, и вышел из кухни.
Женя, только сейчас сообразив, что Эркин так и сидел за столом в одних трусах, смущённо покраснела. Но Баба Фима успокаивающе кивнула ей.
Ничего, Женя, это всё ничего.
В спальне Эркин надел рабские штаны, затянул узел и огляделся в поисках тенниски. Ах да, он же её вчера ещё с утра порвал, вернее, она буквально лопнула на нём и расползлась, когда он помогал ребятам из бригады затаскивать брус и доски для стеллажаподарок от бригады на новоселье. Да, и он тогда снял, содрал с себя эти остатки и куда-то бросил. И уже до конца оставался только в штанах, даже штанины до колен засучил. Ну, так и сегодня сойдёт.
Он прошёл в кладовку, щёлкнул выключателем. Под потолком вспыхнула лампочка. Надо будет и сюда абажур купить. Он теперь знает, как это делать. И на боковые лампы, как их, да, бра над верстаком. Ох, какой же стеллаж вчера сделали! Во всю кладовку, с верстаком Вот он сейчас все доски и загладит рубанком. Тогда можно будет вещи разложить, пока шкафы не купят. Вчера, когда размечали и укладывали доски, так и решили. Всё разметить и подогнать, а загладит и закрепит их он сам. Вот так. И вот так.
На кухне Баба Фима, прислушавшись к звуку рубанка, покачала головой.
Это он так опохмеляется?
Женя, улыбнувшись, кивнула.
Ну да. Он вчера от работы опьянел. Я его впервые таким видела, и тут же поправилась:Ой, нет, конечно, я же видела, как он с Андреем, это брат его, работают. Он он в работе себя не жалеет.
Баба Фима вздохнула.
Сто тысяч по трамвайному билету, а не парень. Он ведь и выпивки не любит, и к куреву спокойный, Женя снова кивнула, и Баба Фима задумчиво продолжала:Индеи, говорят, во всём такие. Ни в чём удержу не знают. Ни в любви, ни во вражде. А дружок его, ну, этот, высокий, чёрный, Тимой, вроде зовут, он, похоже, тоже характерный. Ему когда, в ту субботу делать будем?
Да, наверное, кивнула Женя.
Они уже говорили об этом вчера. Зина было засмущалась, стала отнекиваться, что у них-то квартира хорошая, ремонта никакого не нужно, но на неё прикрикнули, что нечего обычай ломать. Ко всем сначала присматриваются, что за люди, а если видят, что стоящие, то уж надо помочь.
Я к ней зайду сегодня, сказала Женя, расставляя тарелки на сушке. Посмотрим, обговорим всё.
Зайди-зайди, покивала Баба Фима.
А может, улыбнулась Женя, может, сейчас и пойдём?
А чего ж и нет, день на дворе, ежели и спали, лицо Бабы Фимы было добродушно лукавым, то уж встали наверняка.
Женя налила и поставила перед ней чашку с чаем.
Попейте чаю, Баба Фима, пока мы соберёмся.
И тоже дело, одобрила Баба Фима.
Мы в гости пойдём? всунулась в кухню Алиса. К Димке с Катькой, да? И я с вами, да? Ну, мам?!
Ну, куда же без тебя, засмеялась Баба Фима. Садись вот. Пока мамка с папкой одеваются, посиди со мной.
А чего мне делать? спросила Алиса, залезая на стул.
Потчевать меня, разговором занимать. Тыхозяйка, а ягостья, вот и давай, своё дело хозяйское сполняй.
Ага-ага, кивнула Алиса.
Женя быстро прошла в кладовку.
Эркин, он сразу обернулся к ней. Переодевайся. Сейчас к Тиму пойдём. Ему в ту субботу беженское новоселье делаем, надо посмотреть, что и как.
Женя с улыбкой, любуясь им, смотрела, как он отложил рубанок, вставил доску на место в стеллаже и подбил её молотком, выбил из рубанка стружки, смёл их щёткой с верстака и быстро подмёл пол, у него теперь здесь было своё ведро для мусора с совком и веником.
Женя, Эркин встал перед ней, обтирая ладони о штаны, я думаю, клеёнки купить, застелить полки. Оклеивать их, думаю, не стоит, а застелить пойдёт, а?
Пойдёт, кивнула Женя.
Я умоюсь ещё только.
Выходя из кладовки, Эркин уже привычно щёлкнул выключателем и закрыл дверь на задвижку.
Баба Фима как раз заканчивала свою чашку под светский разговор о погоде и преимуществах варенья перед конфетами, когда Женя вошла в кухню уже в платье и черевичках.
Алиса, если хочешь идти, то давай, одевайся.
Как для коридора, да? слезла со стула Алиса. Мам, а где теперь всё?
Женя, извиняясь, улыбнулась.
А конечно, кивнула Баба Фима. Я подожду.
И наконецАлиса в ботиках, пальто и фетровой шапочке, Женя в черевичках и платье с платком на плечах, Эркин в джинсах, тёплой рубашке и сапогах, а во главе процессии Баба Фимавсе они пошли к Тиму. По коридору к лестнице, перешли в центральную башню, поднялись на четвёртый этаж, и вот двести сорок седьмая квартира. Эркин позвонил. И детский голос спросил из-за двери:
Кто там?
Опередив взрослых, ответила Алиса:
Димка, это мы!
Мам! Пап! раздался ликующий вопль вперемешку с щёлканьем замка. У нас тоже гости!
Сам бы Дим, конечно, не справился бы с замком. Открыл Тим. Быстро оглядел пришедших и отступил, впуская в квартиру. Зина из-за его спины заговорщицки кивнула Жене и Бабе Фиме и стала шумно здороваться. Пока женщины ахали и целовались, Тим и Эркин осмотрели друг друга. Тим был по-домашнему: в рабских штанах и рубашке и новых кожаных тапочках на босу ногу.
Ой, да не разувайтесь вы, замахала руками Зина на попытку Жени снять черевички. У нас ещё полы не такие, чтоб разуваться.
Ну, давай, хозяйка, кивнула Баба Фима. Показывай, что у тебя тут и как.
Тим и Эркин одновременно посмотрели на Бабу Фиму, снова друг на друга и сдержанно улыбнулись.
Давай, Тим, посмотрим, предложил Эркин.
Смотри, не жалко, повёл плечом Тим.
Они не спеша пошли по квартире. Да, конечно, обои на месте, двери не расшатаны, на паркете никто костров не разводил, но поскоблить бы его не мешало. И натереть, как следует. О чём Эркин и сказал. Тим настороженно кивнул.
Хорошая квартира, заметил Эркин, переходя в следующую комнату.
Не отдавая себе в этом отчёта, он сейчас подражал Медведеву. Когда в среду после работы к нему домой пришли Медведев с остальными, они так же ходили, смотрели, хвалили и обсуждали, что, как и кто будет делать. Он тогда, наслушавшись, понял, что сам бы колупался месяц, а то и больше.
В одной из дальних комнат они остановились у окна.
Обои я менять не буду, сказал Тим и добавил:Пока.
И с обстановкой потянешь, понимающе кивнул Эркин.
Да. Ты тоже не всё ещё сделал, так?
Дом законченпора умирать, улыбнулся Эркин. Слышал я такое. Да и спешить некуда, у меня вся жизнь впереди.
Да, согласился Тим. Слушай, эти, ну, из бригады твоей, сговаривались с тобой?
Да, сразу понял его Эркин. Ещё в понедельник. А в среду пришли, посмотрели, обговорили всё. Материал мой, а остальное Хотя вот, для кладовки брус и доски они принесли, и улыбнулся, в подарок.
Тим кивнул.
Понятно. Мне мне тоже в цеху сказали, что придут.
Прописался?
Да, порядок. Двадцать с небольшим ушло. Слушай, это беженское новоселье тоже вроде прописки получатся, так?
Так, удивлённо согласился Эркин. Получается что так. Я не думал об этом.
А о чём ещё ты не думал? поинтересовался Тим.
А я тебе отчитываться должен? немедленно ответил Эркин. Пошли, кладовку посмотрим. Стеллаж будешь делать?
Самое удобное, кивнул Тим.
Он явно хотел о чём-то спросить, пока они одни, но медлил. А Эркин не стал помогать ему, но и не торопил, продолжал стоять рядом. Они стояли у окна, разглядывая заснеженную площадь перед домом, казавшийся отсюда совсем маленьким магазин, редких прохожих.
Слушай, наконец разжал губы Тим. Ты вы как спите?
Чего? переспросил Эркин, еле заметно сощурив глаза.
Ну, одеял сколько?
Одно, ответил Эркин.
Тим сосредоточенно кивнул. Он сам не знал, о чём и, главное, как спрашивать. Ведь ведь вроде всё обошлось, но ему-то хочется, чтоб всё было хорошо, по-настоящему, а не по-рабски. А как говорить об этом? Непонятно
Среда прошла в суматошной беготне. С утра они пошли к Филиппычу. И приехали оттуда на нагруженных санях. Кухонный шкафчик, постели, посуда, всякая хозяйственная мелочь Зина сначала всё оглядывалась на него, спрашивала, и он повторял:
Бери всё, что надо.
Там жеу Филиппыча и впрямь было всё! купили и три кровати. Две маленькие, чуть побольше детских, и большую двухспальную. Да, конечно, крепкие, новые, но явные самоделки, потом надо будет их заменить, купить красивую спальню, но он спешил. Больше они спать на полу, по-рабски, одетыми и вповалку не будут! Он бы и шкаф сразу купил, но шкафа у Филиппыча не было, шкафы только под заказ, так что ограничились вешалкой в прихожую и комодом. Еле довезли, еле втащили, больше семисот рублей ушло, не считая за подвоз и помощь при разгрузке. Расставили, как получилось. Впопыхах чем-то пообедали. Распихали кое-как покупки и снова пошли в город. Уже в центр, в Торговые ряды. На три кровати у них же даже постельного белья нет. Дим и Катя снова остались одни, и Зина всё волновалась, и он тоже начал психовать, подозревая, что изобретательный Дим найдёт, чем занять себя, и не Кате его остановить, так что неизвестно, будет ли цела квартира к их возвращению. Но обошлось наполненной водой ванной с плавающими там кастрюльками и мисками. И до вечера устраивались, а в четверг ему уже на работу. Хорошо, что во вторую смену, так что с утра он себе хоть тёплой одежды успеет купить. Но до четверга ещё была ночь. Его первая ночь с Зиной в супружеской постели. В комнате, которую они определили как свою спальню, стояли кровать, комод и табуреткаодежду сложить. Голое окно без штор, голая яркая лампочка под потолком. И у детей в комнатахкроватка и табуреткаи всё. Да на подоконниках в одной комнатекукла, в другоймашинка. Катя хныкала, боясь оставаться одна, Дим храбрился, но, когда он наклонился поцеловать сына на ночь, уцепился за его шею и долго не отпускал. Зина придумала включить свет в прихожей и оставить открытыми двери, чтоб хоть темноты такой не было. И сказала ему:
Ты, Тима, к стене ложись. Если что, я ночью к ним встану.
Сказала так просто, будто будто всё само собой у них, будто будто так и надо. Он ещё раз поцеловал Дима и Катю, проверил, надёжно ли заперта входная дверьзамки он потом заменит, хреновые замки, к таким и отмычка не нужнаи вошёл в спальню. Стал снимать рубашку, старую, ещё рабскуюруки дрожали, как после нагрузкиподумал, что хорошо виден с улицы в освещённом окне, пошёл и выключил свет. На пол лёг жёлтый прямоугольник от открытой двери. Он отошёл в тень, разделся, сложив одежду на табуретку в привычном, как выучил ещё Грин, порядке, сел на край кровати, обтёр ладонью ступнитапочек ещё не было, босиком ходилиоткинул одеяло, лёг к стене, накрылся. Одеяло выбирала Зина, толстое, мягкое, как перина. От новенькой простыни- привезённые с собой оказались малы для этой кровати и пошли на детскиеи от одеяла пахло странным непривычным запахом. Он лежал и слушал, как Зина зашла к детям, пошепталась с ними. Он уже знал, помнил по лагерю этот тихий неразборчивый шёпот, где слова неразличимы, да и не важны, а от самого голоса делается тепло и спокойной. Вот её приближающиеся шаги. Он почему-то закрыл глаза и отвернулся к стене. И слушал. Зина покопалась в его вещах, вышла, открылась дверь ванной, вроде, зажурчала вода из крана, утихла, закрылась дверь, щёлкнул выключатель. Вошла в спальню. Села на край кровати. Зина на ночь всегда раскалывала свой узел, спуская косу. Да, вот звякнула упавшая на пол шпилька. И вот легла. Он ощущал, чувствовал рядом её и и лежал как скованный как как будто ему релаксанта полный шприц вкатили.
Тима, позвала его шёпотом Зина. Ты спишь?
Нет, так же шёпотом ответил он.
Тима, Зина повернулась набок лицом к нему. Я рубашку твою взяла, замолчила, утром чистую оденешь. На работу ведь.
Да, шевельнул он пересохшими непослушными губами.
Хорошо, что во вторую тебе, да, Тима? Утром-то дел сколько. И Димочкино всё я тоже собрала, и Катино. Вывозились они, смотреть страшно. Я их выкупаю тогда завтра. Надо бы сегодня, да руки не дошли.
Да да соглашался он, не особо понимая, да и не пытаясь понять её слова.
Зинина рука мягко коснулась его плеча, поправляя одеяло.
Спи, Тима, ты устал как, спать хочешь
Нет, ответил он неожиданно резко, рывком поворачиваясь к ней. Нет, я тебя хочу.