Фредди вошёл в комнату Джонатана и, кивнув, взял молча протянутый ему Джонатаном стакан. Глотнул и улыбнулся.
Счастливчик Джонни.
Спасибо, кивнул Джонатан. Но это капитал на крайний случай.
Фредди кивнул.
Таким козырем по маленькой не играют, отхлебнул ещё и поставил стакан на каминную доску. Завтра съезжу, отвезу бижутерию.
Джонатан улыбнулся.
Ларри всё-таки довёл дело до конца?
Ага, Фредди потянулся, упираясь кулаками в поясницу. Если б это была не жесть, Джонни
Будет, кивнул Джонатан. Фургон уже готов?
Ты его не проверил? удивился Фредди и первым засмеялся.
Засмеялся и Джонатан.
Поймал. Расчёт я подготовил, послезавтра двадцатое. С утра по одному и пропустим.
Фредди кивнул, забрал с камина стакан и сел в кресло. Джонатан заложил в сейф папку с бумагами, поставил бар на место и расположился в соседнем кресле.
Двадцать первого и второго съездят в город посменно. Ну, и двадцать третьего. А там сочельник
Мгм, согласился Фредди, разглядывая сквозь стакан огонь в камине.
Джонатан подозрительно посмотрел на него. Неужели ковбой не оставил своей идеи с ёлочками перед мэрией?
Слушай, Фредди
Не трепыхайся, отмахнулся Фредди. Я о другом думаю. Генерал дал Ларри за брошку для дочки десятку.
По-генеральски, кивнул Джонатан.
Да, но такие цены цветные не потянут, а для другой клиентуры материал не тот.
Ларри ты это объяснил?
Он это сам понимает. Положим в среднем пятёрку с штуки. Сбрасываю оптом Кларку.
За опт скидка не продавцу, а покупателю, напомнил Джонатан. Сколько на круг выходит?
Двести с небольшим. Там есть очень интересные вещи.
Двести Кларк даст, кивнул Джонатан. Начни с двухсот пятидесяти и остановись, не доходя до двухсот. Твой процент?
Тридцать. Пусть привыкает к пропорциям, Фредди улыбнулся. Он отдавал всё в уплату долга.
И ты?
Ему нужны живые деньги, Джонни.
Тогда взял бы десять процентов, усмехнулся Джонатан. А то заломил по максимуму.
Двадцать процентов в уплату долга, это нормально, Джонни.
По долгу ты ему счётчик на какой оборот включил? деловито спросил Джонатан.
А за это отдельно, Джонни, пообещал Фредди.
Я подожду, кивнул Джонатан. Посмотрел на свою руку с кольцом. Думаю, ему пора взяться за наши завалы.
Подожди Нового года, Джонни. Уверен, появятся охотники на его работу с нашим материалом. А до Нового года пусть разберёт банку.
Резонно, кивнул Джонатан.
Фредди вытянул ноги к огню и вздохнул.
Всё путём, Джонни. Конечно, он мастак складывать мозаики, и край надо знать, но
Но, Фредди, согласен. Если что, Ларри за него задвинем.
Ларри он прикроет, слов нет. А остальное наше дело.
Джонатан кивнул. За окном зимний ветер перебирал ветви деревьев, в камине потрескивали поленья. Тишина и спокойствие.
Он много знает?
Ларри получил в подарок книгу. «Русское ювелирное искусство». С фотографиями и прорисовками.
На английском? удивился Джонатан.
Фредди кивнул.
Да, тамошнее подарочное издание. Но для специалистов. Есть ещё вопросы, Джонни?
Джонатан молча покачал головой. И снова тишина.
Генеральские конфетыЛарри счёл неприличным не угостить остальных, и Марк со вздохом вынес и положил на стол пакетвсем понравились. Под грозным взглядом Мамми все, даже Том и Джерри, вежливо взяли себе по конфете, и Стеф подвинул кулёк к Ларри.
Убери до Рождества.
Конфеты были русские, с непонятными буквами и яркими картинками на обёртках. Белый медведь стоит на льдине, бурые медвежата ползают по дереву, самолёт с русской эмблемой на крыльях, букет полевых цветов, девочка в синей юбке белой кофточке и красной шапочке с корзинкой в руках, белка на ветке грызёт орех, ещё девочка дразнит конфетой щенка, ярко-красный мак Обёртки были такие нарядные, что Дилли даже вздохнула, отдавая фантик от своей конфеты Билли. Билли богатыйтри фантика. И у Роба три. А у Марка, Тома и Джеррипо два. Но у Марка ещё целый пакет в запасе и много фантиков от тех, госпитальных конфет. И уже целых три книги. Азбука, сказки и вот русский генерал подарил. Книгу тоже внимательно рассмотрели. Стеф сказал, что это русские сказки.
Папка, почитай, гордо попросил Том.
Стеф улыбнулся.
Пусть Ларри читает. Его черёд сегодня.
После возвращения Ларри из города по вечерам на кухне читали. Сказки изх книжки или газету. Обычно Фредди на следующий день после почты отдавал газету Стефу. Тот сначала прочитывал её сам, потом передавал Ларри, а самое интересное читали вслух уже для всех. И газета уходила к Мамми для всяких хозяйственных нужд. Читали по очереди, но Стефа слушали внимательнее. А первое время даже требовали, чтоб Стеф проверял: в самом деле, Ларри читает или только вид делает. Уж слишком чудно: негр, а читает!
Ларри прочитал сказку о хлебном шаре со странным именем Kolobok. Посмеялись, что хитрец, хитрец, а и его перехитрили, посмотрели картинки, и Стеф встал.
Ну, на боковую пора.
И то, сразу согласилась Мамми и погнала Тома и Джерри. А ну, умываться оба.
Марк бережно взял книгу. В их выгородке он поставил её на свою полочку.
Пап, а я тоже научусь так читать?
Конечно, научишься, ответил Ларри.
Он знал, что надо ложиться спать, но всё-таки взял подаренную Майклом книгу, раскрыл и уже не мог оторваться. Он и не знал, даже не думал, что в России есть ювелиры. Хозяин никогда не говорил о России, но да, кое-что похожее он видел нет, сейчас слишком поздно, а с такой книгой надо работать серьёзно. И с текстом, и с рисунками. Он со вздохом закрыл книгу и поставил её на полку. Это он завтра, да, уже завтра засядет в мастерской. А что, бижутерии больше не надо, перстни он отдал, и они понравились. Фредди ему сказал, что заказов раньше Нового года не будет. Так что
Давай ложиться, сынок.
Ага, согласился Марк. Пап, а эту книгу ты мне почитаешь?
Это не сказки. Только если будешь хорошо работать, пообещал ему Ларри, разбирая постель. Оботри ноги, Марк, когда ложишься.
Ага, знаю. А ты читаешь лучше дяди Стефа.
Ларри рассмеялся.
Не буду я тебе сейчас читать. Спать пора.
Он подождал, пока Марк разденется, проследил, чтобы тот не бросал как попало, а аккуратно сложил одежду, разделся сам, погасил свет и лёг.
Пап, шёпотом спросил Марк, а ты меня возьмёшь в город?
Это кто ночью разговаривает и спать мешает? ответил вопросом Ларри.
Марк вздохнул, зарываясь в подушку.
Спокойной ночи, сказал он уже сонно.
Спокойной ночи, сынок, тихо ответил Ларри.
Если бы не Марк, он бы встал и хотя бы полистал книгу. Но включить светэто разбудить малыша, нет, не стоит. Он ещё успеет этим заняться.
ТЕТРАДЬ ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ
Перед выпиской Рассел зашёл к Жарикову. Поговорить и попрощаться.
Спасибо за хлопоты, доктор, Рассел уже не в госпитальной пижаме, а в своём костюме, вычищенном и отглаженном, держался с корректной уверенностью.
Не за что, улыбнулся Жариков. Я рад, что у вас всё наладилось. Вы уже решили, куда поедете?
Рассел пожал плечами.
Буду думать. Искать. Съезжу в Стетсоновский технологический университет. Может, в лабораториях нужен техник.
Жариков кивнул.
Вы хотите вернуться в научную среду?
И да, и нет. Эксплуатационник я Да и нет сейчасмоего производства, Рассел усмехнулся. И никогда не было. Штучное производство по индивидуальным заказам. Ничего более конкретного я сказать не могу. Вы мне сами всё объяснили про блоки и последствия их взлома, Жариков кивнул, и Рассел продолжил:Так что это можно спокойно забыть. А во всех других отраслях все места заняты. Там, где эти отрасли работают. Безработных инженеров и без меня много. А предприниматель Нет, доктор я знаю свои возможности, и, новая усмешкасоразмеряю с ними свои потребности. Но мне жаль, что вы не смогли познакомиться с парнями из Исследовательского Центра в Гатрингсе. Да, доктор, я всё знаю и понимаю. И они были тоже, в своём роде, узниками. И в прямом, и в переносном смысле. И работали на скажем так, преступные цели. Но, доктор, они были свободны. В идеях, исканиях. Идеи для них были всем. Как и для моего отца. Но разве это их вина, что преданность идее оборачивалась Возмездие было страшным. Но я понимаю, заслуженным и закономерным. И, знаете, доктор, в этом парне, Андре, есть нечто подобное. Он просто ещё не нашёл своей идеи.
А вы? спросил Жариков.
Буду искать, улыбнулся чуть веселее Рассел. Прежняя не только исчерпана, но и доказала свою несостоятельность. Для меня, во всяком случае, он достал сигареты и, взглядом спросив разрешения, закурил. Доктор, я давно хотел спросить. Отец в последние годы работал над проблемой обратимости процессов у спальников. Вы вы выяснили это?
Жариков кивнул.
Да. Вся физиология необратима.
А психика?
Мы не ставили задачи вернуться к исходному. Вы же знаете. Рабская психология формируется с рождения, психология спальника с пяти лет, Жариков говорил спокойно, размышляя. Комплексы, фобии, стереотипы поведения и восприятия Фактически парни теперь сами решают, от чего избавляться, а что оставить. Мы просто создали им условия, позволяющие сделать выбор. И осуществить его.
Техника могла бы помочь. Но, Рассел развёл руками. Вся аппаратура уничтожена. Восстановить её я не в силах.
Спасибо, серьёзно сказал Жариков. Спасибо за предложение помощи. Но но дело не в аппаратуре.
Да, я понимаю, Рассел улыбнулся. Оставим прошлое прошлому, встал. Вы разрешите писать вам, доктор?
Разумеется, встал и Жариков. И приезжайте, если захотите поговорить.
Они обменялись рукопожатием. Обязательные фразы прощания. Рассел взял свой портфель, пустой и непривычно лёгкий. Но необходимую мелочь он собирался купить по дороге. В Джексонвилль возвращаться, даже просто заехать за оставшимися на квартире вещами, он не хотел. Незачем. Начинать зановотак начинать.
Когда за Расселом закрылась дверь, Жариков сел за стол, достал свои тетради, но писать ничего не стал. Ну вот, сегодня Рассел Шерман ушёл начинать новую жизнь. Инженер Шерман. Сын доктора Шермана. Жертва Империи, СБ, расизма, рабства По представлению получил три тысячи от Комитета защиты бывших узников и жертв Империи. На первое время ему хватит. А дальше онсвободный человек и не только вправе, но и обязан сам делать свою жизнь. Практически здоров. А характерне болезнь. Как и у Чака. Жариков посмотрел на часы. Да, через десять минут время Чака. А в двенадцать придёт Гэб. Гэб уже встаёт, начал потихоньку разрабатывать руки. И отчуждение между ними становится всё более явным. Не ненависть, а именно отчуждение. Чак перестал заходить к Гэбу, как только у того заработали руки, подчёркнуто, демонстративно не интересуется им. Гэб столь же демонстративно платит взаимностью. А по Шерману всё-таки надо сделать последние записи. Не откладывай то, что можно сделать немедленно. Как и не делай сразу того, что нужно сделать позже
Иван Дормидонтович, можно?
Жариков поставил точку, перечитал запись, закрыл тетрадь и улыбнулся приоткрывшейся двери.
Конечно, Андрей, заходи. Ты во вторую сегодня?
Я с ночной, Иван Дормидонтович. В душ только сходил и поел, Андрей сел на стул перед столом. Я на минутку. Шерман ушёл?
Да, он выписался и ушёл. А что? Ты хотел поговорить с ним?
Нам не о чём разговаривать, Иван Дормидонтович. Я о другом. Иван Дормидонтович, мы приглашаем вас к нам. Послезавтра двадцатое. Мы хотим отметить, Андрей улыбнулся. День Свободы, Иван Дормидонтович.
Жариков мгновенно понял и кивнул.
Спасибо за приглашение, Андрей, приду обязательно.
Мы в холле у себя, в шесть собираемся. Мы, Андрей смущённо улыбнулся, кому во вторую и в ночную выпадает, подменились все. Все будем.
Спасибо, повторил Жариков.
Он хотел спросить, кого ещё пригласили, и почему в холле, а не в столовой, где праздновались все дни рождения, праздничные даты и тому подобное, но Андрей сказал сам.
Мы ещё Юрия Анатольевича позвали. И Тётю Пашу. И подумали, что остальные обидеться могут, ну, они же тоже спасали нас, но Андрей неопределённо повёл рукой. Но это же другое.
Я понял, кивнул Жариков. И потому в холле?
Да.
Ну и зря. Никакой обиды не будет. Это ваш праздник, и вы сами решаете, кого хотите видеть. А в холле вам будет тесно. Договаривайтесь со столовой.
Хорошо, я поговорю с парнями, решим, Андрей встал. В среду в шесть, Иван Дормидонтович. Мы будем ждать.
Спасибо, обязательно.
Андрей прислушался.
Идёт уже, и улыбнулся. Всё, пойду отсыпаться, Иван Дормидонтович.
Хорошего отдыха, улыбнулся в ответ Жариков. Распахнулась дверь, и на пороге встал Чак. Быстро внимательно оглядел Жарикова и Андрея.
Спасибо, Иван Дормидонтович, Андрей, будто не замечая Чака, заканчивал разговор по-русски, до свидания, повернулся к двери и перешёл на английский:Привет, Чак.
Привет, нехотя ответил Чак, пропуская его мимо себя из кабинета и закрывая за ним дверь. Добрый день, сэр.
Добрый день, кивнул Жариков, привычно щёлкая переключателем. Проходите, садитесь, Чак.
Чак, тщательно выбритый и причёсанный, в госпитальной пижаме, прошёл к столу, сел на своё обычное место.
Как вы себя чувствуете?
Очень хорошо, сэр, спасибо.
Чак говорит спокойным, вежливо равнодушным тоном. Жариков расспрашивает его о здоровье, самочувствии, успехах в тренажёрном зале. Чак отвечает вежливо, точно и кратко.
Вы ходили вчера в город?
Да, сэр, быстрый настороженный взгляд. Немного погулял, сэр.
Жариков кивает. Это уже второй выход Чака в город. В первый раз, три дня назад, он вышел, прошёлся по соседним улицам и вернулся.
Я ходил в Цветной квартал, сэр, Чак говорит осторожно, тщательно скрывая внутреннее напряжение. Узнавал, как здесь с работой, сэр.
И что же?
Чак усмехнулся, и усмешка вышла невесёлой.
Грузчиков и без меня хватает, сэр. А другой работы здесь для цветного нет, сэр.
Жариков снова кивнул. Всё правильно: Чак начал думать о будущем. Неделю назад он пообещал Чаку, что того выпишут до Рождества. И вот осмотрителен, что и говорить.
Вы решили вернуться в Колумбию, Чак?
В большом городе легче с работой, сэр.
Что ж, вполне логично. Будете искать работу грузчика?
Чак пожал плечами.
Другой мне никто не даст, сэр.
Но вы же шофёр.
Да, сэр, Чак снова невесело улыбнулся. Могу работать шофёром, секретарём, камердинером, но кому я могу сказать, где я этому научился, сэр? Ии всё это не ценится. А телохранителем я работать не могу. Мне теперь самому нанимать надо, чтобы меня охраняли.
Что, проверили себя? тихо спросил Жариков.
Чак угрюмо кивнул, потёр припухлость на скуле.
Я я убежал. Мне теперь нельзя здесь оставаться, сэр. Они уже знают, что я что меня можно бить.
А в Колумбии?
Там меня боялись, Чак говорил, глядя перед собой в пол. Крепко боялись. На старой памяти первое время продержусь, сэр.
Интересное решение. Неплохой психолог Чак.
С Гэбом вы поэтому не общаетесь?
Да, сэр. Не задираться не можем. А без толку язык бить незачем. Он сам по себе, сэр, я сам по себе.
Что ж, это ваше право. Когда вы хотите, чтобы вас выписали?
Чем скорее, тем лучше, сэр.
Я отправил представление на вас в Комитет защиты узников и жертв Империи. Если его примут, вы получите безвозвратную ссуду.
Чак заинтересованно поднял голову.
Спасибо, вы очень добры, сэр, но
Почему я это сделал? улыбнулся Жариков.
Чак настороженно кивнул.
Потому что сами вы этого не сделаете. А деньги на первое время вам нужны.
А прошу прощения, сэр, на Гэба вы тоже написали?
Да. Как тошлько придёт ответ из Комитета, вас выпишут.
Чак незаметно облизал внезапно пересохшие губы. Сколько бы это ни было, но добраться до Колумбии ему хватит. И кое-как дотянуть до нет, при этом чёртовом беляке об этом даже думать не стоит, насквозь ведь видит, чёрт белохалатный. Ишь как смотрит, улыбается. Надо переводить разговор.
Ещё раз спасибо, сэр. Право, я не заслужил такой заботы, сэр.
Не за что, Чак, Жариков видел, как тот мучительно ищет новую тему для разговора, но не спешил прийти на помощь.
Прошу прощения, сэр, я не поздравил вас с вашим праздником, начал по-прежнему осторожно Чак. Я только сегодня узнал об этом. Ещё раз прошу прощения и поздравляю.
Жариков улыбнулся. В пятницу отмечали День Победы, годовщину полной и безоговорочной капитуляции Империи. Понятно, что в городе не было никаких признаков праздника, но в госпитале было шумно и весело, кроме палат с местными. Не знать Чак не мог, но, видимо, посчитал этот праздник «делом белых», как говорят бывшие рабы, а его, дескать, не касается. А теперь выкручивается.