Поведешь на станцию, переписывать документы? Там должен дежурить хоть кто, то ли посоветовал, то ли подначил Яков, снова неожиданно оказавшийся рядом. Я охнула. Он подмигнул: Милые барышни так и делают. Милым барышням полагается не о шарабане переживать, собираясь в путь через лес.
А толку? У злодеев документы всегда в порядке, отмахнулась я. Тут или верить на слово, или бежать без оглядки. Вот что я решила: вы, Яков, странный. Что-то в вас не так но мне оно без вреда. К тому же бегаю я хуже вас, точно.
Парень хмыкнул и поволок чемодан, заодно прихватил и последний тяжелый мешок. Я тоже поучаствовала в погрузке: обняла объемистый, но легкий тюк и потащила с насыпи. Или это тюк потянул меня? Мы боролись, вслепую катились, сползали До шарабана не добрались: новоявленный попутчик метался бешеной белкой, снова и снова мелькал мимо вверх по склону, вниз, вверх, вниз У шарабана он поймал нас с тюком, прокрутил вроде как в танце и разлучил, чему я была несказанно рада.
Едва тюк перестал застить весь вид, сделалось заметно, что погрузка завершена. Яков засуетился в шарабане, последний раз поправил вещи. Перелез завал тюков и добрался до передней скамьи. Добыл из кармана мятый, но чистый платок, махнул им туда-сюда по деревяшке. Спрыгнул, откинул подножку и нарочито вежливо подал мне руку.
Прошу, незнакомка.
Юна, я окончательно смирилась с попутчиком. Просите вы, конечно же, отдать вам место кучера? Не смейте стегать Снежка. Он старенький. Рысью ходит, когда пожелает. Такой у нас с ним уговор.
Значит, Юна. Раз имя малое, буду звать на ты, решил Яков, разбирая поводья и отпуская тормоз шарабана. Хм Полное могло бы быть Миюна на южный лад, но кожа светлая и волосы каштановые, юга не замечается. И глаза у вас, барышня, серые, ничуть не южные. Значит, или
Юлиана.
Разобрались. Слушай, а что делает в глуши барышня, которая должна или учиться в колледже, или только что окончить его? Но экзамены еще продолжаются, так я слышал. Тебе бы самое то прибыть дней через десять, в окружении писклявых подружек, в сопровождении десятиюродных тетушек и прочей чопорной камарильи. С сумочкой на запястье и непременно с зонтиком. Таким бестолковым, сплошь из дырчатых кружев.
Знаешь что, налетчик Яков, я слегка разозлилась, из тебя самого грузчик, как из волка овчар. Что забыл в Луговой? Ты не хозяин усадьбы, не гость, не приказчик. По рукам судя, и тем более по речи, не грузчик тоже. Сыскные люди глупостями вроде загрузки чужих шарабанов не занимаются. А налетчики не ищут попутчиков, которые запомнят их приметы.
Да так, он пожал плечами, наблюдая, как Снежок самостоятельно, при провисшем поводе, разворачивает шарабан. Людей тут набирают в сезон, и всё пришлых. Я очень даже гожусь. Могу готовить и есть, сторожить и воровать Он растер ладонью макушку и посерьёзнел. Слух был, если приехать пораньше, можно устроиться без рекомендаций, потому что дней за десять к тебе присмотрятся.
Мы помолчали. О чем думал Яков, не знаю. Сама я старалась прикусить язык и не наобещать сгоряча всякого-разного. Я ведь могу рекомендовать. И на жалость меня пробить легко. Чемодан ремонта просит, с погрузкой Яков помог, и вообще неплохой из него попутчик.
Холодок вплелся в порыв ветра. Я поежилась и пожалела, что не накинула шаль поверх пальто, ограничившись пуховым платком-паутинкой. Хотя не холодно. Тут иное: изменение накопилось в недрах леса, в ночной тени, которую самый яркий день растворяет медленно, как весна старый снег. Может, я выдумщица? То есть я точно такая, но иногда странное делается до того внятным, и я не могу игнорировать его, списывать на воображение.
Прямо сейчас мой день глубоко затенился. Это слово я сама выбрала, чтобы обозначить ощущение, которое угнетает душу. По опыту знаю: теперь маета станет преследовать меня весь день. Она будет упрямо скручивать нервы в нитку, наматывать их слой за слоем. И, если к ночи не уймется, бессонница из клубка свежих сомнений понавяжет таких кружев
Хочешь, куртку отдам? по-своему понял глазастый Яков.
Обойдусь. У тебя правда документы в порядке? Я к тому, что можем встретить проверку. А, не важно. Давай поговорим о чем-то обычном, нарочито бодро предложила я, хотя сама не верила в сказанное. Но говорила быстро, сбивчиво. Что я делаю в Луговой? Тоже зарабатываю денежку. Так сложилось, распорядительница колледжа, она второй человек после директрисы, отрядила меня три года назад украшать зал под званый обед. Я была ученица, мне не заплатили, но и с меня за учебу не взяли, так и дотянула до выпуска в ту весну. Я рисовала эскизы, со всеми их обсуждала, а после заказывала ткани, цветы, вазы. Сошло удачно, и меня передали другому нанимателю. Я оформила цветники и сад в кофейне у Лебяжьей заводи. Оттуда меня перекупил приказчик на весь следующий сезон, но уже в ресторан «Муар». И пошло-поехало. Суетно, но интересно. Опять же доход В эту весну трудный заказчик нашелся на мою больную голову. Богатый дядя начитался сказочек. Вынь да положь ему посреди лета весенний день!
Ты кричала про первоцвет, кивнул Яков, и я заподозрила, что прибыл он в почтовом вагоне, договорившись за денежку или как-то еще. Это не цветок, а работа?
Да. Целое здание с внутренним двором отдано под фальшивую весну. В подвалах безумные запасы льда. Наниматель желает увидеть вибрирующий свет и нежность оттенков, как на картине Дэйни. Я подбираю цветы и цвета, размечаю дорожки, расставляю скамейки Затем приезжает тот, кто принимает работу, пьет кофе в беседке. Или что он делает? Не знаю, не видела. Но после мне говорят: всё неплохо и указывают иную картину-образец. По слухам, в коллекции этого богатея три работы Дэйни с весенними пейзажами. Надеюсь, именно так. Четвертой переделки нам не завершить. Нет времени, нет цветов даже льда маловато.
Сволочь? Яков задумчиво приподнял бровь.
У него очень много денег. Слишком. А деньги я пощупала воздух, будто в нем могла найтись банкнота. Деньги штука тяжелая.
Да ну, Яков рассмеялся и отмахнулся. По мне так деньги ничего не весят, пока они сами по себе и ты не лезешь поднять их. Я и не лезу. Но знаю тех, кто надорвался и тех, кто умеет легко их подбрасывать. А вот ты, барышня, неденежный человек, другая порода. С чего ж тебя задевают деньги? Давай, говори, раз не молчится.
Ну если начать издали люди нелогичны. Сперва мы решили, что имеем право на весь мир. Затем условились, что наша жизнь священна, а жизни иных созданий можно отнимать, забормотала я, путаясь в мыслях и удивляясь тому, что налетчик Яков умеет слушать даже на душе теплеет! Еще до денег люди принялись азартно убивать своих священных сородичей. После хуже, и жизнь, и смерть стали оценить в деньгах. Взять хоть веру в Единого. В каждой притче о душе, о том, что надо укреплять стержень духа. Мол, на прочный стержень судьба намотается ровно, как нитка на веретено.
Проповедь, Яков нарочито широко зевнул и подмигнул: Дальше.
А что дальше? Даже после проповеди подносик по храму пускают. И в притчах от храма что ни абзац деньги, власть и подлость.
Проще никак? Яков покривился: Мне деньги безразличны. Нужны добуду. Не нужны выброшу. По миру гулять надо налегке.
У меня всегда сложности на ровном месте, такая дурная голова. И я все равно буду болтать. Мне сейчас надо. Так Ага, вот я к чему вела: душа и деньги как вода и масло. Не смешиваются. А если смешиваются, то деньги вытесняют душу. Взять хоть совесть. Её можно продать, но нельзя купить: пропадает. Та же беда с тактом. Мой наниматель совершенно бестактный: способность понять, как ты достал всех, давно растворилась в деньгах. Я боюсь денег. И, кажется, никогда не пойму, зачем люди устроили все до жути нелепо. Ну что деньги и есть ценность. Они, а не душа и совесть. Грустно. В деньгах растворяется все главное.
Я вздрогнула, растерла мерзнущие ладони, сжала в замок: где-то безмерно далеко треснул ледяной монолит! Волосяная, тончайшая тень окончательно отделила беззаботное утро от серого дня. Я кое-как расцепила замок пальцев, подняла тяжеленную руку и глянула против солнца из-под ладони. В обычном мире ничего и не изменилось но для моей души свет стал смурной. Что за напасть? В эту весну меня гнетёт злее обычного, не в радость даже Луговая с её прелестной природой.
Яков проследил направление моего взгляда и недоуменно хмыкнул, когда над лесом закружила стая выше, гуще Что за птицы, не скажу. Не рассмотреть мне.
Слух у тебя! Я не разобрал, удивился Яков. Разве охота теперь не под запретом?
Никто не стрелял, это другое, буркнула я. Дай куртку. Везучий ты. Встретил бы меня теперь, зря просился бы в попутчики. Когда день в тени, я боюсь всего. Забилась бы в угол вокзала и сидела, дрожала.
Да ну, вяло удивился Яков, продолжая рассматривать воронку птичьей стаи, которая все шире раскручивалась над лесом. Не оборачиваясь, снял и отдал куртку, встал в рост. Ничего себе переполох! Чайки, горлицы, крупные голуби и мелочь суетится низом, всякие синицы-малиновки Что их, таких разных, сбило в кучу? О, утки. Надо же, я слышал, тут разводят черных лебедей, но не поверил. Вон и они.
Яков говорил и говорил я была благодарна ему. Когда рядом человек, тень отодвигается. Она не злая, просто чужая. Своей инакостью тень и тяжела. Тень я не ведаю, есть ли она в настоящем мире. Может, только в воображении? Такую тень, готова поспорить, хоть раз ощущал каждый. И не желал заметить! Обдаст человека холодком, он поёжится, буркнет матное словцо и отвернется. Пить начнет или вовсе, завещание вдруг составит, хотя молод и здоров. У внезапной смены поведения нет внятной причины, но тень падает в душу, и там делается зябко. В обычном мире похожее напряжение копится перед грозой. Нить незаметно натягивается, чтобы в миг разрыва хрустнуть молнией сделаться явной!
Одни люди назвали бы мою «тень» предчувствием, другие маятой, меланхолией. Каждому удобно свое пояснение, позволяющее отгородиться от странного. У всех получается отгородиться. Только я не справляюсь.
Хм совесть можно продать, но нельзя купить. Юна, мысли у тебя крючком через петлю тянутые. Но эта вывязалась складно.
Яков устал пялиться на птиц, сел. Растер макушку, и стало понятно, что такова его привычка. Может, прежде он ходил бритым наголо? Или болел и облысел? Что за странные идеи меня донимают.
Кое-кто сказал мне похожие слова, давно. Знаешь, вот он понимал деньги! Тебе в копилку мыслей подарочек из его мыслей вслух: деньги принадлежат царству земному, они самое смертное, что есть на земле. Так он объяснял отличие денег от души. Душа многомерна и бессмертна, а деньги они все здесь. При жизни сильны, а после смерти их сила исчерпывается.
Занятно, я удивилась, что у налётчика есть такие знакомые. А еще расскажи.
Нет уж. Я мешки грузил, а ты грузи мысли, уперся Яков. Вот живы: те самые, которых по деревням кличут живками, а то и злее косоглазыми шептухами. В них вред или польза? На такой вопрос нет прямого ответа. Самое то твои кружева из слов и вздохов.
Снежок фыркнул, подобрался и увереннее влег в хомут. Ускорил шаг, довел темп движения до средней рыси Он любит лесную дорогу, а еще знает, что после пробежки я дам передышку на большой поляне. И травы нарежу впрок, и веток еловых.
Шарабан вкатился в кружевную тень опушки. Отсюда и глазастому Якову не рассмотреть стаю птиц. Я не завидую его зрению, хотя, чего уж да, я желала бы научиться различать детали ясно, издали. Пожалуй, остроглазых не донимают рассуждения о тенях: кто хуже видит, тот и домысливает.
Лес хорош в любое время года, но преддверие лета для меня особенное. Кажется, мы с миром одного возраста: мне девятнадцать, мое лето впереди. Да, было трудно пробиться и подрасти, было холодно и темно, но зима в прошлом. Никто не подъел корни, не иссушил почки, не ободрал кору. Лес и я мы проснулись, раскрыли ладони листьев и подставили солнышку. Нет на юной листве ни крохи пыли, ни пятнышка парши. Зелень уже играет оттенками радости, а тень под деревьями еще прозрачна. Летом она загустеет. Зрелость делает людей мудрее, деревья мощнее но ясность первой улыбки невозвратна, как детская чистота души.
Лес купается в рассвете, воздух весь розовый! Даже мой смурной день посветлел. Оглядываюсь, пробую выпрямить спину. Трава уже высокая, но цветы в ней хорошо видны синие, звенящие. Синь улыбка весны. Лето щедро рассыплет по лугам крапины многоцветья, а после отдаст предпочтение желтому, маскируя признаки увядания
Давным-давно, еще у опушки, шепнул в ухо Яков, я задал вопрос. Юна, куда ты нырнула? Слишком глубоко. Выбирайся. Я сделаю вид, что не соскучился ждать ответа и повторю: мне интересно твое мнение о живках.
А? Что? Да То есть живки, забормотала я, очнувшись. Живки они, как я понимаю, встревают через обстоятельства во что-то главное для людей. Если ты не просто так упомянул деньги и бренный мир то, на мой взгляд, власть жив сродни денежной, она вся тут, и не имеет силы по ту сторону смерти. Мне так видится.
Договорив, я спрятала вздох огорчения стал бы этот Яков слушать о молодой листве и цветах синее неба? Что за привычка у налетчика помыкать людьми, выбирать тему беседы, настаивать на своем? Или он отчасти прав, это я молчу невпопад и невежливо игнорирую его?
Еще, капризно велел Яков. Что это за кружево из слов? Куцее какое-то. Фи.
Само слово «жива» намекает на пользу и свет. Ну, раз созвучно с жизнью. Храм их не порицает, власти не запрещают. Куцее у меня рассуждение? Так понятно, почему: я к живкам ни разу не ходила. Понятия не имею, в чем состоит их дар. Но даже так уверена: с их даром как с деньгами и совестью. Лезть в главное нельзя, тем более глупым бабам, я примолкла, а Яков хихикнул. Да, как с деньгами: когда жадно хапаешь что-то понятное, растворяется что-то неощутимое. Хотя есть настоящие живы. Я точно знаю. Я даже знакома с одной. Она особенная и в душу не лезет, деликатная очень.
Угу, вроде бы согласился Яков, осматриваясь. Не нравится мне тутошняя тишина. В лесу не шалят недоноски?
Что им, жить надоело? Десять дней, как жандармский кавалерийский полк прибыл. Не весь, конечно, только начальство и красавчики, которые из службы знают лишь парад. Сыскные люди тоже копятся, хотя их не видно. А тишина я же говорила, нас могут остановить. Есть тут один
Жизнь и кошелек! потребовали из густого орешника гнусаво и ничуть нестрашно.
Яков подобрался и зачем-то опустил руку на колено, а после взялся поправлять брючину ниже, до самого сапога.
Готовь документы, я уняла подозрительность попутчика и добавила быстро и тихо: Господин Мерголь здесь вроде городового. Его прозвище Мергель, он и сам себя так зовет. Потому что имеет дар присутствовать всюду, без него никакой урожай не снять, понимаешь? По чину вроде никто, а по делу шишка-шишка! По характеру то кремень, то известка: не разобрать. С ним и приказчики богатейших имений не ссорятся. Зато полоумная Дуська, что пирожками торгует, посылает его далеко и безнаказанно.
Юлька, дура девка, опять нагребла сор в телегу? уточнил первый на всю Луговую любитель засад. Он успел отряхнуть штаны и куртку, выломал ветку и двинулся к нам, помахивая этой самой веткой очень двусмысленно. То ли мы комары, то ли от нас попахивает Тебя, что ль, обобрать? Больше некого, ага. А тебе надобно, да-а Как эту дрянь зовут? Лиану помоечную, с задворок дома Кряжевых.
И-чу.
Ичу, не ичу Юлька, ты где страх потеряла, ась? Мои люди что, наняты твою почту таскать? Им же ж мзду суют за бесову ичу, чтоб ее Мергель подмигнул и громко шепнул: Продай уже. Выгоду пополам: мне деньги, тебе облегченьице.
Нельзя, ее погубят.
Тогда мне отдай. В дар, ась?
У вас оранжереи нет, садовника нет, и вообще
Вот тут замри. Обижусь, предупредил Мергель и резко отвернулся, щурясь и принюхиваясь, словно от Якова нехорошо пахло. Ичи инаньской тебе мало, новую помойку обобрала. Экий фрукт гнилой. На рожу евонную глянь, ага? Сиделец дальний, иль охотничек оттудошный же. Все одно, ножей при ём две штуки самое малое. А ты мне чё обещала? Герань махорчатую пурпурного тону. Чикнет он ножиком тебя, а без герани кому страдать, ась? Нет, Юлька, покудова герань не сдашь, изволь жить в здравии.
Не герань это, а инаньской древовидный пион, поправила я. Кстати, с той же помойки, вот! Он уже пошел на поправку, можно пересаживать на молодой луне. Оранжерею вы строите, все как оговорено?