С каким энтузиазм моряки американской канонерки преследовали пытающегося уползти от них врага! Это надо было видеть! Даже полученные повреждения и появившиеся среди команды раненные не могли поколебать их пыл и безоговорочную уверенность в своей победе. И какого же было их удивление, когда вместо добивания дряхлой, не способной дать отпор, канонерки им пришлось оказаться первыми, кто попал под огонь орудий минного дивизиона. А промахнуться с пяти кабельтов не смогли даже откровенно слабо подготовленные испанские артиллеристы с "Рапидо". Что уж было говорить о поднаторевших в этом деле русских наводчиках с минных крейсеров!
Дабы встретить любой сунувшийся в их тихий уголок корабль противника максимальным количеством орудий, Протопопов расположил корабли своего отряда в одну линию, левым бортом по направлению к восточной оконечности мыса и носом на юго-восток. Да еще и поставил корабли максимально близко друг к другу, дабы у потенциального противника не было времени уйти на циркуляцию, едва завидев стоявший головным крейсер, так и не попав под огонь четверки 120-мм орудий Канэ, составлявших половину мощи бортового залпа минного дивизиона.
Впрочем, дистанция практически прямого выстрела и скорострельность новейших орудий Армстронга позволили их необстрелянным расчетам положить два из дюжины выпущенных за первую минуту боя снарядов в борт канонерской лодки, отчего у той под верхней палубой начал разгораться пожар. Но куда большие повреждения "Петрел" получил от орудий ожившей береговой батареи, доселе скрывавшейся, будучи замаскированной под кучи строительного мусора.
Даже будучи уверенным, что на это мелководье не сунется ни один крупный американский корабль, Протопопов не горел желанием подставлять свои корабли под бортовой залп шестидюймовок американских канонерок. Ему уже доводилось видеть, какие повреждения могут нанести подобные снаряды относительно небольшим минным крейсерам. Потому, два уцелевших в Асэбе шестидюймовых орудия Армстронга, не были проданы испанцам, а просто-напросто материализовались на борту "Владивостока" и после утверждения плана операции были установлены близ старого форта Кавите для контроля прохода к их временной стоянке. И как оказалось, сделано все это было не зря.
Погнавшись за испанской канонеркой, капитан "Петрела" допустил грубейшую ошибку - приблизился на непозволительно малую дистанцию к вражескому берегу, не имея никакого представления о том, что на нем может находиться. Конечно, можно было сказать, что канонерские лодки как раз и строились для действий против сухопутных сил противника и прибрежных укреплений. Но вот когда вооружение этого самого прибрежного укрепления, твердо стоящее на земле и укомплектованное в качестве расчетов настоящими ветеранами, превосходит по своим возможностям таковое канонерской лодки, последней нечего даже пытаться лезть на рожон.
Открыв огонь с каких-то трех кабельтов сразу вслед за первыми выстрелами произведенными с "Рапидо", расчеты шестидюймовок уже четвертым снарядом добились прямого попадания, а седьмым и одиннадцатым поставили крест на судьбе канонерки. Пусть она все еще и держалась на воде, а также продолжала отстреливаться, две подводные пробоины начали творить свое гнусное дело - обеспечивать поступление воды на борт корабля. Учитывая же весьма небольшое - всего восемь с половиной сотен тонн, водоизмещение американской канонерки, даже этих трех снарядов было бы вполне достаточно для вывода ее из игры. Но ведь на стороне защитников имелось еще восемь 120-мм орудий, которые также не молчали, посылая в одинокого противника один снаряд за другим.
Хотя, стоило отметить, что сами американцы отнюдь не спешили играть роль мальчика для битья. Намного менее скорострельные, всего полтора выстрела в минуту, нежели изделия господина Армстронга, шестидюймовки правого борта "Петрела" успели выпустить в крейсер пять снарядов до того как огонь был перенесен на вражескую береговую батарею. Впрочем, добиться попаданий им не удалось, поскольку практически сразу по обнаружению более чем зубастого противника канонерка пошла на циркуляцию, заложив весьма крутой поворот - на грани возможностей отклонения пера руля.
На отходе этот небольшой кораблик практически лишился кормы, получив в нее более полудюжины попаданий 120-мм снарядами, оставивших большую часть его офицеров, как кают, так и личного имущества. Но эти обидные попадания хотя бы не привели к потере скорости и позволили канонерской лодке, в конечном итоге, выйти из под обстрела, прикрывшись береговой линией. Правда к этому моменту в нее успело влететь еще три 152-мм снаряда, отчего на жилой палубе в результате разгоревшихся многочисленных пожаров уже невозможно стало находиться - едкий дым от занявшихся парусов и дельных вещей выполненных из дерева выгонял моряков на верхнюю палубу, либо попросту лишал сознания тех, кто не успевал выбраться на свежий воздух.
Такое в совершенно другой судьбе корабля уже было. По окончанию войны с Испанией, "Петрел" остался у филиппинских берегов, обеспечивая поддержку с моря американским войскам, принявшимся отстреливать теперь уже местных революционеров. Тогда несколько моряков получили государственные награды за спасение своих сослуживцев, потерявших сознание во внутренних помещениях корабля, когда дым от занявшихся огнем парусов заполнил все внутренние помещения. Но здесь и сейчас, когда канонерка находилась под обстрелом, попросту некому было считать по головам выскочивших на верхнюю палубу матросов.
К тому же, многочисленные попадания привели к урезанию огневой мощи корабля на четверть - осколки снаряда, разорвавшегося рядом с ничем не прикрытым кормовым шестидюймовым орудием левого борта, надежно вывели то из строя вместе с большей частью расчета. Но даже без этого отвечать противнику стало попросту нечем - ведь те, кто ранее находился в бомбовых погребах и подавал наверх снаряды и заряды, нынче лежали, либо сидели на палубе, пытаясь откашляться от забившего легкие едкого дыма. Потому не было ничего удивительного в том, что уйти обратно к своим, под защиту толстой шкуры и устрашающих орудий броненосца, этому кораблю было уже не суждено. Несмотря на предпринятые попытки маневрирования, для сбивания прицела вражеским наводчикам, канонерская лодка получила-таки еще два попадания с береговой батареи, которые и решили окончательно ее судьбу - один угодил в борт чуть выше ватерлинии, отчего вода начала потихоньку захлестывать в очередной отсек, а второй влетел в опустевшую наполовину угольную яму и взорвался ударившись о ее внутреннюю стенку. Получившиеся в результате осколки тут же поспешили посечь оказавшийся за переборкой котел. Ударивший из образовавшихся пробоин пар тут же выгнал из котельного отделения всех находившихся в нем моряков, отчего и так небольшая скорость канонерки начала заметно снижаться.
Вообще, продолжай батарея из двух 152-мм орудий вести огонь, вскоре этот небольшой кораблик в точности повторил бы судьбу пары безбронных китайских крейсеров уничтоженных японцами самыми первыми в битве при Ялу. Но дичайший дефицит снарядов - всего по два десятка на ствол, заставил артиллеристов прекратить стрельбу, когда в закромах осталось всего десять смертоносных подарков на двоих - мало ли кто еще предпринял бы попытку наведаться к охраняемым ими миноносникам. И пусть утопить кого-либо столь малым количеством снарядов нечего было и мечтать, но вот отогнать, виделось вполне по силам. А большего от них и не требовалось.
За всем этим были вынуждены наблюдать моряки "Конкорда", что сперва двинулся вслед за "Петрелом", но сначала несколько задержались, расстреливая севший в воду, но не ушедший на дно небольшой крейсер "Веласко", а после, проявив куда большую осторожность, нежели их сослуживцы, повели свой корабль в обход восточной оконечности мыса, держать от него примерно в полутора милях, как, собственно, и полагалось действовать им всем. Однако, надежды спасти если не избитый корабль, то хотя бы своих моряков, рухнули одновременно с появлением в зоне видимости показавшиеся из-за полуострова испанские корабли, что шли с явным намерением нагнать горящий, дымящий и парящий "Петрел".
Естественно, находись под боком "Индепенденс", иди хотя бы один из крупных крейсеров, тут еще можно было бы поспорить кому от кого следовало бы держаться подальше. Но броненосец оставался в двух с половиной милях северо-восточнее, где потихоньку добивал выведенную на мель "Кастилью", а все крейсера находились еще на милю дальше, ведя перестрелку с оказавшейся неприятно зубастой батареей береговой обороны, обеспечивая тем самым действия отряда тихоходов.
Кто-нибудь мог сказать, что они были обязаны прикрыть своих товарищей, ведя бой против многократно превышающих сил противника, до того, как подойдет подкрепление. Тем более, что тому же "Индепенденсу" здесь было от силы минут двадцать хода. А открыть огонь он вообще мог уже сейчас. Вот только отсутствие возможностей подать сигнал и висящий над рейдом дым, как от пожаров, так и от огня орудий самого броненосца, не оставляли надежды на скорую помощь. Тем временем вражеские крейсера уже приближались, явно наращивая ход в надежде нагнать еще и сам "Конкорд". Потому, открыв огонь по кораблям противника, в надежде не столько попасть, сколько заставить того отвернуть, коммандер Уолкер повел корабль по направлнию к флагману своего отряда.
Все же он надеялся, что противник задержится, захватывая поврежденную канонерку, и попытается взять ее на буксир в качестве трофея. А к тому времени он уже сможет вернуться обратно в компании с куда более крупным товарищем. Но его надеждам не было суждено сбыться. Ведь не он один прекрасно понимал, какая вскоре может сложиться ситуация. Потому, проходившие мимо так и не спустившей флаг канонерской лодки корабли противника в ответ на редкие выстрелы пушек противоминного калибра пустили по ней по самоходной мине. Причем замыкающий строй "Песец" выпустил аж две - из обоих аппаратов установленных на верхней палубе взамен 75-мм орудий. Да, и "Полярный лис" тоже вернул себе часть первоначального вооружения. Ведь здесь и сейчас ему не надо было выжимать из своих котлов и машин максимально возможную скорость. Тем более, что это и не помогло бы, так как минимум три американских крейсера имели возможность догнать его, после чего с легкостью отправить на дно. Потому и вернули на место бортовые минные аппараты. И только кормовой не стали монтировать, дабы не переделывать офицерские аппартаменты уже в незнамо какой раз.
Прекрасно помня, насколько капризными и ненадежными являются самоходные мины, даже трижды проверенные Керном, Протопопов не стал жадничать, передавая на свои мателоты сигнал о минной атаке противника. И оказался прав. Из четырех мин выпущенных с расстояния в полтора кабельтовых только одна подорвалась в районе машинного отделения канонерки. Судьба же остальных так и осталась неизвестной. Впрочем, она никого и не волновала. Результат был достигнут, а большего и не требовалось.
Встав на путь принятия решения о дальнейших действиях после снятия с игровой доски фигуры еще одного корабля противника, Протопопов имел возможность выбрать лишь одно из двух - вернуться обратно на мелководье и тем самым спастись от возможной атаки крейсеров противника, или пойти на соединение с кораблями контр-адмирала Монтехо, чьи дымы он, скорее всего, наблюдал почти прямо по курсу.
Все же в силу отсутствия какой-либо связи с основными силами, ему приходилось действовать исходя из прежних планов, намеченных на последнем общем заседании, да той картинке, что представала перед глазами. И поскольку все остававшиеся в строю боевые корабли противника находились слева по борту, впереди его могли ждать, либо свои, держащие курс к Маниле, где и было запланировано соединение обоих отрядов перед решающим сражением, либо вражеские транспорты, уничтожение которых также являлось одной из прерогатив. Все же без их поддержки американские корабли, даже выиграв сражение, не смогли бы надолго остаться в местных водах - без угля, провизии, с кучей раненных на борту особо не повоюешь. Кстати, именно необходимость уничтожения транспортов, помимо сокрытия факта наличия в местных водах броненосного крейсера, было одним из факторов, повлиявших на расположение испанских отрядов. Монтехо, не без причин, полагал, что американцы оставят пароходы, либо недалеко от фарватеров, ведущих в Манильский залив, либо где-нибудь подальше от испанских орудий, но в зоне видимости. В любом случае, ни при каких обстоятельствах не станут таскать за кормой боевого отряда, чтобы не подвергать опасности. Потому его крейсера и базировались до прихода противника вне залива, чтобы совершенно точно не дать ускользнуть американским транспортам.
И сейчас Протопопову, как командиру, приходилось принимать решение, что в одинаковой мере могло привести, как к успеху - если впереди его ожидали свои крейсера или беззубые снабженцы, так и к поражению - если в желании отомстить за потопленные пароходы американский командующий рискнет сунуться под огонь тяжелых орудий охраняющих Манилу, где и предполагалось отсиживаться минному дивизиону до подхода основных сил. Приказав поднять сигнал об увеличении скорости хода до 18 узлов, максимальных для "Полярного лиса", Николай Николаевич сосредоточился на наблюдении за действиями вражеских кораблей, что вскоре непременно должны были кинуться вслед за ним. Все же именно для уничтожения всех испанских кораблей американцы сюда и заявились.
Сосредоточившийся на подавлении батарей береговой обороны коммодор Дьюи узнал о появлении хотя бы части кораблей противника, кои он столь сильно желал повстречать, слишком поздно. Пока "Конкорд" дошел до "Индепенденса", пока они вдвоем доползли по однажды пройденному маршруту, чтобы точно не нарваться на минное поле, до крейсеров, прошло почти сорок минут. Сорок минут, которые попросту не представлялось возможным наверстать. Как ни крути, а скорость кораблей его отряда все еще держалась на уровне в 6-7 узлов и потому не требовала поддержания паров во всех котлах, так что об организации погони нечего было и думать. Впрочем, не совсем так. В погоню они, конечно, пошли и даже начали разводить пары в доселе спавших котлах, но о том, чтобы быстро догнать противника или спасти свои транспорты, речи уже не шло. Да, он прекрасно понимал, что оставлять безоружные суда на попечение одного таможенного крейсера было не лучшей идеей. Но ведь и выбора у него не имелось! Либо так, надеясь, что противник до них не доберется, либо таскать за собой, рискуя подставить под огонь вражеских орудий или завести на минное поле. Тогда он принял решение. И как сейчас наглядно демонстрировал ему испанский, а может и русский, визави - оно оказалось неправильным. Но ведь именно в этом и состояла львиная доля работы командира - нести полную ответственность за принятое решение.
Опознать противника оказалось весьма просто - ведь помимо кораблей испанского флота, в водах Манильского залива могли быть только американцы. И поскольку силуэты находящихся прямо по курсу судов не напоминали крейсера испанской эскадры, на кораблях минного дивизиона вокруг минных аппаратов засуетились офицеры и матросы, ведь тратить снаряды на потопление столь крупных пароходов было нецелесообразно. Да и соответствующий приказ с флагмана оказался подан задолго до подхода на дальность пуска самоходных мин.
Попытавшийся было преградить путь к транспортам "МакКуллох" успел всадить в "Рапидо" пять трехдюймовых снарядов, прежде чем выйти из игры, будучи объятым пламенем от носа до кормы. Все же этот композитный корабль строился не для морских баталий, а чтобы гонять браконьеров, да вести гидрографическую разведку. Потому и продержался он против настоящих военных кораблей всего ничего. За какие-то десять минут новенький таможенный крейсер превратился в полыхающую развалину. Впрочем, для своего уничтожения он потребовал траты более сотни снарядов, что в сложившихся условиях могло считаться достижением. Все же в последние минуты жизни корабля по нему продолжали вести огонь лишь два минных крейсера, поскольку на "Рапидо" снарядов осталось всего половина от изначального запаса, а ведь впереди еще ожидался основной бой.
Экипажи "Наншана" и "Зафиро", став невольными свидетелями скорой расправы над своим охранником, приняли весьма правильное решение не играть в героев и мгновенно спустили флаги, стоило испанским крейсерам нацелиться на них. Конечно, все они являлись моряками военно-морского флота САСШ и находились под присягой. Однако попросту погибнуть, будучи не в силах нанести противнику хоть какой-либо ущерб, виделось глупым. Не стрелять же им было по противнику из немногочисленных револьверов, в самом деле! Потому отряду Протопопова так и не пришлось применить мины, ведь это было уже нарушение правил ведения боевых действий, за что вполне можно было отправиться на трибунал. В том числе и после окончания войны.