Вынужденно скинув скорость до шести узлов, отряд принялся конвоировать хоть и богатые, но весьма нежеланные здесь и сейчас трофеи в порт Манилы. И лишь изначальный значительный отрыв, а также появление крейсеров эскадры Монтехо в конечном итоге спасли корабли минного дивизиона от игры в салочки с вражескими снарядами.
Подошедший второй раз за день к Маниле коммодор Дьюи уже был морально готов сунуться под огонь тяжелых орудий испанцев, чтобы наверняка засыпать три небольших крейсера снарядами, но именно в этот момент с кормы обнаружились множественные дымы, которые ничем иным кроме как оставшимися испанскими кораблями быть не могли.
Осознав, что его поредевшая эскадра имеет все шансы оказаться между молотом и наковальней, Дьюи приказал ложиться на обратный курс, надеясь разобраться с отрядами противника по очереди. Все же, ни большие безбронные крейсера, ни малые бронепалубные, являвшиеся, по сути, канонерками, ни проданные русскими минные крейсера, не могли тягаться в линейном бою с его кораблями. А наличия минных полей и замаскированных артиллерийских батарей, от которых и были понесены основные потери, посреди залива можно было не опасаться. Что же касалось взятых противником транспортов - то их всегда можно было вернуть, пустив на дно все до последнего корабли противника.
Сказать, что наличие в местных водах у испанцев современного броненосного крейсера оказалось для американцев натуральным шоком, значило не сказать ничего. Не узнать столь уникальный силуэт, каким располагали крейсера типа "Джузеппе Гарибальди" оказалось попросту невозможно, а потому все былые надежды на скорую расправу с испанскими силами рухнули в одночасье с появлением на сцене столь солидного бойца. Ведь, не присоединись в последний момент к отряду Дьюи "Индепенденс", и о тихоокеанской крейсерской эскадре смело можно было забыть. Все же подобный корабль, как "Кристобаль Колон", вполне мог в одиночку противостоять тройке крупных бронепалубных крейсеров, за исключением разве что флагманской "Олимпии", имевшей неплохие шансы избить броненосный крейсер снарядами своих четырех восьмидюймовок. Но и сама она, непременно, нахваталась бы достаточного количества стали и взрывчатки в ответ, чтобы к концу противостояния представлять собой жалкое зрелище.
Упавший на чашу весов фактор наличия у испанцев броненосного крейсера заставил коммодора переосмыслить все имевшиеся планы. В том, что следом за "Кристобалем Колоном" идут все остальные наиболее боеспособные корабли испанской эскадры, он нисколько не сомневался. А выставлять в линейном бою против практически броненосца 2-го класса бронепалубную "Олимпию", значило подписывать ей смертный приговор. Даже если бы все корабли испанцев в конечном итоге оказались уничтожены, осуществлять блокаду той же Манилы было бы попросту нечем. А ведь где-то там, за кормой, оставались три минных крейсера противника, которым добить подранки самоходными минами, сам Бог велел. Следовательно, ни в коем разе нельзя было доводить до продолжительного противостояния с испанским флагманом. Находись первым в линии "Индепенденс", тогда еще можно было бы попытать счастья. Все же броненосец, он и в Африке являлся броненосцем. К тому же, конкретно этот однажды уже на деле доказал свое умение держать удар. Но он тащился предпоследним в строю и попытаться выводить его сейчас на первые роли, значило развалить строй, чего в сложившихся обстоятельствах делать было никак нельзя. Оставалось одно - разминуться с вражеской эскадрой контркурсами и попытаться навалиться своими большими крейсерами на замыкающие строй корабли противника. Дьюи предполагал, что, с большой долей вероятности, испанцы определили туда наименее сильные корабли, так что шанс изрядно покусать противника все еще имелся. И далеко не призрачный. При этом, самим испанцам, если бы они применили точно такой же маневр и попытались сделать кроссинг "Т", предстояло столкнуться с "Конкордом" и "Индепенденсом". Канонерскую лодку было, конечно, жалко, но за возможность сцепить лбами броненосные корабли, вполне допускалось заплатить такую цену. Тем более, никто не мог дать гарантии, что испанцам столь быстро удастся расправиться, по сути, с бронепалубным крейсером 3-го ранга. Пусть его броню и можно было считать чисто номинальной.
В силу особенностей расположения артиллерии на кораблях обеих эскадр, первое время при сближении колонн, которое осуществлялось с общей скоростью не менее 18 узлов, огонь с обеих сторон могли вести лишь семь орудий. Двум восьмидюймовкам "Олимпии", одному 127-мм орудию и паре шестифунтовок, противостояло одно башенное орудие русской выделки, поддерживаемое шестидюймовкой носового спонсона левого борта. И пусть прямо по курсу последнее никак не могло вести огонь в силу ограниченности угла наводки, начать пристрелку по приближающемуся флагману американцев оно смогло. Все же Дьюи не вел свои корабли прямиком в лоб противнику, а планировал разойтись с линией испанцев в 7-8 кабельтовых. Конечно, можно было бы и увеличить дистанцию, но ограниченное количество снарядов диктовало именно подобное решение.
Благодаря куда большей скорострельности, первое накрытие и попадание записали на свой счет артиллеристы как раз этой шестидюймовки. Выпустив полтора десятка снарядов впустую, они все же всадили фугасный снаряд вражескому крейсеру прямо в борт, правда, не причинив особых разрушений. А вот первый попавший в противника восьмидюймовый снаряд оказался на счету расчета носовой башни "Олимпии". Разорвавшись на палубе левого борта, он непременно вывел бы из строя 120-мм орудие, что еще несколько месяцев назад находилось на месте попадания. Но в силу его отсутствия, впрочем, как и всех прочих орудий установленных ранее на верхней палубе и надстройках, лишь разметал песок из наваленных поверх деревянного настила мешков, да обдал осколками трубу носового котельного отделения.
К тому моменту, когда флагманы двух отрядов разошлись бортами, на обоих уже отчетливо виднелись подкопченные пятна и поднимающийся от разгорающихся пожаров дымок. За счет большего числа орудий способных вести огонь на борт и большего опыта, полученного как раз несколькими часами ранее, артиллеристы "Олимпии" смогли поразить "Кристобаль Колон" семью снарядами, не считая 57-мм мелочи, получив в ответ пять. Что с одной стороны, что с другой, попаданий могло бы быть и больше. Но на обоих кораблях были вынуждены считать каждый снаряд. Американская эскадра и так за утро успела расстрелять не менее половины имевшегося боекомплекта орудий среднего калибра, но лишь сейчас повстречалась с тем самым противником, которого непременно следовало уничтожить. Потому вести максимально скорострельный огонь, как во время подавления батареи береговой обороны, они себе позволить уже не могли. Испанцы тоже находились в весьма неприятной ситуации связанной со снарядами - дополнительного боекомплекта им просто-напросто негде было взять аж до конца войны. Да еще часть боекомплекта были израсходованы во время учебных средств или переданы на организованную русскими двухорудийную батарею береговой обороны, поскольку у самих "добровольцев", снарядов к шестидюймовым орудиям Армстронга имелось всего полдесятка из старых запасов.
Но если бронированные борта испанского флагмана с честью выдержали попадания даже восьмидюймовых фугасов, лишь разукрасившись обрамленными чернотой вмятинами, то "Олимпия" щеголяла дырами пробоин, из которых наружу тянулись пока еще слабые дымы разгорающихся пожаров. Но при этом цитадель со 127-мм орудиями не была задета ни одним осколком.
За последующие десять минут по паре-тройке попадания досталось всем крупным крейсерам обеих сторон. Все же огонь с одного корабля на другой переносился весьма быстро, а потому время на пристрелку было весьма ограниченным, что не преминуло сказаться на результате стрельб. Лишь в силу следования кораблей обеих линий точно в кильватере своих флагманов и тем и другим удавалось поразить очередного противника, прежде чем переключаться на следующего. Малые же бронепалубные крейсера испанцев и вовсе умудрились не получить ни одного прямого попадания, хотя воды вокруг них то и дело вспухали от падения очередного взрывоопасного гостинца. А вот шедшему замыкающим безбронному "Дону Хуану де Астуриа" досталось за всех. Впрочем, ему и не надо было много.
Еще до того, как флагман Дьюи обрезал хвост испанской колонны, слабейший из испанских крейсеров уже успел получить полдюжины снарядов, как с самой "Олимпии", так и с шедшего за ней "Балтимора". Причем два одновременно влетевших под ходовой мостик 203-мм снаряда лишили корабль не только управления, но и большей части командного состава. Потому корабль даже не смог начать маневрировать, дабы сбить пристрелку начавшему сближение с ним противнику. Так он и ушел по направлению к Маниле горящим после получения еще десятка прямых попаданий, когда все остальные корабли испанской эскадры повернули на шесть румбов лево на борт, вслед за броненосным крейсером.
Монтехо тоже не отказался от идеи пощипать шедшие замыкающими корабли вражеской эскадры и потому на "Конкорде" со временем оказался сосредоточен огонь пяти испанских крейсеров. И пусть он тоже успел отметиться четырьмя результативными ответами из своих шестидюймовок, судьба его оказалась предрешена. Нет, он не погиб от подрыва бомбовых погребов и не потерял хода в результате золотого попадания в машинное или котельное отделения. Но разгорающийся на верхней палубе пожар в районе кормовых шестидюймовок, и целых три подводных пробоины не оставляли небольшому кораблю шанса на продолжение боя в составе эскадры. Единственное, что сейчас должно было занимать командира канонерской лодки, так это расчет времени, что понадобится его кораблю для ухода на мелководье, благо противник переключился на стрельбу по броненосцу, сумевшему вогнать в борт вражеского флагмана крупнокалиберный снаряд в своем крайнем залпе.
Прекрасно помня о беседах, проведенных с командиром русских "добровольцев", что в свое время смог лично засвидетельствовать повреждения, полученные китайскими броненосцами от огня японцев, Монтехо постарался сократить время сохранения огневого контакта с этим живучим кораблям до минимума, чтобы сохранить силы для уничтожения куда более опасных крейсеров противника. Все же пусть и несший четыре крупнокалиберных орудия, теперь уже американский броненосец не имел никаких шансов нанести сосредоточенным в этом уголке мира испанским силам ущерб, сходный с таковым от любого уцелевшего большого крейсера янки. Обладающий низкой дальностью хода и скоростью, малой мореходностью, не несущий большого количества орудий среднего калибра, он никак не обладал достаточными возможностями для разгрома его эскадры. Первая же ночь могла стать для данного броненосца последней, поскольку, в отличие от крейсеров, у него вообще не было шансов отбить атаку минного дивизиона. А ведь корабли, находящиеся под командованием Протопопова берегли, в том числе, и для этого - добивания поврежденного противника в первую же ночь после сражения. Потому и не лез тот активно в бой, хоть и догнал американскую эскадру еще до столкновения той с основными силами испанского флота, идя в тридцати кабельтов у "Конкорда" по корме. А после прохода линий и практически синхронных поворотов вообще отвел свои корабли западнее, дабы не попасть под обстрел. Заодно, догнав отвернувшую также к западному побережью залива канонерскую лодку, и обрезав ей вовсю полыхающую корму, проследил, чтобы та уже не смогла ускользнуть из залива по мелководью. На сей раз мины тратить не стали, тем более, что еще по два ее шестидюймовых орудия могли вести огонь на каждый борт. Но вот выпустить, не торопясь, по десятку снарядов на ствол удосужились, добившись за время преследования еще трех попаданий, одно из которых повредило руль, отчего с трудом управляющийся лишь машинами "Конкорд" уже не смог маневрировать в достаточной степени, чтобы уверенно чувствовать себя вблизи береговой линии. Потому, когда небольшой корабль наскочил-таки на мель близ мыса Каукауве и принялся впустую взбивать воды залива своими винтами, а вокруг вскоре вновь начали сыпаться снаряды с шедших следом, но несколько мористее, трех вражеских кораблей, команде осталось лишь принять последний бой, благо пара шестидюймовок, все еще могли вести огонь на левый борт.
В результате произведенных эволюций американская эскадра опять оказалась на пути к Маниле, а испанская - к выходу из залива, то есть в стороны, с которых они и пришли. И, как несложно было догадаться, ни одного из командующих такое положение дел не устроило, потому, стоило эскадрам разбежаться, обе вновь развернулись на 180 градусов, дабы еще раз разойтись контркурсами. К этому моменту Дьюи уже было доложено об израсходовании двух третей снарядов среднего калибра, а также он смог лично убедиться в невозможности утопить все испанские корабли имеющимися ресурсами. Разве что снарядов к восьмидюймовкам, не способным производить даже одного выстрела в минуту, сохранилось более 80%. Но противник вряд ли позволил бы ему спокойно расстрелять себя из этих орудий, не давая сдачи в ответ. Потому, скрепя сердце, и заранее похоронив свое видимое в мечтах адмиральское звание, коммодор принял решение уйти из залива, чтобы затем вернуться сюда с новыми силами и полными бомбовыми погребами. Все же снарядов ему из Америки могли доставить хоть целый пароход, как и моряков для замены выбывших. А вот с кораблями ситуация обстояла куда как хуже. Новых кораблей на замену трем потерянным в этом проклятом заливе попросту не было. Не считать же за достойную замену сторожевые корабли пограничников, что не могли похвастать ни какой-либо броней, ни существенным вооружением. Оставалось сохранить для флота те, что еще шли в кильватере его флагмана. К тому же, далеко не все выглядело столь жутко, как казалось на первый взгляд. Ведь те же испанцы лишились как минимум вдвое большего количества вымпелов. И тот факт, что уничтожено было откровенное старье, будучи правильно поданным на бумаге, еще мог позволить ему надеяться вновь возглавить атаку передохнувшей и пополненной эскадры. А там уж и до столь желанного повышения по службе было недалеко. Ведь теперь он точно знал, с кем придется столкнуться и мог заранее продумать тактику боя.
Контр-адмирал Монтехо тоже оказался несколько неудовлетворен произошедшей "сшибкой" с американской эскадрой. Снаряды расходовались очень быстро, а результата особо не наблюдалось. Разве что удалось выбить из строя канонерскую лодку противника, что превосходила размерами и вооружением половину из крейсеров его отряда, но сильнейшие корабли американцев даже и не думали идти на дно. К тому же, с броненосца им прилетел очень неприятный подарок, пробивший главный бронепояс. Теперь из образовавшейся пробоины то и дело в воду вываливались куски угля, а обратно зачерпывалась вода. Хорошо еще, что этот крупнокалиберный снаряд так и не взорвался, расколовшись при встрече со скосом бронепалубы. Однако на этом хорошие новости заканчивались, поскольку ремонтировать подобные повреждения местными силами виделось натуральным кошмаром. Да, в Кавите располагалось несколько небольших верфей и эллингов, на которых строились каботажники и малые канонерские лодки для борьбы с пиратами. Но вот подойти к берегу для проведения ремонта глубоко сидящий броненосный крейсер попросту не мог. Разве что после полной разгрузки и даже демонтажа части вооружения, можно было попытаться протащить его поближе к мастерским. Но все равно, пробитый лист брони отремонтировать было попросту невозможно, а менять его оказалось не на что. Впрочем, сперва его еще следовало открутить от корпуса корабля, чего здесь никто никогда не делал. И даже на всей эскадре не имелось ни одного человека, обладающего необходимыми познаниями. Потому мастеровым предстояло действовать исключительно методом научного тыка, что обязано было сказаться на сроках и качестве проведения работ.
Второй проход эскадр враждующих сторон произошел уже на несколько большей дистанции, нежели первый, и сопровождался заметно более редким огнем с обеих сторон. Потому не было ничего удивительного в том, что результатом этой перестрелки стали всего десять попавших в корабли снаряда. И это на оба отряда! Впрочем, количество на сей раз оказалось заменено качеством. Артиллеристы кормовой башни "Олимпии" добились-таки золотого попадания, поразив двумя снарядами "Рейну Регенту II". Не имевший бронепалубы бывший, да и нынешний тоже, колониальный крейсер лишился разом двух котлов и вскоре непременно должен был потерять ход, поскольку матросы из котельных отделений рванули на верхнюю палубу, подобно тараканам, разбегающимся из-под карающего тапка. Запаривший же крейсер поспешил поскорее покинуть линию и взять курс к ближайшему берегу. Но даже выбытие из игры одного из крупных испанских крейсеров не повлияло на решение коммодора Дьюи покинуть эти негостеприимные воды. На этом, собственно, и закончилось эскадренное сражение, поскольку американские корабли, держа максимальные для плетущегося замыкающим броненосца 11 узлов, устремились к выходу из Манильского залива. А испанцы, зная, что именно ожидает там незваных гостей, не спешили подставлять свои корабли под огонь вражеских орудий.