Глава 13.
К концу сороковых годов империя, наконец, начала пожимать плоды крестьянской реформы и индустриализации. Первый этап реформ можно было считать завершенным. За двадцать лет подавляющее большинство крестьян покинули общину, осев на своей земле. Многие переселились за Урал и в Казахские степи, создав основу для дальнейшего развития этих земель. Часть крестьян переселялись в города, обеспечивая рабочими руками растущую промышленность. Началось освоение Приморья - был основан Владивосток. Казачьи станицы появились в степях северной Монголии, где тихой сапой шла колонизация этих земель русскими переселенцами.
Железная дорога дошла до Екатеринбурга, и велись изыскания для прокладки Транссиба. Благо по производству чугуна и стали Россия занимала первое место в мире, опережая Англию и США. Сказалось строительство нескольких гигантских заводов и освоение Донбасса. Уже велись изыскания в районе горы Магнитная, но и нынешних мощностей пока хватало. Николай Иванович Воскобойников положил начало промышленной добычи нефти на Апшеронском полуострове.
Реформа системы образования дала стране значительный пул инженеров, докторов и просто грамотных людей. Появилась отечественная инженерная школа, а Академгородок стал квинтэссенцией достижений российской научной мысли. Изменения, достигнув своей критической массы, породили целый поток изобретений, многие из которых запатентовывались и экспортировались за границу. Таким образом, к концу сороковых годов Россия экспортировала керосин, ткацкие станки, рельсы, паровозы, перовые двигатели, телеграфные аппараты, сукно и прочее. Отдельным достижением я считал печатную машинку, изобретенную в 1845 году Эдуардом Юрьевичем Левицким - изобретателе, о котором я ничего не слышал в прошлой реальности. Печатная машинка позволила в разы ускорить делопроизводство, и стала истинным подарком для отечественных и заграничных бюрократов.
Первые индустриальные проекты, запущенные за счет казны стали приносить прибыль, позволив увеличить бюджетные ассигнования на образование и на новые проекты, которые ждали своего часа. Они стали катализатором, положив начало частной инициативе. В начале тридцатых годов лавинообразно стали возникать предприятия легкой промышленности - текстильные, пищеобрабатывающие, мебельные и различные кустарные производства. Крестьяне, освоив свои наделы, богатели и могли позволить себе увеличить потребление. Вдобавок сотня банков, открывшихся в стране и выживших после кризиса, давали необходимый кредит. В начале сороковых начали возникать по-настоящему крупные предприятия, основанные на частные средства. Появилось множество акционерных обществ, строящих железные дороги, заводы и эллинги. Купцы и промышленники, разбогатевшие на первой волне индустриализации, а также дворяне, имевшие родовой капитал начали вкладывать деньги в капиталоемкие производства. Добыча золота и серебра, стабилизировавшись, позволяла увеличивать денежную массу и финансировать долгосрочные проекты. Для меня это стало главным показателем, что история действительно начала меняется, ибо в империи появился класс собственников и людей с инициативой. Произошел 'сдвиг' в сознании, которого я так ожидал. Конечно, это были только ростки нового мышления, и требовалась смена еще одного поколения, пока эти процессы укоренятся в обществе. Но начало было положено.
Глава 14.
Ноябрь в Москве, выдался промозглым. Ветер, подвывая, швырял в лицо крупинки снега, твердые как дробинки. Неудивительно, что улицы в этот вечерний час оказались пустые, и лишь редкие прохожие торопились домой, пригнув голову и подняв воротник, чтобы укрыться от ненастья.
Карета, в которой ехал Лайош Кошут, гулко громыхала по брусчатке, отчего стекла экипажа слегка дребезжали. Окна были занавешены, и лишь тусклый свет газовых фонарей проникал сквозь небольшую щель, освещая длинное, породистое лицо с высоким лбом и аккуратно подстриженной бородой. Господин Кошут был задумчив, ибо от предстоящей встречи с российским императором зависело очень многое. Само предложение о встрече оказалось для венгерского политика полной неожиданностью. Россия считалась надежной союзницей Австрии, а 'Священный союз'* казался нерушимым колосом, бастионом консерватизма и реакции. Поэтому разговор с русским журналистом, господином Тарасовым, в ходе которого оный озвучил приглашение императора о встрече, показалось Лайошу нелепицей. Он знал, что в Вене его опасаются и только обрадовались бы случаю снова упрятать его за решетку, но причем тут Николай Павлович? Неужели это провокация князя Меттерниха, чтобы потихоньку его устранить, а ежели нет, тогда зачем русскому императору встречаться с безработным журналистом? Но собеседник оказался на удивление настойчивым и обронил, что император сочувствует идее самоопределения народов. Недаром ведь он даровал свободу Царству Польскому, едва вступил на престол.
С Андреем Юрьевичем Тарасовым венгерский революционер познакомился за два месяца до озвучиваемых событий. Тот недавно приехал в Пешт корреспондентом газеты 'Русские ведомости', бывшей рупором официальной власти. Несмотря на опалу, Лайош Кошут оставался значимой политической фигурой в Венгрии, а посему просьба о встрече его не удивила. С тех пор он встречался с господином Тарасовым еще несколько раз, но ничего выходящего за рамки обычных встреч с журналистами не происходило, вплоть до того самого памятного разговора.
После двух дней раздумий он решил встретится с Николаем Павловичем, о чем и сообщил русскому журналисту. Тот попросил его держать путь через Польшу, чтобы не вызывать подозрений, пообещав встретить Лайоша в Минске. На всякий случай опального политика сопровождали двое верных друзей. Очень уж нереальным казалось все происходящее. Но все прошло на удивление буднично. Сев в Кракове на поезд, он через Варшаву добрался в Минск, где его действительно дожидался господин Тарасов.
Андрей Юрьевич сопроводил его в Москву, где на вокзале их уже ждала карета, отвезшая гостя в неприметный дом за высоким забором, коих в Москве оказалось великое множество. Встреча была назначена на следующий день, но, несмотря на любопытство Лайош отказался от прогулки по русской столице, соблюдая меры предосторожности. Трясясь в карете, он обдумывал предстоящий разговор с императором. Что тот намерен ему предложить? Чего потребует взамен? Наконец, зашуршав гравием, карета подкатила к небольшому дворцу в неоклассическом стиле. У дверей кареты его встретил молодой адъютант, который проводил его вовнутрь, в небольшой кабинет, ярко освещенный люстрой. Гость с любопытством осмотрел комнату, обитую светло-голубой тканью. На одной из стен висела карта Европы, другую украшал камин с небольшими бронзовыми часами на нем. Окна оказались задернуты тяжелыми гардинами, под цвет стен, а на полу лежал пушистый ковер. Посередине кабинета стояло четыре кресла и невысокий столик. Комната явно предназначалась для встреч, ибо письменный стол в ней отсутствовал.
Ожидание оказалось недолгим, и уже через пять минут в комнату вошел Николай Павлович и, протянув руку, сказал:
- Рад нашей встрече, господин Кошут. Надеюсь, что ваш путь оказался не очень утомительным, и вы успели отдохнуть.
- Здравствуйте, ваше величество, - ответил гость, пожимая протянутую руку. - Благодаря предупредительности господина Тарасова, я прекрасно отдохнул в предоставленных мне апартаментах.
- Давайте присядем, а то разговор наш будет долгим, - сказал император, указывая не кресла.
Присев, и подождав, пока гость удобно расположиться в кресле, хозяин кабинета спросил, пристально глядя оппоненту в глаза:
- Как вы думаете, господин Кошут, готова ли Венгрия к независимости?
От столь прямо поставленного вопроса тот вздрогнул, но глаз не отвел и ответил:
- Несомненно, ваше величество. Многие в Венгрии мечтают о свободе и готовы приложить все усилия для процветания нашего отечества.
- Я наслышан о вашей позиции. Отрадно видеть человека, столь радеющего о пользе своей родины. Но, как вы понимаете, император никогда вас не отпустит.
- Не все зависит от императора. Может господин Меттерних и думает, что у него все под контролем, но все больше людей в Вене и Пеште* понимают, что жить как раньше нельзя. Положение крестьян очень тяжелое и достаточно лишь искры, чтобы вспыхнуло восстание.
- И во главе этого восстания вы видите себя? - усмехнулся Николай.
- На самом деле не важно, кто возглавит восстание. В Венгрии достаточно патриотов, недовольных сложившейся ситуацией. Увы, нынешнее правительство в Вене слепо и не желает никаких перемен.
- Я согласен с вами, что ситуация в империи взрывоопасная, но на что вы надеетесь в случае восстания? У вас нет армии, а без нее у вас ничего не получится. Вас задавят за неделю.
- Не все так однозначно ваше величество. Во-первых, более половины армии состоит из венгров, и я уверен, что многие из них встанут на нашу сторону. А во-вторых, мы призовем к оружию народ, так как это случилось во Франции.
- И все же вы не учли двух факторов, которые играют против вас.
- Какие же?
- Не все в Венгерских землях поддерживают ваше дело. Насколько мне известно, хорваты и словаки недовольны, что их интересы не учитываются. В случае восстания они могут выступить на стороне императора. Своей бескомпромиссностью вы сами создадите себе врагов.
- Эти народы являются частью Венгрии, - ответил Лайош и его глаза вспыхнули.
- Господин Кошут, это вы считаете, что они являются частью Венгрии, но мне докладывали совсем о других настроениях. Я сочувствую вашему делу, но я также сочувствую праву народов на самоопределение. После небольшой паузы, венгр сказал:
- Вы не упомянули вторую причину.
- Вторая причина это я, - ответил император. Журналист вздрогнул, ибо разговор принял неожиданный оборот.
- Вы же сами упомянули, что сочувствуете нашему делу.
- Да сочувствую. Но официально я являюсь частью 'Священного союза' и в случае трудностей, ваш император может попросить меня о помощи.
- И вы намеренны ее оказать?
- Нет, если мы с вами придем к взаимопониманию.
- И чего же вы желаете?
- Господин Лайош, нам от вас ничего не нужно. Наоборот, мы с вами здесь разговариваем, потому что я сочувствую вашему делу. Но чтобы ваше дело не развалилось, вам не надобно наживать себе излишних врагов. А посему, когда придет час, дайте широкую автономию хорватам и словакам. А ежели они того пожелают, признайте их независимость. Это обезопасит ваши тылы в борьбе с Веной.
- Я не могу отказаться от земель, которые принадлежат Венгрии. Люди сражаются за идею, а наша идея это великая и единая Венгрия.
- Я понимаю вашу точку зрения, - холодно произнес император. Но я предлагаю вам выбор. Предоставив автономию славянским народам, вы приобретете себе надежного союзника. В этом случае у вас гораздо больше шансов на успех. А мы согласны вас признать и помочь вам оружием, лишь если будем уверенны в вашем успехе. Иначе это неоправданный риск. Россия будет вынуждена выступить, и вам решать, на чьей стороне. Не думаю, что вы найдете другого союзника, сочувствующего вашей независимости.
Гость задумался, ибо сказанное противоречило его убеждениям. После недолгой паузы он спросил:
- В случае нашего согласия, какова будет ваша помощь?
- Во-первых, это признание вашей независимости. Думаю, что османы последуют нашему примеру. Уж больно они опасаются Меттерниха. В ваших интересах заверить их, что вы не претендуете на их земли. Это сразу поднимет ваш статус в глазах Европы. Может быть и поляки с пруссаками последуют за нами. Но это уже зависит от ваших успехов на поле брани. А чтобы увеличить ваши шансы в борьбе с Веной, мы можем продать вам оружие. Напрямую это сделать не получиться, но мы его переправим через Османские земли. В Валахии многие с симпатией относятся к России, да и сами турки закроют на это глаза. Это им выгодно.
- И все же вы требуете отказаться от очень многого. Какая же это независимость, если Венгрия потеряет треть своих земель? Ведь мы лишимся выхода к морю. Как тогда мы сможем развивать свою торговлю?
- Господин Кошут, для начала вам нужно обрести независимость. А без нашей помощи и при противодействии хорватов и словаков, это трудноосуществимо. Я же, как вы видите, сочувствую вашему делу, а поэтому стараюсь оградить вас от проблем, которые вы создадите в будущем. Австрия все еще сильна и в одиночку вам трудно будет ее одолеть.
- Даже если я склонен принять ваше предложение, боюсь, что не всем оно понравится. Некоторых очень трудно будет переубедить.
- Вам мое предложение тоже не по нраву, но все же, вы склонны его принять, - улыбнулся Николай. - Впрочем, до нужного момента не стоит посвящать других в предмет нашего разговора.
- Как же мне тогда объяснить вашу помощь?
- Помощь будет осуществляется через османские земли. А как именно туда попало наше оружие, не так-то легко и проверить.
- Подходящий момент - это начало восстания?
- Да, - ответил император. - Ситуация во всей Европе взрывоопасная. Думаю, ваше время скоро придет. А пока копите силы и вербуйте сторонников. Заодно отберите доверенного человека для связи с нами. Ваш знакомый, господин Тарасов поедет в Краков. Он даст вам знать, как его можно найти. Если за вами следят, то эта предосторожность не излишняя.
Гость кивнул, в знак согласия и спросил:
- Можно ли узнать какую помощь вы можете нам оказать?
- Что ж, давайте это обсудим.
Разговор продолжился до полуночи. А уже на следующий день Лайош отбыл обратно в Краков. Тучи, которые собрались над Европой вскоре грозились пролиться ливнем в виде 'Весны народов'.
Глава 15.
Пети Мольман вынырнул из кустов и негромко присвистнул, его напарник - цыган по прозвищу Хрящ появился через минуту, ведя на поводу низкую пегую лошадку. Лошадка тянула за собой телегу, покрытую рогожей.
- Ну, кажись пронесло, - сказал Пети сняв шляпу и вытирая вспотевший лоб.
- А чего это ты так занервничал, - спросил Хрящ, - как будто впервой границу пересекаешь.
- Оно то, конечно, не впервой, - Пети усмехнулся, обнажив белые крепкие зубы в густой черной бороде, - но уж больно внезапно драгуны появились. Еще бы чуток, и хана.
- Да уж, - ответил напарник, - эти в участок везти не будут, на месте расстреляют. Уж очень они обозлились после поражения у Капольны.
- Ничего, говорят, Парцель уже идет на Трансильванию, а там, глядишь, и к границе выйдет. Если так дело дальше пойдет, то мы его на полпути встретим.
- Дай бог, - ответил Хрящ и перекрестился. Несмотря на все перипетии профессии контрабандиста, цыган был очень набожным, и хотя читать не умел, любил добавлять в речь пословицы из библии, услышанные в местной церкви.
Тропа, по которой они шли, оказалась широкой и сидя на телеге, контрабандисты двигались довольно споро, подпрыгивая на кочках и хрустя раздавленными ветками. Пети был из местных хуторян и прекрасно знал окрестности. Как и многие другие селяне в приграничье, он занимался контрабандой, дабы увеличить свой скромный доход. В этих задворках Австрийской империи власть императора являлась чем-то эфемерным и местные жители, уклад жизни которых не менялся веками, лишь изредка соприкасались с имперскими чиновниками или сборщиками налогов.
Контрабандой Пети занимался смолоду. Чего только не перевозил он на своей телеге или тащил на горбу: фляги с вином и водкой, сукно, кожи, порох и много чего другого. Но год назад он познакомился с двумя молодыми венграми, криминального вида, которые и предложили ему перевозить оружие. Платили новые заказчики исправно и в срок, поэтому, несмотря на риск, контрабандист, раз за разом совершал походы по ту сторону границы. А риск имелся изрядный. Раньше, до восстания, на всю местную границу приходилось всего несколько конных разъездов, да и если поймают, то максимум сажали на несколько месяцев, если не удавалось откупиться. А теперь, пронюхав откуда дует ветер, Вена прислала драгун, которые обнаружив оружие, расстреливали на месте. Благо с османской стороны все оказалось прекрасно организованным. Окрестные деревни представляли собой настоящие склады ружей, пороха и военной амуниции. Местные пограничники попросту не появлялись, что приятно удивило друзей. Получалось, что в случае чего, безопаснее переждать на османской стороне, где всегда найдется приют на одном из хуторов.
От границы оружие следовало перевезти вглубь Трансильвании, что и являлось главной опасностью. Но Пети, не раздумывая, рисковал. Во-первых, он зарабатывал неплохие деньги, а во-вторых, он был каким-никаким патриотом, и его грела мысль о том, что он, тоже, помогает революции.