Шаховская: Был такой грех, не отпираюсь. Через этот грех я и детей потеряла, и последнего сына (поворачиваясь к Распутину). Между прочим, Вашего, Григорий Ефимович.
Волынская: А ты чего «выкаешь»? Здесь, за этим столом мы все равны, так как и плоть наша давным-давно истлела, и души наши где-нибудь на седьмом или даже на десятом небе почивают. И, между прочим, не только наши, а и всех, кто здесь в этом музее выставлен. Говорят, сегодня утром Бирон опять сидел с опущенными штанами, хотя никто их с него не стаскивал, (смеётся) а свеча на карточном столике княгини Голицыной снова оказалась опалённой, хотя никто её не зажигал.
Кусова: Да, да, а ещё говорят, что вчера какой-то посетитель, стоя у фигуры Сталина, покончил с собой. Вызвали «скорую», отвезли в больницу, но спасти его так и не удалось.
Пистолькорс: Так подобное случалось и в других похожих музеях мира, в тех же музеях мадам Тюссо. Ведь не зря говорят, что магия диктаторов или шлейф преступлений продолжают тянуться за ними и после их смерти. А вот история нашего музея, знаете, с кого началась? Естественно, с Петра I. Он привёз из заграничного путешествия свой бюст и восковые портреты Абрама Ганнибала и карлика Луки. Потом, уже здесь, в Петербурге, сделали его восковую фигуру. Он сидел на стуле в обычном своём одеянии, но когда кто-то входил и наступал случайно на специальный механизм, спрятанный в половице, самодержец вставал и грозно указывал рукой на дверь, отчего многие падали в обморок. А ещё говорят, что если повесить куклу, то, при определённых заклинаниях, повесят и живой оригинал, с которого она была сделана
(В это время молчавшая всю эту сцену Ольга Лохтина встаёт со своего места. На ней холщовое платье, на голове белый цилиндр-клобук, на шее множество книжечек с крестами. Она подходит сзади к Распутину и обхватывает его за шею).
Лохтина: А я вот, если б посягнули на тебя, дорогусенька ты мой, защитила б тебя да всем своим телом! Сосудик ты мой благостный! Бородусенька! Мой бог Саваоф!
Распутин: Отстань, сатана! (отрывает её руки от своей шеи и отбрасывает со всего размаху на пол).
Лохтина: И всё же ты мой! И я знаю, ты меня любишь!
Распутин: Ненавижу я тебя, сволочь!
Лохтина: (быстро поднимается на ноги, опять подбегает к Распутину и обхватывает его голову) А я к тебе опять приложусь!
(Распутин ударяет её так, что она отлетает к стене).
Лохтина: Ну, бей же! Бей! Бей!
Шаховская: (бросается в Распутину) Григорий Ефимович! Григорий Ефимович! Да оставьте Вы в покое эту женщину. Она ведь сумасшедшая. Она ведь так и не извлекла никаких уроков из тех трагических дней, которые обрушились на наши головы (и более спокойным голосом). И вообще, бросьте Ваши гаремные замашки из прошлого и лучше переключитесь на что-нибудь другое. Вот, послушайте лучше балладу, которуюбыл такой поэт Дмитрий Кедринсочинил про Вас, кажется, в 1935 году. (В руках у неё появляется гитара, звучит баллада).
В камнях вылуща, в омутах вымоча
Стылый труп отрыгнула вода
От Григорий осталась Ефимыча
Всё про всёлишь одна борода.
Дух пошёл. Раки вклещились в бороду
Примерзает калоша ко льду
Два жандарма проводят по городу
Лошадь с прахом твоим в поводу.
И бредут за санями вдовицами
Мать-царица и трое княжон
Помнишь, баба твоя белолицая
Говорила: «Не лезь на рожон!»
Нет! Поплёлся под арки Растрельины
С посошком за горючей мечтой.
Слушай, травленный, топленный, стреляный
Это кто ж тебя так и за что?
Не за то ли, что кликал ты милкою
Ту, что даже графьям не ровня,
Что царицу с мужицкой ухмылкою
Ты увёл, как из стойла коня.
Слизни с харями ряженых святочных
С их толпою равняться тебе ль?
Всей империи ты первый взяточник
Первый пьяница, первый кобель.
Помнишь, думал ты зорькою тающей:
Не в свою я округу забрёл
Гришка! Гришка! Высоко летаешь ты
Да куда-то ты сядешь, орёл?
Лучше б травы косить. Лучше б в девичьей
Щупать баб да петрушку валять,
Чем под нож дураков Пуришкевичей
Бычье горло своё подставлять.
Эх, пройтиться б теперь с песней громкою
В заливные луга, где косьба.
Хоть и в княжьих палатахда с фомкою
Укокошили божья раба.
(Песня закончилась. Из глаз Распутина полились слёзы, слёзы боли, отчаяния и бессилья. Он утирает краем рукава глаза).
Распутин: Растрогала ты меня, Евгения. Только больно не за себя, больно за Россию и за ту, что была, и за то, что в ней творится сегодня. Нет у неё будущего. Растащат её по кусочкам и погубят. Погубят великую Россию. По сравнению с нынешней Россия моего времени была детским садиком. Конечно, и убивали, и резали, и взятки давали, всё, как сейчасно только не так предательски и не так жестоко, да и не в таких масштабах. И национальная политика была жёсткой, но в моё время Россия была пионерлагерем по сравнению с бандитским синдикатом, каковым она стала сейчас. В одной песочнице могли спокойно играться и христиане, и инородцы. Впрочем, в поздние советские годы, когда наступил атеизм, тоже, правда, тогда уже все верили только в одного человека. В человека-тирана и дьявола Да, хорошую ты песню спела, Евгения, но причём тут фомка, не пойму никак.
Шаховская: А чего тут непонятного? Это образ, образ врага Вашего, который подло, в спину направил смертельный для Вас удар.
Распутин: Между прочим, этот смертельный удар или, как ты говоришь, образ я чувствую витающим где-то здесь и сейчас.
Шаховская: Бросьте, мало ли что может показаться. Ну да Бог с ним, с этим образом. Что случилось когда-то, того уж не изменишь. Вы вот лучше, Григорий Ефимович, вспомните этих чудных дедушку с внучкой, которые, как выяснилось, родные нам с Вами люди. Через столько лети вдруг обнаружились. Это надо же. Хоть бы зашли сюда ещё раз, что ли. Кстати, я слышу приближающиеся к нам шаги. (прислушивается) Точно. Пора всем по своим местам.
(Все быстро садятся на стулья и восстанавливают позы, в которых они находились изначально. В зал входят Старик и Внучка).
Внучка: Так почему тебе сказали, что яблоко от яблони не далеко падает?
Старик: (останавливаясь возле фигуры Шаховской, в задумчивости) А потому что отец мой, как оказалось, был тоже уличён в шпионаже и также, как и его мать, ни то в пользу Германии, ни то Польши. И опровергнуть это сейчас уже не представляется возможным. Так с этим клеймом они и покоятся на том свете. Правда, позже я узнал, что дело против Шаховской было сфабриковано контрразведкой, и когда она служила в Киевском ЧК, многих причастных к её аресту ей удалось разыскать и расстрелять, но вот уцелеть самой не удалось.
Внучка: Хэмингуэй, а давай сфоткаемся вместе с нашей прапрабабушкой. Фотка-то будет уникальная. Пошлём её на тот свет Его Императорским Величествам, вот удивятсясейчас по Интернету через киберпространство такое вполне возможно.
Старик: Ладно, не кощунствуй, становись рядом со своей прапрабабушкой и сделай «smile» (достаёт фотоаппарат, делает снимок). Кстати, как родители? Не помирились ещё?
Внучка: И не думают. Отец, похоже, ушёл к другой женщине, и возвращаться, я так полагаю, не собирается.
Старик: А ты на них подействовать разве не можешь?
Внучка: На фиг мне это сдалось. У меня своих проблем выше крыши.
(В зал входит очередной посетитель. Это молодой человек с сумкой через плечо. Оглядывается вокруг, рассматривает «тайную вечерю» в центре зала, затем подходит к старику и с явным среднеазиатским акцентом спрашивает).
Шамсулло: Вот эти участники застолья мне понятны, а не подскажете, в каком зале выставлены известные партийные и политические деятели?
Старик: Через два зала по ходу налево. А вас кто именно интересует?
Шамсулло: Я приехал из Таджикистана. Зовут меня Шамсулло. Мне сказали, что здесь где-то выставлен наш президент Эмомали Рахмон.
Старик: Ваш президент? Рахмонов. Почему Вы говорите Рахмон?
Шамсулло: А потому, что он отказался от русского окончания и официально объявил через все наши представительства об изменении своей фамилии.
Старик: Интересно, не слышал об этом. Насколько я знаю, фигура его была изготовлена, но несколько лет тому назад она сгорела, а, точнее, расплавилась во дворе Аничкова дворца. Там возник пожар, в результате которого погибло более ста экспонатов. Об этом сообщали в «Новостях» и в прессе. Фигуры были выставлены в специальном шатре и, похоже, сгорели по чьему-то злому умыслу.
Шамсулло: Жалко президента. Я исключительно правоверный мусульманин но, как все восточные люди, верю в плохие предзнаменования. Дай ему Аллах, конечно, сто двадцать лет жизни, ноВы наверно знаетеесть такая примета, что когда куклу или изображение человека портят, протыкают ножом или сжигают, то самого человека ждёт болезнь, а может даже и смерть. Вот читал я где-то, что в городе Глухове, на Украине, по приказу Петра I в 1708 году за измену казнили восковую фигуру Мазепы. А ровно через год он умер.
Старик: А откуда у Вас такие познания?
Внучка: (перебивая и обращаясь к Старику) Я немного порисую, не возражаешь? (Тот кивает головой. Внучка садится на свободный стул, раскрывает папку с бумагами, достаёт карандаши, начинает рисовать).
Шамсулло: Я заканчивал исторический факультет нашего Душанбинского университета, а потом увлёкся живописью и учился в студии у нашего известного художника Олима Камолова, читал книги по искусству, но денег это не приносило и пришлось ехать сначала в Москву, потом в Петербург, искать какую-нибудь работу.
Старик: Ну и кем же Вы сейчас работаете?
Шамсулло: Как и большинство наших гастарбайтеров, работаю на стройке, покрываю крыши на домах жестью, крашу их. Это сейчас. А перед этим в Москве работал, как художник, в группе «Tajiks-Art».
Старик: Не слышал про такую. И что же вы там рисовали?
Шамсулло: Делали копии или, как ещё говорят, кальки с Энди Уорхола, Марка Ротко, других экспрессионистов.
Старик: М-м-м. Серьёзно. А что потом делали с этими копиями?
Шамсулло: Как что? Продавали.
Старик: И большие деньги имели с этого?
Шамсулло: Копейки, если не сказать, ещё меньше. Знаете, сколько стоит подлинник, например, Ротко?
Старик: Возможно, догадываюсь.