Где похоронены ангелы?ПовестьРоман Кулиев
Где похоронены ангелыПовесть
Часть I
Тогда я неторопливо шел по узкой тропинке, которая вот-вот замыкалась краями у старого колодца. Трава вокруг была не большой, но росла чертовски обильно. Тучи сгущались и вскоре серость тенью окутала рощу и уходящую в город дорогу.
В дали эхом раздались грозные колокола, и шепотом ветра донеслись до меня. С голых ветвей тронулись вороны неразборчиво ворча и нагоняя еще более пронзительную печаль на сердце.
С неба пали первые холодные капли. Наступал дождь.
Я обернулся в сторону Великой Спасительной Стены, которая всем своим размером и убеждающей одним видом несокрушимостью: давала понять, сколь ты не значим. Она была выложена из одного серого, широкого кирпича и как рассказывали Последователи начилась еще в десяти метрах под землей, и как я мог видеть заканчивается в двадцати над ней. Численно было ровно двадцать кирпичей, которые лишь в высоту протягивались на метр, не говоря уже о длине! Это были просто огромные выбитые прямоугольниками куски бетона. То, как возводилось это я держал по прежнему без ответа.
Великая Спасительная Стена, или как ее еще называли Стена Спасителя проходила вокруг всего города и не имела ни ворот ни окон. Она была совершенной и непреодолимой преградой для всего живого, кроме птиц, которых зачастую отстреливали солдаты.
Колокола повторно ударили и разнеслись глухим эхом. Это означала одно: скоро вечер, а 22:00 наступает комендантский час и если я не успею домой к его началу, то меня заберут в Следственный Отдел, где будут допрашивать от имении Иисуса и Святого Отца высокие мужчины в черных плащах и белоснежных масках с прорезами у глаз и рта. За тем если сочтут меня подозрительным, или преклонно-нечестивым, то заклеймят щеку полу-овалом с вытянутым крестом посередине.
Поймав снова: пометка дополнится еще одним клеймом, и на вашей щеке будет красоваться полный целый выжженный, нагретым до 350 градусов куском железа овал, который растопит кожу, под шипение вытекающего струями жира изувечит нервные окончания и оставит часть лица в застывшей холодной гримасе.
Последующий проступок, вроде драки, черно-торговли или не дай Бог кражи, влечет изгнание из Города Праведников. Как правило: человека связывают и на канате спускают со стены вниз, вычеркнув его из всех документов: из церковных журналов, учетных книг, его имя стирается везде где могло быть, из газетных статей, дневников летосчисления, доски почета. Нарушителя не было. Если ты упомянул его в праздничной речи, разговоре, или вдруг написал о нем то на тебя ложиться пристальный взор Божественной Службы. И тебя заклеймят, будь уверен заклеймят, а для гражданина нет страшнее кары, чем изгнание из Города.
Жил я вовсе не далеко, но одна мысль о клейме заставила ускорить шаг. Спустив козырек шляпы на глаза и приподняв до носа шелковый шарф я направился к городу, уставившись ровно на серую потресканную землю. Колокола снова раздались монотонным эхом над городом. Показалось, что тучи над головой складываются знакомым, но давно позабытым силуэтом. Напоминало птицу но я твердо был уверен, что птицей силуэт не являлся. Он отражал совсем другое
Через каких-то десять минут я уже проскочил в подъезд под недавно начавшимся ливнем, повесил куртку на крючок у старой выцветшей от времени двери, обошел умеренно пустую, но нормальную по меркам нашего спасенного общества комнатку и пододвинув старое кресло, скрипя ножками об пол, поближе к окну, вывел громкость приемника на максимум. Из маленького динамика доносилось «Аллелуя». Я заварил крепкое кофе, аромат которого разнесся по всей комнате до самого подъезда и приземлился на кресло тоскливо смотря на улицу из грязного окна и притупил беспокойство под мелодичную музыку.
Внезапное обращение перебило песню из приемника. Раздался уверенный мужской голос, который приходилось слышать из за дня в день на протяжении целых пятнадцати лет:
«Добрый вечер всем братьям и сестрам!»
«Интересно» подумал я «то что за столько времени голос, тембр вовсе не поменялся. Ни добавилось не хрипотцы ни дрожи. Все осталось ровно таким каким оно было в прошлом»
«Город праведников отмечает Сорок пять тысяч восемьсот сорок два дня с момента его основания» про констатировал голос -«по воле Господа нашего и Сына его Иисуса Христа!»
Речь диктора остановилась и около десяти секунд играли простые церковные колокола, затем следовало продолжение:
«Завтра воскресенье, братья и сестры, мы в лице наших Последователей ждем вас всех на Богослужении! Богослужение Господу нашему будет принимать Верховный Последователь Авраам Якоб! Всем жителям Великого Города собраться на площади мучеников в полдень! Слава Господу нашу и Последователям!»
Приглашение закончилось и безмолвие диктора подхватили удары колоколов. Моя душа спокойно кочевала в раздумьях, а тревога, что мучила у Великой Стены растворилась с ливнем.
Все таки, как же диктор, если конечно же он один, сохраняет свой голос в таком виде? Хотелось бы узнать. Очень хотелось.
Заиграла Симфония Бетховена (какая именно не помнил),и я устало припал к спинке кресла. По окну медленно стекали прозрачные капли, искажая под собой картину улицы. Дома белого и серого цвета выложенные массивными кирпичами покрыли тенью высохшую желтую траву, которая пахла никак свежестью, сколько подвальной сыростью; над крышами растиралось бледное небо с скрытым за пеленою солнца, тучи кудрями развелись по ветру и опустились над городом.
Я медленно встал, расстегнул две верхних пуговицы своей рубашки, подойдя к книжной полочке, где одиноко лежала под слоем пыли Библия. Я от удрученной скуки взял ее, развернул корочкой наизнанку и посмотрел на дату печати.
Судя по всеми типографию книга покину в прошлом году, а значит эта Библия уже некуда не годится.! А отличается она не особо от той, что печатают сейчас. По хорошему ее нужно сжечь и забыть про то что она вообще была когда то.
Я и сам приложил к этому руку. Я был элитой, хотя эта элитность не затмила моих глаз. Три года работал в совете управления, где разгребал старые пожелтевшие бумаги судебных дел, а потом меня перевели в секретный штаб «Слово Божьего», где мы с компанией незнакомых мне людей, как правило на работе покрывали свое лицо шелковыми масками с перекрестием на лбу и сидя за дубовыми столами освященными настольными лампами едким желтым светом: писали новую Библию.
Письма с требованиями запечатанные самим Авраамом Якобом вскрывались, содержимое переписывалось в тетради, а письмо мгновенно сжигалось. Мы (а нас было ровно семь человек) каждый раз стояли перед камином и смотрели сквозь прорези на масках как письмо медленно
съеживалось, чернело и оборачивалось пеплом. После синхронно, действиями выточенными до автоматизма перекрещивались и хором подхватывали: «Слава Господу нашему, сыну ему Иисусу Христу-спасителю нашему и Высшему Рабу Его Последователю нашему, Просветителю нашему Аврааму Якобу!». Договорив последнее слово мы садились за столы и переписывали Библию.
Например вспомнилось внезапно как только некий «нечестивый» в прошлом году сильно загрязнил водохранилище и воды стало ужасно не хватать, в письме пришло неотложное требование Авраама Якоба от лица Господа, добавить новую строфу: запрещающую использовать воду на мытье чаще одного раза в две недели на человека.
Новая Библия вышла с строками:
«И Сказал Бог, что священна всякая вода и грех страшный омывать тело свое боле раза на два воскресенья»
Через месяц недостаток пропал, хотя город охватило зловоние.
Вспомнив то время меня несколько передернуло и решив уйти от раздумий прочь я поставил чайник на плиту (вовсе позабыв про кофе) и медленно свалился на постель. Уставившись в потолок, пытаясь прогнать остатки переживаний с прогулки я медленно расстегнул рубашку и провел ладонью по усталым глазам. Музыка в приемнике сменилась повторным приглашением на Богослужение.
В окно застучали капли дождя. Стук был громкий, но редкий. Чайник закипел. Удары капель ускорились. Вечер предстоял тянуться необычайно долго
***
Проснулся я от сверления в стене. Жужжание дрели проникло в мой сон и раздавалась своим противным шумом изнутри головы. Первые десять минут я пытался отогнать его, открывал глаза, смотря туманным взглядом в потолок и тут же снова уходил в сон. Я не знаю сколько времени прошло в таком порядке, но окончательно я проснулся в девять утра.
Скинул одеяло. По телу прошел неприятный холод и я тут же, нехотя прошел в другой конец комнаты и включил обогревать. От него хлынул теплый воздух. За окном забили колокола.
Через три часа Богослужение! вспомнил я,и был искренне рад, поскольку пропустил два предыдущих. А Богослужение необходимо. Мы просто обязаны отдавать дань почести Господу за нашу жизнь, и за то что он послал нам наших последователей. Как рассказывали в школах, а врать там не будут (ибо всякая ложь грех),что город был возведен, а точнее стены вокруг него: Игримом Великим. Игрим родился в Израиле. На момент переворота отправился в путешествие, для поиска Истины. Отец Игрима был священником, именно поэтому уже в десять лет Игрим прекрасно разбирался в священописаниях.
В возрасте двадцати лет он сформировал орден (как говорили в раннее время партию),и сделал сторонником своего Ордена христианскую церковь. Дальше нам известно, что Король Богохульник с позором был расстрелян и Игрим, избавившись от соратников по Ордену, которыми охватил дьявол стал первым Верховым Последователем.
Обнаружив похолодевший кофе со вчерашнего вечера я без раздумий вылил его в раковину. Посмотрелся в зеркало и умылся теплой водой. Сухость покинуло лицо и стало куда приятней.
Прошло десять лет снова вспомнил я и Верховный Последователь получил Откровение Господа, которое говорило о том, что свершиться скоро Страшный Потом, подобный был лишь при Моисее. Только на этот раз Господь велел не построить ковчег, а сделать что то иное, что-то для сохранение не только праведных людей, а так же и Святой земли. После, в течении тридцати лет вокруг города возводили стены. Было это в юности моего прадеда, так что я и все остальные никогда не видели внешнего мира, и искренне ненавидим его, как земли оступившихся.
Город праведников был местом спасения вот почему нет страшнее для гражданина наказание, чем выселения и вот почему всякий живущий за стенами города мечтает оказаться за ними тут в месте где живут избранные.
«Слава Городу Праведников и Господу нашему!» прошептал я и перекрестился.
В желудке завязалось ощущение легкого голода, и я открыв холодильник нашел пару яиц, и через две минуты на горячей сковородке уже шипела ароматная глазунья. Чайник кипел. Кто то за окном пел песни о любви.
Раздались колокола.
О милый город, милый город!
Сохрани тебя Господь, Не увяз в тебе тот омут, Грыз что праведную плоть!
Милый город! Славный город!
Не ломайся никогда!
Видишь там не поднебесье, Изливается звезда?
Та звезда-твое знамение, Тебя видит Господ наш!
Ты-всемирное спасенье!
Ты наш бункер и шалаш!
Этот стих образом возник в моей памяти. В классе третьем мы учили его и выступали на собрании, где сидело около дюжины священников в своих черных рясах. Когда я выступал перед ними, колени мои дрожали, а горло высохло. С трудом отчитав свои строки я выбежал со сцены и убрался из зала в слезах. С того времени при виде священика руки мои слабеют, а ноги дрожат.
Я позавтракал под классическую мелодию из приемника и повторно умылся. За окном было точно так же серо и безлико, именно поэтому я так часто уходил с городска в чащу, где трава, как ни странно была зеленее а березы белее. Серость, однотонность пропадали с каждым шагом, когда я отдалялся от бетонных домов, ровно до того как я упирался в стену и поднимал на нее взгляд. Смотрел несколько минут, разглядывал трещины в кирпичах, надписи белым мелом (зачастую непристойности) и обернувшись шел обратно в серость, повторяя под нос то самое стихотворение.
Милый город славный город Не ломайся никогда! эти слова звучали в голове тем неповторимым голосом из приемника.
Вскоре стрелки часов подобрались к 11:00,и это означало, что пора собираться на Богослужение. Я погладил рубашку, одел ее под шелковый жилет серого цвета, до блеска начистил туфли и натянув по привычки шарф к переносице, покинул квартиру.
Весь город, подобно муравьям бегущим от горящего муравейника тек к площади мучеников. Я неторопливо следовал за парой молодых механиков (что понял по их комбинезона).В разговора они апеллировали непонятными терминами, которые только усиливали интерес к беседе.
Новая модель сказал парнишка с лева потребляет много масла очень много масла
Пару слов перебил его собеседник элегантно приподняв указательный палец левой руки но и выхлоп, дорогой мой друг, выхлоп
Обычный выхлоп перебил в ответ механик с лева но масла жрет край, как много!
Как это обычный выхлоп, Боже упаси! При желании там какой разгон приподнял он левую руку, а затем правую а какой там? Смотри, вот на полную поставь первую модель, сколько километров (ухо резануло ударение на «о») выходит из под нее, а вторая модель по больше, там же
Не был бы я так уверен! возник аппонент вот посмотрите на КПД! Все нужно измерять в КПД. Теория штука добротная, даже полезная, но все в итоге измеряют в КПД. Ты в суп наливаешь литр воды, что-бы этот суп, так сказать, сварить а в итоге выходит не литр а восемьсот грам. Потому-что двести грам испарилось. Это и есть КПД.
Нет-нет
КПД, понимаешь?
Я же тебе говорю
Не спорь, хоть убейся ты не прав! отрезал механик Ты проверял?
Нет, но Игнат Виссарионович проверял, он организовывал тест-драйв точные цифры, врать не буду, мне не известны, но говорят
Говорят-говорят засомневался механик с права много чего говорят. Я увидеть должен.
Ты с таким мировоззрением.. подбирает слово механик поосторожнее. Тебе оно надо? Чисти свою дурную голову от этой чепухи.
Сами вы чепуха я вот недавно
Внезапное подслушивание перебилось протиснувшимся сквозь толпу ко мне приятелем Виктором Круговым, прислонившимся ко мне плечом под натиском проходящих по течению людей. После он гордо выпрямился, растянув свою привычную улыбку на пол лица, и пожал мою руку. С досадою я отпустил взгляд от механиков.
Как твои дела, Вольский? спросил он, застегнув верхние пуговицы пальто.
Весьма не плохо опустил куда-то глаза я причмокивая губами, будто бы задумавшись о чем-то сторонним и пропустив через свою голову череду невнятных мыслей и спросил как твои?
Тоже устало пробормотал он что нового, так сказать, на службе?
Виктор был один из не многих знающих мое место работы, а так же один из единиц знающий всех сотрудников Божьего Слова, просто на просто потому что он заведовал отделом кадров, и имел доступ к первым документам. Хотя ранее, вспомнил я, мы служили вместе и даже однажды я спас ему жизнь, бросив между бунтарями, которые были готовы разорвать его и им самим, прижатым в страхе и отчаяние к стене, коктейль молотова. Вскоре пришла подмога, дебоширов скрутили, увели в следовательский отдел, где судили-клеймили-изгнали, а Виктора, пусть с ожогом ноги, и отравлением угарным газом доставили в госпиталь. Покалеченного, но живого.
Не плохо, вот скоро дописываем новую Библию прошептал я подставив ладонь в губам изменения не большие, скорее формальности, но лучше вопросов лишних не задавать
Правильно мыслишь кивнул подавив голос Виктор очень правильно мыслишь! Меня же однажды чуть не он кивнул в сторону выглядывающие из крыш домов стены изгнали
Почему же?
Залез куда не нужно. Нашел какие то интересные, как мне показались тогда бумаги сказал он и переписал содержание в свой блокнот, будь я проклят