Недолгое молчание. Пьеродействительно красивый и неглупый молодой человек, но в отличие от отца, с отсутствующим «стальным стержнем» - поманил пальцем сидящего рядом советника. Бибиена послушно придвинулся и что-то прошептал своего повелителю. Медичи довольно кивнул, улыбнулся и чётко произнёс:
Ну как же, Чезаре, вы могли забыть такой интересный разговор с одним из доминиканских проповедников, которого ославили так, что он с горя стал просить самого Савонаролу разрешить временно удалиться из города и проповедовать в других местах республики.
О как! Любопытно. Но если уж тема всплыла, то грешно ей не воспользоваться. Я хорошо знаю уровень искренней неприязни Пьеро де Медичи к его главному, по сути недругу, полубезумному монаху Савонароле.
Обезумевший монах оскорблял одну из флорентиек, я не мог не вмешаться и не указать монаху подобающее место. Это мой долг, только и всего.
Долг! Если хотя бы половина флорентийцев разделяла моё отношение к Джироламо Савонароле, нам жилось бы куда легче.
Увы, я не так много знаю о нём, - частично я изображал неведение, но частично нет. Обрывочные знания истории и реальность явления разных порядков.Чем какой-то монах, пусть даже ставший настоятелем монастыря, способен так сильно досадить правителю могущественной и богатой республики?
Он уже много лет назад появлялся в республике, но не имел успеха со своими проповедями. Потом исчез и снова появился около двух лет назад, ещё при жизни моего отца, - кривясь от едва подавляемой ненависти, начал говорить Медичи.Джованни Пико делла Мирандола, этот известный учёный и выдающийся мыслитель оказался очарованным его обличительными речами, уж не знаю почему. Он и убедил моего отца вызвать Савонаролу из Генуи. Лучше бы он там и оставался
Похоже, я попал точно в цель. Пьеро явно хотел поделиться наболевшим и не с кем-нибудь, а с человеком извне, к тому же подобающего положения и не настроенного поддерживать Савонаролу. Я тут подходил по всем критериям сразу.
Пьеро де Медичи продолжал изливать накопившийся яд. Что ж, я мог его понять, ведь именно с момента приезда Савонаролы над Флоренцией и впрямь стали сгущаться тучи. Монах поднабрался умения произносить проповеди, его ораторские таланты стали притягивать немалое количество народа. И были эти его проповеди своеобразными. Савонарола, по сути, призывал своего бога поразить библейскими карами все италийские земли, по его словам «погрязшие в блуде, гордыне и прочих пороках». Ну и вопли про необходимость обновления существующей церкви, которая, по его словам, отошла от истинного пути.
Потом начались и, кхм, предсказания. Монах рычал и завывал, пророчествуя «смерти трёх тиранов», недвусмысленно намекая на Лоренцо Медичи, Папу Иннокентия VIII и неаполитанского короля Ферранте. По всем понятиям правителю Флоренции стоило бы в лучшем случае пинками выставить из республики охамевшую тварь, а может и укоротить того на целую голову, но Лоренцо Великолепный совершил одну из немногих своих ошибок, не проявив необходимую жестокость.
Затем началось то, что я бы назвал «полной жестью». Когда Лоренцо Великолепный тяжело заболел, то по непонятной лично мне - да и Пьеро де Медичи такжепричине решил пригласить того самого Савонаролу, чтобы исповедоваться. Тот прискакал козликом, но не с целью дать отпущение грехов, а по совсем иным мотивам. Каким? Прочитать тяжело больному, по сути умирающему, человеку гневную проповедь, убеждавшую правителя Флоренции лишить свою семью власти и положения во Флоренциипо словам монаха «вернуть флорентийцам свободу» - а также раздать всё состояние, опять же обделив собственных родных лишь по причине того, что сам Савонарола мнил собственность Медичи «несправедливо приобретённым имуществом, отнятым у законных владельцев».
Хоть Лоренцо Великолепный и был глубоко верующим человеком, но позволять вытирать о себя ноги не собирался. Наглые требования монаха были посланы туда, куда и полагалось, а тот Сучье отродье величаво удалилось, изображая оскорблённую невинность.
Шантаж умирающего не удался. Умершего вскоре Лоренцо Великолепного оплакивало большинство флорентийцев, явно не согласных с ополоумевшим от чрезмерного чтения библии монахом-фанатиком. Вот только Савонарола не собирался сдаваться, понимая, что одно дело Лоренцо де Медичи, этот великолепный дипломат, интриган и просто политик, а другоеего сын, слабая тень великого отца. И за прошедшие со смерти Лоренцо два с небольшим месяца Савонарола успел изрядно раскачать обстановку во Флоренции, следовало отдать должное его упорству и ораторскому мастерству.
Впечатляет, - процедил я, после чего сделал несколько глотков сильно разбавленного водой вина. Хотелось смыть «вкус» откровенного гнилья, которое завелось во Флоренции и чувствовало себя более чем комфортно под рясами. - Я бы после такого приказал сначала прилюдно высечь тварь, а затем удавить у всех на виду, после чего тело бросить на прокорм свиньям. Тут и угрозы смертью законному правителю, и нарушение насчёт отпущения грехов умирающему Этот монах не имел права требовать лишить семейство власти и состояния. Не в его это власти. Так что это в любом случае ересь. А уж слова о том, что «грехи Италии силой делают меня пророком» трактуются совсем однозначно и не в его пользу. Есть повод начать дело о богохульстве. Тем более он «пророчил» смерть и Иннокентию VIII, а понтифику такое не может понравиться.
Папа болен, - вздохнул Пьеро.Недавно прибыл гонец из Рима. Здоровье понтифика ухудшается с каждым днём, врачи не уверены, доживёт ли он до конца лета. Это скрывают, но понятно, что скоро соберётся новый конклав. Риму не до Савонаролы.
Тем более. Когда грядут такие события, будет ли кому дело до пусть даже не повешенного, а сгинувшего монаха?
Слабость характера. Вот она, во всей красе. Пьеро де Медичи явно на дух не выносил оскорбившего и его отца и всё семейство Медичи Савонаролу, но к решительным мерам готов не был. Он опасался возможных последствий, не понимая того, что без риска в деле правителя не обойтись. Можно лишь снизить уровень риска теми или иными действиями. Увы
Савонаролу поддерживают низы, особенно нищие и простые крестьяне с ремесленниками, - с разрешения повелителя вымолвил его советник, Бибиена. - Мы опасаемся бунта. Вот если нас поддержат из Рима, тогда другое дело.
Ага, вот куда ветер дует! Не удивлюсь, что меня потому и пригласили, что подумали, будто Чезаре Борджиа сюда не просто так прибыл, а по отцовскому повелению. Подыграем Медичи, но осторожно, чтобы и комар носа не подточил.
Я всего лишь скромный епископ Памплоны, - теперь улыбнуться, чтобы всем стало понятно это не совсем так. Вернее, совсем не так.Говорю только от своего имени. Зато говорить могу не только тут, но и в Риме, куда в скором времени отправлюсь.
Будет хорошо, если ваш голос услышат.
И если я не промолчу о том, что Флоренция произвела на меня очень приятное впечатление и лишь присутствие в республике безумного монаха Савонаролы мешает сему месту стать истинным раем на земле Я помню стратегию вашего отца о прочной связи италийских земель по линии «Милан-Флоренция-Рим-Неаполь». Это очень разумная идея при условии, что ни одно из звеньев цепи не разорвётся.
Его пытается разорвать именно Савонарола!сверкнул глазами Пьеро, на один лишь миг напомнив собравшимся о том, кто был его отцом.Я считаю мысль моего отца верной и выгодной для всех «звеньев цепи».
Вы, бесспорно. Но не те, кто будет опираться на внешнюю силу, лежащую к северу от италийских земель, но претендующую слишком на многое. Вы понимаете?
Не совсем. Хотя Пьеро да Бибиена и шепнул что-то на ухо Медичи, но тот лишь неопределённо взмахнул рукой. А ведь я дал довольно толстый намёк на Карла VIII, нынешнего короля Франции. Он как раз поглотил Бретань, планируя успокоить противников этого присоединения деньгами, небольшими территориальными уступками и множеством обещаний. Теперь его взор поневоле обращался в сторону Неаполя, на корону которого он и впрямь мог претендовать Наравне с Арагоном, но это уже отдельный вопрос.
Вернёмся к Савонароле, - произнёс Пьеро де Медичи. - Я понимаю, зачем вы здесь, Чезаре. И я готов поддержать некоторые устремления, видя, что вы поняли возникающую угрозу. Мне захотелось увидеть своего любимого брата Джованни. Очень захотелось!
Братская любовьвоистину великое чувство, - улыбнулся я.Вряд ли я буду к этому времени во Флоренции, поэтому передайте ему мои наилучшие пожелания. Если не успею застать его в Риме.
Непременно передам. И да, я чуть было не забыл, - изобразил Пьеро на лице крайнюю заботливость.Не нуждаетесь ли вы, Чезаре, в деньгах? Банк Медичи готов поспособствовать решению проблем, которые просто не должны волновать столь достойных князей церкви, как вы и ваш отец. Он же уже озаботился правильно распорядиться имеющимися у него возможностями вице-канцлера?
Бинго! Сейчас мне, по сути, прямым текстом сказали, что в обмен на нейтрализацию, а лучше голову Савонаролыотделённую от остального теласанкционированную папской буллой из Рима, Пьеро де Медичи готов предоставить поддержку вполне определённой кандидатуры на неотвратимо приближающихся выборах нового понтифика.
Мой отецумный и расчётливый человек. Он уже предпринял ряд верных шагов, чтобы привести в порядок свои дела. И его непременно обрадует готовность главы семьи Медичи помочь процветанию церкви как словами, идущими от вас и кардинала Джованни де Медичи, так и предоставлением помощи со стороны банка.
Восемьдесят Нет, сто тысяч дукатов, - махнул рукой Пьеро, явно в последний момент решив округлить сумму. - Они поступят незамедлительно, как только
Завершать фразу Медичи не стал, но этого и не требовалось. Деньги поступят к Борджиа лишь в тот день, когда умрёт нынешний понтифик. Они ж не просто так, а на вполне себе конкретные цели, то бишь на подкуп колеблющихся кардиналов, дабы те приняли нужное решение. Излишним было говорить, что будучи готовым понести такие траты, глава семьи Медичи вытряхнет душу из своего младшего брата, но заставит того голосовать так, как нужно лично ему, правителю Флоренции. Пусть Пьеро и можно было назвать неудачливым, не готовым на рискованные шаги, но тупым он точно не являлся.
Хорошо. По любым раскладам хорошо. Сто тысяч дукатов плюс ещё один голос на конклаве. С учётом «испанской интриги» можно спокойно ехать в Рим и вываливать на Родриго Борджиа сразу несколько весомых подарков, которые тот точно не отвергнет. Душевное получится «знакомство с отцом».
Меж тем деловая часть обеда явно подошла к концу. Оно и понятно, обе стороны получили немало полезностей для себя и теперь могли просто расслабиться, почувствовать себя не епископом Памплоны и правителем Флоренции, а молодыми людьми, любящими и умеющими ценить жизнь во всех её красочных проявлениях. А что, всё логично. Пьеро ведь было всего двадцать лет, моему новому телу и того меньше без малого восемнадцать. Тут ещё и жена Пьеро де Медичи, Альфонсина, почувствовала себя чересчур утомлённой и попросила мужа обойтись дальше без её присутствия. Беременность, оно и понятно. Тот возражать даже не собирался, отпустив дражайшую половину отдыхать. Кажется, даже немного обрадовался, что мы остались в чисто мужской компании.
Точно обрадовался, потому как речь свернула на темы, которые в присутствии замужней синьоры из благородного семейства обсуждать точно не стоило. О чём именно? Пьеро интересовался жизнью студентов Пизанского университета и отнюдь не той стороной, которая проходила на виду у наставников. Пьянки, гулянки, присутствующие на оных куртизанки и просто разные девочки. А главное участие во всём этом его младшего брата. Тот, судя по всему, не сильно то делился со старшим некоторыми нюансами своего пребывания в Пизе. Понимаю очень даже понимаю.
Правителя Флоренции явно не стоило разочаровывать. Вот я и постарался описать весёлое бытие пусть средневекового, но всё же студенчества во всей красе, равно как и поведать о некоторых приключениях младшего брата. Разумеется, исключая те, которые выставили бы Джованни де Медичи в не совсем приглядном свете. Да, таковые присутствовали, чего тут скрывать. Ой нет, скрывать как раз стоило, потому как мне нужны были нормальные отношения с обоими братьями. Правитель Флоренции, кардинал оба весьма важны как для ближайших планов, так и для рассчитанных на далёкую перспективу.
От сплетен студенческих, далёких от скромности и тем более христианских заповедей, разговор съехал на случившееся со мной на пути из Пизы во Флоренцию. Скрывать было нечего, поэтому я рассказал и причины, приведшие к дорожной схваткеразве что не став концентрироваться на конкретных оскорблениях из уст подручного покойного кондотьерада и про саму схватку не забыл поведать.
Казалось бы, ну что такого особенного в мелкой стычке? Ан нет, Пьеро де Медичи всерьёз этим заинтересовался. Наверное потому, что и сам бы хотел поучаствовать в чём-то подобном. Вот только правителю республики как то не подобало гоняться за разбойниками, а даже мелких войн пока не происходило. Тех, в которых была бы заинтересована Флоренция. Оставалось лишь вот таким образом, рассказами очевидцев пробавляться. И вдруг не просто очевидец, а парень на пару лет младше, да и второй присутствующий гость примерно одного возраста с правителем Флоренции.
Эх, Медичи Знал бы ты, что в самом скором времени должно произойти! Это я о неотвратимо надвигающейся на все италийские земли настоящей войне. Не свары двух италийских государств между собой, при необязательном участии прочих итальянцев. О настоящей войне, целью которой является полное подавление, как непосредственных врагов, так и случайно попавшихся под руку или просто заинтересовавших армию вторжения качеством крепостей или же стратегическими выгодами от занятия той или иной территории.
Всё это однозначно будет! Вопрос лишь в том, до какой степени французское нашествие ударит по правителям Италии. Знал ли я ответ на этот вопрос? Увы, но нет. Имелись лишь очень смутные мысли насчёт возможных шагов, которые можно будет предпринять, если выборы нового понтифика пройдут именно так, как им и полагается.
Отбиться от двукратно превосходящего врага и даже уничтожить почти всехэто заслуживает того, чтобы поднять кубок за победителей!Пьеро де Медичи сопроводил слово делом. - Пусть все битвы завершаются таким образом для нас, сидящих за столом.
Поддерживаю, - кивнул я, но прежде, чем отпить из своего кубка, добавил.И чтоб потерь было меньше. Без них нельзя, но они порой слишком тяжелы.
Медичи поставил пустой кубок на стол, а один из слуг, увидев это, неслышной тенью приблизился, дабы наполнить его из кувшина. Сервис, однако. Хотя я бы говорил потише, ведь слугиэто не только руки, но и уши. Хотя Наверняка тут самые надёжные, семейство Медичи всегда верно понимало необходимость сохранения тайн.
А вы должно быть хорошо владеете клинком, Чезаре. Необычно для епископа.
Увы, - усмехнулся я.Всех троих в этой битве я застрелил из аркебузы и пистолета. Зато кое-что важное удалось понять.
О необходимости брать с собой большую охрану?
Не совсем, Пьеро. О нужде доводить умение обращаться с мечом и кинжалом до уровня владения аркебузой и арбалетом. Хорошо, что у меня есть у кого брать уроки в ближайшее время.
Взгляд в сторону Моранцы, не оставляющий сомнений относительно того, у кого я собираюсь их брать. И слова Медичи, заявившего:
Мастерство клинка в таком возрасте. Я впечатлён. Но почему ваш спутник столь молчалив? Уж не связано ли это с эти странным «украшением» у него на шее? Под полоской бархата я вижу сталь.
Жизнь не слишком-то его радовала. Сами знаете, что не всех бастардов отцы признают. Порой из-за опаски, порой из-за сложностей с наследством. У Бьяджио Моранцы как раз такой случай.
Моранца Я не слышал этой фамилии среди знатных семей Италии?
О, это фамилия матери, которая отличалась красотой, но не происхождением. А имя своего отца он вынужден скрывать, ибо дал клятву молчать об этом вплоть до достижения определённого возраста. Что же до того, как вы выразились, «украшения», то у его появления есть своя история, довольно печальная
Ну всё, теперь правитель Флоренции будет погребён под ушатом качественного вранья, которое я на него собрался вывалить. Собственно, так и случилось. Я выдумывал целую запутанную историю, на ходу вспоминая отдельные отрывки из читанных в детстве приключенческих книг, ну а сам Бьяджио, как и было договорено, поддакивал в нужных местах.