Вспомнив о родном королевствекстати, царем Иваном и пожалованном на вассальных правах, Арцыбашев вздохнул и прикинул, что тут, в кремле-детинце, расположено. На предмет коли вдруг удастся наружу выбраться, так куда бежать?
Софийская сторона, где кремль, во время погрома местами выгорела, однако кремль уцелел, как и несколько старинных улиц: Варяжская, Яблоневая, Козьмодемьянская. На Торговой стороне дела обстояли получше: и церковь Иоанна на Опоках белела, как прежде, и на Торговой площади все так же возвышался ступенькою одноглавый храм Святого Георгия, рядом с нимстройная, словно березка, церковь Успения Пресвятой Богородицы, напротивкраснокирпичная Параскевы Пятницы, и, конечно, осанистый, плечистый Никольский собор. Ну, это на Торговой А здесь, в кремле, что? Разбойного приказа палатыв подвале как раз Магнус-Леонид и сидел, напротивдревний Софийский собор, за ним, чуть правее, Проезжая (Пробойная) башня к мосту через Волхов.
Да, если бежать, так на Торговую сторону, она от пожаров меньше пострадала, особенно та ее часть, что за Федоровским ручьембывший Плотницкий конец. Щитная улица, Запольская, Загородцкая Яблоневые сады, заросшие пустошиесть, где укрыться, спрятаться. Ненадолго, правда, да хоть денек пересидеть, дольше вряд ли выйдетстрельцов на прочес пустят, найдут.
Жаль, никаких хороших знакомых в Новгороде нет. И непонятно, куда Машу увезли. Маша, Марьюшка
Нахмурясь, молодой человек помотал головой, словно отгоняя нехорошие недобрые мысли. Что уж тут говоритьюной его женушке, урожденной княжне Старицкой, корячилась статья серьезнаяколдовство! Да не просто колдовство, а супротив государя направленное! Костер да, пожалуй. Если сам царь не помилуета такое тоже случиться может.
С другой стороны, на царские милости надеятьсялюдей смешить. Слишком уж влиятельные люди против «короля» да его супруги копаютбратья Щелкаловы, Андрей да Василий Яковлевичи. Андрейтипа канцлер, глава правительства, можно так сказать, а брат его младший, ВасилийРазбойного приказа старший дьяк. Все «пыточные» дела под ним. И чем, спрашивается, Магнус Ливонский этим людям не угодил?
Да тем и не угодил! Тем, что не очень-то Ивана Васильевича слушается да в Ливонии свою политику ведет! «Мужиков простых» вольностями «прельщает». Ну, да так и естькрепостничество в подвластных землях Леонид первым делом отменил, как только до престола добрался. И дворянские вольности ограничил. За счет всего этого получил огромную поддержку так называемого «простого народа» и купцова это деньги, и немалые. Еще ввел правило «Чья земля, того и вера», объявив равноправие христианских церквейправославной, католической и лютеранской, что тоже у московского царя умиления, мягко говоря, не вызывало. Так что было, что предъявить, было. И хорошо бы сейчас подумать о том, как от предъяв тех отмазаться на суде Если, правда, этот самый суд вообще будет. Что вовсе не факт! Иван Грозный со своими противникамиистинными и мнимымипоступал просто, ненужными формальностями не заморачиваясь. Кинут в клетку с голодным медведем или в котле живьем сварят. Еще могут на кол посадитьмало ли, что государю взбредет в голову?
Нет, нет! Вздрогнув, узник звякнул цепями. Все ж таки должен быть суд, должен, пусть даже неправый неправедный. Ведь он, Магнус, все же не простой человек, а властитель Ливонский! Младший брат короля Дании! Хм самозванец, конечно, но ведь кто здесь про его самозванство знает? Не-ет, не должны без суда казнить может быть, и не казнят вовсеДания, пожалуй, единственная союзница России в Ливонской войне. Нет, не казнит Иоанн! Не посмеет
Его-то, Магнусане посмеет. А Машу? Опальную княжну Марью Владимировну Старицкую, особу, в жилах которой течет царственная кровь Рюриковичей?! Ах, Маша, Маша Надо что-то делать, что-то придумать, что-то такое этакое. Обещать царю все, что угодно, на колени пасть! Лишь бы Маша Лишь бы Машу
Ах, что же не идет никто? Что же не ведут на допросы? Просто схватили там, в Хилове, сбили с мотоцикла, привезли в Новгород, да сюда вот, в узилище, бросили. И маринуют. Кормят, правда, не худокаждый день каша ячневая, ягодный кисель, пироги. Спасибо и на том, не сказать, что на сухариках да воде держат.
Но что же дьяк-то не заглядывает? Вину не предъявляет? Велел бы к себе доставить, для беседы, вот там бы Магнус и сказал заявил бы что-нибудь этакое. Однако ничего не происходило вот уже дня три да, три днязавтра четвертый! Не допрашивали, просто мариновали, выдерживали. Приносившие еду дюжие парни-тюремщики ни на какие разговоры не шли, видать, во исполненье приказанного. Вот и томился узник. Главное, о Маше-то ничего не узнал! Где-то она теперь? Здесь же, в Новгороде? Или уже в Москве? В Москве Вообще-то и его, Магнуса, по идее, в Москву должны были перевезти. Ну да! Вот и ждут оказии. Привезут в столицуа там уж и всякие разговоры-допросы будут. И тогда
Откуда-то слева, сбоку, вдруг послышался какой-то скрип или лязг. Крысы? Молодой человек прищурилсяплоховато было видно, заглядывающую в маленькое оконце луну вряд ли можно было считать фонарем или лампочкой. Даже на свечку или лучину и то не тянула. Так, общие контуры обозначала, не освещая почти ничего.
Черт! кто-то споткнулся о не забранную тюремщиками миску, Арцыбашев оставил ее на полу, у двери.
Миска откатилась куда-то в сторону, и Леонид, громыхнув цепью, сжал кулаки насколько возможно, приготовясь к защите.
Кто здесь? Предупреждаюя сейчас же позову стражей!
Здрав будь, вашество, тотчас послышался громкий шепот. Не зови никого, господине. Я просто поприветствовать зашел. Да и таксловцом перекинуться, скучно ведь.
Невидимый в полутьме незнакомецсудя по голосу, вовсе не старый еще мужчинаговорил с хрипотцой и с явным староновгородским выговором, цокал: «перекинуцца», «скуцно». Кто бы это мог быть-то? И как он вообще сюда попал?
Думаете, как я здесь оказался? Так тут, в стенке-то, дверца. Незаметная, никто про нее и не знает а я вотузнал. В соседнюю темницу ведет, я там казни дожидаюсь второй месяц уже муторно!
Понимаю, осторожно согласился Магнус. Да кто ж вы такой?
Михутря я, разбойник, ночной визитер бросил слова с неожиданным вызовом, гордословно выстрелил. Может, господине, слыхал?
Не слыхал, с усмешкой отрезал узник. Откуда мне, королю, про вас, разбойников, знать?
Король со свистом протянул Михутря. Значит, не врали Ваше величество, ежели вам мое общество надоело, так только скажите! Я сразу же и уйду, и больше никогда не пожалую.
Оставайтесь, Леонид кивнул с истинно королевской милостью. Могу даже предложить сесть вот, хоть на край ложа.
Ничего, ничего мы и так, у стены, на корточках.
Ну, с любопытством хмыкнул король, и чем же вы так знамениты?
С дальних пятин мы, ваше величество, с Нагорного Обонежья, где тракты Архангельский да Вологодский проходят. Там, на Архангельском, и паслися. К купцамсо всем нашим уважением, плати да проезжай. Ну, а кто платить отказывалсяс тем разговор короток.
И большая у вас была шайка?
Почти триста сабельбанда, с гордостью ответствовал разбойник. Якапитан, плюс два помощника-лейтенанта
Банда! От этого слов за версту веяло некой европейскостью. Дас банд, по-южнонемецки бант, лентатак именовали отряды наемников-ландскнехтов, профессиональных солдат, нанимавшихся к тому, кто больше платит, и в течение шестнадцатого века почти заменивших собой и дворян и городские ополчения. Ныне, правда, само слово «ландскнехт» понемногу выходило из моды, все чаще говорили«имперская пехота» что сути особенно не меняло. Кстати, именно лентами определенного цвета метили себя наемники, чтобы в бою отличать своихвыглядели-то все одинаково.
Капитан? король удивленно вскинул брови и перешел на немецкий язык, вернее, на тот его диалект, что был в ходу в Ливонии. Вы говорите по-немецки?
Да, ваше величество, тут же подтвердил Михутря. А также еще немного знаю фламандский, голландский, английский Родился я здесь, на Новгородчине, на Архангельском тракте. В голодный год хозяин мой, своеземец Онуфрий, продал меня англичанам, купцам Три года был юнгой на английском торговом судне, принадлежавшем некоему Джерому Лидси из Плимута. Три года побоев, унижений и той гнусной мерзости, о которой в любом обществе всегда предпочитают молчать. Надоелоужас, и как-то в Антверпене я сбежал, убив шкипера и капитана. Шатался в порту, воровал, даже попался испанцам Бежал, познакомился с хорошими парнями, стал гезом это такие люди, что
Я знаю, кто такие гезы, хмыкнул король. Продолжайте, продолжайте, рассказывайте! Так вы что же, были знакомы с принцем Вильгельмом Оранским?
С Молчаливым? Увы, нет. Но испанцам мы задавали жару Я был помощником-лейтенантом у знаменитого капитана Макса Утрехтского. Нас всех там прозывали утрехтцами. Отсюда и мое нынешнее прозвищеМихутря. Михаэль из Утрехта из утрехтской бандытак будет точнее. Михаилтак меня крестили, в честь Михаила Архангела. Ну, а как я вновь оказался на родине, история длинная. Однако уже светает. Если изволите, ваше величество, я расскажу ее завтра если позволите прийти.
Заходите, Михаил, милостиво разрешил король. Мы ж соседи все-таки. Кстати, вы не пытались отсюда бежать?
Визитер остановился у двери:
Бежать? Я бы и сам хотел просить это у вашего величества Но пока не осмелился.
А что, есть такая возможность? живо осведомился Магнус. В случае успеха обещаю вам свое покровительство и защиту, утрехтский Михаэль!
О, ваше величество
Еще один вопрос. Вы ничего не слышали о моей супруге, княжне Марии Старицкой?
Ее держат в Ефимьевском монастыре, чуть помолчав, приглушенно ответил разбойник. В том, что на Запольской улице. Ваше величество, это все, что я знаю.
Король Ливонии и разбойничий «капитан» встречались еще несколько раз, все так же, ночью. О тайной дверце между темницами Михаил-Михутря узнал через каких-то своих знакомых, о которых не рассказал даже высокопоставленному собеседнику. Впрочем, здесь, в узилище, все были примерно равны. Никто не знал своей участи, лишь догадывался, и догадки эти обычно не отличались предвкушением счастья и веселой беззаботной жизни.
О том, что в соседней «камере» томится ливонский государь, капитан узнал от тюремщиков, коим общаться с разбойниками никто не запрещал. Они и общалисьпередавали на волю вести, доставляли яства, вино, а иногда и приводили гулящих девок. С последними как раз и пришлось столкнуться Арцыбашеву в одну из ночей.
Как обычно, «ландскнехт» Михаил явился почти сразу после заката. Без стука, дабы не насторожить тюремную стражу. Лишь едва слышный скрип петель, лязганье да приглушенный шепот:
Ваше величество, прошу вас за мной.
Зачем атаману разбойничьей шайки король, догадаться было несложно. Михаил из Утрехта, несомненно, отличался амбициозностью планов и вовсе не намеревался провести остаток дней в лесах или где-нибудь в Сибирибогатства и возможности европейских стран манили его куда больше. Поступить на службу к ливонскому королюэто было бы круто! Стать бароном, рыцарем да на худой конец просто «капитаном ливонской стражи». Иметь хороший дом, семью, выезд с лакеями Возможно, мечты разбойного вожака простирались и куда дальше сей обывательщины, король о том не зналему пока что хватало и этих своих предположений. Зачем атаману король, пожалуй, было ясно. А вот зачем королюразбойник?
Спасти, как можно быстрее вытащить Машу, вот зачем! Сначалалихой рейд в монастырь, а уж потом Там видно будет! Этот не слишком-то продуманный и несколько скороспелый план оправдывало лишь сложившее у царственного узника ощущение полной безнадеги, точнеежелание ее хоть как-то порвать.
Вот и рвал. Со всех ног!
На праздник, путь и небольшой, но все же праздник, томившиеся в приказных подвалах сидельцы, многие из которыхлюди весьма небедные, проплатили тюремным своим стражам новую порцию гулящих девок числом аж в дюжинугулять, так гулять. Тем более праздник-то был не один, а двадень преподобной Евфросиньи и Преставление преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. В этот день, по святым книгам, начиналось установленье зимы: тянулись к югу последние стаи перелетных птиц, начинались утренние заморозкилужи покрывались первым тонким и хрустким ледком. Обычно на Сергия квасили капусту.
Приказное начальство в этот день оставило службу пораньше, с обедапраздник же! Так что сидельцам никто не мешал гулять. Естественно, только тем, у кого имелись платежеспособные родичи и кого не нужно было «охранять со всем нарочитым старанием».
«Со всем нарочитым старанием» предписывалось охранять «королевича», что стражи и делали, спервасо всем тщанием, а в последнее времяспустя рукава. Что и говорить, повезло, царственный узник оказался человеком смиренным, богобоязненным. Не бузил, криками зряшными горло не рвал, не ругался. Сидел себе тихохонько да что-то шептал про себявидно, молился. Да и темница у негоизо всех темницпервая! Стены толстые, дверьпушкой не прошибешь, а в оконце разве что кошка пролезет. Хотя нет, не пролезетрешетка. Крепкая, кованая, на века сделаннаянадежно.
Ваше величество, стоя у распахнутой двери, поторопил разбойничий капитан.
Да-да
Махнув рукой, узник одернул пиджак и, перекрестясь, пошел вслед за своим освободителем.
Ваше величество, дверь низкапригнитесь.
Важное предупреждение. Главноевовремя. Арцыбашев уже успел садануться лбом о стену, а теперь уж и пригнулсякуда денешься?
В соседней «камере», где квартировал Михутря, оказалось еще темнеехоть глаз коли, совсем ничего не видно. Впрочем, и с ночью нынче повезлодождило. Верно, потому и не видно.
Вот здесь вот прямоодежда, ваше величество, шепнул капитан. Переодевайтесь. И желательно побыстрее. Стражники не будут ждать.
Подкупили?
Нет Немножко по-другому устроили.
Ну да, конечнокто ж рискнет выпустить «короля»?! Особу, брошенную в узилище по приказу самого государя! Или это не государь, а Щелкаловы? Хотя какая в принципе разница?
Наклоняясь и вытянув руки, Арцыбашев нащупал одежку. Какая-то плотная ткань, пуговицы и что-то похожее на платок Хламиды какие-то! Штанов, кстати, похоже, вовсе не было!
Это женская одежда, переодеваясь, шепотом пояснил атаман. Придется уж ею воспользоваться. Грехи потом отмолим.
Тоже мне, грех! накинув поверх коричневых кримпленовых брюк (от той пиджачной пары, что нашлась на чьей-то даче) просторную женскую рубаху и юбку, молодой человек, как сумел, повязал платок и вслед за своим спасителем поспешил на видневшийся в распахнутую дверь дрожащий свет тускло горевшего факела.
Желтые языки пламени, чадя, выписывали на стенах черные гротескные тени, похожие на уродливый хоровод.
Скорей, скорей, позвякивая ключами, торопил стрелец в зеленом кафтане с заштопанным подолом. Пошевеливайтесь.
Погодь, Мыколай! крикнули из соседней камеры, судя по смеху и женскому визгу, населенной весьма и весьма густо. До утра ж договаривались Проплатили
Так скоро ж и утро, повел могучим плечом стражник. Проплатили они Давай ужо, поторапливайся.
Посейчас остатний у нас, в очереди.
Очередь у них, ишь Говорю ж, живее!
Сейчас, сейчас!
Под глумливый смех в сводчатый коридор выпорхнули из темницы гулящие девки. Загомонили, замахали руками так, что едва не затушили факел.
Да спокойней, спокойней, прикрикнул на девок стрелец и, не дожидаясь, покуда его собрат закроет камеру на засов, махнул рукою: Выходьте ужо Одна, две Стойте-ка! Вроде дюжина была
Потом еще две явились, Ядва да Колема, нагло заявила одна из гулящих. Их Кондратий привел.
Ах, Кондратий, поправив висевшую на поясе саблю, хрипло хохотнул страж. А все святого из себя строит Видать, и ему деньга нужна!
Деньга всем нужна! хохотнула девка. Ай, Кузема, дай поцалую, а!
Ну, цалуй, нагнувшись, стрелец охотно подставил щеку.
Чмокнув стражника, гулящая повисла у него на шее, что-то зашептала на ухо
Добро, добро стрелец щурился, словно мартовский кот. Ужо загляну к вашей бабке, Графена. Договорились! Яшку с собой возьму.
Да хоть кота приказного! Только не Кондратия, больно уж он скучный. Все причитает да молится, не стрелец прям, а пономарь.
Так вот, со смехом и прибаутками, гулящие покинули подвал и, выбравшись на улицу, шмыгнули кусточками к круглой Пробойной башне, где, чуть приоткрыв ворота, их уже дожидался очередной подкупленный страж.
Ну, как погуляли, девки?
Тебя б так Только в другое место!
Да ну вас, корвищи. В следующий раз не пущу, обиделся стражник.
Ла-адно, не бери в душу. Ha-ко вот лучше деньгу. Поверх уплоченного.