И опять бессонная ночь хотя нетвсего лишь половина ночь, хотелось бы, чтоб половина, и чтоб скорей, скорей все! Ах, Маша, Маша, Марьюшка! Мария Владимировна, княжна Старицкая, племянница Ивана Грозного Господисамого Грозного! И его, Магнуса Арцыбашева Леонидажена! Законная, венчанная Илюбимая. Господи, ну вот надо же так.
Михутря уже давно похрапывал на сундуке, а Леониду не спалось. Он то сидел на лавке, прихлебывая принесенный служкой Василем квас, то вскакивал на ноги, подбегал к окну, вглядываясь в мрачную черноту ночи. С вечера зарядил дождь, и не было видно ни зги. Ни месяца, ни звезд, ни огонька припозднившегося посадского человечканичего. Словно бы город, разрушенный злобной волей собственного царя, и в самом деле перестал существоватьпропал, растворился в окрестных болотах, помнивших еще времена легендарного Рюрика. Рюрик Вот и МашаРюриковна, из его рода. Все права имеет на российский престол. Что сделает с нею Иван? Страшно подумать.
Где-то за окном, в темноте, вдруг вскинулись, заблажили собаки. Залаяли было, но почти сразу же успокоились, как видно почуяли, узнали своих.
Отворяй! Отворяй ворота ужо. Василько, ты там уснул, что ли? Смотри, паря, отведаешь мово кнута.
Приехали! Точно, вернулись. С Машей Да-да, с Машей!
Леонид бросился к дверям, распахнул
Ох, господине! на пороге возник Агапит.
Мосластое лицо его казалось спокойным и довольным, в руке мерцала восковая свеча.
Ну? не выдержал Магнус. Как там? Что?
Сладилось, мосластый улыбнулся, в бесцветных глазах его отразилось на миг рыжее пламя. Сделали все, как надо. Привезли вашу зазнобу.
Господи-и-и
Идемте. Увидите. Да, дружка-то своего, Михутрю, будите. Посейчас и пир! А потомлошадей вам дам, да на корабль, утром как раз и будете.
Спросонья Михаил поначалу не понялкуда и зачем ему надобно идти, но наконец поняв, рассмеялся:
Я ж вам говорил! Свидитесь со своей любою.
В нетерпении Леонид спустился во двор, не чуя под собой ног. Впереди, показывая дорогу, шел хозяин, в окружении дюжих слуг. Светлеющее небо алело зарею, зачинавшийся день обещался быть солнечным, теплым.
«Бабье лето, расслабленно подумал король. Хорошо как все! Теперь с Машею на корабльи в Ливонию».
Тута она, одежку выбирает, останавливаясь напротив приземистого амбара, оглянулся Агапит. Платье-то нынче потеплее надоть. Ой, чегой-то темно там Видно, свечу задулосквозняк. Э-эй, красавица!
Заглянув в приоткрытые амбарные воротца, Безухий, не дожидаясь отклика княжны, тут же и обернулся, тряхнув сальной шевелюрою, и щелчком пальцев подозвал слугу:
Дай господам свечечку и вина-мальвазеицы дай!
Арцыбашев рассеянно взял в руки длинную восковую свечу, его спутникизящный серебряный кувшин с узким горлом.
Ну, идите, махнул рукой хозяин. Там она Ждет.
Амбар был сплошь заставлен тюками, сундуками и полками. Сверху, со стропил, свисали какие-то звериные шкуры, кожи, меха. Где-то в глубине, за шкурами и сундуками, виднелась тоненькая фигурка в женской накидке-летникеузорчатой, длинной, с такими же несуразно длинными, завязанными за спиной узлом, рукавами с прорезями для рук. Странная эта одежка была весьма популярна во всех русских землях. Шилась из дорогой ткани, украшалась жемчугом и стоила немеряных денег. Только боярыни такие носили, да еще купчихи богатые или воткняжна
Маша! Леонид бросился вперед, споткнулся обо что-то, едва не упал.
Позади что-то заскрипело, хлопнуло И как-то вдруг резко стемнело, хоть глаз коли!
Черт! А мы ведь попались, кажись выругавшись, негромко промолвил капитан. И довольно глупо.
Что? Арцыбашев сперва не очень-то понял, в чем дело, и снова позвал княжну. Маша, ты где? Ау!
Да нет здесь никакой Маши, невесело усмехнулся Михутря. Просто летник на чурбак повесили Сволочи!
За воротами послышался обидный хохот.
Ну, извиняйте, отсмеявшись, Агапит хрипло прокричал в какую-то щель так, чтоб было слышно. Просто не могу я вас отпустить, да. Уж такая награда обещана! Да и вообще, мне с властью жить дружно надоть.
Сволочь ты, Агапит, присаживаясь на какую-то бочку, констатировал факт разбойник.
Безухий покладисто согласился:
Сволочь. А что делать, Миша? Такова жизнь. А никакой девы в Ефимьевской обители, кстати, уже и не было. То есть раньше-то была какая-то княжна. Так и ту третьего дня на Москву увезлитак-то!
В Москву?! вскрикнул Магнус. Врешь, небось?
Нет уж, на этот раз не вру, Агапит беззлобно хохотнул. Христом-Богом клянусьувезли. В обители-то и выяснилось, что у меня за гости. То есть я сам догадался. Ну, бывайте. Как рассветет, гонца в приказ пошлю, а там пущай приезжают. Вино, кстати, вкусноепейте, что вам еще делать-то?
Эй, эй, Агапите, не уходи, спохватившись, Михутря бросился к воротам. Может, договоримся, а?
Не договоримся, увы. Я ж сказалс властями мне дружно надо.
Хорошо А я тогда здесь при чем?
Так за двоих награда.
Бывший ландскнехт долго и витиевато ругался, Леонид же молчал, думал, кстатиничуть не осуждая Безухого. С ним было все понятно: узнал о том, кто именно бежал и какая за него награда впрочем, не столько наградой прельстился, как возможностью сделать что-то для местной власти, и не только для местной, а, в конечном итогедля самого царя. Шутка ли! Тут о любом обещании забудешь, о любой другой выгоде. В общем-то, для самого Магнуса-Арцыбашева хуже не стало. Вряд ли Иван Васильевич намеревался его простить а уж ежели и намеревался, так неудачный побег решению царскому не помеха. Подумаешь! Единственное, жаль было Михутрю. Хотя если рассуждать логически, так капитан сам подставился. Бывает.
А что тут у нас в бочках-то? неожиданно справился Леонид. Да и вообщечто тут есть-то?
Сам же и заглянул в первый попавшийся бочонококазался с капустой квашеной, второйс солониной.
Ну, хоть с голоду не помрем, Михутря невесело ухмыльнулся и покачал головою. Светлеет уже.
То-то и оно, что светлеет, тихо промолвил Леонид, глядя на проникающий сквозь узкую щель зыбкий призрачный свет зачинавшегося утра. Скоро за нами приедут. Часа через два, максимумчерез три. Эй, капитан! Успеем сбежать за это время?
Разбойник сразу же оживился:
Попробуем! Давайте, ваше величество, так: вы ищете возможность выбраться, а я попытаюсь договориться со сторожем. Должен же нас кто-то охранять!
На том и порешили. Чихая от пыли, Арцыбашев самым тщательным образом ощупал и, насколько мог, осмотрел все вокруг: стены, крышу, стропила, даже пытался колупнуть попавшимся под руку ковшиком земляной, утоптанный до твердости обожженной глины, пол. Безуспешно.
Тем же самым занимался и Михутрядоговариваться оказалось не с кем, никто узников не охранял. Двери амбара просто заперли на засови все. Видать, Агапит все же не шибко-то доверял своим людям и вовсе не собирался лишний раз подставлять их соблазну. Или просто не так уж и много было у него людей, да все чем-то заняты, так что бездельничать, торчать у амбара, некогда.
Как бы то ни было, а засов оказался прочным, воротакрепкими, о бревенчатых стенах и говорить не приходилось. Если б узникам пришлось находиться здесь долго, можно было бы попытаться раскопать-таки пол, на что, похоже, времени нынче не имелось вовсе. Оставалась однокрыша. Но и там надежды оказались напраснымикрепкие, видно, что новые, недавно поменянные, доски сломать или расшатать не представлялось возможным. Нет. Если бы было время, то, возможно, как-нибудь и умудрились бы, но так вот, с наскокаувы.
Да уж, пожевав капусты, смачно сплюнул Михутря. Хоть головой об ворота бейся. С разбегусловно баран.
Зачем жеголовой? неожиданно осведомились снаружи, из-за ворот. Больно, наверное.
Узники удивленно переглянулись. Голосок показался тоненьким, детским или женским Любопытствовал кто-то из дворни?
Здесь замок большой, между тем быстро продолжали снаружи. Ключу Безухого на поясе. Но я могу открыть, если хотите.
Разбойник ахнул:
Что значитесли хотим?
Есть одно условие, хмыкнул нежданный спаситель или спасительница. Меня с собой возьмете. В Ливонию.
Тебя? Михутря повел плечом. А ты кто вообще?
А вам что за дело? Так открывать замок-то?
Открывай! Открывай!
Тогда клянитесь. Оба. Быстрее думайте только.
Вскочив на ноги, Арцыбашев тут же решил за двоих:
Да что тут думать! Клянемся.
Снаружи что-то лязгнуло. Еще пара секунди тяжелая створка ворот чуть-чуть отворилась, едва только протиснуться, пролезть. Что и говоритьузники задерживаться не стали, выскользнули, словно угри, и разом ахнули!
Рыжая!
Аграфена!
Ты?!
Быстро закрыв ворота и заперев замок, девчонка обернулась и махнула рукой:
Теперь за мной давайте. Здеся, за амбарцем, пройдем Лохма-ач, Лохмач Лохмаченько На вот тебе косточку, кушай.
Погладив по голове огромного вислоухого пса, девчонка дала ему косточку и кивнула опасливо остановившимся беглецам:
Не бойтесь, не тронет. Не залает даже. Вчера его целый день прикармливала. Так, на всякий случай. Вот он, случай, и выпал.
Леонид лишь восхищенно присвистнул:
Ну, Аграфена!
Однако сторож хороший, поглядывая на пса, протянул кондотьер. Главное, и не договоришься с таким никак.
Ну-у, кто-то все ж таки договорился!
Скорей, рыжая указала рукой на длинную крышу приземистого сарая. По крыше, через заборв проулок, а там на Лубяницу.
Беглецы молча ринулись следом за своей юной спасительницей. Гулящая уже подобрала подол, чтоб не мешал бежать, да, спрыгнув в проулок, в грязь, засверкала коленками да босыми пятками, понеслась с такой скоростью, что узники едва за ней поспевали.
Ну и горазда же девка бегать! удивлялся на бегу Михутря.
Арцыбашев ничего не говорил, дыхание берегне сбить бы. А девчонка и впрямь неслась, как хороший спринтер или даже паркурщица: с ходу перепрыгивала лужи, резко сворачивала, а потом вдруг, подпрыгнув и ухватившись за сук высокой раскидистой липы, маханула через ограду, едва не порвав грязный подол.
Так же поступили и беглецы, и Леониду повезло меньше: зацепился-таки советским ботинком за ограду да грохнулся с высоты прямо в лужу, так что спутники его, оглянувшись, не выдержали и громко захохотали.
Ох, и угораздило вас, ваше величество.
Леонид отмахнулся:
Да ла-адно. Все равно одежку менять.
И впрямь, ходить по Новгороду образца одна тысяча пятьсот семьдесят третьего года от Рождества Христова в кримпленовых брюках-клеш означало бы неминуемо привлечь к себе внимание практически каждого встречного-поперечного. Женскую-то одежку молодой человек скинул, едва оказался на подворье предателя Агапита, а получил взамен пока что один охабень, да и тот оставил, чтоб быстрее бежать. Так и ходилбрюки-клеш и приталенная желтая рубашка с огромным отложным воротником а-ля «хиппи волосатый».
Платье? Михутря глянул на короля и вновь рассмеялся. Да, пожалуй, поменять бы неплохо. А то как-то слишком уж не как у всех.
Беглецы несколько перевели дух на застарелом пожарище, укрывшись за обугленными бревнами полуразрушенного амбара или риги. Дальше, шагах в десяти, за ивами и вербой, за березками с желтоватыми прядями осенней листвы, виднелась широкая многолюдная улицаЛубяница, на той стороне видны были чьи-то узорчатые хоромы ипочти рядомодна за другою, три церкви.
Святого Луки храм, перехватив королевский взгляд, пояснила Аграфена. За нейСпас-на-Ильина, а дальшецерковь Знамения. Там просфирки вкусные, я бывала как-то.
Так намза просфирками? Арцыбашев невольно улыбнулась, поражаясь живучести этой рыжей девчонки и ее отношению к жизни. Тут бежать надобно, каждая секунда дорога, о том только и думаешь, как бы не поймали. А онапросфирки! Веселая.
Космы у тебя грязные, Графена.
Ничо, вымою, девчонка резко тряхнула головою. Ну, что, по Ильина как раз на Торговую площадь выйдем. Там и одежку стырим, ага.
Стырим, хмыкнул Магнус-Леонид. Слово-то какое современное
Татарское, наверное, рыжая перекинула за спину косы, илисвейское. У нас, в Новгороде, много свейских слов. Та-ак Как подойдем, я вам скажу, что делать. Господине Михутря, ты б другу-то однорядку свою дал.
Ах, да, быстро сбросив с плеч широкую долго-полую одежку с длинными, с прорезями, рукавами, разбойный капитан протянул ее королю:
Накиньте, ваше величество, чтоб внимания не привлекать. Ну, а я уж так, в зипунке.
В зипунах (чем-то напоминающих длинный приталенный блэйзер) обычно ходили простолюдины, всякие там мастеровые, менеджеры-приказчики и прочий подобный люд. Для дворянина, богатого купца, не говоря уже о боярине, показаться на улице в одном зипуне или кафтане означало чуть ли не голым на люди выйти. Обязательно надо было что-то сверху накинуть, для приличия, положенье свое в обществе подчеркнуть: ферязь, ту же однорядку, охабень Еще и шубу можно, даже летомне для тепла, престижа ради! По тем же причинам многие не на метро, а на автомобиле на работу ездят да по три часа в пробках стоят, хотя на подземке за десять минут добрались бы. Неудобно, однако терпят, словно средневековые бояре. Ничего нового на земле нет.
Чем ближе к Торгу, тем многолюднее становилась улица. Монахи, артельщики, мальчишки со сбитнем и пряниками, спешащие на рынок служанки, а то и богатые дамы в возках. И каждый старался вырядиться понаряднее: если кафтантак ярко-красный, с желтым шелковым шнуром, с золочеными пуговицами, ежели азямтак небесно-голубой или травянисто-зеленый, да поверхжелтую, изумрудную, алую ферязь или бобровую шубу, крытую сверкающей на солнце парчой! Да хотя бы цветастый кумачовый кушаки то дело, и то эдак гламурненько, да к кушаку и сапожки черевчатые, и
Да уж, народу хватает, протянул Леонид.
Михутря с презреньем сплюнул и повел плечом:
Это разве народ? Вот раньше, вот это был народцелые толпы! А сейчас нынче уж дело не то. Обмельчал Новгород, обнищал, обезлюделГрозному царю спасибо сказати, тьфу!
Впереди показался Торг, весь, словно часовыми, обставленный древними церквами: Святого Иоанна на Опоках, Бориса и Глеба на Торгу, Святого Георгия, Успения, Параскевы Пятницы
Слева, у приземистой, с крепкими стенами, церкви Святого Иоанна, расположились крестьянские возы. Предлагали овес, грибы, лукошки с брусникой и клюквой, рябину, мед, дичину, орехи и все такое прочее, что давали суровые северные леса.
Вы тут ждите, остановилась Графена. А яза одежкой.
Постой, постой, Арцыбашев торопливо схватил девушку за рукав. А деньги? У нас и пула медного нету!
Оглянувшись, гулящая сверкнула большими жемчужно-серыми глазищами, сверкнула не просто так, а с озорством, с изрядной долею наглости:
Ужо как-нибудь и без денег обойдемся, попробуем. Ждите, ага.
Сказала и исчезла, скрылась в толпе продавцов-покупателей, так что беглецы не успели и слова сказать.
Михутря осклабился:
Ничо, ужо сыщет одежку. Девка еще та! Проворная.
Даром, что проворная, забеспокоился, заволновался король. Лишь бы не попалась!
Между тем собравшийся у крестьянских возов народец, по видуне шибко-то и зажиточный, активно торговал ягоды и орехи.
Эй, борода, почем клюква? высокий, со светлыми кудрями, парень, говорил с явным новгородским акцентом: «поцем».
Корзинаденга, почмокав губами, отозвался бородатый крестьянин.
Парень хмыкнул:
Да я за денгу курицу куплю, дядя!
И покупай. А ягоды мои не трогай.
А хомут, хомуты по сколько?
Полденги. Есть и по денге некоторые. Добрые-то хомуты, бери.
Боровички за что отдашь?
Полденги лукошко!
Однако!
К нему ишшо сыроег лукошкодаром.
Даром, говоришь А давай!
Вон тот-то хомут почем? А дай-ко глянуть.
И ягодок попробовать дай! Сладка ли твоя клюква? А ну-кось
Руци от ягод моих убери!
Да я попробовать токмо
Сказалубери! Не то как двину оглоблею!
От всего этого шума у Леонида заболело в ушах, и он переместился чуть ближе к паперти Ивановской церкви, встал под деревцем, изображая праздного зеваку И вдруг почувствовал, как откуда-то сзади его крепко ухватили за плечо, и чей-то довольный вкрадчивый голос сказал:
Ага, попался, голубчик! Я уж давно тебя приметил, да-а.
Глава 3Дорога
Осень 1573 г. НовгородМосква
Ну, обознался, обознался, с кем не бывает? Очень уж ты, Леня, на дружка мово, Устюжанского Ваньшу, похож! И ликом, и станомну, вылитый Ваньша!