В Англию я попал в конце 1816. Перед поездкой меня инструктировал Карл Васильевич Нессельроде, наш министр иностранных дел - этакий Громыко начала XIX века. Что интересно, Россию он презирал, что не мешало ему стоять во главе ее внешнеполитического ведомства. Вот такие вот чиновничьи перипетии. Карл Васильевич объяснил мне «что там можно, что нельзя», и действительно, вся ситуация мне живо напомнила известную песню Высоцкого.
Путешествие по Северному морю поздней осенью на парусном судне - удовольствие не из приятных. И хотя, как оказалось, морской болезнью я не страдаю, аппетит и самочувствие у меня были не очень. Зато я очень обрадовался, когда, наконец, мы прибыли в Туманный Альбион и я ступил на твердую землю.
Лондон оказался очень оживленным городом. Гораздо более деловым, чем другие европейские столицы. Англия первой вошла в фазу индустриальной революции и в отличие от остальной Европы, здесь каждый спешил по своим делам. Лондон не был готов к такому взрыву деловой активности. Поэтому в нем появилось множество трущоб - кварталов пролетариата. Но в центре, город был довольно чистым, да и дороги тоже производили хорошее впечатление, особенно после российского бездорожья испытанного мною до этого.
«Большая игра» между Россией и Англией, уже разгоралась, и за радушием хозяев скрывались недоверие и подозрительность. Впрочем, я тоже англичанам не доверял, но находил нужным многому у них научиться. Прежде всего, тому, что англичане во главу угла ставили свою выгоду, и умели когда надо проявлять гибкость. Некоторые назовут это беспринципностью, но именно эти свойства помогли им построить империю, несмотря на довольно скудные ресурсы. А во-вторых, деловая хватка и способность к организации. Ведь сделанные изобретения, надобно внедрять в производство, а потом еще и продать. А посему я хотел увидеть все своими глазами и присмотреть, что из английского опыта можно будет применить на родине.
За четыре месяца, проведенные в Англии, я успел познакомиться со многими влиятельными людьми. Герцог Веллингтон, победитель Наполеона при Ватерлоо, лично показывал мне достопримечательности Лондона, а также удовлетворил мой интерес, посетив со мной гвардейские казармы и оружейные заводы в окрестностях Лондона. Благо в эти времена, особых секретов из новинок вооружения не делали. Часто в действующих армиях присутствовали иностранные наблюдатели, или просто наемники. Что действительно отличало англичан, так это скорость и объемы производства. Во время Наполеоновских войн они вооружили и профинансировали шесть коалиций против Бонапарта. Поэтому меня очень интересовала их прославленная технология, разделение труда и станочный парк.
Побывал я и в Арсенале, и на верфях. Век пароходов еще не начался, но первые прототипы уже строились. Военных кораблей на стапелях стояло не много, в основном фрегаты. Война недавно окончилась, и Англия, в который раз, законсервировала часть своего флота. Учитывая так же трофейные суда, особенной нужды в новых кораблях они не испытывали. Но кое-что строилось, потому как статус владычицы морей и торговое первенство нужно поддерживать. На многих частных верфях, больших и маленьких, строили торговые корабли. Надо сказать, что даже после появления пароходов, парусные суда еще долго царили на морях. Ведь ветер бесплатный, даже если не всегда попутный, а пароход потребляет уголь и не всегда этот уголь можно достать, особенно на дальних маршрутах.
В России Чарльз Берд, кстати, шотландец по происхождению, уже построил первый пароход, а далее начали появляться пароходы на Волге и других крупных реках. Но вот торговый флот в России практически отсутствовал. В основном перевозками занимались англичане, а также голландцы и датчане. А ведь это целая отрасль производства, плюс, отличный пул моряков на случай войны. Островитяне, кстати, этим пулом часто пользовались.
Около недели я провел в Оксфорде, где посещал лекции и беседовал с профессорами. В Англии и Франции уже начала складываться современная система образования, особенно инженерного. Университет провозгласил меня доктором права - этакий политический политес. Как бы они удивились, узнав, что у меня MBA из XXI века. Как и в остальных моих визитах, я старался увидеть полезные начинания, которые можно повторить на Руси, а так же познакомиться с ведущими профессорами и талантливыми студентами. Авось удастся переманить некоторых к нам на родину. В отношении инженерного образования в России у меня имелись планы, но это являлось делом будущего.
По дороге назад, я сделал длительную остановку в Берлине, у моей невесты - Шарлотты. Принимали меня по-семейному, как будущего зятя. Здесь я, наконец, отдохнул от бесконечных переездов и визитов. Лишь в мае 1817 года я вернулся в Петербург, а уже в июне отпраздновал свое официальное совершеннолетие и обручился с Шарлоттой, которая после принятия православия стала именоваться Александрой Федоровной.
Глава 15
Фройлин Агнесс тряслась в карете рядом с Её Высочеством. Как одна из придворных фрейлин она сопровождала принцессу в Россию. Далее её будущее было туманно, так как Шарлотта должна была принять православие и обзавестись новым двором на своей новой родине. Агнесс исполнилось семнадцать, и уже два года она состояла фрейлиной при Ее Высочестве. Сначала Агнесс была счастлива попасть в свиту принцессы, ибо это означало большую честь для семейства фон Гитенау - признание заслуг их отца, храбро сражавшегося против Наполеона при Лейпциге и произведенного за это в полковники. А потом она привязалась к молодой принцессе. Шарлотта была проста в общении и любила развлечения, за что пользовалась любовью фрейлин.
Семейство фон Гитенау происходило родом из Восточной Пруссии, где имело одноименное поместье. Это был род потомственных военных и дед Агнесс, служивший при Фридрихе Великом, отце нынешнего Фридриха Вильгельма, сражался против русских в Семилетней войне. А теперь Шарлотта станет великой русской княгиней. Вот такие вот превратности политики.
В поездке их сопровождал эскадрон кирасир, и молодой лейтенант, иногда поравнявшись с каретой со стороны Агнесс, бросал на неё озорные взгляды. Шарлотта, заметив старания лейтенанта, пошутила по этому поводу, и Агнесс залилась краской.
До границы они доехали довольно быстро. Летом дороги были сухие, а по пути их везде ожидали. Иногда окрестные селяне, прослышав о кортеже, выходили поглазеть на вереницу карет, проезжающую через их деревню. Но окна карет были занавешены, а по бокам скакали кирасиры, поэтому увидеть принцессу не удалось никому. В Кенигсберге они сделали остановку и, отдохнув несколько дней, отправились дальше. До границы оставалось всего ничего, и Агнесс думала о том, какая она Россия. Многие при дворе считали её варварской страной. Но она видела великого князя Николая и других русских из его свиты. Все они были образованны и галантны. Видела она и русских солдат, когда жила в Восточной Пруссии, они тоже не выглядели варварами.
Шарлотту очень беспокоила встреча с матерью великого князя - Марией Фёдоровной. В Европе знали о том, с какой строгостью императрица-мать воспитывает своих сыновей и о непростых отношениях с невесткой - Елизаветой Алексеевной, супругой императора Александра. А посему опасения эти были обоснованны. Но сам Николай клятвенно ее заверил, что матушка уже ее полюбила и ждет, когда, наконец-то, они смогут увидеться. Принцесса рассказала это Агнесс под большим секретом, что являлось признаком большого доверия. За эти два года девушки успели подружиться, и Агнесс стала одной из немногих фрейлин, которых Шарлотта попросила сопровождать себя в Россию.
На границе их встретил сам великий князь со свитой.
- Добро пожаловать в Россию, ваше королевское высочество! - сказал он вышедшей из кареты Шарлотте, - Наконец то мы вместе, - произнес он негромко, уже лично для принцессы, но Агнесс, сидевшая неподалеку, расслышала.
До Петербурга они доехали за десять дней. В поездке прусских кирасир сменили русские. Погода стояла жаркая, и сидеть в карете было душно. Все страдали от пыли, но Шарлотта этого не замечала, ведь ее Никс был рядом. Как и дома в Пруссии, здесь их ожидали. Гостиницы и постоялые дворы по пути были зарезервированы за княжеским кортежем. Поэтому, в конце каждого дня, все путники с удовольствием смывали с себя пыль и засыпали крепким сном на мягкой перине - блаженство после жестких каретных подушек. Но, как любое путешествие, и это подошло к концу. Переночевав в Царском Селе, утром следующего дня праздничный кортеж въехал в Петербург.
Город поразил воображение Агнесс. Она никогда еще не выезжала за пределы Пруссии, и еще никогда не видела столь большого и великолепного города. Широкие набережные, каналы и дворцы поразили ее. Она смотрела вокруг удивленными глазами, не веря, что на свете бывает такое великолепие. Берлин, где она провела последние два года, выглядел довольно скромным городом по сравнению с детищем Петра, которое предстало перед нею. Вдобавок, в честь свадьбы, улицы были заполнены празднично одетой толпою и шпалерами гвардии, что стояла вдоль пути следования кортежа. Этот блеск поразил не только Агнесс. Остальная свита, и даже Шарлотта, восторженно смотрели вокруг. Николай же лукаво улыбался, ибо он знал, какую встречу царь Александр подготовил будущей невестке.
Опасения принцессы оказались напрасны. Мария Федоровна радушно приняла её, и обняв, заявила, что счастлива обрести в Шарлотте еще одну дочь. Кульминацией дня стал момент, когда принцесса, в открытом золоченом ландо вместе с царствующей императрицей и императрицей матерью выехала на заполненные народом и парадными линиями гвардии улицы Санкт-Петербурга. В церквях звонили, перекликаясь колокола, сияли, играли бликами на солнце кирасы эскорта, а светло-голубое петербуржское небо отражалось в водах залива.
Глава 16
В июне я, наконец-то, обрел и семью, и дом и независимость. После венчания в Зимнем, мы въехали в Аничков дворец - свадебный подарок моего брата. Он с императрицей Елизаветой встречал нас на лестнице дворца хлебом-солью. Более всего меня радовала вновь обретенная независимость и возможность начать осуществление некоторых моих планов. Будучи тридцатитрехлетним, независимым человеком в XXI веке с его либеральными нравами, мне было тяжело играть роль юноши, зависимого от окружающих, даже в теле великого князя.
Теперь я стал более свободным в своих поступках. Как совершеннолетний член Императорской фамилии, я получил значительную ежегодную ренту, то есть стал финансово независим. Меня назначили генерал бригадиром Измайловского и Егерского полков, инспектором Императорских училищ и разрешили учувствовать в заседаниях государственного совета.
За последний год, у меня было время подумать о том, что делать далее. Послезнание давало много преимуществ, ибо я мог избежать ошибок, которые сделал настоящий Николай в его реальности. С другой стороны, я понимал, что начав что-то менять, легко могу наломать дров. Все-таки я органически не вписывался в это время, а попытки применить шаблоны XXI века в веке XIX натыкались на отсутствие социальной и технологической базы.
Поэтому я спросил себя, что хочу и могу сделать, учитывая современные российские реалии, а так же знание о ключевых событиях будущего? Главными проблемами России являлись: крепостное право, тормозившее развитие экономики, неэффективное управление, дающее мало возможностей для социального продвижения и малограмотность населения, опять же таки тормозящая экономический рост.
Основной целью я считал: повышение уровня жизни, а так же увеличение ее продолжительности. Увы, часто в российской истории интересы государства не совпадали с интересами большинства. Большинство населения не участвовало в экономической жизни страны, с трудом прокармливая самих себя, так же как и их деды и прадеды. И, если во времена царствования Екатерины этого было достаточно, так как и в Европе все обстояло не намного лучше, то после начала Промышленной революции и появления буржуазии как класса, Россия начала отставать от западных соседей. Но, увы, победители Наполеона этого не заметили.
Чтобы достичь поставленной цели, было необходимо освободить крестьян с землей, дабы создать класс независимых землевладельцев, заинтересованных в повышении своего благосостояния и могущих это сделать. Если это получиться, появиться класс налогоплательщиков и потребителей промышленной продукции. Параллельно требовалось повысить количество и уровень образованных людей, особенно инженеров, а для этого: открывать дополнительные учебные заведения и корректировать программу образования. Ради создания отечественной буржуазии, как класса, требовалось соответствующее законодательство, защищающее права собственности. Реализация этих планов ждала до лучших времен, когда я стану императором и смогу реально влиять на ход событий. У меня имелось восемь лет в запасе, чтобы создать собственную команду единомышленников и подготовить базу для будущих преобразований.
Надо сказать, что кое-что уже было сделано моим братом Александром. Так он упорядочил делопроизводство судов, создал постоянный государственный совет для обсуждения законов, основал пять новых университетов, а так же Путейный институт, ставший главной кузницей инженерных кадров.
Я также отдавал себе отчет, что освобождение крестьян может встретить сильное противодействие, так как лишает доходов и имущества многих из правящего класса. Вы бы отдали добровольно свое имущество? Вот то-то и оно. Это и являлось главной причиной того, почему крестьян не освободили ни Александр, ни настоящий Николай - мой реципиент. Александру II это удалось после потрясений Крымской войны. И то, крестьян освободили без земли и с выкупными платежами. Как говорят англичане: too little, too late.
Для этого я планировал создать собственную службу безопасности, чтобы не закончить как мой отец - Павел. А так же иметь за спиной популярного и способного генерала, на случай выхода ситуации из-под контроля. Этим генералом стал Иван Федорович Паскевич, с которым я познакомился еще во время моей первой поездки в Европу.
Глава 17
Капитан Соколов зашел в кабинет и по-военному четко отчеканил:
- Капитан Соколов ваше высочество.
- Заходите, - сказал великий князь, выходя из-за стола. Он пожал капитану руку и жестом пригласил присесть.
- Разговор у нас будет долгий, - сказал он, - поэтому распоряжусь насчет чая.
Он позвонил в колокольчик и через секунду на пороге появился камердинер. Соколов, между тем осмотрел кабинет. Комната была просторной. Три больших окна, что выходили во внутренний двор и мебель, белого цвета делали комнату очень светлой. У окон стоял письменный стол, покрытый зеленым сукном, за которым сидел хозяин. В противоположном углу размещался другой стол, который, более походил на обеденный. Одна из стен представляла собой огромный книжный шкаф, заставленный книгами и свитками. Что удивило капитана, так это доска на стене, как в какой-нибудь учебной комнате. На другой стене висели карты империи и Европы.
Александр Владимирович Соколов родился в небогатой дворянской семье под Тулой, где находилось небольшое родовое поместье с дюжиной крепостных. Род его служил еще со времен Алексея Михайловича Тишайшего, когда только лишь создавались полки иноземного кроя. Дед его служил под фельдмаршалом Минихом, а отец и дядя под командованием самого Суворова. Поэтому, для маленького Саши, карьера военного виделась естественным продолжением семейных традиций. Тем более, что семья была небогатой, и второму сыну надо было самому заботиться о себе. Благо война, уже десятилетие шедшая в Европе, предоставляла огромные возможности для продвижения, ввиду большой убыли офицеров в битвах. Поступив в Тульское Александровское училище и закончив его с отличием, Соколов был направлен прапорщиком в гвардию, в Измайловский полк, в составе коего и принял боевое крещение при Бородино. В той битве молодому поручику повезло остаться в живых, ибо половина его полка погибла, удерживая Семеновские высоты против многократных атак французов. После Бородина, Александр прошел всю Европу, окончив войну в Париже, особенно отличившись в битве при Кульме, за что его произвели в капитаны. Вернувшись домой, молодой ветеран продолжил службу, в ставшем родным, Измайловском полку.
- Мы ведь с вами знакомы, капитан, - сказал Николай Павлович.
- Так точно, ваше высочество,- ответил Соколов, - Имею честь командовать III ротой Измайловской бригады вашего высочества.
- Я пригласил вас, потому что вы зарекомендовали себя как отличный и исполнительный офицер.
- Рад стараться ваше...
- Капитан, - прервал его Николай Павлович, - разговор у нас не формальный, и то, что вы здесь услышите должно остаться между нами. Поэтому давайте оставим формализмы. Капитан кивнул: мол, понял.