Когда они вышли наружу, на поле приземлялся «АНТ-7», к которому и направилась Алиса со своей пленницей. Рядом с ней шли все те же Петр с Николаем, а также комбриг, которого Алиса называла «товарищем Аркадьевым».
Когда мы улетим, базу уничтожите, а сами можете уходить, поясняла она понурившемуся командующему, раз японцы так близко, то рано или поздно найдут это место. Вы, она обернулась к двум чекистам, уходите с партизанами. Осядете в Тынде, я потом найду способ с вами связаться.
Петр с Николаем понуро кивали, явно не в восторге от перспективы и дальше рисковать жизнью, бегая по горам. Они подошли к самолету, из кабины которого выглядывала голова в летном шлемелетчик наблюдал, как работники базы заливали в баки авиационное топливо. Алиса толкнула Наташу к трапу, и, пихая ее в бок пистолетом, заставила подняться. Внутри их встретил долговязый чернявый мужик.
Эта что ли вражина? спросил он у Алисы, с интересом разглядывая Наташу.
Она самая, подтвердила Барвазон.
Понятно, кивнул он, ну, красивая, руки протяни.
Наташа сделала это и ей тут же смотали запястья.
Алиса шагнула вслед за ней и чернявый собирался закрыть дверь, когда что-то привлекло его внимание.
А это еще кто та слова его оборвались странным звуком, тело его как-то странно дернулось и чернявый стал медленно вываливаться наружу.
Черт! Алиса метнулась к выходу, но тут же отпрянула обратно, захлопывая дверь, Максим, взлетай быстро!
Что случилось! спросил летчик, заглядывая внутрь кабины, что с Олегом?
Убит, выдохнула Алиса, пальцы ее судорожно сжимались, добрались все-таки, черт бы их побрал! Японцы!
Лицо летчика побледнело, и он мигом исчез в кабине. Мгновение спустя заработал мотор, после чего самолет медленно двинулся вперед. Что-то стукнуло по обшивке и Наташа поняла, что это пули. Снаружи уже слышались крики и выстрелы. Алиса прижала Наташу к стенке кабины, в темных глазах полыхала ненависть. Неожиданно в ее руке блеснуло что-тоНаташа с удивлением увидела, что это не пистолет, а нож.
Чем угодно клянусь, прошипела она, живой им в руки не попадут не ты, ни я. Даже стрелять не будукишки выпущу, чтобы ты тут подыхала.
Глаза ее выпучились, голос стал визгливым, почти срывающимся на крик. Наташе стало одновременно и страшно и противно.
Хватит пугать, сучка жидовская! презрение пересилило страх, о своей шкуре подумай. В Маньчжурии, таких как ты любят на фарш пускать.
Лицо Алисы исказилось, казалось, вот-вот она пырнет ножом Наташу. Но тут, наконец, самолет оторвался от земли. Алиса расслабилась, отбросила нож в сторону. Тут же в ее руках появился пистолет, которым она больно ткнула Наташу в бок.
Садись туда, она показала на скамейку в салоне, и чтобы тихо мне.
Наташа презрительно усмехнулась, вызвав у Алисы новый приступ бешенстваона наотмашь хлестнула девушку по лицу, затем, помахав пистолетом, комиссарша молча указала Наташе на скамейку. Сама же она расположилась напротив, держа пистолет наготове. Впрочем, Наташа не собиралась сопротивлятьсяедва опустившись на скамейку она поняла, что у нее слипаются веки. Усталость бессонной ночи и беспрестанного перехода по здешним местам, навалилась на нее и девушка провалилась в глубокий сон без сновидений.
Проснулась она уже в Центре.
Некогда это была обычная горная долина надежно укрытая со всех сторон скалистыми хребтами. С севера сюда водопадом спадала бурная горная река, еще одна, поспокойнее устремлялась вниз с востока. Слившись в один поток, они несли свои воды на юго-запад, чтобы где-то там закончить свой путь в Байкале.
На северной стороне ущелья, прикрываемые водопадом, располагалось несколько черных проваловвходы в исполинские пещеры уводящие в скальную толщу. О них ходили самые жуткие слухи среди бурят, эвенков и даже проживавших на северо-востоке якутов. У костров юрт в баргузинских степях, в лесных убежищах таежных звероловов шепотом рассказывали страшные сказки о том, как из сердца гор поднимаются на поверхность покрытые шерстью злые духи, коих якуты называли абаасы, эвенки харги, а буряты шолмосами и шухдерами. В свете полной луны пляшут они на вершинах гольцов, наполняя воздух бездумными криками и завываниями, пожирают малденцев украженных в отдаленных селах и сходятся с железноклювыми демоницами закидывающими на плечи длинные груди. Даже самые сильные шаманы бурят и эвенков, не решались камлать там, где положил запрет Тот, Кого на разных языках именовали Эрлэн-ханом, Харги и Улу Тойоном.
Буряты называли это место Черным Колодцем, «Хара-Худаг», эвенки Харгитуй (Дом Харги), русские же поселенцы звали Чертовой Долиной.
Никто из местных не осмеливался ходить в те края, почему даже точное местонахождение Чертовой Долины было никому не известно. Но лет двадцать назад все изменилось. С запада и с юга, от больших городов летели стальные птицы, по Байкалу шли тяжело нагруженные суда, везшие диковинные механизмы, краны, стальные буры, цемент и тонны взрывчатки. А через тайгу с севера, под конвоем вооруженных до зубов красноармейцев, шли худые изможденные людисотни и тысячи «врагов народа», угодивших в жернова карательной машины только потому, что кому-то обитающему в красном замке посреди огромного города, понадобилось пригрести к рукам Хара-Худаг.
Огромную часть хребта Сынныр объявили заповедной зоной, отселив всех кто обитал в немногочисленных деревеньках и туземных становищах, под страхом смерти запретив приближаться к секретному объекту. День и ночь вдали в горах гремели взрывы, небо оглашал самолетный гул и неслышимые человеческому уху сигналы неслись «из глубины сибирских руд» донося в Красный Замок весть, что все идет «по плану» и даже в духе эпохис опережением оного.
Огромные дамбы охватили кольцом долину, отведя от нее течение обеих рек. Частично они были пущены в новые русла, частично вода в них разлилась, затопив окрестные ущелья и ледниковые впадины. Так Хара-Худаг оказался в центре большого искусственного озера соединенного с Большой землей только большой широкой насыпью, да воздушным сообщением. Стены дамб ощетинивались заборами обвитыми змеями колючей проволоки, огромные прожектора заливали долину ярким, слепящим светом, солдаты НКВД день и ночь дежурили на подступах к Центру. В самой же долине, словно вынырнув из речных вод, возник целый городпародия на Китеж, Красная Атлантида.
В южной части долины располагался аэропорт, тут же стояли казармы красноармейцев и подсобные хозяйства. Север долины занимал Центрогромное здание в форме неправильного пятиугольника, окруженное еще одним забором с колючей проволокой и дополнительным кольцом охраны. На поверхности была только меньшая часть сооруженияосновной массив скрывался в скальной толще, где ранее были легендарные пещеры. Там, в недрах гор и разрабатывался таинственный проект «Плеяда».
А вниз по течению рек, вплоть до самого Байкала еще долго вымывало кости и черепа тех, кто превратился в лагерный прах во имя торжества советской науки.
Самолет привез Алису и Наташу в Центр, когда солнце уже клонилось к закату. На поле их встретило несколько сотрудников НКВД, тут же взявших под козырек «товарищу Барвазон». В их сопровождении, как с почетным караулом обе женщины сели в подъехавшую небольшую машину, повезшую их к огромному серому зданию. При виде его Наташа невольно вздрогнулаона была тут уже два раза, но тогда Центр не казался ей столь зловещим. Залитый лучами заходящего солнца он выглядел черным монументом в облаке крови.
Они прошли через знакомую ей проходную, где Барвазон предъявила документы щекастому капитану НКВД, скупо ответила на несколько формальных вопросов о ее спутнице. Капитан с интересом глянул на Наташу, козырнул и распорядился выделить несколько человек из охраны для сопровождения.
В прежние свои посещения Наташа, вместе с доктором Губельманом, сворачивала направо, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Там располагалось что-то вроде больницы: врачи и медсестры в белых халатах, стерильная чистота помещений, резкий запах нашатыря и разных лекарств. Тем же была и аудитория, в которой юная докторша читала доклад перед местными медиками. Однако сейчас они проследовали не направо, а прямо. В конце зала, укрытая за большой колонной, располагалась неприметная серая дверь. За ней обнаружился длинный узкий коридор, освещенный тусклыми лампочками. Вдоль стен тянулись прямоугольники дверей с зарешеченными окошками сразу давшими понять Наташе, куда она попала.
Возле одной из дверей Алиса остановилась и кивнула одному из провожатых. Тот загремел вынутыми из кармана ключами, открывая дверь. Наташу впихнули внутрь небольшой камеры, едва достигающей пяти шагов в длину и трехв ширину. Чуть ли не половину камеры занимала узкая кровать, привинченная к полу, с наброшенным поверх тонким пледом. Над потолком мигала лампочкатакая же тусклая, как и в коридоре.
Отдыхай пока, товарищ Севастьянова, процедила Алиса, пока время есть.
С этими словами она развернулась, вслед за ней захлопнулась и дверь.
Наташа прошлась по камере, выглянула в окошко, потом со вздохом опустилась на кровать. Лежа на спине, она бездумно уставилась в потолок, по которому ползали черные тараканы. Было видно, что когда-то потолок белили, но сейчас штукатурка осырела и отслаиваласьвидно отведенные от долины воды как-то просачивались сюда. Но вряд ли условия содержания узников сильно заботили здешних тюремщиков.
Странно, но Наташа была почти спокойнапрекрасно понимая, что далее с ней не будет ничего хорошего, тем не менее, это почти не вызывало у нее страха. Не то, чтобы она была безразлична к своей судьбе, но ее ближайшее будущее вызывало у девушки скорее живой интерес, перерастающее в нетерпеливое ожидание. Она давно поняла, что все что ей говорили раньше про вакцинусказка для дурачков. Сейчас Наташа уже сама поражалась своей наивностикак она могла поверить в то, что махина, отгроханная в такой глуши будет строиться для исследований, для которых бы хватило возможностей крупного медицинского вуза. Она с нетерпением ждала развязки, чтобы узнать, наконец, чем на самом деле занимается «Центр». О том, что правда ей могла понравиться еще меньше, чем слышанная доселе ложь, Наташа как-то не подумала.
А еще она думала об Илте. Здесь, в ставшем ей совершенно чуждым окружении, где казалось, сами стены дышали враждебностью, мысли о молодой женщине стали единственной отрадой пленницы Центра. Воспоминания о времени проведенном рядом с Илтой нахлынули с такой силой, что Наташа могла лишь удивиться тому, как много в ее жизни стала значить финнояпонская куноити.
Черные короткие волосы, синие смеющиеся глаза, стальные мускулы, играющие под бархатистой кожей Сейчас Наташе ее поступок в Хабаровске казался глупой выходкой избалованной взбалмошной девчонки. Разве Илта была ей чем-то обязана? Разве у Наташи было право запрещать ей получать удовольствие с кем-то другим, пока сама она валялась бесчувственным бревном на кровати? И если Илта все же сумеет вызволить ее отсюда (а в том, что куноити сейчас занята именно разработкой планов спасения Наташа не сомневалась ни на минуту) то первое, что ей придется сделать со своей нерадивой подопечнойкак следует ее наказать. Наташа вспомнила, как наказывала ее Илта раньше, еще в «Маньчжурском отряде 731» и неожиданно почувствовала, как между ног у нее повлажнело. Даже здесь в сырой камере чекистских застенков молодая цветущая плоть девушки жадно требовала внимания. Не вполне отдавая себе отчета в своих действиях, Наташа запустила руку в потрепанные мужские штаны, которые она носила все это время. С трудом сдерживая стоны, Наташа, извиваясь всем телом, рьяно ласкала себя, представляя, что это делает Илта.
За этим приятным занятием, Наташа не сразу услышала лязг дверного засова. Наташа отдернула руку, но было поздновошедший охранник, высокий грузный мужик оторопело уставился на растрепанную девушку на кровати. В свою очередь Наташа едва сдержалась, что не скривиться от отвращениявошедший был на редкость уродлив: скошенные глаза мутно-желтого цвета, узкий лоб, выставленные наружу желтые зубы, мясистый угреватый нос. Взлохмаченные рыжие патлы лоснились от жира. Новенькая форма НКВД сидела на нем как на корове седло. В одной руке у охранника была связка ключей в другой жестяная миска с мутным варевом.
А я то думаю, присвистнул он, ставя миску на пол и вразвалку подходя к кроватии чего енто, сучка такая спокойнаяне кричит, не плачет! А ей тут хорошо, оказывается, она тут тихо сама с собою! Понятное дело, у тех узкоглазых разве найдешь мужика нормального?! Ну, что лялька, бросай баловство, попробуешь рабоче-крестьянской елды!
Нет! Наташа шарахнулась к стене, пошел вон! Я буду кричать!
Кричи, заржал охранниктут много кто кричит, никто и внимания не обратит. Ну, покажешь чему у япошек научилась, блядь фашистская!?
Наташа пыталась упираться и кричать, когда здоровый как медведь охранник, стянул ее за ноги на пол. Девушка хотела вцепиться ногтями в отвратительную рожу, но охранник одной своей лапищей перехватил обе ее руки, развернул спиной к себе и заставил опуститься на четвереньки. В этот момент на ее шею с силой опустилось ребро ладони, от чего Наташа чуть не потеряла сознание. Она уже не сопротивлялась, когда энэквэдист, пыхтя от вожделения, запустил пальцы в ее кунку, грубо раздвигая нежные складочки. Затем он вынул руку, но Наташе от этого легче не сталотолстый как сосиска палец протолкнулся в ее заднепроходное отверстие, заставив ее заорать от боли. Не обращая внимания на крики своей жертвы, верзила охранник смазывал анус ее женскими соками.
Таких как ты в кунку брать нельзя, пропыхтел охранник, она тут другим достается. Хорошо что черт сделал бабе две дырки. Хоть и нет его, черта, а все равно хорошо.
С этими словами он подтянул выше наташины бёдра, сильными руками раздвинул пышные белые ягодицы, прижался всем телом, и одним мощным толчком вошел. Девушка зарыдала от боли и стыдаподобные действия всегда ассоциировались у нее с чем-то грязным, предельно унизительным. Огромная дубина разрывала ее на части, пробивая, как казалось Наташе, ее внутренности до желудка. Она кричала, пока не сорвала голос, пыталась вырываться, но бугай-охранник цепко держал ее за бедра, размашисто вгоняя свой кол. В какой-то миг боль стала настолько невыносимой, что девушка потеряла сознание, все еще осознавая, что ее продолжают насиловать.
Когда она очнулась, охранник уже стоял у двери, гремя ключами.
Ты поешь там, он усмехнувшись кивнул на стоящую на полу миску, не вздумай расплескатьязыком заставлю с пола собирать. А если что понравилосьзови. Нас тут трое, зови Фрола Астахова, меня то есть. Повторим, если хочешь.
Он мерзко хохотнул и вышел за дверь, через мгновение, зазвенев ключами. Наташа, преодолевая страшную боль, встала и, ковыляя, легла на кровать, ощупывая зад из которого сочилась вязкая жидкость. Наташа в бешенстве стукнула кулачком по кровати, ее тело содрогалось от злых беззвучных рыданий.
Уже позже, когда боль слегка стихла, Наташа ковыляя спустилась с кровати и подняла с пола миску с уже остывшей бурдой. Боль, стыд и унижение переполняли ее, но и они отступали на второй план перед ненавистью. Теперь Наташа хотела не просто выбраться отсюда, она жаждала уничтожения этого вертепа. И осознание бессилия, ничтожества перед поднявшейся тут махиной наполняло ее бессильным бешенством.
За ней пришли скоро. Снова лязгнул засов и в комнату вошел давешний знакомецФрол и еще один охранник, столь же уродливый, но не рыжей, а темно-каштановой масти. Вдвоем они вывели Наташу в коридор и провели в душ. Фрол при этом держался так, будто и не было ничегообычный конвоир, с равнодушно-пренебрежительным отношением к узнице. Стоя озябшими ногами на покрытом грибком кафельном полу и моясь куском хозяйственного мыла под чуть теплыми струйками, Наташа думала о том, что еще за мерзости готовит ей это проклятое место.
Рядом на лавке лежала чистая одеждачто-то белое, весьма напоминающее больничный халат. Несколько поколебавшись, Наташа все же одела егоее собственную, пропахшую потом, грязную одежду у нее отобрали еще перед входом в душевую.
Оделась? буркнул Фрол и внезапно гадко улыбнулся во весь свой щербатый рот, настоящая красавица стала.
Ага, мне это недолго, неожиданно для себя самой съязвила Наташа, это тебе хоть неделю отмывайся, краше не станешь.
Фрол застыл с открытым ртом, а его напарник не стесняясь, заржал.
Умная стала? зло сказал охранник, ну ничего, посмотрим, как ты запоешь там, куда попадешь скоро. Давай, шевели ножками.
Наташа ожгла его ненавидящим взглядом, но пошла вперед. Они прошли еще несколько коридоров, затем поднялись по лестнице, оказавшись в новом коридореболее коротком, чем предыдущий. Заканчивался он большой железной дверью, чуть ли ни на всю стену. Фрол нажал на красную кнопку и большая створка бесшумно отъехала в сторону.