Именно это он и сказал, но мы смогли установить, что он хотел услышать музыку своей умирающей жены,добавила Хорнби.Он попросил подругу попробовать имплантат, чтобы она смогла транспонировать музыку. Она была первой Слушающей. Но развитие имплантатов на этом не остановилось.
Тут она остановилась и постучала указательным пальцем по красному узору на виске.
Последний разработчик имплантата узнал, что можно разделить вибрации регенерирующихся и умирающих клеток. Другими словами, он смог добиться, чтобы имплантат передавал или мелодию жизни человека или мелодию его смерти. В течение долгого времени мало кто из Слушающих выбирал смерть. Теперь, когда смерть повсюду, такие Слушающие пользуются большим спросом.
Дарья вспомнила взгляд той Слушающей, которая услышала смертную песню ее отца. Казалось, что она была околдована ей. Дарье не показалось, что та выбрала смертные песни лишь из-за спроса.
Хорнби хлопнула в ладоши.
Раз уж мы к этому подошли, я хочу по очереди услышать песни каждого из вас; затем я скажу вам какие музыкальные инструменты в ней. Это не значит, что в жизненной песне есть инструменты. Просто определенные звуки могут напоминать какой-нибудь инструмент. Но это все равно важно, так как в первый год вы выберете два из трех инструментов, в которых хотите специализироваться. Большую часть времени вы проведете пробуя их, чтобы понять к каким из них вас влечет. Надеюсь, моя оценка направит вас в нужное русло.
Это был очень поверхностный урок истории. Дарья сидела на своем месте, вцепившись руками в края стула, пока каждый из одиннадцати детей в классе выходил вперед, чтобы Хорнби его послушала. Но она идти не хотела. Она не хотела, чтобы эта женщина ее анализировала. Она не понимала почему, просто это казалось слишком личным, слишком сокровенным для подобного случая.
Вскоре Хорнби указала на нее и поманила пальцем, призывая Дарью выйти вперед. Дарья всталаслишком быстро; перевернула стул, и пришлось ставить его на местои пошла к ней, держа руки по бокам. Когда она встала перед Хорнби, та спросила:
Твое имя?
Дарья Синг,сказала она.
Синг,выдавила смешок Хорнби.Очень подходяще. Дай мне тебя послушать.
Хорнби сосредоточила свое внимание на лице Дарьи, хотя она не смотрела ей в глаза. Она таращилась на нее несколько секунд, и еще несколько... а затем Дарья поняла, что Хорнби смотрит на нее намного больше, чем на кого-либо другого... и вдруг Хорнби отшатнулась назад, как будто ее что-то сдуло.
Боже мой,тихо сказала она. Потом она вроде бы пришла в чувство и быстро сказала,я слышала скрипку, виолончель, пианино, голос, тромбон, трубу, барабаны... были и другие, но эти преобладающие.
Она приблизилась к лицу Дарьи, и та смогла увидеть голубой проблеск в ее иначе зеленых глазах.
Никогда раньше не слышала столько диссонанса в жизненной песне,сказала она тихо, так чтобы только Дарья смогла услышать.
Вот так началось обучение Дарьи на Слушающую.
Когда ты получишь имплантат?
Дарья наколола на вилку кусочек салаталатука. Проучившись в школе для Слушающих семь лет, она наконец-то сдала выпускной экзамен, в отличие от половины своего класса. И все, что Кали хотела знать, это когда она приступит к работе. Но это же Калиработа без забавы.
Завтра останется ровно неделя,сказала она.
Ой.
Очень скоро, я знаю.
Кали нахмурилась.
О чем ты?
Неделя. Этого совсем не достаточно для того, чтобы решить какой будет моя судьба.
Лицо Кали все еще оставалось пустым. Дарья почувствовала себя так, будто случайно начала говорить на другом языке. Она подняла брови и посмотрела на сестру.
Был полдень, но окна были заколочены, так что на кухне было темно, как ночью. Дерево не смогло бы остановить инфекцию, если кто-то бы запустил бомбу неподалеку, но это было лучше, чем ничего. Работающий на батарейках фонарь на столе светил оранжевым светом, с искусственными мерцаниями, имитирующими огонь.
Кали жила с их матерью, в доме, в котором они выросли. Дарья перестала возвращаться домой на каникулы три года назад, и видела Кали только когда они вместе ходили куда-нибудь поесть, или когда она была уверена, что мать будет спать.
Я не понимаю,сказала Кали.Какое решение тебе предстоит сделать?
Решение,нахмурилась Дарья.Ну знаешь, жизненные или смертные песни? Это огромный выбор. Он все изменит.
Но ты же выберешь смертные песни,кратко ответила Кали.Да? Потому что ты хочешь записать мамину песню пока еще не поздно. Да?
Дарья гоняла кусочек салата-латука по всей тарелке.
У нее осталось лишь несколько недель, если ей не сделают пересадку. И это в лучшем случае.
Дарья знала это.
Она не получит другой возможности! У нас нет на это денег!Кали мотала головой.Не могу поверить, что ты не сделаешь этого ради нее. Я не верю тебе.
Поджав губы, Дарья посмотрела вверх.
А я не верю тебе,сказала она.Она уже достаточно контролировала мою жизнь; я не позволю ей контролировать и всю оставшуюся часть!
Что ты имеешь ввиду? Она тебя не контролировала.
Она забрала у нас даже ту малую часть детства, которая у нас была,сказала Дарья.Дети не должны думать: «Ой, мама снова пьяна, я лучше буду держаться от нее подальше». Дети не должны заботиться о своих родителях. Мы сделали достаточно для нее. Я не пойду на это ради нее.
Кали раскрыла рот, но ничего не сказала. Она просто остолбенела.
А затем сказала:Ты видела ее настоящую всего несколько раз, Дарья. Женщина, которую ты знаешь, это алкоголь, удушающий ее.
Иплантатне то, что можно просто переделать, Кали. Если выбираешь смерть, выбираешь ее навсегда. Ты не можешь говорить мне, что мой долг выбрать ее, только из-за того, что наша дерьмовая мать скоро получит то, что всегда ее ждало.
Дарья вцепилась в край стола, ожидая, что Кали закричит на нее, или обзовет, или сделает еще что-нибудь. Но глаза Кали были полны слез и верхняя губа начала трястись.
Тогда...Она сглотнула.Сделай это не для нее. Сделай это для меня, чтобы я смогла услышать... Онаединственный родитель... Пожалуйста, Дарья.
Дарья отнесла тарелку к мойке и выбросила остатки салата в мусорное ведро. Она долго мыла тарелку, медленно оттирая и промывая ее. Она не хотела, чтобы Кали видела ее слезы.
Не знаю, смогу ли я,в конце концов сказала она.
Черный или красный?снова спросила медсестра.
Всю жизнь Дарья сопротивлялась всем обязательствам. Никто ее этому не учил; наверное мир научил. Люди запускали биобомбы из обязательства перед религией начать апокалипсис. На их фотографиях она не заметила, чтобы эти люди были особенно рады перспективе конца светаони старались остаться в живых после своих атак, только чтобы продолжить нападения.
Опасность обязательств была в том, что они сбивали человека с толку. Хотела она выбрать красный только чтобы бросить матери вызов или она действительно этого желала? Хотела ли она выбрать черный ради сестры? Как она могла понять свое истинное желание, имея столько обязательствперед самой собой, матерью, сестрой, покойным отцом?
Дарья помнила лицо Слушающей, когда та услышала смертную песню ее отца: боль и сердечность боролись в ней, казалось, что она хранит секрет. Дарье хотелось понять эти чувства. Именно это страстное желание решило за нее.
Черный,сказала она.
Медсестра отложила красный цилиндр в сторону, а черный поставила на поднос рядом с больничной кроватью. Она обернула резиновую трубку вокруг Дарьиной руки, чтобы стало видно вены. Дарья почувствовала свой пульс в каждом пальце. Затем была острая боль от иглы. Медсестра убрала резиновую трубку и слабо улыбнувшись включила капельницу.
Дарья должна была быть в сознании во время процедуры, для того, чтобы доктора могли узнать, в случае если они повредят ее мозг, вставляя имплантат. Но благодаря веществу в капельнице она ничего помнить не будет и она была этому рада. Ей не хотелось вспоминать, как с нее снимали скальп, сверлили череп и что-то засовывали в височную долючасть мозга, отвечающую за слух.
Множество мутных картинок было всем, что осталось в ее памяти. Постепенно, она начала осознавать, что кто-то сидит перед ней, но, казалось, ее завернули в белую пленку. Затем появилось лицо и она узнала свою сестру, Кали. Ее губы двигались, но Дарья ее не слышала. Ее уши были чем-то закрыты.
Кали на мгновение закрыла глаза, как бы порицая себя, а затем вытащила блокнот и ручку. Она написала: Они не хотят, чтобы ты кого-нибудь услышала. Сказали, что это будет слишком ошеломляющим. Оставь пока шумоподавители на ушах. Как ты себя чувствуешь?
Голова Дарьи пульсировала, особенно правая сторона, в которой находился имплантат. Кроме того, она чувствовала тяжесть, будто может провалиться прямо сквозь матрас.
Ей не хотелось объяснять это все Кали, так что она просто подняла вверх большой палец и улыбнулась, хотя она была уверена, что получилась скорее гримаса. Даже щеки были тяжелыми.
Глаза Кали были наполнены слезами. Она написала очередную записку в блокноте.
Спасибо.
Дарья знала за что благодарила ее Кали. Если бы она не была такой уставшей, то попыталась бы сказать, что сделала выбор не ради Кали, не ради их материчто она даже не была уверена, что хочет услышать песню своей матери, несмотря на свой выбор. Но вскоре ее глаза наполнились тяжестью и она снова уснула.
Проснулась она позже, когда между жалюзями уже виднелось темное небо, а медсестра рассматривала разрез на ее черепе. Часть волос сбрилировно восемь квадратных дюймов*. Она захотела узнать точное количество. Еще одна вещь, которую ей сказала мать: волосысамая красивая часть женщины.
У Дарьиной матери в молодости были красивые волосы, красноватокоричневые, сверкающие в лучах солнца. Они доходили до середины спины и всегда вилиськак бы она не старалась их выпрямить, ничего не получалось. Дарья иногда думала как жаль, что ни она, ни Кали не унаследовали материных волос.
Удивительно, но за несколько мгновений до того, как она проснулась, в ее голове пронеслось воспоминание о матери. Это был один из редких случаев, когда та пыталась придерживаться трезвенности. Дарья вернулась домой на весенние каникулы, а ее мать восстанавливала силыцелый месяц была трезвой, с розовыми щеками, сообразительной, приятной. Они с Кали месили тесто для пирога на кухне, а сосед Дарьи прибивал к окнам доски. Мать что-то пела высоким сопрано.
Спой со мной!сказала ей мать.У тебя прекрасный голос, Дарья.
Она запела известную Дарье песню, и, несмотря на то, что она считала эту женщину чужой, девочка присоединилась. В какой-то момент они достигли созвучияее более низкий голос заходил за голос материи та заплакала от счастья.
Красиво,сказала она.
В ту неделю Дарья выбрала третьим инструментом скрипкукаждый Слушающий должен был уметь играть на трехнесмотря на то, что для струн у нее были слишком нежные кончики пальцев и у нее были проблемы с игрой. Она выбрала ее не потому что скрипка ей нравилась, а потому что это было сложно, потому что она знала, что пробираясь сквозь боль, она достигнет высшей наслады.
Медсестра, проверяющая разрез, заметила, что Дарья проснулась, и улыбнулась. Она сказала что-то, что Дарья не могла услышать, так как была в прославленных шумоподавляющих наушниках. Медсестра сняла резиновые перчатки и бросила их в мусорное ведро. Дарья наконец-то проснулась достаточно, чтобы посмотреть вокругона была в большой комнате, полной кроватей, отделенных занавесями. Она могла увидеть только пальцы мужчины рядом.
На прикроватном шкафчике лежала стопка книгнекоторые были любимыми книгами Кали, а некоторые ее самой. Дарья вытащила одну из книг Кали и начала читать, подперевшись подушками.
Где-то через час Кали зашла в комнату, подтирая глаз платком. Ее лицо обесцветилосьона определенно плакала. «Мое лицо становится цвета сырого гамбургера когда я плачу,» всегда говорила Кали. «Это так неловко. Я не могу этого спрятать.»
В правой руке Кали зажала телефон. Она так крепко сжала его, что казалось она переломит его на два.
Что случилось?спросила Дарья. Она чувствовала вибрацию слова в горле, но не знала насколько громко произнесла его. Кали не шикнула на нее, значит получилось не слишком громко.
Кали взяла тетрадку и карандаш, лежащие рядом со стопкой книг, и начала писать.
Мамину заявку на пересадку печени отклонили.
Дарья кивнула. Это было очевидно. Алкоголикам новые печенки не выдавали.
Так что я перевела ее сюда, поближе к нам. Она в комнате 3128.
Дарье хотелось, чтобы мать была как можно дальше.
Она ужасно выглядит.
Кали широко раскрыв глаза уставилась на нее в ожидании. «В ожидании чего?» удивилась Дарья, но вопрос был глупым. Она знала чего ждала Кали: предложения. «Я запишу ее смертную песню для тебя».
Но Дарья не предложила. Она взяла тетрадь у сестры и написала: Хорошо. Спасибо, что сказала.
Была полночь. Кали ушла несколько часов назад, сразу после того, как Дарья ответила ей, но не в припадке гневаКали так не поступала. Она всегда старалась улыбаться на прощание.
Дарья свесила ноги с края кровати и на мгновение заколебалась перед тем, как поставить их на плиточный пол. Он был холодным, или же ее ноги нагрелись под одеялом. Она вытянула руки над головой и почувствовала, как кости на спине трещат, хотя и не услышала этого. Шумоподавители все еще были у нее на ушах.
Она зашла в ванную и посмотрела на свое отражение. Увиденное потрясло ее. Она не ожидала, что имплантат так ее изменит. Черные вены растянулись по ее виску, огибая бровь и спускаясь вниз к скуле. Она повернула голову, чтобы посмотреть, как далеко распространились чернила. Узор тянулся до самой повязки, прикрывавшей разрез. Скоро там должны были вырасти волосы и прикрыть все это.
Она притронулась к пушку, который уже там появился. Волосы отрастут быстрее обычногомедсестра, подмигнув, рассказала, что она намазала участок мазью для отращивания волос, которую применяли к суетным мужчинам и больным раком. Разглядывая отражение, Дарья подумала, что была бы не против побыть со сбритыми волосами некоторое время. Вместе с имплантатом это делало ее крутой.
Она убедилась, что халат сзади был крепко завязан, обулась и вышла в коридор. В его конце был большой зал ожидания, из которого можно было увидеть город. Госпиталь был в одном из самых высоких зданий в этой части Минеанополиса, так что она могла увидеть больше обычного.
Она тащилась по коридору, у нее болели ноги, но этого было мало, чтобы остановить ее. В одном из углов зала ожиданий, рядом с телевизионным экраном, были двое, вроде бы брат и сестра. Сестра зажала руки между коленками и качалась взад и вперед. Оба уставились в телевизор, но не смотрели его.
В другом конце рядом с окном стоял парень с такими же шумоподавителями как у нее, но у него была обрита вся голова. Когда он повернулся в сторону, она узнала в нем Кристофера Маршалла.
Он улыбнулся и поманил ее к себе. Она пошла, изучив столы на предмет чего-то, на чем она смогла бы писать. Но затем она заметила, что у него уже была тетрадь, которую он положил на поручень рядом с окном, а за его ухом была ручка.
Она встала рядом с ним и притронулась пальцами к его подбородку, чтобы повернуть его голову. Она хотела узнать какой имплантат он выбрал. Красные чернила на его виске разочаровали ее. Она надеялась, что их пути пересекутся в будущем, но раз он выбрал жизненные песни, следующие два года у него будут другие уроки, да и потом они будут работать в разных местах.
Он написал что-то на бумаге.
Что подтолкнуло тебя к этому выбору?
Она вздохнула и взяла у него ручку. Она несколько секунд помедлила, держа ручку над листком, а затем зачеркнула написанное и начала сначала. Через несколько зачеркиваний она добилась желаемого ответа: Жизньэто что-то, что мы уже понимаем. Смертьтайна.
Он кивнул, выглядя впечатленным, и написал: Я слышал, что умирающие отвратительно себя ведут со Слушающими. У Хорнби шрам над бровью из-за того, что один из ее клиентов швырнул в нее будильник.
Дарья засмеялась и потянулась к тетради, чтобы написать ответ.
Так вот почему ты выбрал жизнь? Знаешь, ты мог бы просто носить шлем.
Он покачал головой.
Нет. Я просто хотел... Люди не радуются жизни так как раньше. А мне кажется, что должны бы.
Она кивнула и оперлась локтями о поручень. Он сделал так же. Рядом, их руки были такими же различными, как и выбранные ими дорогиего были бледными, усеянными веснушками и длинными, а ее были коричневыми и короткими.
Огни ночного города были прекрасны: свет исходил из окон далеких офисов и с крыш высоких зданий. Это было похоже на рождественские лампочки, которые повесил ее отец, потому что ему нравилось, как они выглядят, хотя включал он их не больше чем на час в день, чтобы экономить электричество. Но у этих огоньков ограничений не былоони будут там всю ночь, если будет достаточно темно, чтобы увидеть их.