В избе начдива было пустотолько длинный стол с двумя скамьями по обеим сторонам и пишущей машинкой, сиротливо стоящей на краю, койка в углу и русская печь.
Без бабы живешь? спросил Иван Степанович.
Без бабы. Не до баб сейчас.
Иван Степанович посмотрел на сына как на юродивогосо смесью жалости и брезгливости.
Совсем тебе война мозги-то поиссушила. Какбез баб? Вы без баб совсем озверели все. Мужику смягчение нужно, а вы все сухие, немазаные, Иван Степанович вздохнул и сел на скамью. Ну, зачем звал?
Василий Иванович сел рядом и рассказал. И чем дольше отец слушал, тем шире улыбался.
Ты чего? спросил Василий Иванович.
Гляжу, Василий, ты в ум входить начал.
В другой бы раз начдив завелся, и опять вместо разговора случилась бы ругань, но, видимо, Василий Иванович и впрямь начал входить в ум и молча проглотил усмешку родителя. Отец, однако, сразу посерьезнел.
Много времени даешь?
Нужно мне, тятенька, чтобы ответ они дали не позже октября. Это значит, должны вы до Омска добраться не позднее сентября.
Иван Степанович крякнул:
Однако без ноги могу в два раза дольше провозиться. Сам знаешь, не ближний свет.
Вам, тятенька, нужно только к белым попасть, сообщить, что важный пакет имеете для Колчака, и потребовать, чтобы вас непременно лично в Омск доставили. Я потому вас к себе и вызвалот нас до белых всего ничего.
Говорить ли, кем ты мне приходишься?
Вот этого, тятенька, никак нельзя. Можете дальним родственником сказаться, но близкимни боже мой! Злы на меня казаки, очень злы, много я им крови попортил.
А сейчас, значит, покаяться хочешь?
Тут Василия Ивановича захлестнула такая обида, что даже слезы из глаз брызнули.
Вы, тятенька, думаете, мне себя жаль? Ничего-то вы про меня, тятенька, не знаете. Если я своих бойцов сейчас распущу, их казаки по одному переловят и в капусту изрубят. И я сам рубил. Правила у войны простые: не тытак тебя. Если мне надо жизнь отдать за моих орловотдам, можете не сомневаться. Или вы думаете, я в штабе отсиживаюсь, пока идет атака конная?! Я малой кровью обойтись хочу, большую я уже пролил.
Потому, значит, меня отправить хочешь, а не Петрушку своего? усмехнулся отец. Ладно-ладно, не сердись. Вижуправильный ты мужик стал, Василий Иванович. И слухи про тебя правильные ходят. Когда идти прикажешь?
Ушел отец до света, с котомкой своей, компасом, чтобы в степи не плутать, и кисетом, в который Василий Иванович засунул письмо Колчаку и засыпал махоркой.
И вот теперь оказалось, что отец никуда не дошел. Что с ним? Жив ли? А если погиб, мучился ли перед смертью?
Холод Льва вернул Василию Ивановичу присутствие духа. Если кисет прислали из штаба армии, значит, они схватили отца. Скорее всего, хотят сказать, что либо Чепаев сдастся сам, либо они убьют отца. Опять угрозы. Но к ним Василий Иванович уже привык.
Решеноон будет тянуть время, пока его бойцы приходят в себя. Сейчас они не станут гоняться за бандитами и казачьими разъездами, а просто уйдут в глухую оборону копить силы. А потом можно взять штурмом Уральск, спасти отца и распустить дивизиюидите, куда хотите. А сам Василий Иванович доберется до Украины и примкнет к батьке Махно.
На окраине станицы зашумели моторы, и вскоре оба аэроплана, один за другим, взвились в синее небо. Тотчас на улицы выскочила детвора и радостно засвистела, заулюлюкала, будто не боевые машины взлетали, а воздушные змеи с мочальными хвостами.
Дзержинский
Феликс Эдмундович, шифровка от Белого.
Читай. Только без этих твоих
Я помню, Феликс Эдмундович, Петерс откашлялся. «Чeпаев не проявляет активности. Предмет после взятия Лбищенска не использует. После замены командарма и отъезда Фурмана осторожничает, никого, кроме ординарца, к себе не подпускает. Ординарец завербован Фурманом, но пока выжидает. Обстановка спокойная».
Дзержинский задумался.
Может, мы зря в Реввоенсовете решили Фрунзе с командования Четвертой армией снять так внезапно? Выглядит и впрямь подозрительно. Лазаревич ваш тоже Он командующий или институтка?! Почему с Чепаевым всегда заместители разговаривают?
Не могу знать!
А кто может?! Черт знает что! Почему все такие трусливые, даже кашлянуть без разрешения боятся?
Отчего же, Феликс Эдмундович? Вот Чeпаев тот же самый
Дзержинский удивленно поднял глаза.
Петерс спокойно выдержал взгляд начальника. Он знал, что сказал крамолу. Операция направлена против чересчур инициативных и независимых. Свобода и независимость суждений означают свободу и независимость поступков, значит, решения Реввоенсовета и ВЦИК могут подвергаться сомнению и осуждению. Этого быть не должно.
Множество мнений ничего, кроме хаоса, породить не могут, что убедительно доказала судьба Временного правительства. Диктатура пролетариатаэто именно диктатура, и «пролетариат»уже зависимое слово. Пройдет какое-то время, и слова партии станут для всех догмой, но случится это после того, как исчезнут люди, восставшие против догмы.
Ты больше так не шути, сказал Феликс Эдмундович. Передай Беломуоперация затянулась, даю на завершение неделю.
А если
Никаких если. Скоро наступление, никто из нас не хочет, чтобы Чепаев взбрыкивал, как Махно. Если он взбрыкнетмало не покажется. Смотри на картуон легко может соединиться как с Колчаком, так и с Деникиным.
Но Чепаевзлейший враг Колчака
Англия тоже была злейшим врагом России, и это не помешало ей вступить в Антанту. Чувствуешь, куда я клоню?
Так точно, чувствую.
Делайте, что хотитеЧeпаева пора смещать. Попомни мои словаон нам еще попортит кровь! Все, ступай.
Настроение у Дзержинского испортилось. Чепаев умел отравлять жизнь даже на расстоянии.
Колчак
Деньги делали свое делолетчиков удалось подкупить, так что с воздуха спецотряд полковника Бородина не заметят. Это, безусловно, радовало, однако Александра Васильевича не покидала мысль, что какие-то детали от него ускользают.
Операция была спланирована безупречно, маршрут просчитали до мелочей, очень скоро отряд выйдет на точку дислокации. Даже если предметмиф, смерть Чeпаева и захват Лбищенска станет серьезной победой, можно будет выровнять линию фронта и соединиться наконец с Деникиным.
Но штаб представляет Чeпаева просто удачливым проходимцем, а противника нельзя недооценивать. Судя по донесениям Ясного, гарнизон в Лбищенске безмятежен и расслаблен, хотя сам Чeпаев насторожен и даже сократил свои контакты. Значит, что-то понимает, что-то чувствует?
Другие агенты сообщают, что отношения Чепаева с командованием не складываются, что 25-я дивизия находится в информационной блокаде, снабжение затруднено. Может, стоит этого оборванца перевербовать, а не уничтожать? Конечно, он нанес тяжелый ущерб белому движению. Ну и что с того? Если бы мы в самом деле были такими умными и умелыми, могли бы выигрывать сражения тактически, а не за счет героизма.
Пора оставить весь этот снобизм, потому что к власти в России приходит быдло. Нет, не быдло, но крайне рассерженные и обездоленные люди. Война их только ожесточает. Нужно искать методы бескровного решения конфликта.
Впрочем, бескровно нужно было решать еще тогда, в Февральскую революцию. Сейчас вопрос стоит о выживании.
Шпион
Шифровки пришли одна за другой. Однаот Фортуны, другаяот Половца. От красных и от белых соответственно.
Красные торопили с изъятием предмета. Белые напоминали, что надо обеспечить содействие во время штурма. Красным агент Белый ответил, что обеспечит все условия для скорейшего выполнения операции. Белым агент Ясный подтвердил готовность к встрече.
И то, и другое являлось правдой, хотя агент Белый-Ясный не собирался помогать ни тем, ни другим. У него были свои планы.
Это был его счастливый билетвыйти из бойни не с пустыми руками. Он бы так и остался счетоводом при издательстве «Всемирная литература», куда его пристроил друг, если бы в один прекрасный день за этим знакомым не приехали чекисты. Как потом рассказывал друг, его привезли на Гороховую и предложили ни много, ни мало, а целую новую жизнь, если он согласится сотрудничать. Нужно было лишь предать. Разумеется, друг, чистоплюй и аристократ, отказался, а вот будущему агенту Белому задание показалось интересным. Он сам приехал на Гороховую и предложил свои услуги взамен на то, от чего отказался друг.
Не прошло и недели, как на него вышли люди из белого движения и предложили ту же самую работу, что и большевики. Выбор и тех, и других был понятен, но чтобы вот так, почти одновременно такое случается раз в жизни, и отказаться было невозможно.
Водить за нос обоих работодателей оказалось приятнее, чем думалось сначала. Это напоминало русскую рулетку, когда в любой момент можешь продырявить себе голову. Пока все сходило с рук, осталось только столкнуть белых, красных и малолетних бандитов лбами, а самому выскользнуть, унося в клюве заветную безделушку.
Главноене прозевать момент, для чего и был выставлен бандитский дозор на подступах к Лбищенску. Бандиты оказались не так хороши, как ожидал Ясный, потому что известие о белых принесли летчики, а не почтовый голубь. Впрочем, удача все еще была на стороне агента. Вчерашним гимназистам никто не поверилневозможно, чтобы белые шли на хорошо укрепленный плацдарм таким маленьким отрядом. Проверять сведения отправили опытных пилотов, а уж с ними Ясный успел сговориться на двадцати пяти тысячах золотом, чтобы они ничего не увидели.
Четкого плана и цели, что ему делать после заварушки, агент Ясный не имел. Пока ему вполне достаточно было чувствовать себя умнее всех.
3 СЕНТЯБРЯ 1919 ГОДА
Перетрусов
Снилось, будто не бегут они через лес по мартовскому снегу, а чaпают по огромному раскисшему полю, покрытому канавами и рытвинами. Грязь блестит и отражает сизое небо, и конца-края полю не видать.
Бредут они по разбитой дороге, с рыжей водой в колеях, с бесформенными комьями глины, торчащими из луж, а вдоль дороги высится покосившийся сплошной забор из потемневших от времени досок. Перед ними по дороге скачет лось, большущий, раза в два крупнее обычного, под рогами можно укрыться от дождя.
Ноги у лося спутаны, будто у барана, которого собрались резать, но зверюга, видимо, сбежал из-под ножа. Лось делает пару прыжков, валится в грязь, долго и мучительно встает на спутанные ноги, снова делает пару прыжков и валится. Дядь-Сила с Богданом не решаются обойти гиганта, да и свернуть с дороги означает завязнуть в грязи.
Однако чувство опасности, которое гонит людей, оказывается сильнее, и вот Богдан, вооруженный палкой, пытается сбить путы с задних ног лося, чтобы он хотя бы не падал. Это очень опасноесли зверь лягнет, то сразу насмерть. Палка не помогает, веревка завязана крепко, и Богдан, рассердившись на неизвестного мучителя, начинает распутывать ее руками.
На удивление, лось позволяет снять путы не только с задних, но и с передних ног, и, освобожденный, моментально уносится прочь, ненароком задев рогами забор.
От удара доски валятся в грязь, и за забором Богдан, теперь почему-то один, видит пожарище.
Дом выгорел почти полностью, остались только пара столбов и печная труба, вокруг которой ходит маленький ребенок, лет четырех-пяти, бесштанный, чумазый, и не разобратьпарень или девка. Ходит и равнодушно, будто со сна, зовет: «Ма! Ма!» Чуть поодаль валяются обгорелые кости, и Богдан понимает, что этосгоревшая мать. Богдан пытается взять ребенка на руки, но тот убегает, потом возвращается к трубе и снова кружит и зовет мать равнодушным, сумасшедшим голосом.
Рядом ржет конь, Богдан оглядывается и видит своих головорезов. Они ждут его, на коняхмешки с добром. Это они спалили дом.
Почувствовав холод в груди, Богдан смотрит на себя и видит огромную кровоточащую дыру, через которую с завыванием пролетает ветер
Богдан проснулся весь в поту, с бешено колотящимся сердцем. На улице была ночь, слышался пьяный храп головорезов, но не он разбудил Богдана, а жгучий холод на груди. Петух!
Богдан вскочил, пошел к двери, переступая через штаны, сапоги и портупеи. В печной трубе выл ветер, хлопала отворившаяся ставня, и чувство тревоги не покидало, несмотря на то, что сон растаял.
Богдан прислушался к звукам ночи, но ничего подозрительного не почуял.
Внезапно раздался скрип двери: кто-то вышел из нужника. Через минуту, словно белое облако, во двор вплыла Мария, в шали поверх ночной рубашки, держа в руке керосинку. Богдан подумал: а что ей мешало войти в комнату, поднять с пола маузер и продырявить башку каждому из спящих головорезов? Ведь сам он, окажись на ее месте, поступил бы именно так. А как же иначе? Явились вооруженные люди, выгнали из дому жить в баню, заставляют себя кормить, поить, обстирывать. Как бы щедро они ни платили за постой, терпеть в доме гостей, которые не хотят уходить по своей воле, нормальный человек не будет.
Разница в том, что Богдан, несмотря на трусливую фамилию, не боится. А самое большее, что могут сделать хозяева
В голове у Богдана стало ясно и чисто. Он понял, что натворила Машка.
Стой! приказал он.
Машка послушно замерла на месте.
Богдан подошел к ней, заглянул в глаза.
Где кони?
В стойле.
Пойдем, посмотрим.
Машка повернулась и пошла к хлеву, равнодушная к суровому тону Богдана. Может, спросонья не понимала, что происходит? Хотя холод в груди и ясность в голове подсказывалиона не боится, она устала?
Как и ожидал Богдан, в стойле не хватало жеребцаСерегиного.
Где конь?
Нету, ответила равнодушно Машка.
А куда девала?
Отдала.
Кому?!
Не ори. Не знаю, кому. Попросил лошадь, я и дала.
Алпамыска у тебя тоже кое-что просил, чего ж не дала?
У него просилка маленькая.
Богдан что было сил ударил Машку в лицо.
Говори, кому отдала коня?
А если не скажу? дерзко оскалилась Машка кровавым ртом.
Богдан затолкал Машку в хлев, взял дрын потолще и запер дверь в бане, чтобы хозяева не вздумали глупостей наделать.
Жаль, что Петух не объяснял человеческие поступки. Богдан мог предугадать шаги противника. Играть с ним в карты или другие игры было бесполезнодаже с закрытыми глазами он чувствовал, что нужно делать. А вот понять, почему люди делают то, что они делают, Петух не мог. Почему дядь-Сила не бросил Богдана там, во взбунтовавшейся деревне, а потащил его за собой? Чего он ждал от молоденького красноармейца? Неужели не предчувствовал, что баба, запершая их в бане, собирается предать их?
Видимо, люди все делают по злобе и в сердцах. Что ж, и Богдан таков.
Серега и Алпамыс никак не хотели просыпаться, брыкались, огрызались, но ушат холодной воды их моментально взбодрил.
Алпамыс, тебе Машка нравится? Она в хлеву, тебя дожидается.
Повторять дважды не пришлось, только ветер из распахнутой двери пролетел по комнате. Через минуту из хлева раздались Машкины крики. Серега посмотрел на главаря: что случилось?
Сдали нас, ответил Богдан. И жеребчика твоего угнали.
Известие о жеребце Серегу сильно расстроило. Он схватил бутылку самогона и пошел прочь из дому. Вскоре Машкины крики превратились в звериный вой.
Богдан спокойно оделся при свете «летучей мыши», взял наган и пошел к бане.
Хозяева колотили в дверь.
Неблагодарная ты тварь, Дормидонт, сказал Богдан, разбив окошко. Потерпел бы еще немногомы бы сами ушли. Но шибко ты, видать, гордый. Ну и гори со своей гордостью синим пламенем.
С этими словами он разбил керосинку о стену бани. Огонь вспыхнул, на мгновение как будто погас, но тут же очнулся и вгрызся в сухую древесину.
Держи, Богдан бросил наган в окошко. Я не зверь, не хотите мучитьсяне мучайтесь.
Проклятий и просьб о пощаде он слушать не стал. Наслушался, хватит.
В хлеву уже все закончилось. Машка валялась в куче навоза с вилами в брюхе. Головорезы седлали лошадей. Двухна троих. Два коня на троих бандитов никак не делились.
Богдан не выбирал и сразу пристрелил Алпамыса.
Ты чего? испугался Серега и схватился за револьвер.
Тут всего два коня. Как ты думал ехать, на корове, что ли?
Серега испуганно смотрел на труп Алпамыса, который только что был жив и полон желаний.
Или я ошибся и нужно было тебя шмалять? уточнил Богдан.
На лице Сереги отразилась мучительная работа мысли, после чего он согласился, что своя рубашка ближе к телу.
Раздался первый выстрел. Второй. Марфа заголосила пуще прежнего, но третий выстрел оборвал и ее крик. Богдан кивнулон не сомневался, что Дормидонт не захочет мучить семью.