Лида только всхлипнула, улыбнулась сквозь слёзы и помахала Кириллу рукой.
Пошатываясь, Авинов вышел во двор. С Волги тянуло прохладой, тревожно ревели сирены пароходов. Наступала ночь, но обычной тишины она не приносилана Соборной площади по-прежнему надрывалась гармонь, муравьёвцы горланили песни и с посвистом, с завизгом, с топотом плясали, справляя «пир во время тифа».
Держась за забор, Кирилл двинулся по улице, с трудом соображая, куда ж ему идти. Где тут тюрьма, он знал, а толку? Что сможет один? Михаил Гордеевич адреса своего не оставил. Поискать «своих»? А кто ему свои? Бойцы Гая? Так вон они, на площади, буянят, коленца выкидывают
Авинов остановился, соображая. Латыши. Да. Латыши из интернационального полка. Они там все правовернейшие коммунисты, их так просто с толку не собьёшь, революционным многоглаголаньем не задурманишь
И Кирилл отправился искать интернационалистов.
Латышский полк обосновался в пустующих классах гимназии. Прибалты в кожаных куртках, с наганами и винтовками в руках, не спали, кучкуясь в коридорах, где горел яркий свет. Солдаты-латыши как раз обсуждали речь Муравьёва о том, что война с чехами кончена и теперь будет война с Германией.
Ввалившись в гимназию, Авинов каркнул:
Товарищи! Якомиссар Самарской дивизии Юрковский. Командарма хотят расстрелять!
Из толпы вышел светлоголовый и светлоглазый Валхар.
За что? осведомился он.
За то, что он большевик!
Латыши переглянулись в недоумении.
Так и мыбольшевики! удивился Валхар, разводя руками. Не понимаю я главкома
А тут и понимать нечего! яростно сказал Кирилл. Муравьёвизменник, он продался англо-французским империалистам!
Латыши загомонили.
За мной! Освободим наших товарищей из застенков!
Возбуждённо переговариваясь, стрелки повалили за комиссаром на приступ.
Пешком до тюрьмы Авинов вряд ли добрался бы, но латышам-интернационалистам было на чём подбросить раненого комиссараего устроили на броневике «остин». Было жёстко, от резких толчков мутилось в голове, но хоть не пешком
Штурмовать тюрьму не пришлосьворота её были распахнуты. С русским матом и криками на латышском солдаты ворвались в тюремные коридоры. Перепившихся матросов они закалывали штыками, а двери камер вышибали прикладами и таранили тяжёлым сейфом. Первым освободили Варейкиса, председателя Симбирского губкома.
К-кто?! просипел бедный председатель. Что? Уже?!
Комиссар Юрковский, протянул ему руку Авинов. Присоединяйтесь, товарищ Варейкис, будем вместе бороться с изменниками!
А латыши всё ухали, высаживая двери камер. Вышел Шер, побитый Лившиц в растерзанном костюме, показался Тухачевский.
Где Муравьёв? громко, уже не таясь, спросил командарм.
Да спит, бози-тха, на «Межени» дрыхнет! отозвался растрёпанный Гай. Сняв серую каракулевую папаху, он смущённо пригладил густые вьющиеся волосы. Вот же ж
Немедленно найдите этого грузина как его Чудошвили! Пусть будит предателя. Скажете, что его экстренно вызывают на заседание губисполкома в Кадетский корпус. Надо, мол, выяснить создавшуюся обстановку!
Слушаю, товарищ командарм!
Заседание-засаду решили устроить в 4-й комнате. Латыши притаились по соседству, в 3-й и 5-й, а к дверям ещё и пулемёт поставили, кое-как закидав его швабрами, тряпками и картой полушарий.
Если окажет сопротивление аресту, отдал Варейкис приказ на латышском, открывай огонь в комнату, коси направо-налево, не разбирай, кто свои, кто чужие. Сами не выйдем из схватки, а Муравьёва не выпустим!
Члены губкома сидели за длинным столом и молча, нервно курили. Тухачевский устроился в простенке меж окон и был недвижим, как статуя командора. Начдив притулился рядом с Авиновым и всё вертелся, ёрзал, крякал в досаде.
Не придёт же! сказал он почему-то шёпотом. Догадается, гад!
Кирилл не обращал на него вниманияи без того было худо. Откинувшись к стене, он закрыл глаза и терпел.
Два полка муравьёвцев озабоченно покачал головой Зейфен, бывший студент-юрист, а ныне член ревтрибунала. Что им стоит окружить штарм?
А мы тут тоже, знаешь, не институтки! сердито сказал Фельдман. Отпор этой контре дадим!
Вдруг по коридору загрюкали сапоги, и в 4-ю комнату вбежал Валхар.
Идут! крикнул он.
Тухачевский моментально оживился.
По местам! скомандовал он.
Все зашебуршились, задвигалисьи замерли, как примерзли. Потянулись минуты ожидания, выматывавшие нервы. «Скоро уже, успокаивал себя Авинов, уже скоро»
Издалека долетели гулкие раскаты голосов и шаговМуравьёв со свитой поднимался на третий этаж. И вот он во всей красесухопарый, стройный, в чикчирах и венгерке, с маузером, главком Востфронта шагал, как лунатик, быстрой, неровной походкой. За ним толпились матросы да звероподобные казаки в черкесках и с шашками.
Варейкис храбро вышел в коридор. Не подавая ему руки, Муравьёв резко вопросил:
Где заседание? Здесь?
Он стремительно вошёл в 4-ю, окидывая всех быстрым взглядом, и заявил, потрясая маузером:
Враги вы иль товарищи? Сейчас настал решительный час, и всё дело решается оружием! На моей стороне войска, весь фронт, в моих руках Симбирск, а завтра будет Казань! Разговаривать долго с вами не буду, извольте подчиняться!..
Большевики из губисполкома заговорили все разом, вскакивая и опрокидывая стулья:
Изменник! Фанфарон! Ты предатель революции, Муравьёв! Мы не с тобой, а против тебя!
Главком затрясся, наливаясь тёмной кровью, кусая губу и раздувая крылья хрящеватого носа. Поминая такую-то мать, он бросился к Варейкисуи тут же в комнату ворвался Чудошвили, словно нарочно разнимая главкома Востфронта и предгубкома.
Это чито такое?! вскричал адъютант. Мине разоружили латыши! По какому праву?! Я требую вернуть мине оружие! Не-мед-лен-но!
Мы сейчас разберём, товарищи, разберём! надсаживался Варейкис, бегая по комнате.
«Что они всё топчутся? подумал Авинов с раздражением. Да берите ж вы гада!»
Муравьёв посмотрел на Варейкиса так, словно хотел просадить в нём две дырки дуплетом, и ринулся к выходу, бросая на бегу:
Я пойду, успокою отряды сам!
Рывком отворив дверь, он шарахнулся назадна него были нацелены винтовки латышей.
Именем Советской республики! воскликнул Валхар, наставляя наган на главкома.
Измена! возопил Муравьёв, вскидывая маузер, но Авинов опередил егопрогремел выстрел, и Наполеон-неудачник с шумом упал на колени. Пистолет выскользнул из немевшей руки. Главком покачалсяи выстелился, громко ударившись о паркет простреленной головой. Липкая лужица натекла ему под щёку.
Палдиес выдохнул Валхар, от волнения переходя на родную речь.
Кирилл понял его.
Не за что, усмехнулся он, пряча свой маузер.
Подскочивший Варейкис долго тряс Кириллу руку, благодаря «от имени и по поручению». Тухачевский молча пожал авиновскую пятерню. Но от породистого лица его уже не исходила надменность и холодностькомандующий приветливо улыбался «комиссару Юрковскому».
Командарм 1 объявил Симбирск крепостью, в течение трёх дней расстрелял сотни муравьёвцев и мародёров. Начдив Гай носился по городу то верхом, то на моторе верного Гайдучека, пока не откопал на интендантских складах форму царских улан и не дал парад на Соборной площади. Под гремящие оркестры гарцевал туда и сюда Симбирский эскадрон, переодетый в сине-красные уланские мундиры, рейтузы и кивера. Командир эскадрона Тоникс важничал, придерживая шашку с золотым эфесом и насечкой, а «уланы»-гаевцы вдохновенно орали самодельные вирши:
Мы юны, мы зорки, мы доблестью пьяны,
Мы верой, мы местью горим,
Мы Волги сыны, мы её партизаны,
Мы новую эру творим.
Пощады от вас мы не просим, тираны,
Ведь сами мы вас не щадим!
Авинов, в новенькой кожанке, в фуражке с красной звездой, стоял на паперти Троицкого собора, где толклось всё начальство, отсюда хорошо были видны и марширующие войска, и ликующие толпы горожан, избавленных от «муравьёвщины».
Голова у Кирилла ещё побаливала, так что фуражка поверх бинтов носилась набекрень. Выглядело это немного смешным, но повязка добавляла мужественности «комиссару Юрковскому».
Внезапно картина на площади изменилась. Бравурно гремевший оркестр смолк вразнобой, последним отпыхтел геликон, хрипло взвыла труба. Музыканты спешно и мучительно подыгрывали сумрачной мелодии «Вы жертвою пали в борьбе роковой».
Показалась траурная колоннараскачиваясь на ходу, опустив головы, шагали дюжие красноармейцы и матросы, держа на плечах гробы с павшими. Толпа притихла.
Тухачевский обнажил голову, Авинов тоже снял фуражку.
Вы жертвою пали в борьбе роковой,
затянули ряды:
Любви беззаветной к народу,
Вы отдали всё, что могли, за него,
За честь его, жизнь и свободу!..
Первым пронесли гробы политкомиссаров 1-й армииКуйбышева и Калнина. Начдив Гай не сдержал пылкую натуру горца, выскочил вперёд:
Товарищи! Наш главком оказался предателем! Пусть падёт на его имя проклятие трудового народа и наше презрение. И пусть знают хищники буржуазии, что нигде не уйдут от сурового возмездия! Наши братья ждут от нас героических подвигов ради торжества дела пролетариата. Мы не обманем их горячих надежд на освобождение от гнёта эксплуатации и капитала! Наша жизнь принадлежит революции, и мы докажем, что оправдаем надежды мирового пролетариата, не опозорим звание бойцов революционной армии. Все как один, на борьбу с рабством и эксплуатацией!
Толпа заволновалась, зашумела, вскидывая шашки и потрясая кулаками. Затрещали сухие выстрелы из наганов и винтовок, потом издалека бухнули орудия.
Тухачевский натянул фуражку и серьёзно сказал Авинову:
Заступайте комиссаром армии, товарищ Юрковский. Больше некому, а вы делом доказали верность партии. Подставьте своё плечо!
Кирилл поёжился в душе, не зная, радоваться ли ему повышению.
Я-то готов-с, проговорил он, вот только поддержит ли Политотдел мою кандидатуру?
Авинов лукавил. Троцкий поносил всех командиров и комиссаров Восточного фронтаи Бела Куна, и Блюхера, и Смилгу, восхваляя одно лишь «славное имя товарища Тухачевского».
Политотдел поддержал, весомо сказал командарм. Вечером Реввоенсовет. Не опаздывайте.
Никак нет! ответил Кирилл по неистребимой армейской привычке.
Вечером того же дня Авинов заявился в штаб армии и приказал шифровальщикам отбить телеграмму на имя Сталина, в которой выложил все новости. Свои заслуги в деле подавления «контрреволюционного эсеровского мятежа» он, естественно, выпятил и возвеличил, а прочих показал как естьсуетливыми недотёпами.
Полчаса спустя пришёл ответ из Наркомата по делам национальностей:
«ПОЗДРАВЛЯЮ НАЗНАЧЕНИЕМ ЗПТ ПРОДОЛЖАЙТЕ ТОМ ЖЕ ДУХЕ ТЧК СТАЛИН».
Глава 10ШИРОКИЙ МАНЕВР
Сообщение ОСВАГ:
Волжский корпус под командованием В. Каппеля силами 1-й Гуситской дивизии Чехословацкого корпуса и Мотовилихинской рабочей дивизии заняли Екатеринбург и Алапаевск, спасая от расстрела императорскую семью, великих князей и княжон. «Благодарю сердечно генерала Корнилова и полковника Каппеля за убережение от смерти моих детей, родных и домашних, сказал Николай Александрович. Благословляю белое воинство на ратный подвиг. Верю, что постоите за русскую землю, что сбросите иго красной орды! Да поможет Господь Бог России».
1
Что самое важное для разведчика? Внедриться и глубоко законспирироватьсятак полагал Авинов, пока не стал комиссаром 1-й армии. На заседаниях Реввоенсовета он утверждал приказы командарма, одним из первых знакомясь со штабными картами-«зелёнками» и прочими совсекретными документами. Да только что в них толку, ежели своим не передать? Ну никак! Связи не было. Разве что с Иосифом Виссарионовичем
Кирилл проклинал себя за то, что не спросил у Михаила Гордеевича, как его найти в Симбирске. Понятно, что глубокая конспирация для подпольяэто вопрос жизни и смерти, но со своими-то можно было не играть в пряталки! «Я свяжусь с вами» Когда, спрашивается?..
Вечером разъезды Гая поймали лазутчиков-каппелевцев. Двух захваченных пленных решили расстрелять. Один из них, совсем мальчишкабаклажка! всё просил, чтобы ему разрешили прочесть перед смертью свои стихи, но нарвался на грубость. Баклажка увял, снял с шеи иконку, стал на колени и прочитал молитву. Он стоял, крепко зажмурив глаза, пока пуля не угодила ему в переносицу. Другой был повзрослее, похоже студент. Этот молча отдал кошелёк с деньгами и принял смерть, не закрывая глаз.
Комиссар Иванов, брошенный на политработу в полк Воробьёва, верховодил расстрельной командой и получал от казни такое удовольствие, что пел хорошо поставленным голосом: «Онегин, я скрывать не стану»
А Кирилла мучило одно-единственное желаниеувести обоих пленных якобы на расправу и отпустить. Чем не связники? Но он так и не исполнил своё хотениедолг превыше всего
Телеграфировать Каппелю по аппарату Юза? Не выйдетпопробуй-ка при комиссаре телеграфа, рабочем-коммунисте Панине, отправить шифрованное донесение!
В офицерской записной книжке Кирилл хранил коды, хоть полковник Ряснянский и наказывал строго-настрого не держать при себе ничего компрометирующего. А как ещё? Он же всего не запомнит!
Авинов вздохнул. Да какая разница! Помнитне помнит, любитне любит Связи-то всё равно нет!
Подойдя к окну, он оглядел Соборную площадь. Провинциальная дрёма окутала Старый венец. Вон, на тачанке, подстелив соломки, развалился красноармеец. Солдат спитслужба идёт. Вон согбенная бабуська пересекает сквер, сгинаясь ещё сильнее под весом мешка за плечами. Дрыгается мешок Чёрта тащит старая? Надо полагать, порося А оба храма Божьих только тень отбрасываюттихие стоят соборы, выморочные. Новая власть отринула «поповщину»
Гулкие шаги за дверью заставили Кирилла встрепенуться, но какая-то важная мысль при взгляде на золочёные купола пошла-таки на ум, засела в голове.
В комнату заглянул Лившиц, назначенный комиссаром Симбирской дивизии.
Можно? спросил он и тут же вошёл. С революционным приветом, товарищ Юрковский, и добрый день! Как вы себя имеете?
Спасибо, вашими молитвами. По делу или так?
Лившиц остановился у окна, сгорбился, сложив руки за спиной, и стал похож на встрёпанного ворона.
Комендант штаба Сушко опять вымогательством увлёкся! пожаловался он. Поступил сигнал, что Сушко получил взятку с жителей Канавыэто в Заволжье, чтоб не определял в их дома на постой.
Проверял?
Проверял. Факт подтвердился
Ну так под трибунал подлеца! Расстрелять, чтоб другим неповадно было.
Вот и я так думаю! обрадовался комиссар дивизии и бросился к дверям. Затормозив на пороге, он вывернул шею:Чуть не забыл! Вот бойцы тут рассуждаютнужна ли революционной армии единая форма
Пиджаки свои жалеют? усмехнулся Авинов. Знаете, как Ленин говаривает? «Коли воевать, так по-военному!» Вот и армия должна в форме ходить, чтоб её противник боялся. Понял?
Понял! А на всех хватит?
Кирилл подумал.
Ладно, Борис, сказал он, схожу-ка я сам на склады, гляну, сколько там обмундирования. Должно вроде хватить.
Лившиц кивнул, будто клюнул большим носом, и исчез за дверями. А штабс-капитан со вкусом и без помех обдумал залетевшую мысль
На военных складах порядку не было никакого, запасы царских времён растаскивались потихоньку или внаглую. Особенным спросом пользовались одёжка, обувка, рулоны ткани, нитки с иголками и прочие причиндалы, нужные в домашнем хозяйстве. Обмундирования былону просто завались! Однако сапоги с гимнастёрками Авинова не интересовали, он искал искровые станции. И нашёл-таки.
Станции находились под навесом, рядом с высоким забором, целёхонькие, кому нужны детекторы и разрядники Вина? Марации фирмы «Телефункен» соседствовали с французскими «Дюкрете», звучащие рации системы Ренгартена от ЮБТиТа стояли рядом с новейшими КСТ, приспособленными для кавалерии. Авинов выбрал вьючную КСТ, достававшую на шестьдесят вёрст, но антенну можно поднять и повышевсякий немецкий шпион в Петрограде выбирал для тайной передачи высокий шпиль или колокольню «Троицкий собор!»