Мир-о-творец - Ланцов Михаил Алексеевич 19 стр.

Его отец, сын той самой Софьи, также оказался в сложной ситуации.

Именно при нем на Московскую Русь начались страшные и крайне опустошительные набеги татар. Сразу и с востокаиз Казани, и с югас Дикого поля и Крыма. Из-за чего вся держава едва ли не постоянно находилась в войне. А помещики каждый год заступали на службу береговую, чтобы караулить татар. Из числа тех, что севернее Оки жил.

Те же что жили южнееи подавнов вечном огне варились.

Вонотец того же Андрея как погиб.

А крестьян сколько посекли? А сколько в рабство угнали? А сколько селений пожгли? Сколько посадов? Одно разорение Саранча египетская

Свое правление Иоанн Васильевич тоже вспомнил не в самых ярких и благих красках. Да, удалось взять Казань и Хаджи-Тархан. Однако сколько усилий это ему стоило? Сколько походов? А ведь Казанькрошечный городок. Но то и дело по дороге что-то случалось. То артиллерия по дурости утонет, уйдя под лед. То угроза вторжения Крыма вынуждает отойти. То еще что-то.

С горем пополам взяли Казань.

Да толку?

Вся округа, что была ранее под татарами, оказалась вновь свободна и предоставлена сама себе. И мутимая неприятелем превратилась во враждебную. Что ни год, то поход по примирению. Заселить же помещиками те земли пока не удавалось.

А Хаджи-Тархан?

Он ведь хоть и взят был, но оказался в полной изоляции. Ибо побережье Волги, ниже Казани лежало в руках степи. Условно лояльной. Но разбоя там творилось великое множество. И крестьян не заселишь. Равно как и помещиков.

Теперь же еще и эта беда с Литвой, Польшей, Ливонией и Швецией

И все бы ничего. Но Иоанн Васильевич видел, как дела делал Андрей. Знал, как легко и просто, хоть и странно, он брал города. Что малые крепости, вроде Азака. Который, впрочем, ничем не уступали Казани. Что великие, вроде Антиохии или Царьграда. И как он обустраивал все. Быстро. Ловко. Продуманно.

Это ли не проклятие?

Это ли не воля Всевышнего?

Английские послы что-то еще говорили. Да только он их не слушал. Он медленно, но неуклонно серел ликом. Наконец, он не выдержал и, подняв руку, прервал поток слов, что изливало английское посольство.

 Я дозволяю вам отправиться в Тулу к Марфе, супруге Андрея Прохоровича, дабы пригласить ее сына на престол Англии.  глухо произнес он.  Но преждевы должны решить все вопросы с патриархом. И отправиться в Тулу с ним, действуя только лишь с его благословления. Я не хочу, чтобы на бедную женщину кто-то давил в то время, когда ее муж в славном походе богоугодном

Часть 3. Мы наш, мы новый мир не хотим!

Глава 1

1560 год, 23 июня, Прохоров

Марфа не стала задерживаться в Москве слишком долго.

Иоанн Васильевич, конечно, желал ее придержать и даже взять в заложники. Но не решился. Посему, когда она пожелала отправиться обратно, «к детям», то не стал чинить ей препятствий. В том числе и из-за давления Анастасии. Его супруга считал крайне опасным ссориться в сложившейся обстановке с Андреем. И, тем более, провоцировать его на необдуманные действия. И когда узнала о успехах легиона под Киевом, Оршей и Смоленском только уверилась в своей правоте. И мужу о том неоднократно напомнила.

Марфа приехала в Москву.

Марфа уехала из Москвы.

И ничего страшного с ней не произошло. По сути ей даже никто ничем не угрожал. Хотя она сильно переживала по этому поводу.

С англичанами она разминулась. Почти. Приехали они, конечно, раньше ее отъезда. Просто не знали, что она в городе. В том числе и потому, что сидели сами в Китай-городе, а она жила на подворье мужа в кремле.

Потом, правда, выяснили. Однако никак пересечься не смогли. Китай-городторговая сторона Москвы, а кремльаристократическая. И посольские просто так взять и прорваться к Марфе не могли в столь сжатые сроки. А времени навести мосты у них не хватило. Ведь они пересеклись буквально на три дня

Кстати, зрительные трубы в Москве уже имелись в продаже.

В графстве Шат и мало-мальски наловчились изготавливать. Стоили они, конечно, конских денег. Но посольские купили сразу же одну штуку. Вот в нее они Марфу и наблюдали во время ее отбытия в Тулу.

Худощавая.

Светлые длинные волосы, заплетенные в густую косу.

Голубые глаза.

Тонкие черты лица.

Пылкий, горячий взгляд.

Уверенные движения, чуть более суетливые, чем хотелось бы, но уверенные. Властные.

Она была окружена группой здоровенных темнокожих воинов, которые слушались ее беспрекословно.

Иными словамивпечатление производило довольно интересное. Чувствовалось, что она уверена в себе. Даже больше, чем некоторые бояре.

Больше всех на нее «любовался» Френсис Уолсингем. Он очень хорошо разбирался в людях и ему нужно было понятьсможет их маленький коллектив ужиться с этой дамой или нет. И наличие рядом с ней крепких воинов, что слушались ее, в изрядной степени напрягало. От такой просто так не избавишься. Она сама от кого угодно избавиться.

И да

В представлении Уолсингема от него пахло чем-то старинным. В былые времена, как писали в манускриптах, женщины нередко руководили замками во время похода мужей. И нередко оборонами. И тут, судя по всему, был тот же самый случай. Сейчас, конечно, такое редко встречается. Но не в этом случае. Ни Мария, ни Елизавета не чувствовали себя так уверено и властно. Даже Генрих и то скорее позволял себя окружать заботой и покрикивал на нерадивых угодников. А здесь наблюдалось что-то иное

 Но что?  тихо спросил он.

Никто не ответил.

Они давно гадали, кем была Марфа в прошлой жизни. Ведь секрет ее возрождения был секретом Полишинеля. Пожалуй, вся более-менее проинформированная Европа это знала. Но в голову как назло ничего не шло.

 Самого Эндрю бы тоже не раскусили,  заметил архиепископ Кентерберийский.  Если бы не видение, что обрел монах, так бы и не догадались. Они хорошо скрывают свою природу.

 Они ее вообще не скрывают,  возразил Френсис.  Я не видел Эндрю, но Марта сильно не похожа на иных женщин. Не только местных, но и вообще. Она ведет себя не так. Чувствуется, что она нечто чужеродное.

 Демоническое?

 Такое глупо даже предполагать. Нет.

 А что?

 Не знаю. Может просто мир настолько изменился за эти годы? Она не чувствует своего места, как женщина. Не удивлюсь, если, уперев руки в боки они спорит с мужем своим. Да и слушал я, Марта и сама за клинок может взяться. Тут что-то древнее, дикое, первозданное. Как у

 Как у кого?

 Помните, в былые времена древних норманнов ходили слухи о Лагерте и других девах-воинах?

 То вздор!

 Известно, что Эндрю ее иной раз называет Алисой. Так?

 Так,  кивнул архиепископ.

 Она вполне уверено чувствует себя в окружении вооруженных мужчин. Сама может за клинок схватится. Крови не боится. Вспыльчива. И вообще всем своим видом выдает собою норманнскую природу.

 Допустим. Ты что-то знаешь?

 Знаю? О нет. Просто предполагаю. Как и все мы я интересовался этим вопросом. И хм Понимаете, Алисаэто краткая форма не только имени Аделаиза, но и Аделиза или Аделаис. Вот меня сейчас и осенила. У Гийома Нормандского же была дочьАделиза, судьба которой путана и не определенна.

 Ну нет!  воскликнул архиепископ Кентерберийский.  Ее обещали в жены Гарольду Годвинсону. После гибели того в битве, она удалилась в монастырь.

 Или нет.

 Что значит или нет?

 А то и значит. Сведений о ней очень мало. И даже достоверно не известно, сватали ли ее за Гарольда. Про монастырь и того меньше сказано. По большому счету все, что мне удалось совершенно точно установитьэто ее имя факт существования. Ни точного года рождения или смерти. Ни каких-то важных событий, связанных с ней. Она явно не умерла в младенчестве и прожила немало. Но  он развел руками.

 Ты хочешь сказать, что?

 Что вот эта особа,  указал Уолсингем на корабль возле которого находилась Марфа,  не только прямая кровь Плантагенетов, но и, вероятно, душа дочери Гийома из Нормандского дома.

Все присутствующие задумались.

Молча.

Переваривая озвученные домыслы Уолсингема

Так или иначе, но Марфа упорхнула из Москвы совершенно безболезненно. Но в Туле не осталась и направилась сразу в вотчину своюв городок Прохоровстолицу графства Шатского.

Там она себя чувствовал более безопасно.

Все-таки Тулаформально город Иоанна Васильевича. И теоретически он может потребовать ее выдачи. Как все повернетсявопрос. А в графстве все свои. Без оговорок.

Понятное дело, убежала она не на совсем. А отъехала по делам. С детьми. Проведать родные угодья и порешать разные дела, каковых хватало.

Андрей пытался протолкнуть через Иоанна Васильевича разные реформы.

Кое-что удалось.

Кое-что пришлось сильно урезать и исказить.

Большинство же идей и предложений Царь попросту не принял.

Но даже то, что ему нравилось, претворял в жизнь без особого энтузиазма. Поэтому тогда еще просто князь Антиохийский и граф Шатский задумал что получится начать реализовывать своими силами. Так, чтобы в последствии экстраполировать уже отработанную практику на всю остальную Русь.

Одной из таких затей являлась денежная реформа.

Иоанна Васильевича в принципе устраивало то, что сделала его мать, утвердив три стандартные монеты на Русикопейку, сабляницу и полушку. Проблема этих монет заключалась в том, что они были хороши как сферический конь в вакууме. Для розничной торговли их номинал был слишком велик, а для оптовойслишком мал.

К 15581560 годам на Московскую Русь в силу ряда действий Андрей, поступило много серебра. И завертелась торговля. Активизировалась. Большая торговля. В том числе международная. Из-за чего существующая денежная система стала серьезным тормозом развития экономики. Но Иоанна Васильевича она устраивала. Он вообще не любил старину рушить. Даже такую незначительную.

Графство Шатское было вассальной территорией по отношению к Московской Руси. Что давало некоторые бонусы и возможности. В частностипозволяло самостоятельно чеканить деньги. Чем Андрей и занялся.

Для этого дела требовались граверы.

И он их нашел.

Через Жана.

Нанял и вывез из Германии. Причем весьма приличных граверов, хоть они и числились подмастерьями. Из Константинополя удалось вывести еще несколько десятков ювелиров, имеющих богатый опыт работы с металлами, в том числе ценными. И дело пошло.

Понятно их не всех направили в Шатский монетный двор. Но большую часть без всякого сомнения.

 Ты шутишь!  тогда воскликнула Марфа, когда узнала о планах мужа.  Монетный двор? Хочешь выпускать эти чешуйки? С этим, пожалуй, и Царь справляется неплохо.

 Нет. Я хочу нормальные монеты выпускать.

 Да разве тут где развернуться?  фыркнула жена.  Здесь же площадей для таких дел попросту нет. Или ты хочешь в Туле?

 Там нельзя. Она же не в составе графства. Мы там будем не в своем праве.

 Тогда что? Я тебя не понимаю.

 Смотри  начал он рассказывать. А потом и превратил в жизнь свою задумку.

Сначала ювелиры приводили выводили пробу серебра в норму. А поступающая монета и лом были очень разного качества. Но опыт у них имелся и проблем особых не возникало.

Андрей не стал заморачиваться с максимальной чистотой металла. Он остановился на пробе в 750 долей из 1000 как на оптимальной в плане соотношения ценности к механической прочности. Монеты ведь истирались.

Вот к этому стандарту сырье и приводил.

Потом ювелиры же отливали небольшие плоские прутки. Взвешивали их. Проверяли на трещины и серьезные литьевые дефекты. И передавали дальшев соседний цех.

Там стояло несколько малых прокатных станов.

В них использовали валы, сделанные из поганого, но твердого фосфористого железа. Их фиксировали в жесткой рамке и приводили в движение через простейший редуктор. Шестеренчатый. Шестеренки для которого отливали по форме из бронзы. Да, довольно быстрый износ. Но форма разъемная имелась и по мере износа можно было быстро производить ремонт.

Получалась на выходе простейшая конструкция, напоминающая чем-то горизонтальную прялку. Ножной привод с двумя педалями. Ручная подача. И фиксированный зазор.

Пруток попадал в один прокатный стан. Немного прокатывался. Его осматривали для поиска трещин и прочих серьезных дефектов. Несли в печь для отжига. Потом подавали на другой прокатный стан. На котором зазор уже был меньше. И так далее.

Всего десять прокатных станов и десять небольших печей в которых шел отжиг заготовок. Так требовалось для того, чтобы минимизировать брак и уменьшить пустую переплавку.

На выходе получались тонкая серебряная полоса фиксированной ширины и толщины. Ее передавали в следующий цех, где имелся один рычажный пресс. Ручной. На который мастер подавал ленту, а подмастерье высекал кружки, давя на ручку. Их передавали в следующий цех, где их загружали в бочку с мелким песком и какое-то время ее вращали, зафиксировав в держателе. Что позволяло немного отшлифовать материал и убрать заусенцы.

Потом эти заготовки чеканили. Опять-таки с помощью рычажного пресса. Ну и финальная обработка производилась в последнем цеху. Там на простенькой и очень примитивной гуртильной машинке производили насечку и калибровку гурта. Для защиты от обрезания. Ну и чтобы поля у гурта были ровными.

Таким образом вся линия насчитывала два рычажных пресса, одну гуртильную машинку, одну плавильную и дюжину вспомогательных печей умещалась в относительно небольшом каменном здании. А всего сотрудников насчитывалось едва три десятка.

По местным меркамкрупная мастерская.

Но работала она на порядок лучше и продуктивнее, чем монетный двор Иоанна Васильевича, с куда многочисленным персоналом. Да и выпускала монету эта мастерская куда более интересную да добротную. Андрей назвал ее денар, обозначив номиналом в десять старых новгородских копеек.

Царь, кстати, монеты свои из совсем уж чистого серебра не чеканил, поэтому установка 750-ой пробы не привела к каким-то кризисам оценки. И монеты, что чеканились у него в мастерской вполне годились к прямому пересчету на копейки, сабляницы и полушки.

В сутки, если надо, удавалось производить до шести тысяч таких монет. Что в эквиваленте составляло шестьсот рублей. Это было много. Очень много. Казалось. Однако мастерская почти постоянно работала в полной загрузке. Ибо купцы сами привозили к Андрею свои разнородные монеты и лом для переделки.

Не только московские купцы. До начала военной кампании 1560 года, активно обращались и литовские, и иные. Все-таки обрезкой монеты и ее порчей много где промышляли. И нужда в стабильной валюте для оптового оборота имелась острая. С лета 1560 года запрос на переделку лома и неликвида уменьшился. Но все равносохранялся.

Кстати, именно купцы вынудили запустить Андрея еще одну мастерскую, для выпуска более крупной торговой монетыкроныаналога германского талера. Номинал составлял пять денар либо пятьдесят копеек. И для Руси крона выступала инструмент для облегчения сделок в крупном опте.

Их выпускали заметно меньше.

Но спрос все равно имелся. И хотя бы по пятьсот-шестьсот монет ежедневно мастерская делала.

В перспективе требовалось выпускать также копейки да прочую мелюзгу, но тут уже Андрей не успел довести технологию до ума. Плюс особняком стоял вопрос изготовления розничных монет. Медных. Без которых также очень сильно страдал рынок. Но их он не касался совершенно. Руки просто не дошли. Никак. Ни на деле, ни в мыслях.

Золото у Андрея также имелось. Но выпуск золотых монет он пока не считал нужным производить. Накапливая золотой запас для других задач. Да и кроны за глаза хватало для удобства крупных сделок. Во всяком случаепока.

Ну да не суть.

Главноемонетное дело Шатского графства мало-мало развивалось и выплескивалось далеко за его пределы. Особенно ценились эти денары да кроны ключевых торговых городах державы. В Новгороде, Холмогорах, Хаджи-Тархане и Азове. Новгород из-за войны, конечно, просел. Но купцы новгородские очень активно вели дела в других локациях. Особенно на севере. И там крупная торговая монета стабильного качества очень помогала решать финансовые вопросы