Советники? спросил он спустя несколько секунд, заметив наше присутствие. Как поживает этот старый пердун, Бальтазар?
Мы поклонились.
Хорошо, ваша милость.
Садитесь, широким жестом пригласил нас за стол граф, смахнув часть посуды на пол, в немалую кучу объедков и грязи. Можете чего-нибудь выпить, если еще осталось.
Его собеседник пьяно расхохотался, обдав нас ароматом чеснока и вина. Судя по внешности, это вполне мог быть сам Альберг Парас. Он двинулся в сторону, освобождая место на скамье, свалив при этом еще пару бутылок.
Зебальд, зови Конрада и Грегора. Скажешь, прибыли советники из Соединенных Провинций, будет совет, лейтенант выслушал приказ графа и вышел из шатра, прикрываясь плащом от хлещущих струй ливня.
Стараясь не пить так, как Рекнагель и Альберг, мы ждали начала совета еще минут двадцать. Я пытался незаметно рассмотреть графа, так и не узнавшего менясказались годы пьянства и войн, когда окружающие лица менялись вокруг него хороводом. Он сильно изменился, черты его лица стали грубее, потеряв былую привлекательность юности. Волосы, когда-то густые и каштановые, поседели и стали жидкими. Левое веко графа время от времени начинало подрагивать, выявляя сильный нервный тик.
Полог шатра приподнялся и вошли двое плечистых мужчин, один из которых остервенело тер заспанные глаза. После них внутрь заглянул лейтенант Копп, осмотрел нас. Граф Рекнагель рявкнул:
Возьмешь еще четверых солдат, будешь охранять шатер.
Зебальд кивнул, опуская полог:
Слушаюсь, ваша милость.
Пришедшие расселись за столом. Альберг разлилбольше расплескаввино по стаканам. Рекнагель встал.
За победу нашего дела, за взятие Кельна, за большую добычу и деньги старого Бальтазара Лодекина! прохрипел он.
Мы потянулись за кубками. Сделав глоток, я заметил, что сидящий рядом капитан Альберг смотрит на мою кирасу. Черт бы побрал Себастьяна, стрелявшего в сердце голландцанаемник увидел отверстие от пули!
Тебя наверное смертельно ранили, советник! своим идиотским смешком он обратил на меня внимание остальных присутствующих. Краем глаза я увидел руку Альберта, медленно ползущую к пистолету. Господи, только бы он не начал стрелять!
Воцарилось напряженное молчание. Я сделал как можно более недоуменное лицо:
Отверстие-то? Да это не моя кираса. Моя осталась в каком-то забытом богом трактире, еще в Голландии. А эту я выиграл в кости у одного француза. Он не захотел потом ее мне отдавать, я пожал плечами. Так она у меня и появилась.
Альберг заржал и хлопнул меня по плечу, буквально повиснув на нем. Рассмеялись все остальные униаты, даже Рекнагель сменил свое кислое выражение лица на какое-то подобие ухмылки. Рука Альберта отдернулась от рукояти пистолета, и он шумно почесался, делая вид, что именно это и собирался сделать.
Хохот стих, Парас в очередной раз растер грязь по лицу, утирая слезыон всегда плакал, когда смеялсяи заговорил:
Ладно, теперь двое советников из Провинций с нами, можно обсуждать план кампании, граф прервал его нетерпеливым движением руки.
Господа Иерг и Арнольд, он резко сменил тон, заговорив теперь уважительно. Нам всем хотелось бы услышать ваше мнение о предпринимаемом нами штурме Кельна.
Ну вот, теперь все и решится. Незаметно пнув под столом Альберта, чтоб молчал, я медленно начал говорить, обдумывая каждое свое слово.
Сначала мы хотели бы получить все те сведения, что есть у вас, ваша милость.
Рекнагель причмокнул губами, сделал глоток из кубка и усмехнулся.
Ну пока все остается по-прежнему. В Кельне стоит войско Готфрида Лейгебе, объявившего себя тамошним ландграфом. Он ставленник Максимилиана Баварского и императора. Осенью прошлого года Максимилиан взял Кельн штурмом, выбив оттуда наши войска, и оставил гарнизон под руководством этого самого Готфрида. Там две тысячи пехоты и от силы пять сотен конных. Кроме того, граф заулыбался, став похожим на прежнего Рекнагеля, в городе стоит рейтарская рота капитана Виндорта, получившая деньги от мэтра Лодекина за то, что не будет принимать участия в бою.
Это все нам известно, признаться, я был удивлен его словами. Мастер Боль советовал нам называться посланцами этого самого Родерика Виндорта. У Себастьяна была даже бумага с личной росписью капитана. Возможно, конечно, краденая или поддельная. Но слова мастера Боля заставляли меня считать иначе. Вполне вероятно, что Союз перекупил капитана позже Ост-Индской компании Соединенных Провинций. Или наоборот
И что именно вы хотите от нас услышать? поинтересовался я. Разрешения вам идти на Кельн?
Опасно было так с ними говоритьдворянская честь и гордость были взрывоопасной смесью. Я надеялся лишь, что влияние мэтра Лодекина, якобы нашего отправителя, заставит их дважды подумать, прежде чем обнажить клинки. Наверняка и у Альберта есть какой-нибудь очередной фокус в запасе, хоть он и божится, что нет.
Да, пожал плечами, соглашаясь, граф. Мы желали бы получить подтверждение найма Виндорта Бальтазаром Лодекином и ваше собственное мнение относительно этой кампании.
Я незаметно выдохнул, заметив, что ждал его ответа не дыша. Теперь судьба Кельна отчасти попала и в мои руки. Все зависит от того, кому продался капитан рейтарской роты Родерик Виндорт. Черт, никогда не везло в азартные игры. Бросок кости и
Я подтверждаю существование договора между мэтром Лодекином и Виндортом. Во время штурма его рота ударит в тыл легистам и откроет вам ворота города. Наше мнение я помедлил, все еще опасаясь принять неправильное решение. Надо как можно быстрее двигаться к Кельну, несмотря на непогоду. Вы не должны медлить со штурмом.
Альберт-Арнольд веско кивнул со значительным видом, соглашаясь и одобряя мои слова. Все остальные переглянулись, ловя взгляды соседей и пытаясь узнать их мнение. Мне опять стало не по себе.
Отлично! Выступаем послезавтра или завтра, если дождь закончится, резко встал со скамьи Рекнагель. Все свободны. Ты, Альберг, останься. Зебальд, мать твоя спала с псами, где ты там?!
Словно из ниоткуда появился лейтенант, подобострастно глядя снизу вверх на его милость.
Разместишь господ советников в палатке Огильдора. Скажи ему, пусть подыщет себе другую.
Зебальд кивнул, тряхнув слипшимися от дождя волосами. Утерев брызги с лица, Рекнагель заорал:
Быстро, испуганно кланяясь на каждом шагу, лейтенант удалился, уводя нас за собой.
Снаружи было мокро и холодно. Уже шагов через десять не было ничего видно за пеленой дождя. Полагаясь скорее на интуицию, чем на зрение, Зебальд довел нас до одной из палаток. Она появилась неожиданно, вынырнув из струй воды, когда мы были готовы наступить на полог, прикрывавший ее вход.
Лейтенант выдохнул, готовясь к трудному сражению, и прошел в палатку. Первые несколько минут мы из-за шума ливня едва различали голоса спорящих людей. Затем на несколько минут наступила тишина.
Ну вот и все, я обернулся к Альберту. Теперь мы займем свое место в
Ы-ы-а-а-а! меня прервал вопль незадачливого любовника, обнаружившего в желанной постели мужа, вместо ожидаемой жены, или по крайней мере черта, попытавшегося изнасиловать священника. Да что ж ты делаешь, сукино отродье?!
Раздалось несколько глухих ударов. Закрыв лицо руками, из палатки рванулся прочь человек в желтом камзоле. Один рукав у него был оборван, а по пальцам бегущего прыгала каплями кровь. Поскользнувшись метрах в семи от выхода, он упал в лужу, с трудом поднялся, не отнимая руки от лица. И побежал дальше, не переставая выть. Вскоре человек в камзоле земляного цвета скрылся за пеленой ливня, хотя мы еще несколько секунд слышали его крик. Затем все стихло.
Из палатки вышел Зебальд, вогнав с силой меч в ножны:
Вот ведь бывает-то как-то так удивленно сказал он. Пожалте, теперь это ваша палатка. Огильдор, видать, к его милости побежал жаловаться. Дай бог ему оттуда живым вернуться.
И лейтенант противно захихикал. Отодвинув его плечом, я прошел внутрь, Альберт что-то спросил у Зебальда.
Да конечно! Всем, что найдете, можете распоряжаться по вашему усмотрению, ответил лейтенант. Маг, как я решил, спросил о вещах этого Огильдора.
В палатку протиснулся Альберт. Мы осмотрелись. Тусклая лучина, потрескивающая во влажном воздухе, освещала внутренности этого маленького шатра. Большой тюфяк на полу, покрытый грудой одеял. Столик, могущий вполне сойти за скамейку, на котором стояла полупустая бутылка красного вина. Куча мешков и сумок, сваленная в углу. Рядом с изголовьем тюфяка лежала снятая своим прежним хозяином кираса.
О! восхищенно сказал Альберт, подойдя к доспеху и проводя по нему рукой.
Груда одеял зашевелилась и из-под них показалась чья-то коротко стриженная кудрявая голова. Мне сначала показалось, что Огильдор спал с мальчишкойсреди униатов подобное случается. Затем одеяло сползло дальше, вниз, открывая нашему взору две неоформившихся девичьи груди, все в синяках. Над левой красовался длинный шрам дугой. Господи!
Пошла вон! скомандовал Альберт. Хотя нет, останься! Я
Пшла вон! вмешался я. Прикрывшись одеялом, девчонка выбежала прочь, испуганная гневом двух господ.
Наш чародей вопросительно посмотрел на меня.
Во-первых, не хочу мокнуть в одиночестве под дождем. Во-вторых, сейчас я расскажу тебе все, что происходит, объяснил ему я. Поведение Альберта вполне можно было понять и проститьсчитай уже месяц без девки, а рядом одни лошади да униаты.
А как же Катерина? съязвил я. Маг мрачно посмотрел на меня, скривился и отвернулся, весь как на иголках.
Выглянув наружу, я убедился, что вокруг палатки никого нет. И сразу же забрался обратно, утирая мгновенно намокшее лицо.
Слушай. Чем быстрее мы направимся к Кельну, тем больше вероятность того, что мы не встретим настоящих советников из Провинций. Отряд Виндорта может быть куплен Ганзой, а может и мэтром Лодекином. Я намереваюсь предупредить Готфрида Лейгебе о нашем с тобой присутствии в войске Рекнагеля. Надеюсь, две тысячи солдат ландграфа и рейтарская рота вырежут этот сброд как овец.
Мы говорили еще часа полтора, затем кое-как уместились вдвоем на тюфяке. Я почти уже уснул, когда Альберт заржал.
Ты чего? сонно поинтересовался я, приподнимаясь на локте.
Вспомнил девчонку, давясь смехом ответил он.
Я откинулся назад на тюфяк и мгновенно уснул. Даже не успев сказав Альберту, чтобы заткнул себе пасть углом тюфяка или пошел-таки искать эту девку.
XIII
Что такое война глазами крестьянина? Солдаты, которые режут домашнюю скотину, насилуют жену, дочку. Сжигают дом, забирая все, что могут унести с собой.
Отряды приходят и уходят. Пфальцские пикинеры, носящие цвета унии. Имперские мушкетеры, на флаге которых орел Фердинанда. Разноцветно одетые наемники всех национальностей, таскающие с собой шлюх.
Никто не может сказать, на чьей стороне он будет сражаться завтра. Благо выбор большой. Рекнагель, граф пфальцский, новый защитник протестантов. Максимилиан Баварский, глава Католической лиги, и Иоганн Тилли, его блистательный полководец. Кристиан IV, король Датский. Фердинанд II Габсбург, истинный император. И кто знает, сколько еще сторон появится, вступит в войну, собирая под свои знамена профессиональных наемников, студиозусов и ремесленников, горожан и жителей сожженных деревень, которых так много развелось в последнее время.
Где-то далекона севере или юге, востоке или западене прекращаясь идет война. Проигравшие очередное сражение солдаты пробираются ночью в мирные районы империи, где их ждет новая работа, новый отряд, новый бой.
Победители обирают трупы, оставляя их гнить под дождем или солнцем. Вешают предателей и шпионов, больше для порядку, не особо-то и веря в их винупросто так заведено. Затем занимают ближайшие деревни. Если повезет, крестьяне успеют уйти в лес, забрать с собой все, что может представлять ценность для солдат. Да разве узнаешь обо всем заранее, унесешь все с собой?!
Вот и горят деревни, вот и дергаются в петле крестьяне, повешенные потехи ради или по прихоти какого графа, капитана, барона. Вот и молчат, привычно уже закусив губу, крестьянские жены под очереднымпятым по счету? шестым? да кто его разберет! солдатом, только что застрелившим мужа и сыновей, пытавшихся спасти свой дом, свое добро.
А потом возвращаются те, кто еще вчера был побежденным. Приходят с новыми войсками. Больше солдат, еще голоднее, еще разнузданее. Еще не успевших добыть себе хоть что-нибудь ценное, что можно будет потом продать за гроши следующим за армиейнеотступно как мухиторговцам, маркитантам, жадным до дешевого добра. Крестьянскогосчитай, что общего!
Новый бой, другие победители, другие побежденные. Все замыкается кругом. Змеей, закусившей свой хвост, как конь удила. И оборачивается очередными грабежами, пожарами, убийствами. Горят деревни по империи, звучит пьяный смех рейтара, стреляющего из дорогого пистолета в старуху, что воет над трупом сына. Или мечом рубящего от души крестьян, вставших с дрекольем защитить свой Разендорф или Веркрюфт или как там еще ее, эту деревеньку-то?..
Хорошо жить в городе, за высокими каменными стенами, с которых можно кинуть камень в голодный, злой отряд униатов или легистов, воющих там, снаружи.
Что такое война глазами наемника? Деньги, добыча. Шлюхи, виноно это после боя. Если повезет, конечно. А пока есть у тебя заряженный мушкет на плече, меч на боку, а рядом еще сотня таких же добрых ребят, друзей по гроб дешевой наемничьей жизникак не повезет?!
Вчера капитан подписал договор с местным ландграфом. Значит, скоро сражение. Граф этот, вроде, верен делу Унии. Против Рима и императора! За свободу лютеран, за договор 1555 года! За никем и ничем не ограниченную власть князей на своих землях!
Да вот кто его знает, приедут завтра ночью послы от графа Тилли, предложат капитану мешок желтых красавцев-гульденов и все. Новый поход на юг, к имперским земляма там снова послы. На этот раз от униатови опять поход на север. Богатеет капитанперепадают деньги и солдатам. Просто так, за здорово живешьза то что с севера на юг, с юга на север империю ногами топчешь.
А может и не приедут послы. Да и скорее всего не приедутнаша рота-то захудалая: полсотни человек. У кого копья, у кого мушкет есть. Благо доспеха хватаетнабрели на прошлой неделе на поле битвы, забрали что осталось, что смогли унести. Жаден капитан до денег. До чужих страсть как жаден, а уж про свои и говорить нечеговыдает жалованье, смотрит с ненавистью. Удавится за гульден, а еще лучше солдат удавит. Одно хорошоудачлив больно. Ни одного боя еще не проиграли. Нет, не потому, что не было их, боев этих. Были, еще какие были! Под Вислохом, два года назад, мы самого Тилли на себя подманивали. Имперскую пехоту держали, пока конница не подошла. Сначала наша, а потом ихняя. После боя Эрнст Мансфельд, тогдашний вождь униатский, нам лично по двадцать гульденов выдавалтем, кто выжил. Так-то
А раз будет бой скоро, то пора начинать готовится. Капитан зверствовать начнетупражнения с пикой. Врагу не пожелаешь, да и правильно сделаешьпусть необученным ходит! Кто его знает, с кем биться-то придется. Вдруг еще рейтары какие. Или, того хуже, рота кого из известных капитанов. Альберг Парас, Родерик Виндорт или Николаус Ростикмного их.
Битвадело наживное. Осторожный, умныйживым останешься, на своих ногах уйдешь. Да еще и унесешь с собой чего-нибудь из добычи: оружье, доспех, авось у кого из убитых монеты в кошеле окажутсясчитай повезло!
За это нас регулярные войска и не любят. Они-то не за деньги, по приказу воюют. Им и честьнаступать первыми, бежать последними. Делать все, как капитан скажет, не иначе. Тьфу, да и только! Еще и повесить могут, если не так приказ выполнишь. Нету свободы, какой душа наемничья просит.
А уж после боя Сам бог велел с нанимателя деньги взять. Нету денег, пускай деревню свою отдаст, расплатится. А если дали деревнютак и делай там, что хочешь. Скотину крестьянскую сожрать; что подорожезабрать. Да и бабу поймать можно, не в пример подстилкам ротным, за бесплатно.
Хорошо, что и говорить. Кабы еще знать, где завтрашний день встретишьс победой с поля уйдешь, гнить там останешься или пешком куда топать будешьсовсем хорошо было бы.
Что такое война глазами князя? Святое делоза честь, за свободу дворянскую собрать роту, привести на фронт. Слава, деньги, новые земли.