Зойка, курица, посмотри, что ты наделала! рыкнул я. Разбирай теперь все заново! Мне как схему соединять-то?
Не, парни, сокрушался Майцев, все-таки я бездарь. Даже простенького рассказа не выходит придумать, все какие-то нелепицы сочиняются. Бессвязные. Трах-бах, все победили. Скукота. Ладно, умер Максим, да и хрен с ним! Чего там со схемой?
Зойка, ползавшая по полу, подала нашему светочу свою методичку и вдвоем с ним мы закончили собирать схему запуска за десять минут. Резво сняли показания и за час до конца лабораторной работы посадили Зойку строить графики по получившимся результатам.
Я решил бросить институт, сообщил я Майцеву.
Он на несколько секунд задумался, потом согласно кивнул:
Верно решил. Я тоже брошу. Только вот как с армейкой быть? Если туда идти, то два года потеряем по любому. А то и три, если вдруг законопатят куда-нибудь на Краснознаменный Тихоокеанский.
Я об этом уже успел подумать:
Через Михалыча, так звали Майцева-старшего, не выйдет?
Через папу? Захар сделал круглые глаза. Ты представляешь, какая статья будет в наших военных билетах? Можно на лбу написать «Сумасшедшие»и то не так критично. Нам же потом даже дворниками никуда не устроиться! Только в совхоз на сортировку яиц и баклажанов.
Ты всерьез думаешь работать на заводе, когда скоро будет происходить вот такое? Меня удивил его оптимизм. Нет так нет. Тогда придется отрубить тебе левую руку. А мне ногу. В армию нам идти нельзя. Афганистан опять же. Говорят, оттуда не только на своих ногах приезжают.
Руку? Захар передернул плечами. Бр-р-р-р Не, уж лучше испортить себе бумажку, чем что-то отрубать. Только ты тоже пойми: вот приду я к отцу и что скажу? Папа, нам с Серым нужны белые билеты и мы решили бросить учебу, чтобы спасти мир? Тогда он точно освободит меня от армии. По своей доброй воле и отцовой озабоченности моим душевным здоровьем. Законопатит в свою психушку на пару месяцев с диагнозом «малопрогредиентная шизофрения» и «привет, галюники!»
Мальчики! Зойка, навострившая свои полупрозрачные уши, влезла в наметившуюся паузу. Вы чего это придумываете?
Пиши, а?! Мы рявкнули на нее в два голоса.
Но на несколько минут задумались.
Предлагаю все рассказать папе, сказал Захар. Нам все равно кто-то понадобится из тех, кто уже что-то понимает в нынешней жизни. Почему бы не он?
Я тоже думал, что кто-то из взрослых будет полезен нам в наших начинаниях. Но Сергей Михалыч, отец Захара, психиатр и главврач областного психдиспансера?
Я принялся за разборку схемы, параллельно обдумывая Захарово предложение. В принципе Михалычмужик нормальный, и если он пожелает помочь, то лучше нечего и желать. Но вот если он закусит удила и признает меня «интересным случаем в медицинской практике»мне быстренько наступит карачун. Сохранить разум в его заведении трудно. А я и без того сильно сомневаюсь в своей «нормальности». С другой стороны, начав беседу, я уже буду знать ее итог и, если что-то пойдет не так, попробую перевести все в шутку. Правда, шутить с психиатром, имеющим ученую степень, может выйти накладно.
Поехали? решился я, подхватывая свой дипломат.
Пока, Зойка, попрощался с нашей подружкой Захар.
Он посмотрел на методички и книжки, которые принес с собой, и махнул на них рукой:
Наплевать теперь! Пошли, Серый!
Ой, за нашими спинами сказала Зойка. А вы куда?
Мытуда! показал пальцем на дверь Захар. Не скучай тут без нас, Зоичка. И Родыгину скажи, чтоб подобрал тебе новую бригаду.
До психушки мы добирались молчакаждый думал о своем.
Сергей Михайлович Майцев принял нас сразу после обхода, попросил кого-то из сестер заварить цейлонского чаю, который исправно поставляли ему благодарные родственники пациентов, и, сняв халат, расположился в своем начальственном кресле.
Было оно неудобным и страшнымоб эргономике его создатели имели самое отдаленное представление. Но вместе с тем выглядело оно большим и, несомненно, крутилоськак и положено креслу очень важного человека. Потому и стояло в кабинете главврача.
Сам Майцев-старший недавно отметил сорокапятилетие, был бодр, свеж и энергичен, но на доктора он был похож меньше всего. Сними с него пиджак с галстуком, надень засаленную ковбойку и спецовкуи вот перед тобой хитроватый слесарь-сантехник из квартального ЖЭКа. Поседевший «Афоня». Пока не начнет говорить, от этого первого впечатления избавиться было трудно.
Итак, молодые люди, чем обязан? Электродвигатели сошли с ума или, не дай бог, частотный преобразователь впал в буйство?
Мы переглянулись и ухмыльнулись, дескать, щас, впадешь в буйство, старый!
И я начал свой рассказ.
Нас несколько раз прерывалисестра принесла чай, потом кто-то вызвал на десять минут Майцева-старшего в палату к кому-то из «вип-пациентов», страдающему невоздержанностью в потреблении спиртного. На третий раз сунувшуюся в кабинет врачицу Сергей Михайлович прогнал нетерпеливым жестомон махнул на нее рукой, как на назойливую муху, и дверь тихонько прикрылась.
Ну что ж, Сережа, по окончании моей исповеди сказал Михалыч. Случай твой не единственный. Такое описано в литературе. И даже лечится. Прогноз благоприятный. Правда я не большой специалист по таким вещам и сам с подобным никогда не
Папа, влез в его монолог Захар, неужели ты не понял, что это на самом деле происходит? Чем тебе доказать, что Серый не болен, а на самом деле видит будущее? Серый, ну ты ему скажи!
Вы, отрок Захарий, не волнуйтесь, убедительно попросил Майцев-старший. Что значит «на самом деле видит будущее»?
Еще минут двадцать у нас с Захаром ушло на то, чтобы убедить сочувственно улыбающегося Сергея Михайловича поставить любой эксперимент по выяснению моих способностей.
Но сначала были тесты. Вернее, как я понял гораздо позже, Майцев-старший начал тестировать нас сразу после слова «здрасьте», но и официальные тесты пришлось выполнить для его спокойствия.
Потом уже я проводил свои собственные тесты для доказательства своей правоты. Я с гневом отверг проскользнувшие предположения о телепатии, пирокинетике и прочей околонаучной фантастике, придумал сразу еще несколько экспериментовв том числе со звонком из областного здравоохранения, и кажется, мне все же удалось убедить доктора Майцева в своей правоте.
Ну, молодой человек, если верить моей науке, а оснований ей не верить у меня нет, то вырисовывается несколько аспектов, которые вызывают у меня определенное любопытство, распустив галстук, заявил Майцев-папа. Во-первых, что вы собираетесь делать с теми невероятно печальными картинами, что вы тут передо мной расписали? Собираетесь как-то влиять и каким образом?
Мы с Захаром переглянулись и синхронно кивнули.
Глупо обладать таким знанием и ничего не попытаться сделать, сказал мой друг.
Конечно, конечно. Ладно, коль вы уже взрослые люди, я буду разговаривать с вами как со взрослыми. Он достал из сейфа бутылку коньяка КВ, поставил ее на стол и выглянул за дверь.
Машенька, сделайте три кофе покрепче, донеслось из приемной. Только не из цикория, а того, что Ираклий Шалвович присылал, хорошо?
Хорошо, Сергей Михайлович. Пять минут подождете?
Конечно, Машенька. И вот еще что: на пару часов меня ни для кого нет. Я на обходе, на субботнике, в облисполкоме или даже уехал на поимку сбежавшего пациента. Придумывайте, проявите фантазию. Нов рамках. На Луну меня посылать не нужно. Хорошо, Мария Семеновна?
Я поняла, Сергей Михайлович.
Ну вот и славно, Машенька, я на вас надеюсь. А кофе я жду. Мы ждем.
Майцев-старший прикрыл дверь, сел за стол и пока Мария Семеновна не принесла запрошенное, стучал шариковой ручкой по столу с периодичностью метронома. При этом он смотрел то на меня, то на своего сына и изредкана часы над шкафом.
В свой кофе он добавил коньяк. Потом подумал немного и плеснул и нам с Захаром«в терапевтических целях и в гомеопатических дозах».
Допустим на миг, что все, что вы мне тут сейчас рассказали, это правда. Вот что, ребятки, мне по этому поводу мнится, начал серьезный разговор доктор Майцев. Наша страна больна. Любому мало-мальски соображающему человеку это понятно. Это я вам говорю как врач, как кандидат наук, как патриот. И для ее выздоровления требуется лечение. Будет ли это какая-то умная терапия или кровопусканиемы не в силах ни повлиять, ни изменить. Слишком мало времени. Насколько я понял, у нас осталось спокойной жизни год-два? Просто не успеть. И стране, по моему глубокому убеждению, нужно пройти через очистительный огонь, чтобы не повторять раз за разом те ошибки, что кандалами висят на ногах. Чтобы избавиться от иллюзий, чтобы обойтись в будущем без надоевших нам всем экспериментов. Но если вы полезете на баррикады сейчас, вы быстро свернете себе свои цыплячьи шеи и ничего не добьетесь. Вас просто объявят шизофрениками и ученики Снежневского из Института Сербского, а может статься и сам Андрей Владимирович, с радостью примутся за изучение ваших мозгов. Надеюсь, это понятно?
Мы опять кивнули, соглашаясь с ним, сами примерно о том самом и думали.
С другой стороны, оставаться в стороне и наблюдать, как убивают твою страну, тоже не поступок гражданина. Хлебнув подостывший кофе, Сергей Михайлович закурил сигаретуболгарскую БТ. И, стало быть, все равно придется лезть в самую гущу событий. Дилемма.
Вот поэтому мы к тебе и пришли сообщил очевидное Захар.
Это ясно, как божий день. Только застали вы меня немножко врасплох. Я не представляю, что делать, но точно знаю, чего делать не нужно.
Мы с Захаром переглянулись.
Да, молодежь, придумали вы мне геморрой под скорую пенсию. Итак, вот что. Знаете, что самое важное в работе хирурга? Не провести безумно сложную операцию. Вовсе нет. Таких мастеров хватает, но больные у них мрут. Самое сложноевыходить больного после этой сложной операции. Потому что когда пациент слаб и каждую минуту норовит скользнуть туда, Майцев-старший поднял глаза к потолку, требуется всё внимание, все знания, весь талант врача, чтобы удержать его здесь. И вот в этом месте я вижу достойное приложение ваших сил.
Захар посмотрел на меня, а я пожал плечами, потому что не понял ничего.
Непонятно? глубоко затянулся дымом Сергей Михайлович. Что, по твоему мнению, тезка, мешало нашей стране развиваться после того, как как все случилось?
Я задумался, перебирая варианты ответа:
Поголовное воровство, бесконтрольность трат, слабость власти, отсутствие вектора развития, затоваренность рынков, на которых не нужна продукция России, за исключением сырья. Неконкурентное, часто безнадежно устаревшее, производство, коррупция, терроризм, бюрократия, по сравнению с которой нынешняяпросто младенцы. Неправильная парадигма производствамассовость в ущерб качеству и удобству использования. Нет национальной идеи, нет объединяющего фактора, нет перспектив и уверенности, постоянный отток любого мало-мальски значимого капитала Долги перед Западом и зависимость от цен на нефть и газ. Да много всего!
Ну я в этих вещах не особенно силен, почесав пятерней подбородок, сказал Сергей Михайлович. Скажу тебе как врач. Вот казалось бы: у нас столько всяких чудесных пилюль, что любую болезнь можно просто завалить их количеством? Но нет! Мы назначаем для лечения болезни, как правило, одно лекарство, а все остальноеподдерживающая терапия. Иногда купирующая побочное действие основного, чаще просто общеукрепляющаявитаминчики всякие, антигистаминные препараты. Вот что я тебе посоветую, Сережа: нужно вычленить главную причину болезни и лечить именно ее. А все остальноепо отклонениям. Потому что когда лекарств будет несколькоты нипочем, Сережа, не сможешь контролировать их действие.
Захар вертел головой, порываясь что-то сказать, но почему-то после последних слов отца сник. А я спросил:
А с армией как быть?
С армией все было хорошоМайцев-старший сказал, что если так нужно, то он сделает как надо. Будут нам белые билеты по категории «Д». На вопросчто за диагнозы он нам придумает? Михалыч только загадочно улыбался и посоветовал не лезть в области, не предназначенные для столь незамутненных разумов, как наши.
Потом он встал за своим столом и сказал:
Приятно было поговорить с вами, молодые люди. Думайте, думайте и еще раз думайте. И только после тогоделайте. Не раньше. А буде понадобится какая-либо помощьобращайтесь, всегда рад. А сейчас извините, у меня задачи попроще, чем ваши, но пациенты тоже нуждаются в моем участии. Всего хорошего. Если чего надумаете, Захар, приводи Сережу к нам домой.
Нам тоже пришлось встать и попрощаться.
И что будем делать? спросил Захар, когда мы вышли за ворота и оказались на пыльной улице.
Как говорит дядя Миша«знал бы прикуп, жил бы в Сочах». Я сплюнул в ворох собранной дворником листвы. Понятно, что нужно выделить что-то главное, но что?
Ты там десяток причин перечислил, неужели нет чего-то главного, чего-то, что связало бы все?
Есть, конечно, хмыкнул я. О чем бы люди ни говорили, в конечном итоге они все равно говорят о деньгах.
Деньгиэто бумага, заявил Майцев. Что толку в деньгах, если, как ты говоришь, всех одолеет тяга к воровству? Да и где их взять, чтобы на всех хватило? Не, Серый, деньги, это, конечно, неплохо, и лучше если они есть, чем когда их нет, но нам нужно что-то посильнее Что-то посильнее просто денег.
Я не нашел, что возразить. И мы уже подошли к автобусной остановке, на которой оказалось несколько человек, ожидающих «тройку».
Пока подъехал раздолбанный ЛиАЗ, мы успели обсудить «Новых амазонок»польский фильм, только что появившийся в прокате. Мы смотрели его не вместеЗахар таскал в кино какую-то очередную подружку, я составил компанию двум одногруппникам. Захар восторгался режиссерской выдумкой и смешными костюмами сумасшедших поляков, а я попенял на не очень понятный мне юмор. И оба мы посмеялись, что события, происходящие в фильме, режиссер отнес к 1991 году: всего через семь лет. Что-то со временем у польских сценаристов было неладно. Потом Захар припомнил, как пару недель назадкак раз когда сбили «Боинг» над Камчаткойходил на день рождения к какому-то родственнику, умудрившемуся привезти из короткой заграничной командировки видеомагнитофон. И коротко, с непередаваемым восторгом поведал о мощном «чуваке», что размахивал мечом с экрана. Он так и не смог вспомнить труднопроизносимую фамилию.
А в автобусе я плюхнулся на свободное сиденье и только потом разглядел, что оказался соседом очень симпатичной девицы. Она не была похожа на подружек Майцева. Хотя бы тем, что на коленях у нее лежал томик Стейнбека. Раскрытый как раз в том месте, где у Дэнни сгорел дом. Я сам прочитал его всего лишь год назад«Квартал Тортилья-Флэт», «Гроздья гнева» и «О мышах и людях»
Добрый день, сказал я, отмахнувшись от открывшего было рот Захара.
Девица стрельнула в моего друга глазамиони оказались зеленымиулыбнулась и произнесла:
Здравствуйте.
Наверное, так влюбляютсябыстро и бесповоротно?
Я тоже читал Стейнбека, сказал я. Этот Дэннистранный парень.
Да? По-моему, они там все странные, ответила мне девушка.
Вот совершенно точно замечено, подтвердил Захар ее наблюдение, а я показал ему кулак.
Будешь странным, сказал я. Если пить красное вино галлонами.
Меня Юля зовут, представилась попутчица и протянула мне тонкую ручку. Сомова.
А я Серый, то есть Сергей Фролов, назвался и я, принимая ее ладошку, словно стеклянную: осторожно, боясь стиснуть сильнее, чем можно. А это Захар, я его домой из психушки везу.
Захар скорчил олигофреническое лицо, достаточно близко к прототипам, на которые насмотрелся в отцовой клинике.
Вы забавные. Юля прыснула в кулачок.
Это я забавный, поправил я. А Захаркапросто дурной.
Ы-ы-ы, подтвердил мои слова Майцев, изобразив чешущуюся макаку.
Юля опять засмеялась.
И я «вспомнил» этот смех.
Пройдет шесть лет. Она закончит свой лечебный факультет. После академического отпуска, в который уйдет по беременности. Потому что к тому времени будет носить фамилию Фролова и потом родит мне первого сынаВаньку. Мы проживем еще три годасамые трудные, те годы, когда из еды будут лишь липкие макароны, а из одеждытолько то, что осталось от прошлых лет. Все, что удастся заработатьбудет уходить на пеленки-распашонки, примочки и припарки. Но мы будем счастливы. Все эти три года. Потом мне повезет, и я найду хорошую работу, позволившую мне за следующие четыре года стать главным инженером небольшого завода, принять участие в его акционировании и статьвпервые в жизнисовладельцем чего-то большого. Пытаясь обеспечить семью, гонясь за любой возможностью увеличить капитал, я буду работать по шестнадцать часов в сутки. Как окажется, только для того, чтобы однажды услышать: «Сергей, нам нужно расстаться. Я ухожу от тебя к маме. И Ваньку я заберу с собой. Ты совсем перестал быть похожим на человека. Тебе твои подъемные краны и бульдозеры дороже меня. Я устала, я так больше не могу. Ты не уделяешь мне внимания и думаешь только о себе». Это будет как гром среди ясного небамой мир рухнет. Какое-то время я буду пытаться ее вернуть, таскать цветы охапками, задаривать всякой ерундой, пытаясь пробудить ее ушедшую любовь. Все будет тщетно.