Всё не так - Август Мак Брелан 2 стр.

Дорисовать эту замечательную картину Ринату не удалосьпрозвенел звонок, оповещая школу о начале второго урока.

* * *

 Разрешите войти, товарищ полковник?  послышался голос из-за двери.

 Входите, майор, входите,  со вздохом ответил Николай Васильевич.

Хотя майор Борисов не приходился полковнику Грибусевичу ни другом, ни приятелем, ни даже сослуживцем (он работал не в восьмом отделе, а в пятом), Николай Васильевич всегда испытывал к нему приязнь и уважение. Собственно говоря, Борисова уважали все. Своим характером, манерами и даже внешностью он невольно напоминал полковника Стирлинга из фильма про семнадцать мгновений. Конечно же, Борисов, в отличие от Стирлинга-Исаева, не внедрялся в ФБР, не выкрадывал секреты из Белого Дома и не посылал шифровки Мюллеру. И все же интеллект, трудолюбие и аналитические способности майора не оставляли сомнений в том, что и он при случае мог бы совершить немало славных деяний во благо Отечества.

И все же на этот раз Николай Васильевич был приходу Борисова совсем не рад. Он знал, что разговор будет серьезным. То есть наверняка неприятным.

 Садитесь,  снова вздохнул Николай Васильевич.  Вы сказали по телефону, что у вас ко мне дело чрезвычайной важности?

 Да, товарищ полковник,  кивнул Борисов.  Дело у меня чрезвычайно важное. И, к сожалению, чрезвычайно неприятное.

У Николая Васильевича засосало под ложечкой.

 И в чем же оно состоит?

 Это дело,  сказал Борисов,  касается одного из ваших подчиненных.

 Кого же именно?  поинтересовался Николай Васильевич, даже не пытаясь угадать.

 Дело касается Лукашевича.

 Простите, кого?  удивился Николай Васильевич.

 Лейтенанта Лукашевича. Из второго сектора.

 Ах, да!

Действительно, Николай Васильевич даже забыл о том, что у него есть такой подчиненный. Пожалуй, лейтенант Лукашевич был самым незаметным офицером не только в восьмом отделе, но и во всем управлении. Тише воды, ниже травы, особых примет нет неудивительно, что эта фамилия могла запросто вылететь из головы.

 И в чем же провинился лейтенант Лукашевич?  спросил Николай Васильевич.

 В том самом,  многозначительно ответил Борисов.

 В чем самом?  не понял Николай Васильевич.

 В шпионаже,  пояснил Борисов.  В шпионаже в пользу иностранной державы.

Николаю Васильевичу показалось, что кто-то огрел его обухом по голове. Действительно, такая новость могла огорошить кого угодно. Особенно если учесть, что в шпионаже обвинялся невзрачный и незаметный Лукашевич.

 А это точно установлено?  с надеждой в голосе спросил Николай Васильевич.  Или только подозрения?

 Совершенно точно,  не оставил от надежды камня на камне Борисов.  Все данные тщательно проанализированы, и ошибки быть не может.

Николай Васильевич был просто потрясен. Лукашевичшпион? Как же такое возможно? Уж на кого-кого, а на Лукашевича он бы не подумал никогда Как не подумал бы, скажем, на Борисова.

 Здесь все детали,  сказал Борисов, доставая из портфеля-«дипломата» увесистую папку.  Отчеты о наблюдениях за обьектом, аналитические выводы, прочие доказательства

Николай Васильевич даже не пошевельнулся. Что там читатьи так ясно, что Борисов все сделал как надо. На то он и Борисов.

 Я попросил бы вас, товарищ полковник,  добавил Борисов,  ознакомиться с материалами дела и принять надлежащие меры.

Какие именно меры, майор не уточнилно Николай Васильевич прекрасно знал это и сам. Арест, суд, приговора потом Перестройка перестройкой, демократизация демократизацией, а статью об измене Родине еще никто не отменял.

 Разрешите идти, товарищ полковник?  встал из-за стола Борисов.

 Да-да, майор, идите,  отрешенно кивнул Николай Васильевич.  Впрочем, нет, постойте. Чисто любопытства ради а на кого он работает? На какую страну-то?

 На Германию,  бесстрастно ответил Борисов.

 Твою мать  выдохнул Николай Васильевич.

Борисов лишь кивнул головой, явно соглашаясь с подобной оценкой создавшегося положения.

Действительно, в такой нестандартной ситуации Николай Васильевич не находился еще ни разу.

* * *

До конца урока литературы оставалось пятнадцать минут.

 Хотя «Разгром»,  продолжила обьяснение нового материала Анна Станиславовна,  и является единственным значительным произведением Александра Фадеева, но тем не менее этого романа хватило писателю для того, чтобы войти в когорту советских классиков. После того, как «Разгром» получил очень высокую оценку со стороны не только советских, но и зарубежных критиков

Увы, не все ученики 10-го «А» слушали рассказ о жизни и творческой деятельности классика советской литературы с должным вниманием. В частности, сидящие на последней парте Ринат и Петя предпочитали тонкостям русской литературы самостоятельные занятия русским языком. Они увлеченно играли в «виселицу».

Но и от этого интеллектуального занятия Рината отвлекли какие-то звуки, внезапно послышавшиеся из-за стенки.

 Что это там за базар в коридоре?  тихо спросил он.

 А, знаю,  кивнул головой Петя, явно что-то вспомнив.  Это делегация. Иностранцы.

 Ух ты!  Глаза Рината загорелись.  А откуда?

 Из Кишинэу,  ответил Петя.

 А это где?

 В Румынии.

 Тьфу!  разочарованно плюнул Ринат, угодив прямо в кружочек, изображающий голову нарисованного «висельника». К счастью, Анна Станиславовна этого не заметила.

 Чего плюешься-то?  поинтересовался Петя не столько укоризненным, сколько удивленным тоном.

 Да ну  махнул рукой Ринат.  Тоже мне иностранцы. Добро бы американцы или, там, англичане.

 Размечтался,  хмыкнул Петя.

 Ну или, на худой конец, шведы или японцы. А то румыны.

 Ну так ведь заграница.

 Тоже мне заграница. Нет, Петруха, это неинтересно. Все эти румыны, поляки, юги, французы Такие же соцстраны. Никакой разницы.

 То есть как это никакой разницы?  не согласился с Ринатом Петя.  У насгенсек, в Румыниикороль. У насодна партия, у нихнесколько. У насодин социализм, у них

 Да ладно тебе, Петруха,  покачал головой Ринат.  В главном-то я прав, и ты это прекрасно знаешь.

На это Пете ответить было нечего.

* * *

Антон знал, что ждать ему оставалось совсем недолго. Еще четверть часа назад он был в очереди третьим. Однако вот уже вызвали и молодого экономиста, собравшегося в Мемель на международную конференцию, и пожилого киевлянина, желающего поехать в гости в родственникам в Лемберг. Следующим будет он, Антон Грибусевич.

Антон Грибусевич!  и впрямь послышался голос появившейся секретарши.

Вскочив с места, Антон зашагал за секретаршей по коридору. Впрочем, до нужного кабинета ему пришлось пройти не более пяти метров.

Здрафстфуйте,  с заметным акцентом поприветствовал нового посетителя поднявшийся из-за стола пожилой чиновник.  Меня зофут Рудольф Гербер. Сатитесь, пошалуйста.

Большое спасибо,  на чистом немецком языке ответил Антон, пожимая протянутую руку.  Очень рад с вами познакомиться.

О, вы говорите по-немецки!  обрадовался Гербер.  У вас был очень хороший учитель.

Дело в том,  пояснил Антон, усаживаясь на стул,  что я уже два года работаю в минском филиале компании «Агфа-Вольфен».

Вот как!  понимающе кивнул головой чиновник, разглядывая принесенные Антоном бумаги.  И теперь, как я вижу, компания желает перевести вас в Берлин, где расположена ее штаб-квартира.

Именно так,  ответил Антон.  Но для этого мне нужна рабочая виза

Понятно,  снова кивнул головой Гербер.  Что ж, Антон, начнем собеседование. Ваши фамилия, имя и отшестфо?

Грибусевич, Антон Николаевич,  произнес Антон так отчетливо, как если бы немец и без того не мог увидеть эти данные в лежащей перед ним анкете.

За первым привычно-анкетным вопросом последовали еще несколько ему подобных.

На следующий вопрос,  сказал чиновник, на сей раз глядя Антону прямо в глаза,  я рекомендую вам отвечать честно и без утайки. Есть ли у вас родственники, находящиеся на оккупированной территории?

«Только не думать про бабушку Зину, только не думать про бабушку Зину»

Нет, таких родственников у меня нет.

 Считаю своим долгом довести до вашего сведения,  заметил немец ледяным тоном,  что ложный ответ на этот вопрос может повлечь за собой большие неприятности. Въезд лиц, находящихся в родственной связи с жителями оккупированных территорий, в пределы Германского Рейха по подложным документам является антигерманской деятельностью и наказывается заключением в концентрационный лагерь на срок от пяти до десяти лет. Причем после отбытия наказания преступник депортируется обратно на родину.

«Да, тут уж никакой советский консул не поможет»

 Я говорю чистую правду.

«Никакой Зинаиды Мироновны Захарченко на этом свете не существует. Она погибла под бомбежкой в 1941 году. Так и в свидетельстве о смерти написано.»

 Очень хорошо,  кивнул чиновник, и голос его немного оттаял.  Следующий вопрос. Есть ли у вас родственники среди германских граждан?

 Нет,  ответил Антон чистую правду.

 В таком случае,  несколько сожалеющим тоном сказал Гербер,  я должен вас предупредить, что максимум, на что вы сможете рассчитывать в будущемэто статус постоянного жителя.

Строго говоря, это было не совсем такв свое время гражданство Рейха было предоставлено Королеву и Сахарову. Однако Антон прекрасно понимал, что ему до великих академиков далеко.

 Спасибо, я буду это иметь в виду.

 Очень хорошо,  кивнул немец, явно довольный тем, что с самой важной частью собеседования наконец-то покончено.  А теперь давайте-ка обсудим вашу квалификацию. Вы, стало быть, программист?

 Да, программист. Владею «Паскалем», «Коболом» и «Грундлегендом»

Беседа перешла в чисто профессиональное русло.

* * *

Дойдя до автобусной остановки, трое друзей уселись на скамейку.

 Так как вы с этими румынами разговаривали?  поинтересовался Мишка.  На каком языке?

Самому Мишке пообщаться с делегацией не удалосьна четвертом и пятом уроках 10-й «Б» был занят контрольной по геометрии.

На румынском, естественно, а ты как думал?  с серьезным видом ответил Ринат.  Пришлось, правда, с утра его выучить гипнопедическим методом, как булычевская Алиса

 Не смешно,  поморщился Мишка.  По-немецки говорили, да?

Собственно, это был не столько вопрос, сколько утверждение. Однако Ринат ответил отрицательно.

 Нет, по-русски. Один из них знал русский. Хрен его знает откуда

 Вообще-то ясно откуда  задумчиво ответил Петя, но тут Мишка его перебил:

 А о чем говорили-то?

 Да о разной ерунде,  махнул рукой Ринат.  Про Горбачева спрашивали, про перестройку

 А у них там перестройка не намечается?  спросил Мишка.

 А им-то зачем?  пожал плечами Ринат.  У них Сталина не было

 При чем тут Сталин?  удивился Петя.

 Очень даже при чем,  ответил Ринат.  Если подумать, то вся наша перестройка заключается в том, что на Сталина льют все больше и больше грязи.

 Ну и правильно льют!  запальчиво сказал Мишка.  Заслужил.

 Так уж и заслужил?  не согласился с Мишкой Ринат.

 А разве нет? Ну возьмем хотя бы лето 41-го, начало войны, катастрофу 22 июня

 Э, нет!  покачал головой Ринат.  Если уж говорить о войне, то давай обсудим не только ее начало, но и конец. Если б не Сталин, так сейчас так сейчас, наверно, никакого Советского Союза и на свете бы не было.

 Ну, положим,  заметил Петя,  это заслуга не только Сталина. Вернее, не столько Сталина

Уж что-что, а историю Петя знал.

* * *

Вот уже два часа Тарас Захарченко занимался любимым деломписал очередную статью. Как обычно, в процессе творчества он забывал обо всемкак о времени, так и о пространстве. И уж, конечно, Тарас не обращал ни малейшего внимания на то, что происходило в непосредственной от него близости.

И все же на этот раз Тараса вернул к действительности легкий подзатыльник.

Недовольно обернувшись, Захарченко увидел веселое лицо Сереги Петрова из спортивного отдела.

 Ну, что такое?  все еще недовольно проворчал Тарас.

 А что мне было делать?  искренне удивился Серега.  Прихожу в гости к другу, а он какой-то дурью мается.

 Между прочим, эта «дурь»,  обиженно ответил Тарас,  пойдет в следующий номер. И если я ее не закончу к завтрашнему вечеру

 Да закончишь ты ее, закончишь,  махнул рукой Серега.  Дай-ка посмотреть. Ух ты, какой заголовок интересный«Синдром Неуловимого Джо». Это про Сталина, да?

 Почему про Сталина?  не понял Тарас.  Где Сталин? Тут нет Сталина.

 Ну, помнишь, его Рузвельт и Черчилль обозвали «Дядюшкой Джо»?

 А-а, ясно,  кивнул Тарас.  Ведь «Джозеф»это «Иосиф»

В следующую секунду Тараса перебил ворвавшийся через открытое окно скрежет шиночевидно, к зданию редакции подьехал какой-то автомобиль.

 Это еще что такое?  поморщился Серега.

Вслед за скрежетом шин раздался звук открываемой двери. Из автомобиля кто-то вышел. Вернее, вышли.

 А это нас арестовывать идут,  в шутку процитировал Булгакова Тарас.  Нет, Серега, статья эта вовсе не о Сталине. Она о нас всех. О нашей стране.

 А при чем тут Неуловимый Джо?  не понял Серега.

 Вот уже много лет,  сказал Тарас,  даже десятилетий, наша страна только и делает, что борется за мир во всем мире. О борьбе за мир каждый день твердит наше руководство. Борьбе за мир посвящено огромное количество романов, стихов и песен. Без регулярных митингов в защиту мира не обходится ни один завод, ни один вуз, ни одна школа. Борьба за мир стала нашей национальной идеей-фикс.

 Ну и что?  пожал плечами Серега.  И при чем же тут Неуловимый Джо?

 Так ведь подобно Неуловимому Джо из анекдота,  с торжествующим видом поднял палец Тарас,  который неуловим по той причине, что никому до него нет дела, Советский Союз на самом деле не может ни предотвратить войну, ни даже ее начать. Я понимаю, если бы за мир во всем мире боролась Германия или Америка. Или хотя бы Япония или Англия. А мы? Никакой реальной возможности на что-то повлиятьи тем не менее непомерные амбиции.

 Так-то оно так, конечно  вздохнул Серега.

 И тем не менее,  снова поднял палец Тарас, но уже на другой руке,  мы без этого просто не можем. Мы не можем не делать вид, что и в самом деле представляем из себя величину мирового масштаба. Причем под словом «мы» можно понимать как давно почившую в бозе Российскую Империю, так и нынешний Союз одиннадцати советских республик. Во все времена, при всех царях или генсеках, в славные и смутные годымы всегда вели себя именно так. А почему? Почему мы не можем просто житьи не напоминать каждый день окружающим о своем существовании? Почему мы не можем уподобиться какой-нибудь Швейцарии или Дании?

Э-э  замялся Серега, одновременно к чему-то прислушиваясь.

 Потому ли, что размерами мы больше всех на свете? Потому ли, что унаследовали от павшей Византии звание главной православной державы? Потому ли, наконец, что мы всегда были страной многонациональной, и все эти нации и народности худо-бедно научились уживаться вместе? Или просто потому, что мы так привыклии иначе уже не можем? А если не можем, так стоит ли отвыкать? Стоит ли себя ломать? Может быть, нам нравится быть Неуловимым Джотак зачем же лишать себя этого удовольствия?

Да ты меня совсем запутал,  почесал в затылке Серега.  Так ты за что агитируешь? Твоя статьяона за или против?

Эх, Серега, Серега,  усмехнулся Тарас.  Ну какой же ты журналист? Разве статья предназначена для того, чтобы вдолбить в читателя правильный ответ? Нет уж, увольте. Мое делонаписать, а читателяподумать и сделать выводы. Собственные выводы, Серега.

Что там за шум?  снова к чему-то прислушался Серега.  Словно кто-то в сапогах топает. Схожу посмотрю.