На этом, к счастью, преимущества врага кончались. Серов был на десять лет моложе, стремительней, гибче и наверняка выносливей; тело его было телом гимнаста, способного свернуться в узел или достать ногой до потолка, и он владел приемами, казавшимися чудом в этот век. Жаль, что бой на шпагах так непохож на схватку без оружия, подумалось ему. Слишком велика дистанция и слишком опытен противник, не подпускает ближе Но дышит уже тяжело, и в выпадах нет прежней быстроты и легкости
Солнце, покинув вершину утеса и форт, склонялось к морю, и это значило, что бьются они долго, может быть, двадцать минут или полчаса. Напор противника слабел, и Серов, не ощущавший еще настоящей усталости, решил загнать его в угол между фальшбортом и стеной надстройки. Блокируя выпады дагой и клинком, он оттеснил Пила на шаг, на два, пресек попытку переместиться к трапу и, ускорив темп, не дал отступить для передышки. Сзади, почуяв скорую кровь, заулюлюкали, заорали.
Это вдохновило Серова.
Ура! Мы ломим, гнутся шведы! пробормотал он, все быстрей орудуя клинком.
Пил оскалился. Произнесенное по-русски было ему непонятно, но он уловил насмешку в голосе Серова. Грудь Пила ходила ходуном, пот катился по лбу и щекам, в горле хрипело и свистело. Скрипнув зубами, он выдохнул:
Не возьмешь, сопляк! Я еще спляшу над твоей могилой!
Пустая бравада! Они сошлись на ярд, и Пил, зажатый в угол, был лишен пространства для маневров. Серов снова поймал его клинок эфесом даги и, целясь в сердце, ринулся к противнику. Возможно, Пил смог бы отразить его выпад кинжалом или увернуться, возможно, сумел бы подставить плечо, а не грудь, но он решил иначе. Шпага Серова пронзила камзол, скользнула между ребрами, но лезвие в левой руке Эдварда Пила двигалось с той же смертоносной быстротой; подобно сцепившимся хищникам, они запустили стальные клыки во вражескую плоть. Удар Серова был точен и неотвратим; вогнав пять дюймов стали в грудь врагу, он покачнулся, отступил и вскрикнул. Боль, внезапная, резкая, пронзила егов правом боку торчала рукоять кинжала.
Он вырвал оружие, зажал рану ладонью и пару секунд стоял над трупом Пила, всматриваясь в помертвевшие глаза, но ничего не видя. Алое пятно расплывалось на рубахе, а мозг сверлила одна-единственная мысль: печень задета ли печень?.. Из своего армейского опыта он помнил, знал, что если такое случится, кровотечение не остановишь и смерть неизбежна. Спасти может только хирург, немедленная операция хирург, Росано но он погиб
«О чем я? Какой хирург, какая операция? вдруг взорвалось у него в голове. Не двадцатый век Если порезана печень, я обречен»
Толпа корсаров за его спиной взревела, надвинулась, и он ощутил, как чьи-то руки ощупывают бок. Шейла Кто же кроме Шейлы?..
Ты ранен, Эндрю. Можешь держаться на ногах? Стой прямо! Она уже срывала с него рубаху. Рик, Джо, ко мне! Помогите! Ты подставь плечо, а ты режь ткань на полосы Огня! Дайте огня! Рану надо прижечь
Мелькнула физиономия Уота Стура, зажигалка в его мускулистой руке, затем бок Серова опалило пламя, и он заорал. Стур сунул ему фляжку с ромом.
Хлебни, капитан! Ты еще жив, и если Господь позволит, будешь жить и дальше. Не то что некоторые крысы Дойч откинул костыли, но там я вижу Найджела Полпенса
Стур исчез, и через секунду послышался чей-то предсмертный вопль. «Зачистка, подумал Серов, теперь начнется зачистка» Остановить ее он был не в силах. Бок жгло, в сапоге хлюпала кровь, ноги дрожали, и в головесплошной туман. Он хлебнул из фляжки. Вроде бы полегчало.
Сейчас, Эндрю, сейчас, сказала Шейла, и он машинально отметил, что голос ее и руки не дрожат. Смоченный ромом платок лег на рану, тугие бинты охватили его торс. Кровь почти остановилась Повезло нам! Он тебе бок проткнул, а целился, видно, в живот
Дело удачи, когда брюхо режут, авторитетно заявил Кактус Джо. Если поверх, так выживешь, а если до кишок добраться и ножиком там пошевелить, то
Шейла стукнула его по шее:
Молчи, придурок! Затем повернулась к Серову:Как ты, милый?
Нормально. Он снова отхлебнул из фляги и показал на квартердек. Ведите меня туда. Я должен посмотреть должен увидеть, что делается на корабле и в бухте.
Обхватив за плечи Джо и Рика, он вслед за Шейлой шагнул к трапу и начал медленно подниматься. Он шел туда, где должен стоять капитан, шел по дороге, ведущей мимо испанских галеонов и безымянных островов, мимо Тортуги и мексиканского берега, мимо бурой ленты Ориноко, мимо руин, пожарищ и мертвых тел; шел, чтобы занять свое место на этом корабле и в этом мире. Разве он мог не дойти?
Боцман Стур и Хрипатый Боб поджидали его наверху. Еще Страх Божийэтот поигрывал тесаком за спинами Садлера и ван Мандера.
С этими что делать? каркнул Боб. Хрр Я бы пустил их по доске На тот свет, за Пилом!
Шкипер побледнел, однако Садлер, старый разбойник, лишь затряс отвисшими щеками. Прогулка по доске его, очевидно, не пугала.
СэрКазначей коснулся пальцем шляпы. Напомню, сэр: вы были под моей командой и стали капитаномзначит, я неплохой учитель и заслуживаю снисхождения. Но черт с ним, с прошлым! Сейчас я хочу сказать вам нечто важное
Не слушая Садлера, Серов глядел на море и два фрегата, что стерегли выход из бухты. Слабость снова накатила на него; чудилось, что палуба раскачивается под ногами как в сильный шторм, и какая-то хищная тварь, вцепившись когтями и клыками, терзает бок. Морская поверхность, блиставшая золотом заката, дрожала и расплывалась перед глазами.
Уот! позвал он. Я плохо вижу Что там творится, Уот? На «Громе» и «Трезубце»?
Спустили шлюпки, доложил Стур. Восемь шлюпок, а в нихсотни полторы мерзавцев. Похоже, к нам идут.
Желают долю получить, добавила Шейла. Ты ведь им полтора миллиона обещал.
Серов, разгоняя туман, потряс головой.
Нет, не так! Нам полтора миллиона, а все, что свыше, им! Ну, миллионов у нас нет, зато имеются порох и ядра Командуй, Уот. К орудиям!
Вскинув пистолет, боцман выпалил в воздух.
Приказ капитана, бездельники! Оставить сундук, золото потом поделим! Пушкари, к орудиям! Все остальныена левый борт! Зарядить мушкеты!
Их слишком много, и у них больше пушек, произнес Садлер. Нам не выстоять.
Нам? Кому этонам? Серов, цепляясь за плечо Рика, повернулся к казначею, потом перевел взгляд на Хрипатого. Боб, лишних с корабля убрать! Шкипера оставь, он мне нужен, а вот суперкарго ни к чему. К дьяволу его, на берег!
Он держался из последних сил, поглядывая то на палубу «Ворона», где его люди готовились к схватке, то на десант Пикардийца и Ашера, то на царивший над гаванью утес. Форт, кирпичная коробка на скале, был молчалив и хмур; там ничего не двигалось, не шевелилось, словно, отправив ядро к губернаторской резиденции, крепость потом уснула или, быть может, вымерла.
Сквозь повязку просочилась кровь. Серов покачнулся и услышал голос Шейлыслова долетали будто бы издалека, почти неразличимые в гуле и звоне:
ранен уходи кровотечение лечь надо лечь уходи уходи уходи
Сейчас не могу, пробормотал он, глядя на приближавшиеся шлюпки, никак не могу.
В ушах гудело и звенело все сильнее, а палуба качалась и кренилась под ослабевшими ногами, точно ураганы всех морей атаковали «Ворон». Превозмогая боль, Серов снова повернулся к заснувшей цитадели:
Teгг! Что же ты медлишь, Тегг?
Но тут в бойницах форта блеснул огонь, и грохот орудийного залпа раскатился над гаванью. Теряя сознание, он еще успел разглядеть, как водяные фонтаны подбрасывают шлюпки вверх, как крутятся в яростных смерчах разбитое дерево, весла, оружие, люди, и как плывет над утесом и стенами крепости темный пороховой дым.
Второго залпа он уже не услышал.
Глава 19КНИГА МЕССИРА ЛЕОНАРДО
Четыре дня Серов пролежал в бреду и забытьи, в капитанской каюте на «Вороне». Опять ему чудилось, будто попал он, как в своем недавнем сне, в загадочное место, где смешались все эпохи, языки, одежды, люди, в город с лачугами, домами и башнями, что будто бы выпали из разных времен. Он бродил по бульварам и площадям, кружился бесконечно в лабиринте стен и лестниц, улиц и колонн, испытывая знакомое чувство потери, не понимая, кто он естьАндрей ли Серов, или другая личность, затерянная в пропасти минувшего. Кажется, блуждая в этом странном городе, он искал дорогу, чтобы вернуться в свое время, но так и не нашел короткого пути. Дорога, разумеется, существовала, прямая дорога в триста лет длиной, и мысль об этом вселяла в него безысходность. Он знал, что одолеть ее нельзя, не хватит жизни.
Время беспамятства было не слишком долгим, однако вместившим массу событий, скользнувших мимо Серова словно полночные тени. Две из них, «Гром» Пикардийца и «Трезубец» Ашера в самом деле исчезли ночью, лишившись пятой части экипажей. Следующим утром Тегг отослал из форта пленных французов, потом ушли голландцы, и у пушек встали канониры с «Ворона». Мингер ван дер Вейт вышел в море и, обогнув Эспаньолу с запада, направился в Кюрасао, чтобы доставить туда башмаки, мотыги и оловянные миски, столь нужные заокеанской колонии. Груз «Русалки» был в полной сохранности, за исключением роскошных одежд и сервиза, зато ее капитан, да и вся команда стали гораздо богаче. Держа курс на юго-восток, ван дер Вейт нередко прикладывался к джину вместе с ван Хольпом и Николасом Бринкером и, черпая вдохновение в крепком напитке, сочинял историю о благородном корсаре де Серра и его очаровательной невесте, отомстивших своему обидчику. В свое время эта повесть облетела всю Вест-Индию, но Серов и Шейла ее не услышалиони уже были далеко, в краю студеных рек, снегов и сосен.
Самым же главным событием минувших дней стала ревизия, произведенная Стуром, распоряжавшимся на корабле, и представителями команды, Куком и Хрипатым Бобом. Обследовав трюм, они убедились, что серебра там много меньше, чем погрузили в Пуэнте-дель-Оро, что половина добычи испарилась, а куда и как, про то ни один человек в экипаже, включая ван Мандера, не ведает, не знает. Помнилось, однако, что ночные вахты стояли парни Дойча, изгнанные с корабля, и что Том Садлер, казначей, хотел сказать о чем-то важном. Тегг и Стур, посовещавшись, решили его отыскать, но старый разбойник исчез, как растворился в воздухе. На берегу говорили, что он не задержался на Тортугето ли переплыл пролив и сгинул в дебрях Эспаньолы, то ли отправился в Кингстон, к давним своим приятелям.
Но Садлер ушел на баркасе и, значит, при всем желании не мог прихватить несколько тонн серебра. Оно осталось где-то в городе или в окрестностях, на берегу; похоже, его переправляли Дойч и преданные Пилу люди, и занимались этим несколько ночей, чтобы управиться с тяжелым грузом. Какому скупщику предназначалось серебро? Возможно, губернатору или любому негоцианту Бас-Тера, который, с выгодой для себя, сумел бы обменять металл на звонкую монету. Роль Садлера в этой операции была неясной; он мог пронюхать о чем-то случайно, но, вероятней, являлся посредником и получал процент от сделки.
Поиски Садлера не увенчались успехом, зато семерых ренегатов из ватаги Дойча отыскали и, повязав, доставили на «Ворон». Нашел их проныра Мортимер, обшаривший все кабаки и притоны от протестантской часовни до заведения папаши Пью. Остальное было делом техники: одних протащили под килем, других подвесили сушиться на якорной цепи, и не прошло и трех часов, как Стур добился полного признания. Имя скупщика сообщили Теггу, и тот вступил в переговоры, не покидая территории форта: грохнула пушка, и особняк кавалера Сент-Онжа лишился каминной трубы. Перед таким намеком Сент-Онж не устоял и тут же явился в гавань в сопровождении повозок и тяжелых сундуков.
Все это Серов пропустил, плавая в море бредовых снов, не чувствуя прикосновений Шейлы, не слыша ее голоса. Но утром пятого дня он очнулся, нашел ее руку и попросил воды. Его напоили и накормили, перевязали раны, а после он снова уснул, но кошмарные видения больше его не терзали. Снились ему полные ветра паруса, сизые волны Балтики и широкая Нева, что разделялась островом на два потока; на правом берегу стояла крепость, на левомцарский дворец, а на островедве колонны с божествами вод и носовыми украшениями побежденных кораблей. Даже во сне он помнил, что ничего такого еще нет, но твердо знал, что все это будети крепость, и колонны, и дворец.
Когда он снова очнулся и с аппетитом поел, Шейла сказала, что хочет перевезти его на берег, в свою усадьбу в Ла-Монтаньи. Серов не возражал; с ЛаМонтанью, с домиком лекаря и рощей земляничных деревьев, у него были связаны только приятные воспоминания. Но перед тем, как отправиться в путь, он вызвал к себе ван Мандера и долго шептался с ним при закрытых дверях. На штурмана косились; хоть тот почти не участвовал в распре и никого не убил, но все же оказался с Пилом и Садлером, на стороне проигравших и, значит, виноватых. Теперь ван Мандер узнал о планах Серова, о том, что он оставит Вест-Индию и пиратский промысел и поплывет к берегам Старого Света, чтобы служить государю одной из самых отдаленных стран. Дорога туда тяжела и опасна, путь ведет через Атлантику и северные моря, и, чтобы пройти его, нужен боевой корабль, надежный экипаж и опытный штурман. Ван Мандер был штурманом от Бога, а кроме того, неглупым человеком; он понял, что такова цена прощения.
Они ударили по рукам, и Серов уехал в Ла-Монтань со спокойным сердцем, оставив корабль на Уота Стура и ван Мандера. Им полагалось подготовить судно к плаванию, возместить потери в экипаже и взять на борт ром, провиант и порохвсе это, в знак примирения, поставляли губернатор де Кюсси и кавалер Сент-Онж. Восстановленный мир был крепким, ибо Сэмсон Тегг сидел на вершине утеса, и ровно в полдень и в шесть пополудни его канониры стреляли из пушки. Выстрелы были холостыми, отмерявшими время, но заодно напоминали, кто нынче хозяин в Бас-Тере. Де Кюсси, заслышав этот грохот, страдальчески морщился и удалялся выпить чаю в покои мадам Жаклин, где морщился опятьсервировка стола тоже напоминала о самозваном маркизе. Но тут губернатор был бессиленего супруга обожала французский фарфор.
Тем временем корсары с «Ворона», сорившие дукатами и песо в кабаках, гадали, куда направится их новый капитан. Одни говорили, что в Мексику, другим была по нраву Куба или испанский Мэйн, а третьи шептались о Перу, о сказочной стране на тихоокеанском побережье, которую не грабили уже пятнадцать лет, со времен Гронье и Дэвида. Но Мортимер, слушая такие речи, хитро щурился и с загадочным видом намекал, что лишь ему известна цель грядущего похода. Прах и пепел! Как-никак Эндрю Серра его подельник и им останется, будь он хоть трижды капитаном! Еще Мортимер распускал слухи, что скоро станет боцманом, за что был не однажды крепко бит Хрипатым Бобом, претендовавшим на эту должность.
Серов чувствовал себя слишком слабым, чтобы ехать в Ла-Монтань на тряской повозке или, тем более, верхом на муле. Его перевезли морем, на люгере, арендованном Шейлой, затем подняли на носилках к дому и уложили в огромную кровать в спальне Джозефа Брукса. Кроме Шейлы, с ним отправились Страх Божий в чине капитанского денщика, братья Свенсоныдля охраны усадьбы, а еще ларец с различными снадобьями, приобретенными у старого Пьетро, в единственной на весь Бас-Тер аптеке. Возможно, эти настойки и впрямь оказались полезными, или воздух, фрукты и заботы Шейлы исцелили Серова, только через пару дней он поднялся и вышел в сад. Спустя недолгое время он смог прогуляться к роще земляничных деревьев, сначала с Шейлой, потом один и наконец добрался до хижины покойного Росано.
В ней ничего не изменилосьсобственно, в скудной обстановке меняться было нечему. Стол, табуреты, спальные топчаны и сундук Серов откинул крышку, разгреб пожитки лекаря, сдвинул в сторону ларец с хирургическими инструментами, пару штанов, чулки, истрепанный камзол, чернильницу и перья. На самом дне лежала книга, а рядомлисты грубой бумаги, заполненные его почерком. Он так и не закончил перевод можно считать, только начал А ведь для Росано это было важным! Росано был совсем иным, чем дельцы Бас-Тера или морские разбойники и все остальные, что окружали Серова в этой реальности; он вспоминал о Росано как о друге и размышлял о том, найдет ли, кроме Шейлы, кого-то столь же близкого. Человека, с которым можно потолковать об устройстве мира, о нынешних и минувших временах, о том, что ожидает людей, их страны и творения, в далеком будущем.
Он вытащил книгу, положил на стол, перелистал страницы, носившие следы огня. Росано хотелось, чтобы ее перевели на французский или английский, а лучшена оба языка Почему? Чтобы вдохнуть новую жизнь в старый фолиант, сделать текст доступным для других народов? Или, полагаясь на собственную память, он надеялся восстановить утраченное, то, что было на обугленных страницах?.. На этот счет хирург выражался очень смутноговорил, что в книге есть благие вести и есть ужасные и что работа над нейдело Божье, а для него, Росано, искупление греха. Какого? О том, наверно, уже не узнать
Серов снова склонился над сундуком, достал чернильницу, перья и листы бумаги. Потом начал перечитывать написанное, вспоминая слова и целые фразы, перескакивая с абзаца на абзац.
Флоренция, двести лет назад Мессир Леонардо, житель славного города, повстречался с нищим юношей, едва понимавшим по-итальянски Этот парень, видимо способный и неглупый, жил у мессира и даже стал его помощником, но спустя какое-то время умер от одной из болезней, опустошавших средневековую Европу, чума, холера, тиф или нечто в этом роде. Грустная история! Можно сказать, совсем трагическая, но книга не о том. Вот последняя запись, что предваряет дальнейшее содержание: мессир и его гость вели беседы об устройстве мира, об астрологии, алхимии, о человеческой природе, о будущем и прошломсловом, о материях, которые и сам Серов желал бы обсудить с Росано.
Если бы хирург остался жив!..
В глубокой задумчивости он поглядел на книгу, коснулся ее страниц, исписанных четким угловатым почерком. Итальянский, а кое-где похоже на латынь Этих языков Серов не знал. Конечно, есть слова понятные: terraземля, ariaвоздух, magiaволшебство, но даже общий смысл не уловишь
Он вытащил хирургические инструменты из ларца, положил туда книгу, стопку бумаги, перья, чернильницу, взял ларец под мышку и покинул хижину. Даже этот груз оказался еще тяжеловат; под земляничными деревьями Серову пришлось передохнуть, и только через четверть часа он добрел до ворот усадьбы. Там сидели Страх Божий и Эрик Свенсон. Датчанин чистил пистолеты, а Страх дремал, подставив солнцу изуродованное лицо.
Серов опустился рядом и похлопал его по колену:
Ты знаешь, где заведение двух пожилых итальянцев? Старика зовут Пьетро, а его женусиньора Бланка. У них цирюльня и аптека, над дверью деревянные ножницы висят, в руку длиной Знаешь, где это?
Страх Божий открыл глаза и хмыкнул:
Как не знать, капитан! Старик еще винишком приторговывает. Хорошее, слышал, у него винцо, но дорогое, не для нашего брата, для благородных Прям-таки мальвазия! Хочешь, чтоб я за бутылкой сбегал? Это мы завсегда готовы, со всем нашим удовольствием!
Мне нужен сам Пьетро, а не его мальвазия, пояснил Серов. Иди к нему и скажи, кто тебя прислал, а еще скажи, что я друг Джулио Росано и прошу, чтобы Пьетро пожаловал сюда. На неделю или, может быть, на две.
А если спросит зачем?
Помощь мне нужна, чтобы исполнить последнюю волю Джулио. Ради этого я за ценой не постою.
Страх Божий снова хмыкнул:
Ежели не постоишь, капитан, так не взять ли у старикана пару бутылок? Глядишь, он будет посговорчивей.
Эрик Свенсон прищурился, заглянул в пистолетный ствол и молвил:
Две бутылки мало.
И то верно, согласился Страх. А вот две на брата будет в самый раз.
Серов отправил его за деньгами и потащил ларец к себе в комнату.
Вечером они с Шейлой сидели на просторной веранде, что открывалась небу и морю, глядели на звезды и молчали. В молчании не было отчуждения; так молчат близкие люди, которым есть что сказать друг другу, но времени для разговоров у них хватаетможет быть, сорок или пятьдесят лет, а потому не стоит торопиться. Мысленно Серов проживал эти годы, вспоминая о войнах, мятежах, интригах, царях и царицах, открытии новых земель и основании городов, обо всем, что доведется им увидеть и услышать. Чем это было для него? Будущим? Прошлым? Одновременно тем и другим? И если бы он знал, чем кончится его последнее расследование и экспедиция в аномальную зону, если бы мог предвидеть все случившееся с ним, то что бы сделал? Отказался от странной своей судьбы или пошел ей навстречу?
Он взглянул на Шейлу, читая ответ в ее глазах.
Нарушив молчание, она промолвила:
Эндрю мне давно хотелось спросить Ты в самом деле сын маркиза?
Это имеет какое-то значение?
Может быть. Ты ведь собрался со мной обвенчаться, так? А явнучка каторжника и племянница пирата! Что сказал бы твой отец?
Мой отецСеров печально усмехнулся. Он человек широких взглядов, милая. Кроме того, есть и другие обстоятельства. Я ведь тебе правду говорилну, почти правду Я в самом деле потомок маркиза, и предки мои были морскими разбойниками. Ты слышала о норманнах, приплывших во Францию с севера? От кого-то из них мы и ведем свой род.
Ты это точно знаешь?
Так утверждал мой отец. Во мне тоже разбойничья кровь, хотя и другой хватает.
От более порядочных людей, добавил он про себя. От тех, кто не резал глотки, а развлекал почтеннейшую публику, жонглируя, гуляя по канату и кувыркаясь на арене.
Шейла как будто успокоилась, вздохнула и, закрыв глаза, прижалась щекой к его плечу.
Мы должны обвенчаться до выхода в море, сказал Серов.
Непременно. В тот же день, когда ты сможешь донести меня до церкви на руках.
Могу я попробовать сейчас?
Нет, дорогой, ты ранен и еще слаб. По ее губам вдруг скользнула улыбка. Но если хочешь, я подставлю плечо и провожу тебя в постель.
Хорошая мысль, одобрил Серов. Проводы были долгими, и рана им не помешала.
* * *
Старый Пьетро приехал в усадьбу на рассвете, в тележке, запряженной осликом, с корзиной, в которой бренчали винные бутыли. Негр-слуга занялся ослом и упряжью, Страх Божийгрузом, а старик, двигаясь с завидной для его возраста легкостью, шагнул на веранду, поклонился Серову и сел в предложенное кресло.
Я помню вас, мой господин, вы были у меня с синьором Джулио. И недавно я готовил вам целебные снадобья Они помогли? Как ваши раны?
Заживают, сказал Серов. Силы возвращаются ко мне.
Хвала Мадонне! Пусть она одарит вас здоровьем! Пьетро перекрестился и бросил взгляд на книгу, лежавшую рядом с ларцом на столе. Потом нерешительно спросил:Это принадлежало синьору Джулио?
Да. Я не знаю итальянского, достойный Пьетро, и хочу, чтобы вы мне ее прочитали. Вернее, перевели на английский, которым вы так превосходно владеете, или на французский. Я щедро оплачу ваш труд.
Серов протянул ему кошель, набитый золотом. Пьетро без возражений сгреб дукаты, сунул в карман и прикоснулся к переплету с прожженными дырами. Пальцы у него были тонкие, смуглые, сухие.
Постараюсь прочитать и перевести, мой господин, но прошу вашего снисхожденияведь я всего лишь аптекарь и цирюльник. Склонившись над столом, он осторожно, будто лаская, погладил кожу переплета. Лицо его было задумчивым и грустным. Вот он какой, труд мессира Леонардо никогда не видел, только слышал
От Росано? И что он вам рассказывал, сударь?
Рассказывал? Ничего. Когда он был трезв, то хранил свои тайны. Но знайте, синьор, что мы с женой венецианцы, как и бакалавр Росано, а потому он часто бывал у нас, приобретал лекарства и пробовал вина, что я получаю из Старого Света. И это не удивительно. Куда еще он мог пойти? Не в кабак же, бражничать с разбойниками! И когда он хмм когда вино овладевало им, он плакал и стонал, и из этого стона, этого плача мы узнали о горестной его судьбе. Он был хорошим, но злосчастным человекомСтарик нахмурил брови, прикрыл глаза морщинистыми веками. Я никогда не стал бы говорить о нем Но синьор Джулио мертв, вы его друг, и у вас его книга. Вы знаете ее историю?
Отчасти, вымолвил Серов, припоминая невнятные речи Росано. Ничего определенного, почтенный Пьетро. Как и в вашем случае, я слышал лишь то, что говорилось под хмельком.
Пьетро снова прикоснулся к книгетак, как касаются святой реликвии. Кожа, что обтягивала переплет, была чуть темнее пальцев старика.
Если верить нашему покойному другу, это написано мессиром Леонардо Вы слышали о нем, синьор? Скульптор, живописец и механик, прославивший Флоренцию. Даже сам святейший Папа заказывал ему картины!
В голове Серова будто молния сверкнула. Великий Леонардо из Флоренции! Двести лет назад! Точные даты жизни гения он не помнил, но, вероятно, пара веков таки прошла. Леонардо да Винчи, великий художник, самый загадочный человек эпохи Возрождения, творец шедевров, бессмертных статуй и картин, ученый и изобретатель Боевая колесница, подводное судно, танк, летательный аппарат и множество других идей, но все не ко времени, ненужные его эпохе
Он с благоговением уставился на книгу и сказал:
Я знаю, кто такой Леонардо. Дальше, прошу вас.
Здесь пророчества, синьор, записанные мессиром Леонардо со слов человека или, быть может, ангела. Или так, или этак Но если их даже ангел нашептал, таких пророчеств мать наша Святая Церковь не одобрила бы, и не сделал бы этого ни один земной владыка, король или князь. Опасное сочинение! Прежде за него сожгли бы, да и теперьПьетро чиркнул ладонью по горлу. Помните, мой господин, об этом! Что же до мессира Леонардо, то он написал свою книгу втайне и завещал ее дальнему родичу, который сделался ученым доктором в Падуе. Там, как синьор, наверное, помнит, есть знаменитый университет Там хранили книгу из поколения в поколение, прятали, передавали надежным людям и проверяли, сбывается ли сказанное в ней.
Что именно? спросил Серов. Старик пожал плечами:
Войны, мор и глад, открытие земель за океаном, судьбы держав, имена их правителей, а также тех, кто свершил великое. Кое-что произошло на памяти мессира Леонардоизгнание мавров из Испании и путешествие в Новый Свет Кристобаля Колона Об этом тоже говорится в книге.
Как она попала к Росано?
Как обычно, мой господин. Он был студентом в Падуе, стал бакалавром и, обладая всеми талантами в науках, усердием и трудолюбием, мог сделаться одним из самых ученых докторов. Хранители книги, люди уже немолодые, сочли, что он достоин их доверия, и книга оказалась у него. Он считал ее святыней, вестью от Господа, посланной мессиру Леонардо Вы позволите, синьор?
Серов кивнул, и Пьетро, бережно раскрыв книгу, коснулся пальцем хрупкой бумаги около дыр. Края их были обуглены, иссечены мелкими трещинами, но текст, однако, удалось бы разобратьпочерк у Леонардо был крупный.
Похоже, Джулио книгу не уберег, молвил Серов, глядя на обгоревшие страницы.
Да, не уберег и потому страдал всю жизнь. От этой вины и еще от другой Он был женат, мой господин, и слишком молод, чтобы помнить: не доверяй тайн женщине. А его супругу мучил страхвдруг те пророчества от дьявола! Она желала исповедаться и не могла, боялась навредить Росано, боялась отлучения, боялась, что кто-то узнает о книге и на него донесут Они повздорили, и Лауратак ее звалибросила книгу в огонь. Синьор Джулио выхватил ее голыми руками. Он был очень гневен
Я знаю, что было дальше: в ярости он заколол жену и, терзаясь содеянным, сбежал на край света, произнес Серов. Однако, сударь, вы рассказали мне эту историю в таких подробностях, какие нельзя извлечь из стонов и плача. Я бы, во всяком случае, не смог Откуда вам все это известно?
Глаза старика затуманились.
Я венецианец, но долгое время жил в Падуе, мой господин. И я не всегда был цирюльником и аптекарем Но это совсем другая повесть. Пьетро снова потянулся к книге. Кажется, синьор хотел послушать, о чем здесь говорится? Да и мне самому любопытно Откуда начинать?
Серов показал. Вероятно, у Пьетро, как у многих обитателей Вест-Индии, были некие резоны, чтобы покинуть Старый Свет. Одни их не скрывали и даже хвастались своими подвигами, числом убийств и краж или иных злодеяний, что привели их в эти отдаленные места; другие держали рот на запоре, а свои секретыв самом дальнем закоулке памяти. К этим последним относился и Андре Серра, побочный сын маркиза, так стоило ли упрекать за скрытность венецианца Пьетро?
Старик принялся читать, и чтение шло быстро, так как Серов ничего не записывал. Предчувствия томили его; он знал, догадывался, о чем услышит, и это знание сжимало ему сердце. Еще одна несчастная душа, что затерялась в прошлом, обрубленная ветвь, нищий пророк, явившийся к мессиру Леонардо Кто же он? Некий юноша, знакомый с историей лучше Серовав книге, кроме реальных событий и имен, упоминались даты, которые Серов мог вспомнить только приблизительно. Борьба России с Турцией, восстание американских колоний, машина Уатта, французская революция, приход Наполеона к власти, войны между Францией и Пруссией, гражданская война в Соединенных Штатах, первая железная дорога, первый полет братьев Райт, колонизация Индии, изобретение радио и телеграфа В общем Серов представлял, когда случилось то или это, но точных дат назвать не могв отличие от информатора Леонардо. Он, вероятно, был историком либо, как минимум, гуманитарием и человеком молодым; значит, ни Кадинов, журналист из Челябинска, ни издатель Добужинский на эту роль не подходили.