Булавытысячу железных, залитых свинцом, Эмилий охотно взялдля лёгкой пехоты. Это было едва не любимое оружие берберов, и отказываться от него они точно не станут. Но
Топоры? Римской пехоте? Не насмехайся. Не варвар, знаешьу нас всё обучение поставлено на колющий удар.
Решение искали долго. Пока Эмилий не вспомнил, что «Стратегикон» Маврикия допускает вооружение пехоты секирамиу которых на один конец надето железко, а на другойострый наконечник. Как у дротика.
Дэффид подумал.
Выглядеть будет гадко, заявил он, но и железко топора, и наконечник копья можно получить литьём. И очень недолгой проковкой. Это мы сможем. Четыре с половиной тысячи, а?
Вы умеете лить железо? у римлянина глаза на лоб полезли, как бронзу и свинец?
Можно и так сказать. Только никакого «мы». Этому научила Немайн. Как раз теперь мы строим большую печь, в которой можно будет делать разом много плавок и отливок
Вот тут Эмилий начал изображать недоверие и беспокойствои подписал договор только после того, как его пообещали пригласить на первую плавку и всё подробно показать. Разведчик внутри купца прыгал от восторга. Фиаско с печатью было перекрытос лихвой.
После этого Дэффид направился собирать воинов своего кланаа заодно и дружественных Тармонов и Монтови. С последними прежде бывали тренияно брак Кейра с Туллой и новое владение Немайн на самой границе с этим кланом открывали возможности, которыми холмовой клан не замедлил воспользоваться. Небольшая армия направилась в порт и принялась ожидать, наблюдая, как из приподнятых над промокшими трюмами хранилищ выгружают задаток. Шёлк. На тридцать шесть тысяч номисм. По обычаю, вполне совпадающему с имперским законом, сделка считалась заключённой именно после передачи задатка.
Вокруг цепи, рычаги и тросы. А ещё вокруг сонКлирик это сознавал очень чётко. Сверху доносилась музыка. Та самая. Да и стоящий рядом человек знаком. Пусть и шапочно. "Старый мёртвый итальянец". Клирик попробовал пошевелить ушами. Не получилось. Голову оттягивало назад что-то высокое, тяжёлое и страшно неудобное. Лицо слегка щекотала маска. Поднятые к глазам руки оказались руками Немайн. Рубин на месте, темно поблёскивает углами камеи.
Кинжал не забыла? Ну, соберись.
Клирик ответить не успел. Раздались раскаты грома, маскирующие лязг подъёмного механизма. Только в эти секунды до Клирика дошло: петь придётся ему. И уже другие знатоки в зале будут строго разбирать исполнение. А пробравшийся в чью-нибудь ложу призрак печально согласится: не то. Опять и снова. А потом он почувствовал взгляды зрителей. Сердце закаменело
Клирик не был бы самим собой, если бы не умел преодолевать подобные останавливающие эффекты. Проблема была однаот застенчивости он становился разом наглым и неловким. На первых тактах вступления, вместо того, чтоб собраться с дыханием и принять подобающую позу, он успел: споткнуться. Запнуться о собственный подол. Поразиться, насколько одежда тёмных веков удобнее барочных пыточных нарядов. Сорвать с головы помесь головного убора индейского вождя с медвежьей шапкой наполеоновского гвардейца. С наслаждением провернуть пару раз вырвавшиеся на свободу уши, встряхнуть обеими руками успевшую достигнуть плечей красную гриву. Поймать глазами актрису, к которой полагается обращаться при исполнении арии. «Дочь» оказалась молоденькой, естественно растерянной от такого явленияно на две головы выше «матери» ростом, черноволосая, классический римской нос с сердито разутыми ноздрями Клирику стало смешно.
Вот с таким настроением он и начал петь.
Звук плясал в горле, и изначальное веселье скоро вытеснила хрустальная радость пения. Звуки лились сквозь горлочужие, бессмысленные. Клирик в тот момент совершенно забыл немецкий. Он вообще всё на свете забыл. А содержание арии вспомнил, когда обрушились аплодисменты. Которые длились ровно столько времени, сколько прикладывал ладонь к ладони рослый человек в белом мундире, сидящий по центру средней ложи. Когда он разнял рукискоро, очень скоронаступила шелестящая тишина. Тут богатырь в белом достал платок и утёр скопившуюся в уголке глаза слезу. И зал взорвался снова.
Клирика отпустили только после третьего бисирования. Тут зал волшебным образом опустел. Заметив знакомую фигуру в зияющем пустыми креслами партере, Клирик спрыгнул со сцены. Бочком, в обход оркестровой ямы пробрался. И пристроился напротивна спинку кресла. На сиденье не пустили фижмы. Не влезли между подлокотников.
Да, сказал призрак итальянца, по-русски, да.
Настолько ужасно?
Италоавстриец замахал руками:
Да что вы! Император отлично разбирается в музыке. Просто не выносит вещей, длящихся более двух часов. Так что ему всё понравилось. Видели, как растрогался? И эта поза при вручении кинжала Где вы её откопали?
У Карела Чапека, Клирик всё равно пригорюнился. Потому как вспомнил, как должен был спеть на самом деле. Ушки свесил, уронил подбородок на сцепленные руки.
Богемец? Художник?
Писатель. Пьеса была трагедией. В общем-то, Клирик держался. Даже губу прикусилразрыдаться хотелось невыносимо. Так, чтобы белугой, в четыре ручья, на выплакивание глаз. Но лучшеалая струйка на подбородок. Оттуда, каплямина платье. Красное на чёрном Почему у эльфов такие острые зубы?
Заметно. Оголтелый классицизм А теперь поговорим всерьёз. Сказать, что вы пели плохо, не могу. И не делайте кислую физиономию. И губами дрожать не смейте. А вместо того извольте слушать, и радоваться, потому как окажись вы бездарью, я б с удовольствием довёл вас до слёз Итак. Классическое исполнението, что мы с вами некогда определили как "очень хорошо, но чего-то не хватает"обычно оставляет ощущение восторга. Вы вызвали умиление. Несмотря на текст. Вы с такой искренней, детской радостью предвкушали месть и желали смерти, что император пустил крупную слезу. Крокодилью. Это так по-австрийски!
Всё так плохо?
Ну почему? Голос у вас бесподобный, почтения к авторитетам никакого. Я начинаю верить, что со временем у вас получится даже воплотить несбыточное. Нопридётся для этого слушать старого мёртвого композитора. И терпеть его выходки. Учить котят плаватьмоё любимое занятие. Так что, если решитесь принять услуги учителя-призрака, считайте, что поступили в консерваторию заново.
Я в ней и не училась.
Да? Тогда вы очень наглая. И я не буду тратить на вас свои силы. Пока не дозреете, разумеется. Вот послемилости прошу. А до тех поризвольте учиться у господ попроще.
Откуда я их возьму? Знаете, где я сейчас живу?
Неужто в Сибирии? Неважно. Меня же вы где-то взяли? Ну и консерваторию присните Что с вами?
Голос его стал неразличимо далёким. Исчезло всёкроме горя и обиды. И тогда Клирик всё-таки разревелся.
Когда Немайн запела, рядом оказались Бриана и Луковка. Начинающая целительница испугалась, хотела убежатьзаткнуть больной рот не позволяла клятва Гиппократа.
Успокойся, сказала Нион, Она поет не нам. Тому, кто ей снится. И вообщеесли бы Неметона пела так, что своим достаётся, кто её на войну бы брал? Кто бы ей о победе молился? Не бойся. Лучше посиди, послушай.
И сама стала слушать. Пела сида едва слышно, невнятно, на незнакомом языке, немного напоминающем лающую речь саксонских послов. Голос то звучал нормально, по человечески, то взмывал ввысь, тут же ломаясь в больном горле Наконец, замолчала.
А я её песню второй раз слышала, похвасталась Нион, а впервые, когда она на Гвиновом холме пела.
Все говорятмолилась, буркнула Бриана, И вообще, мне Немайн нравится. Но сейчас петь ей вредно.
Когда молиласьпела задушевно Нион говорила о своем, о слышанном. Как о настоящем.
Я думала, у неё голос низкий, волнующий, мягкий. А это не голос, это нож, Брианна поправила одеяло.
Ну да, нож на врагов Ой!
Немайн всхлипнула и прикусила губу. Кровотечения к этому времени прекратились, так что особой беды в том не было. Потом на глаза сиды навернулись слёзы. А потом она начала плакать. Плакать, плакать и плакать. Просто слёзы, стекающие из-под сомкнутых ресниц. Без конца, и сколько же их!
Это не может быть просто так, заявила Бриана, это вообще не похоже на болезнь.
Позови Анну, предложила Нион, остальным пока не говори. Вдруг испугаются, а это только дурной сон. О несбыточном или минувшем.
Когда Бриана вышла, Нион тяжело вздохнула. Остановила накапливающуюся на губах богини кровь. Этого Бриана не поняла, а Анна не должна была увидеть. Всё-таки маленькая пророчица часто и помногу слушала разговоры мудрых людей. Если богиня поёт во сне, прикусила губу, заплакалапо отдельности это ничего не значит. Но раз всё вместебудет война. Не маленькая. Не лёгкая. Не победоносная. Если не помешают. Старая формула пророчеств. А кто мешать будет?
Это стоило ему очень дорого. Илиочень дёшевокак посмотреть. Пришлось рассказать много секретови ещё больше обещать раскрыть потом, убедившись, что печь, созданная по словам богини, работает. Но устоять друид-кузнец не мог. Вперёд толкали страсть к знаниям, любовь к огню и металлу, и к тайне, конечно. Вот и пришлось менять много маленьких тайн на одну большую. Однуибо лучше установить суть той, у кого отецбог всех ремёсел, никак нельзя. Это человека узнают, взглянув в лицо. Богов определяют по делам. А потому друид менял тайну на тайнуи преуспел. Удалось пронять большинство валлийских мастеров. В рот смотрели! Кроме одного. Лучшего. Который против присутствия ирландского мастера тоже не возражал.
Немайн всё равно разнесёт, заметил он, это не секрет гильдии. Это подарок сиды кузнецам. Вообще всем. Но первую плавку проведём без чужих глаз. А тонеловко. Вдруг получится не сразу?
Оставалось согласиться с его мудростью и смотреть, что покажут. Оно и верноНемайн наверняка рассказала бы всё и ирландскому кузнецу, если б не болела. На секреты мастерства она щедра всегда. Придумала колесницуне оставила для себя, все ездят. У кого хватает денег, конечно. Придумала арфуне стала держать в секрете. Теперь вот слегка улучшила свои старые творения. А ковать железо или пахать землю она ирландцев не учила. Этим другие боги занимались. Валлийцы уверялимладшие братья Немайн. Друид помнилне братья. В дети годятся. И родняесли по мужской прямой линии считатьтак в шестом колене. А если всякое родство учитыватьтак и не разберёшь. У богов и инцест в порядке вещей, а уж брак во втором или третьем колене родствадело обычное. А потому кто кому и кем приходится, ох и нелегко разобрать.
Выяснилосьплавильня стоит за городом. Непочётноно огонь Король, не дозволивший пробовать новое дело внутри городских стен, получался кругом прав. Город деревянный, тут и привычную кузницу перенести захочешь. А новшества оказались истинно божественного размаха, это не висюльки для ног к седлу привесить. Печь и на печь-то непохожа. Ничего высокого. Длинная канава, выложенная кирпичом. Погреб, только дома сверху нет. Пригласили зайти внутрь. В печь! Сказка, да и только. Внутри оказались глиняные толстостенные тигли. В тигли закладывали не руду вперемешку с древесным углем, как привычно. Для началаформы, из той же глины. Выходило: собираются лить железо. Как медь или свинец. Тут друид сам чуть рот не раскрыл, да палец внутрь не сунул, как дитё. А кто он ещё и выходил-то, перед богиней? Носмотрел дальше, удивлению пределы есть, но не любопытству, тем более, не праздному. Камбрийцы расположили над формами куски хорошего, прокованного железа. И что-то ещё, на железо только похожее. Нохрупкое. Даже показалинасколько. Новое слово"чугун".
Стало обидно. Главное хитрые бритты спрятали. Вспомнилось значение имени Немайн на древнем языке"Та, что крутится". Верно, егозой была от рождения. А там имя стали и иначе читать. И нашли в нём ужас и обман Вот и теперьвыверт. Не она сама, конечно, обиделано бритты. Те, кто ей ближе родичей. И раньше так было. А теперьи подавно.
Пришли подмастерья и принялись засыпать пространство между тиглями двевесным углём. Нет. Каменным. Но всем известно: железо не любит горючего камня из Камбрии! Немного дерева и сухого камышадля розжига.
Запылал огонь. Принялись ходить по кругу рабочие лошади, раздувая огромные меха. А камбрийцы принялись показывать результаты первой, тайной плавки, отлитые из чугуна. Противень. Котёл. Несколько пуль для пращи. Последние чуть-чуть заинтересовали присутствовавшего здесь римлянина. Он пытался узнатьсколько будут стоить такие пули? Если дешевле свинцовых Лучников не хватает, но балеарские пращники пойдут за любым, у кого есть деньги!
Узнав, что много дороже, поскучнел и интерес утратил. Ему было нужно одно оружие. А друидужелезо. А камбрийцы говорили, что при плавке руды вышло больше железа, чем при проковке криц. Сида обещалав два раза. Но, сообщили ему дурным шёпотом, в два не вышло. Вышло в три!
Римлянин уже понялиспытывают нужное ему более всего, и теперь волновалсяа волноваться не один час.
А потом были ещё раскалённые тигли. Из которых багром доставали форму. Раскрывали. И здесь же начинали ковать ещё горячий металл. Богиня предупредила: расплавить это третье железо, «сталь», снова, может не получиться. И только потомзакалка. И всё такиэто не долгая, изматывающая ковка на выбивание шлаков. Поправить форму, заостритьи листовидные наконечники тяжёлых копий готовы! Но отковать всё вовремя не сумели. Пришлось раскалять заново, и доводить заготовки уже так.
Что у железа оказалось три лицаудивляло. Но то, что получилась после закалки Ковать холодной сталь оказалось нельзя. Точитьможно. Правда, трудно и долго. Зато при некотором старании с обычного железа можно было стружку снять. Но самое главноееё было много. Достаточно много
Убедившись, что наконечники из этой новой «стали» не хуже железных, Эмилий из Тапса успокоился. Лучше лиа вот это не главное, главноечтобы успели. Успеют Теперь можно было считать другоеи то, что римлянину только что довелось увидеть красными от кузнечного жара, постоянного недосыпа и собственного мелкого почерка глазами, оказалось неожиданно интересно и важно.
Плавка не была греческой. Вообще всё, что натворила базилисса до того, как свалиться, не имело никакого отношения к греко-романской культуре. Кроме нескольких узлов осадной машины, да буковок в её переводе Нового Завета. Латинских. Зато писано было этой латиницей такое Смотришь на иное слово, и не видишь в нём гласных букв. А они есть! Просто другие. Бой у воротувёртки да прыжки. Колесницазапряжка римская, но всё остальноеили местная старина, или новизна непонятного происхождения. Странный жареный напиток. Это-то откуда? И патриарх её не узнал. Ошибиться боится. Голос похож, говорит, лица не видел. Особая приметаушиприсутствует. Михаил заверяеттакие уши не перепутаешь. Она? До весныона! Сына приёмногоотличная политика! назвала славянским именем. Владимир. След? Или взмах лисьего хвоста? И при чём тут славяне? Данники или союзники авар! А многие узлы её камнемётааварские. Иплавка. Такие длинные печи где-то делают Где? Ещёзаказала болгарское зерно. Зачем? Урожаи у него не выше. И наконец"Голова грифона". Грифонэто тоже авары. Резидентура? Не выставлялись бы, но удочерили Августину именно под этой крышей. Ясно одноаварский след проверять придётся
Слуг старых богов следовало убрать. Нион не верила, что от них может быть добро. Хорошо, если согласятся уйти. Если нетвсё равно уйдут, только дальше. Анна успела рассказать, что убивать грешно. Неважно. То есть важно, важнее всего. Нион должна быть христианкой. Как Неметона! Но богиняили, как велят говорить, сидаубивала. Чужих и своих. Уже став христианкой. Значит, и Нион можно. Нотак же, как сиде. В тех же случаях. Не можнонужно. Хотя бы потому, что если её вдруг примут в рай, дуру кровожадную, а сиду не пустят, то это и будет ад. Потому Луковка расспросила всех-всех. Выяснилосьточно известно, Неметона убивала в бою. Добила смертельно раненого и за это каялась. Не особо истово. Или прятала чувство внутри. Всё.
Значит, нужен бой. Нужно, чтобы на Луковку напали. Что ж. Да будет так. Нион набросила на плечи накидку Неметоны. Наглость. Почти святотатство. Но оружие нужно скрыть до поры. А потом, на полах вышиты чёрные кресты. А в бой следует идти под знаменем. Эта накидка им и станет! Нион вздохнула. Битвы не хотелось. Но настраивать себя нужно на худшее. Тогда лучшее покажется подарком Неметоны. Пророчица вспомнила. Быстро оглянулась. Неловко сложила пальцы, как делала богиня, перекрестилась. И быстрым шагом пошла вниз. В пиршественную залу.
Внизу шумели люди. Гомон бесед, звяканье ножей и вилок. Новая мода с древними корнями. Те, кто ей нужен, на месте. Жаль, не одни. С ними старик-священник. Плохо. Самая сила, самая опасность исходила от него. И сидят, беседуют. Мирно. Даже увлечённо. Плохо.
Нион подошла к столику, встала рядом и стала смотреть. Не в глазамимо. Как будто все четверопрозрачные, а там, у дальней стены, происходит интересное. Хороший приём. Сколько раз друиды смотрели мимо пророчицы, а она не могла ответить тем же. А вот теперь
Пирр взгляд узнал и прочёл в нём три важные вещи. Взглядподготовка очень неприятного разговора. Главная цельне он. Ифурия в детском платье не желает начинать разговор первой. Короткое размышление навело на мысльне говорить друидам. Зато проследить за противостоянием. И узнать, так ли хороша она в споре, когда за спиной нет головореза с мечом? А заодно и друидов оценить. Дополнительное удовольствие доставлялочто он разобрался в ситуации первым. И теперь следил за реакцией остальных. Седой поднял бровь. И только. Второй повернул голову к гостье и начал её рассматривать. Да ещё пнул под столом третьего, начавшего было рот открывать. Так пнул, что и Пирру досталось. Не сильно. Но подагре хватилопроснулась.
Гляделки продолжались, пока мимо Нион не прошмыгнула Эйлет.
Посторонись, Луковка! Горячее!
Луковка посторонилась. Вовремямимо прошествовала кухонная девчонка с судками. Ещё вчеракухонная, а теперь уже и ужин подаёт легату Вилис-Тармонов. А вот у Эйлетпустые руки. Странно
Теперь так, сообщила Эйдет, Важных персон в городе много, и всех Кейр беседой не удостоит, а мы с сёстрами всех обиходить не успеем. Так я поприветствую, для почёта, как кровная родня Дэффида. Отрекомендую помощницу, она и будет хлопотать дальше, а я очередную представлять поведу. А иначе хоть разорвись Ты меня слушаешь? Или витаешь где?
Витает, вставил седой, ещё как витает. Ссориться сюда пришла.
Ссориться? Нион скромно потупилась, С чего бы? Как может свет поссориться с тьмой, вода с огнём, корова с травой? Я пришла, чтобы вы ушли. И только.
Пирр только головой ворочал. И не понимал ничегочужой язык. Но темп и тон разговора уловить мог. От народа к народу, от языка к языку они меняются, и то, что у одних сойдёт за мирную беседу, у других будет означать предшествие кровопролития. Но если за пару дней язык выучить нельзя, то схватить характер можно и куда быстрее. Иной рази нескольких фраз хватит
Но тьма, огонь и траваони всегда остаются.
Где-то. Когда-то. Но не здесь и не сейчас. Здесь и сейчас мне хватит. Везде и вечнозабота большей, чем я.
Но чтобы решить вопрос о здесь и сейчас, нужно понять какая это часть везде и вечно. Присядь. И мы об этом поговорим
Я буду стоять. Я не должна смотреть на вас снизу!
Пирр слушал. И, сперва с лёгким злорадством, а потом всё с большим удивлением, отмечалразговор выигрывает девочка. Седой друид с самого начала противостоял ей один. Два других кузнец держал лысого да кряжистого. А тот понемногу закипалтакой человек. Если не дать выпустить из себя лишнее, можно увидеть, как он взорвётся. И выглядеть это будет безобразно. Кажется, такой исход их собеседницу устраивает. А седой пытается сбивать страстино ему не хватает времени. На взвешенные слова его нужно больше. Тушить труднее, чем поджигать.
Оставалось помочь одной из сторон. Кому? Не понимая словне разберёшь. Но тихо сидеть и ничего не делатьнеправильно. Подобные вопросы Пирр решал методом, почерпнутым у римских офицеровон бросал жребий. Делая это благочестивои не нуждаясь для того в костях. Просто выбрать псалом, и номер слова. Не первое-второе, а малость подальше, там, где обсчитаешься мухлевать. Загадать число букв. Четное, нечётное Мысленно прочесть до того самого слова. Идействовать решительно, всей волей. Уж сколько её ни есть.
О чём речь? спросил Пирр у длиннорукого, Переведи мне. Если разговор о духовных делах, то я не без пользы, да и в житейских мало-мальски разбираюсь.
Нион не думала, что будет так тяжело. Она вообще не думала! Но если бы не давешний священник Теперь на неё обрушились вдвоёммягко, увещевающе. Ну что ж. Старик трус? Странно, обычно самые храбрыете, кому нечего терять. Молодые и старые. Но первым, пусть и нужна слава, да нужна, чтоб жить. А тем, кто своё уже прожил, нужна слава, чтоб помнили их. А ей, Нион, славы вовсе не надо Что ж. Рука под накидкой. Её ход. Жертва!
Кинжал ударил в стол, глубоко засел в вязком дереве под носом у Пирра. Яростные глазав лысого, в упор:
Переводи: не лезь в чужую драку!
Тот говорить не торопится. Храбр. Весело и обстоятельно храбр.
Ты промахнулась мимо мяса.
Улыбка. Два слова, и она превратится в гримасу злобы
И голос с лестницы:
Луковка, не смей. Грех.
Анна успела. Нион сыпала искрами, как костёр из еловых веток, но не дошло пока даже до кулаков.
Смею. Я защищаю не себя!
Вот и урони при ней слово-другое про веру. А последнее время она часто задавала вопросы о войне.
Себя. Ты это она.
Нион потупилась. Смотрит в землю. Краснеет.
Ты это она. Ты посмела это забыть?
Я неблагодарная тварь, всхлипнула Нион, и я была не права. Прости меня. Я могу что-то исправить?
Проси прощения у обиженных тобой.
Анна убедилась, что костёр потух. Хотела добавить слов, водой залить. Но тут Нион бухнулась на колени. Перед Пирром.
Святой отец, прими мою исповедь. Я грешна. Я хотела убить и полились слёзы ручьём.
Нион плакала, каялась, и плакала, и не знала, что именно этой исповедью напугаетне Пирра, друидовтак, что, они запрутся в комнате, и будут обсуждать происходящее. А утром явятся в пиршественный зал, и будут терпеливо ждать Анну. Для того, чтобы объявить ей о своём выборе.
Выборе стороны в войне богов. Стороны Немайн.
Выборе прагматичном и расчётливом. Ибо они считали себя лучшими в Ирландии, а традицию Камбрии почитали мёртвой. Но за первые же дни им довелось услышать правдивые истории о ходящей по земле богине, которая просто не могла быть поддельной или самозваной. Богине, более сильной, чем Энгус. Богине, при которой служат пророчица, равная по посвящению друиду, а по силекаждому из них. И ученицакоторая эту пророчицу связывает одним словом.
А потом следовало торопиться к Пирру и Дионисию. Торговаться и выговаривать условия. Ибо все три замечательные женщины Камбрииотличная триада! называли себя христианками. Оставалось сделать выводцерковь в Камбрии много терпимее, чем в Ирландии. И раз у них завелась крещёная богиняпочему не появиться крещёным друидам?
Собравшийся, наконец, Совет Мудрых оказался зверинцем тем ещё. Сначала представители кланов грызлись друг с другом. Заниматься делами насущными, вроде дипломатии и войны, не возжелали. Вместо того вспомнили все обиды, накопившиеся за двести лет. Вспомнили и озвучили. На разные голоса. Среди тех песен прозвучала и история о том, как Немайн Вилис-Кэдман у двух горных кланов всех невест отбила. Потом занялись королями. Особенно отсутствующими. Соседи-властители смотрели на Гулидиена голодными волками. Ему-то как раз доставалось меньше всехуже за то, что собрал эту говорильню. Скольких седых волос стоил Дэффиду такой разворот, Гулидиен не знал. И хорошо, а то б его совесть заела
Сам Дэффид приходил домой затемно. И всё чаще и чаще повторял:
Что бы я без Анны делал
Затем следовал длиннющий перечень всего, что почти не случилось из дурного: в основном драк и членовредительств. Что на заседания нельзя брать оружие, это он сам придумал. И обосновал: зал заседаний есть часть заезжего дома. А раз зал, так пусть в нём и действуют правила пиршественного зала. Которые, между прочим, и вышибал подразумевали.
Хорошо ещё, что подученный принцем Рисом, да после консультаций с его женой, Дэффид объявил, что Анна, ученица сиды, вполне в состоянии приготовить волшебную воду для остужения пыла желающих подраться. Да устроил над скамьями для делегатов галереи для вышибал. Которые, при нужде, эту воду вниз вёдрами выплескивали.
Анна преспокойно тратила на подготовку воды наименее ценные ингредиенты из своих запасов. Потому вода каждый день на запах и вкус немного отличалась И это была не главная головная боль. Главной были фэйри. Не те, которые домашние. А пленные.
Они так и оставались скотом короля. Продать некомуваллийцам не надо, иноземцев не наехало. Пока король держал их на положении слуг при собственном хозяйстве, да любезно одалживал в ответ на всякую просьбу горожан. Из расчёта стола и крова на время работы.
Вот они Анну и осаждали. Зверобоя просили. Иные и по три раза на дню
Ну чего тебе?
Зельица! Душу проверить. Не вернулась ли?
Утром вон один ваш пил, теперь лежит, чешется.
Так за меня еще сколько человек помолилось. Ну дай зельица, а?
Пришлось валить с больной головы на здоровую. Анна хитро прищуриласьпочти как сида:
А чего мне добрый экстракт переводить зазря? Платите. Можно серебром, можно бумагой.
Что брать золото за волшебную услугу сида избегает, заметила давно. На то и ученица, чтобы примечать. Да это многие заметили.
Денег фэйри взять было неоткуда. Кроме как выслужить. Или украсть. Вот только им, бездушным, рисковать хотелось куда меньше. А вдруг попадёшься? А вдруг повесят? Ладно бы эликсир душу возвращал. Так нет, только проверял наличие.
С чьего-то лёгкого языка пошло бродить поверье, что уши у фэйри изначально, до отрезания, были острыми. Анна подумала, и решила, что шутка ей нравится. А потому, едва кормилица заикнулась насчёт показать её собственные, сохранившиесяизобразила испуг.
Отрежут же сразу! прошипела зловеще, а байка всё равно гулять будет
Отомстила. Авансом. Потому как фэйри не успокоились. Точнее, не все. Многие считали долгом хоть раз в день, да улучить минутку и попросить проверить их. Христа ради. Так, что Анне уже и на улицу было не выйти без сопровождающего. Дошло до того, что, едва глаза видели до тошноты знакомых просителей, ноги сами припускали побыстрее, да тянули в другую сторону.
Дни шли. Дэффид повадился в собственном доме сидеть на месте гостяпотому как стоять сил уж никаких не было, а ведения беседы он накушался на всю жизнь. Впрочем, от разговора под пивоне отказывался. В тот раз рядом сидел Эмилий из Тапса, цедил сквозь зубы подогретое вино с мёдом.
Трактирщик, ха, и фыркал, разглядывая образцы наконечников для стрел. Потом поскучнел, Светлейший Давид, с этим придётся что-то делать! В империи булочники да трактирщикисамый низкий сорт свободных людей. Хуже только актёры и проститутки. Хотя за последних не уверен. Возможно, это неправильно. Ноэто так, а что принято в империи, варвары склонны перенимать, не думая. Так что, подумайнужно ли тебе, чтобы к тебеи твоим дочерям всякий неосторожный иноземец относился с непочтительным хамством?
А как у вас называют главного человека в Сенате?
У нас сенат возглавляет магистр оффиций. А у западных римлян, пока Сенат что-то значил, был принцепс. Кстати, о той дряни, которая чугун пополам со шлаком Что вы с ней делаете?
И снова про оружие. Но Дэффиду запало в головупоменять название своего ремесла. Так, чтоб иноземцы к девочкам приставать не смели. А как узрел, что в протоколах его обозначают как «ХЗД», стало ему совсем грустно.
А иначе никак, пожимал плечами одолжённый у епископства для делопроизводства монах, не успею. Колдуна вашего и вовсе унесли
Не колдуна, всего лишь придворного запоминателя. Но вернона третий день совета закатил глаза и сомлел, а придя в себя, выпил несколько кружек пива кряду и выразил желание забыть всё, что на Совете слышал. Пришлось пользоваться писарямиа они за речами успевали с трудом и сокращали запись всячески.
Так что едва Совет Мудрых постановил, что разъезжаться совсем и бросать королей без присмотра не годится, Дэффид внёс предложение. Выбрать от каждого клана по три представителя. Трихорошее число. Один может, к примеру, с ума сойти. Двоетоже плохо. Вдруг мнения разойдутся. Большенакладно. А что новые люди нужнотоже понятно. Нельзя же клану долго жить без старейшины, казначея и военного вождя? К тому же постоянно кормить за свой счёт слишком многих Дэффид не мог. Придётся кланам после отведённого обычаем срока, брать расходы на себя. О чём и объявил.
Без денег я никого заседать не пущу, и прибавил фразу, которую потом принялись на камне высекать и жирным шрифтом в учебниках печатать, Нет налога, нет представителя.
Так появились новые старейшины, к которым удивительно быстро прилипло латинское словечкосенаторы И сам постоянный совет начали именовать Сенатом. А Дэффид начал называть себя принцепсом, поскольку решил, что магистр оффиций в Константинополе уже есть, а это звание свободно
Пробуждение казалось неполным, мысли ворочались вялые и неохотные. Клирик не чувствовал ничеговообще ничего. Это было неприятно. Зато и боли не было. Как и страха. Потом пришло осязание. Тело принялось чутко ощущатьрубашку и простыню, крошку под левой пяткой, вихрение воздуха, давление солнечного света на волосы. Клирик подумал, что в таком состоянии легко бы прошёл андерсеновский тест на горошине. Обрадовался, что чувства возвращаютсяи тут тело словно исчезло. Не до концаон точно представлял его положение в пространстве, позуно не окружающий мир. Потом ушло и это, зато рот по очереди наполнился сладким, солёным, кислым, горьким. Горечь держалась дольше всего, когда ж истончилась и рассеяласьглаза распахнулись сами собой, постреляли по сторонам, вверх-внизнезнакомая комната, на тонком матрасе спит Луковка, подложив под голову деревянный чурбачок, рядом с ней висят два серебристо-туманных облачка. Сущности! Обе. Веки начали опускаться. Клирик сопротивлялся изо всех силно глаза сомкнулись, неумолимо, как аварийные двери при аварии щита под тасманийским проливом Зато развернулись уши.