- Я прибыл только час назад. До меня этим составом целые сутки занимались другие товарищи.
- Кто занимался?
- Не могу знать.
- Подполковник Стасенко, начальник политотдела дивизии? Почему именно он, а не трофейная команда или зампотех? Стасенко имеет какое-то отношение к науке и технике? Какое у него образование?
- Товарищ майор, это не ко мне вопросы, а к командиру дивизии или начштаба. Я ведь просто разведчик.
- В рапорте сказано, что этот состав обнаружила ваша группа ещё тридцатого числа, - майор открыл бумажную папку с замызганными тесемками.Это так?
- Так точно, было дело.
- Вы уверены, что это тот самый состав?
- Уверен.
- Кто-то может подтвердить?
- Ефрейтор Покровский, вы ж его допросили.
- Я не допрашиваю, а беседую с вами пока. Вы указали, что поезд охранялся большим отрядом эсэсовцев. Так? И куда делся этот отряд?
- Охранялся, - Филин кивнул.Они теперь кусками валяются вдоль насыпи. «Катюши» дали им прикурить.
- А поезд остался после огневого налёта целым и невредимым?
- Осколками посекло и закоптило, это я видел, но стоял на рельсах, факт. Может, гвардейцы так и задумывали, только живую силу уничтожить?
- Вы ведь понимаете, что ни о какой точности стрельбы в случае «Катюш» речь не идет. Разброс огромный. И всё равно, ни одна реактивная мина не попала в состав, все легли вокруг. Считаете, это случайно?
Филин отлично понимал, зачем Золкин плетет логические кружева. Целью майора было не получить ответ и даже не спровоцировать Никиту, а запутать его, закрутить ему извилины, лишить способности мыслить критически.
- А вы считаете, огневого налёта не было и все трупы рядом с поездомрезультат какой-то другой операции?
- Вы уверены, что там есть трупы?
- Проверьте.
- Лес по обе стороны от насыпи горит, проверить невозможно. Что было в вагонах? Во время задания вы видели кого-то или что-то, кроме охраны?
- Видели немцев в камуфляже. Неподалеку от поезда, в лесу. Потом их же видели во второй линии атакующих частей противника.
- Частей, которые прорвались на вашем участке?Уточнил Золкин и на губах у него заиграла нехорошая ухмылка.Кто вызвал огонь на себя?
- У кого были такие полномочия, наверное, - Филин пожал плечами.И рация.
- Вы уверены, что это вообще случилось?
- Иначе нас не накрыли бы, - Филин вдруг понял, что в чём-то Золкин прав.
Капитан припомнил свои размышления о том, как быстро сориентировались гвардейцы и как метко ударили действительно не самые точные залповые реактивные системы. В спешке так не наведёшь наверное.
«Золкин копает под гвардейские дивизионы? Ерунда. В дивизионы «Катюш» самые проверенные отбираются. Какая-то здесь другая хитрость имеется. Или вообще ничего не имеется и Золкин идет по ложному следу. Точнее сказатьсам его выдумывает, этот след».
- Вы сказали, что во второй линии наступали те самые немцы в камуфляже. Почему вы решили, что это они?
- У них на кепках были приметные нашивки. Белый цветок на зеленом фоне. Насколько понимаю, это знак егерей, горных стрелков.
- «Эдельвейс»?Золкин на миг призадумался.Интересно. Что делают горные стрелки в этой местности?
- Тоже так подумал. После сорок третьего их на фронте никто не видел.
- Откуда такие сведения? Это вам ефрейтор Покровский сказал?
- А при чем тут Покровский?
- Он ведь воевал на Кавказе, сталкивался с этими «эдельвейсами».
- Ну и что? Я много с кем сталкивался, но не отслеживаю боевой путь вражеских подразделений.
- Вот видите
- Что тут видеть? Никакой связи нет, я уверен.
- Разве я сказал, что прослеживается связь? Вернемся к атаке. Кто шел в первой линии?
- Солдаты.
- Обычные солдаты?
- Нет, не обычные. Их было трудно уничтожить. Пули их не брали, гранатыс трудом.
- Что значит, их не брали пули? Они были в доспехах?
- Насколько я понял, нет. Но даже несколько очередей только вышибали из них какие-то ошметки. Крови я не видел.
- Вы понимаете, что несете ахинею?
- Я рассказываю как было. А что этоахинея или мракобесие, как выражается Стасенко, решать вам, товарищ майор.
- Может быть, вы просто увидели то, что вам подсказал страх?
- Думаете, меня можно напугать простой атакой?
- Не простой атакой, а очень мощной, как показывают другие выжившие свидетели.
- Покровский так сказал?
- Свидетели, - подчеркнул Золкин, - утверждают, что немецкие солдаты продолжали вести бой, даже потеряв конечности. Как такое может быть?
- Не знаю. Спросите у врачей. В сорок первом и начале сорок второго у захваченных «языков» я часто находил коробочки с таблетками. В основном это был «первитин», такой стимулятор
- Я знаю, что это. «В основном»? Было что-то ещё?
- В середине сорок третьего мы взяли офицера, у которого при себе имелся новый препарат. «Язык» рассказал, что это не наркотик, к нему нет привыкания и он не затуманивает рассудок. При этом он придаёт сил, смелости и существенно повышает болевой порог. Человек не чувствует боли даже если получает тяжелое ранение.
- Чувствовать или не чувствовать это половина проблемы. Если повреждение серьезное, человек погибает вне зависимости от ощущений. Вы же рассказываете, что немцы продолжали атаку, получив несколько очередей из автомата. Видите разницу?
- Конечно вижу. Но объяснений у меня нет. Только факты.
- Хорошо. Подойдем к вопросу иначе. Вы допускаете, что атака этих «неубиваемых» немцев как-то связана с содержимым взорванного состава?
- Если в качестве связующего звена взять егерей из «Эдельвейса», допускаю.
- То есть, найденное в уцелевшем вагоне оборудование может быть чем-то вроде лаборатории по превращению простых солдат в берсерков?
- В кого?
- Мне сказали, что вы довольно грамотный и начитанный человек. Неужели не читали? Скандинавский эпос
- Только русские былины.
- Это довольно близко. Но не суть. Древние викинги, если по-русскиваряги, это слово вы наверняка слышали, могли входить в состояние берсерка. Это что-то вроде ярости, но не безумной, а с сохранением способности вести тактически грамотный бой. Что самое важное, эмоции подкреплялись объективными изменениями в организме. Увеличивалась сила, выносливость и почти не кровоточили полученные в бою раны. Похожий случай?
- Вроде того, - Филин пожал плечами.Немцы известные экспериментаторы. Если не стеснялись держать солдат на стимуляторах, запросто могли и дальше пойти в своих опытах. Я только не понимаю, товарищ майор, почему вы обо всем этом со мной беседуете? В медицинской химии или как лучше сказать в фармакологии я не разбираюсь, хоть и начитанный.
- Вот мы и подошли к главному, капитан.
- К чему?
- К вашей роли, Филин, в этом заковыристом деле. К вашему заданию, полученному в Абвере, - Золкин вдруг подался вперед и пронзил капитана ледяным буром. Нет, теперь это был серый ледяной стилет, а не бур.
- Абвера ведь больше нет, - Филин едва заметно усмехнулся.Что-то другое теперь вместо него. Или я ошибаюсь?
- От перемены вывески суть не изменилась.Майор повысил голос.Как мало времени понадобилось, чтобы тебя завербовать, я удивляюсь! Что тебе пообещали, Филин? Железный крест? Мешок золотых зубов, вырванных у евреев в концлагере?!
- Не пойму, кого вчера контузило
Удар у Золкина оказался отменный, поставленный. Хлесткий, без замаха, точный и оглушающий. Именно оглушающий, поскольку метил майор Филину в ухо. Звон пошел, как от церковных колоколов, да не только в пострадавшем ухе, а внутри головы. Она будто бы превратилась в большой колокол.
Но Филин усидел на шатком стуле. Удивительно, но факт. И это, похоже, удивило не только Никиту. Золкин потер кулак и внезапно опять сменил гнев на милость.
- Ты пойми, капитан. Если запутался или испугался, я пойду навстречу. Решим эту проблему. Лагеря не миновать, тут уж как водится, но хотя бы к стенке не встанешь. Разве не куш? Жизнь ведь одна.
- Не понимаю вас, товарищ гражданин майор.
- Всё ты понимаешь, - Золкин вздохнул и посмотрел на капитана почти с участием, как добрый наставник или вовсеотец ну или сердобольный отчим.Кто состоял в твоей диверсионной группе? Подполковник Васнецов, старшина Бадмаев и ефрейтор Покровскийэто установленные лица, тут вопросов нет. Кто ещё? Кто-то из штарма?
- Я из штаба армии никого в глаза не видел.
- Значит, так и запишем? Не отрицаешь, просто лично не знаком с агентурой высшего звена?
- Ничего мы не запишем, - Филин прислушался. В ухе больше не звенело. В голове тоже. Организм снова выкидывал загадочные фортели.Мне ваши обвинения обидны, вот это запишите.
- Отрицаете всё, значит?
- Не всё. Земля вращается вокруг Солнца, например, это отрицать глупо, - Филин поморщился и склонил голову.Бейте в другое ухо, а то вы правый кулак ушибли.
- Вот засранец!Вполне искренне проронил Золкин и опустил уже занесенную для второго удара руку.
Майор сел на своё место и достал из кармана коробку папирос «Казбек». После «Герцеговины флор», эти считались лучшими на вкус, только слабоватыми. Филин сам не курил, но слышал от ребят.
- Кури, капитан, - Золкин протянул папиросы Филину, но так, чтобы тот непременно подался вперед, когда будет брать. Известная уловка.
- Слабоваты, - Никита остался сидеть как сидел.
- В сравнении с чем? С немецкими сигаретами?
- С махоркой.
- Всё-то вы фашистские диверсанты знаете, - Золкин откинулся на спинку стула.Вот послушай, как я вижу всю картину. Завербовали вас всех по-разному. Васнецова ещё в сорок первом, когда он из окружения выходил. Дали ему задание дослужиться до приличного звания и занять определенную должность в разведке, чтобы проще было связь держать с Абвером. Разведчики ведь сами по себе, в своём соусе варятся. Пойди, проконтролируй с кем они якшаются и какие дела у них за линией фронта. Ефрейтора Покровского немцы на Кавказе срисовали, обработали, да отпустили. А Бадмаева вы сами по его темноте, да по невежеству сообщником сделали, вслепую. Жаль его, басурманинатак ты его называешь?да только незнание не освобождает от ответственности.
Золкин взял паузу и закурил, пуская дым кольцами. Филин видел, как это делали другие, но у майора получалось образцово. Кольца выходили жирные, ровные, долгоиграющие. И форму они теряли только когда разбивались о потолок. Качественные получались кольца, просто монументальные, как и сам товарищ-гражданин майор.
- Ждете, что спрошу про себя?Филин не стал играть в принципиальную «контру», а как бы нехотя пошел на поводу у Золкина.
- Ну, а что сказать про тебя?Майору понравился этот шаг навстречу.Ты у нас не завербованный. Ты немец. Правильно? Как твоё настоящее имя? Ганс, Фриц, Иоганн? Знаешь, на чём ты прокололся, Ганс? На своей начитанности. Она прёт из тебя так, что это даже в личном деле отражено. Не могло у парня с зачуханного сибирского полустанка быть столько книг под рукой. Да каких книг! Но главное, их надо было не просто прочитать, а ещё и понять. Тут, герр Филин, образование требуется. Полное среднееэто к бабкам не ходи, а то и высшее. Да не военное, а университетское. Какой университет заканчивал? Берлинский?
- Не заканчивал пока.
- Вот, опять не отрицаешь, молодец. Не закончил, значит студентом призвали, бывает. У меня тоже два студента в группе. Одному только выпускные экзамены сдать оставалось, а тут вы припёрлись. Так с сорок первого с незаконченным высшим и воюет.
- Повезло, что воюет до сих пор. Я похожим образом с пятого курса Томского на фронт ушел. Но звание получил, тут всё-таки тоже повезло.
- Да, тебе тоже повезло, но не в этом. Повезло, что только сейчас, а не раньше хозяева ноги о тебя вытерли. Выкинули, как использованное изделие номер два. За всю безупречную службу такое вот выходное пособие. Фашисты они и есть фашисты скоты, точнее не скажешь.
- Согласен, - Филин скрыл ухмылку. Почему-то он не боялся Золкина. Он больше вообще ничего и никого не боялся. Будто бы в какой-то момент сутки назад, наверное, эта функция выключилась. Алевтина правильно сказала«не механизм», но вопреки её правильному заявлению, Филин всё больше и больше ощущал себя и не вполне обычным человеком. Нет, не механизмом, тут доктор Ерёмина была права, но и не тем, кем был раньше, до тридцатого октября. Кем же тогда? Кто бы знал!
- Вы обещали всю картину показать.
- А сам что?
- Сам уже обрисовал. Задание было, потом артналёт, потом атака. Очнулся, сюда пришел, тут взрыв. Потом вы.
- Я, значит, в одном ряду с атакой и диверсией? Ладно, Филин. Слушай, как на самом деле всё было. Тебе поступил приказ обеспечить прорыв большому диверсионному отряду фрицев. Казалось бы, всего-то. Но тут имелась закавыка. Отряд был по брови накачан наркотиком новейшей разработки. Ты-то думал, что они тихо пройдут и растворятся в наших тылах, а они вдруг пошли напролом. И никакие егеря, которые у этих горе-диверсантов инструкторами были, остановить этот порыв не сумели. Когда всё пошло наперекосяк, фрицы решили замести следы и подключили к делу крысу в штарме. Он-то и дал указание лупануть из «Катюш» по нашему передку, а потом и по секретному составу, который этих чокнутых диверсантов сюда привёз. Но после того, как гвардейцы вспахали ваши позиции, не осталось повода обстреливать полустанок, где стоял состав. Васнецов ведь не доложил наверх, какие вы интересные открытия сделали, придержал информацию. Но решать вопрос требовалось непременно и тогда, Филин, началось самое интересное. По составу всё-таки ударили реактивные минометы. Только не «Катюши», а «Ишаки» - немецкие, шестиствольные, ну ты в курсе. Точность у них тоже не ахти, да и возможности поскромнее, поэтому и устояли вагоны на рельсах. С точки зрения немцевопять прокол! Что ж делать? Решили атаковать. Раз пошли отбивать состав, двавпустую. И вдруг случилось чудо. На игровом поле опять появился ты, мин херц. Появился и тут же отправился выполнять новое заданиевзрывать поезд. И ведь сделал это, железный крест тебе в глотку плашмя! То, что в одном из вагонов не сработал радиоприемник детонаторане твоя вина, техника ломается, это бывает. В остальном-то ты преуспел, гауптман. Браво.
- Вам бы романы писать, товарищ-гражданин майор.
- Я подумаю. Что скажешь? Всё правильно?
- Мне понравилось.
- Да?Ответ явно озадачил Золкина.
- Есть одна маленькая неточность. Малюсенькая. Это всё не обо мне и не о моих товарищах. Вы всю эту лирику из текста выкиньте, а крысу в штарме найдите, будет вам тогда и достоверная история, и орден.
- Значит, не нашли мы взаимопонимания, герр Филин, - Золкин снова заледенил взгляд.Это плохо. Но, как офицер армии победителей, в этом уже нет сомнений, проявлю благородство и дам вам, гауптман, последний шанс на спасение. Расскажите, каким наркотиком были накачаны ваши солдаты и в чем секрет этого поезда? Подозреваю, что дело не только в химии, но и в какой-то аппаратной обработке личного состава. Такие полукруглые приборы в изголовьях лежаковэто что? Откройте эти секреты, и я гарантирую вам жизнь.
Даже вздумай Филин что-то ответить, это ему не удалось бы. В палатку вдруг заглянул один из подчиненных Золкина и взглядом что-то просигналил командиру.
Майор повел себя странно. Он вскочил и пулей вылетел из брезентового шатра. То есть, без малейших колебаний оставил «гауптмана герра Филина» в гордом одиночестве.
Никите стало обидно второй раз за полчаса. Поматросил и бросил? Только разговорились, уровень бреда поднялся до переливной горловины, пошли нешуточные угрозы и на-а тебе спектакль окончен, поклон, занавес. Нет, даже поклона не было, просто занавес. Обидно, доннерветтер!
Никита прислушался и понял, что ждать продолжения спектакля нет смысла по двум причинам. Во-первых, майор Золкин пока не «назначил» шпиона. Скорее всего, предъявленный Филину расклад он озвучивал всем, кого допрашивал, только в соответствующей модификации. На роль «вражеского агента» Золкин примерил и Жданова, и Стасенко, и Покровского с Ерёминой. Сделать выбор он мог с помощью считалочки про «эники-беники», которые «ели вареники», но майор мыслил перспективно. Перед ним стояла задача не просто назначить кого-нибудь крайним, а «раскрыть» масштабную сеть вражеской агентуры, пустившую глубокие корни и проникшую даже в штаб армии. Это как минимум. Для этого требовался «кандидат в шпионы» со связями. Филин при таком раскладе стоял в списке предпоследним или вовсе последним.
А, во-вторых, на территории временного лагеря, ловко и быстро обустроенного прибывшей командой СМЕРШ, а если точнеесопровождавшим ее взводом автоматчиков, началась какая-то суета. Забегали солдаты, заметались отрывистые команды, и заклацали затворы.