Агирре со Скрипачом глядели на роскошную карету рыцаря воротничка с откровенным сомнением.
- Хорошая штука, конечно, - кивнул баск, - да только нам бы что попроще. На таких же только богачи путешествуют.
- Ага, - поддержал его Скрипач, - она ж что твой магнит для всякого отребья будет. Тут нужен сильный отряд для защиты, иначе нас точно прикончат, не успеем и десяти миль проехать.
Агирре покивал с важным видом, признавая его правоту.
- Если вы не заметили, мы не на почтовой станции, чтобы перебирать, - ответил им я.Ехать верхом я не могу, так что придётся довольствоваться тем, что есть. Да и могу сказать по личному опыту передвижения в этой карете, она очень удобна.
Скрипач забрался под неё и теперь гремел и стучал где-то под днищем.
- Очень хороша, тут не поспоришь, - вынес он вердикт.На стальных рессорах. Да таких, что из них можно рёбра для арбалета делать.
- Слишком хороша, - всё же добавил свои полфартинга Агирре.Резьба эта, фигурки, украшения. Надо над ней поработать, прежде чем отправляться в дорогу.
- Думаю, у видящей сердце разорвётся, если она узнает, что мы надругались над каретой рыцаря воротничка, - покачал головой я.
- Не повод, - отмахнулся Агирре.Ему она уже без надобности, так что имеем право делать с ней, что захотим.
Он вынул из деревянного ящика с инструментами, который притащил откуда-то Скрипач, зубило и молоток и направился к карете с самым решительным видом.
- Что этот варвар себе позволяет?!раздался из-за наших спин злой женский голос, мне и оборачиваться не надо было, чтобы понять, кто это говорил.Официал, вам, конечно, любезно предоставили карету, но это вовсе не значит, что её можно уродовать самым варварским образом.
Агирре в это время делал вид, что как истинный дикарь не понимает linqua franca, и примеривался к украшениям кареты зубилом.
Я же обернулся и подошёл к стоявшей рядом с нами видящей.
- Скажите, - глянул я ей в глаза, - кем он вам приходился? Рыцарь воротничка? Для ручной видящей вы относитесь к нему слишком тепло.
- Да как вы смеете, - отвернулась она.Не смотрите на меняв вашем взгляде полно чумной скверны.
Она была полностью права. Теперь даже обычный человек, не одарённый её способностями, мог почувствовать в моём взгляде силу, враждебную самой человеческой природе.
- И всё же?решил настоять я.
За моей спиной раздались первые удары молотка и треск дерева. Видящая скривилась, будто от зубной боли, услышав эти звуки.
- Он был моим отцом, - сказала она, наконец.Я его незаконнорожденная дочь, байстрючка, но он признал меня. Может, из-за таланта, так я считала поначалу. Но он был добр ко мне А теперь его нет.
- Карета только лишняя память, - сказал ей я.Так что может оно и к лучшему, что мы её сейчас курочим.
Она ничего не сказала в ответ, просто молча ушла, не прощаясь.
Карета рыцаря воротничка представляла собой удручающее зрелище. Лежит на боку, словно убитое крупное животное, вроде лося, с издевательски вращающимся задним колесом. Оно единственное уцелело после крушения кареты и продолжало вращаться, хотя времени с того момента, как наш экипаж перевернулся, прошло не меньше пяти минут.
- А ведь хорошее колесо, - задумчиво глядя на экипаж, произнёс Агирре, - до самой Лукки бы доехало.
- На одном колесе мы уже никуда не уедем, - заявил я.Давайте выгружать вещи из кареты, придётся дальше шагать пешком.
Как я и думал, карета перевернулась на первом же повороте, подвело повреждённое метким броском пики колесо, оказавшееся не столь прочным, как то, что всё ещё вращалось. Из лошадей, запряжённых в карету, осталась на ногах лишь одна, остальных пришлось пристрелить из христианского милосердияс переломанными ногами им уже точно не жить. Никогда не забуду страшного, почти человеческого крика несчастных животных, связанных обрывками упряжи, не могущих встать на сломанные ноги. Их добивал из арбалета Скрипач, мой пистолет после падения в грязь придётся перебирать, чистить и смазывать, прежде чем я рискну выстрелить из него снова.
- А зачем пешком топать?удивился Агирре.Мой серый приятель вполне может пригнать сюда бандитских коней, те далеко ведь разбрестись не могли. Припасы же погрузим на вьючную лошадь.
О таком развитии событий я даже как-то не подумал, а потому сразу же согласно кивнул.
- Валяй, - сказал я баску, - и передай своему волку мою самую искреннюю благодарность.
- Его ждёт сегодня роскошная трапеза, - махнул рукой тот в сторону валяющихся на дороге мёртвых лошадей.
- А ты дорогу-то вытянешь?спросил у меня Скрипач, с сомнением поглядывая на мою бледную физиономию. Конечно, я не выглядел так, будто сейчас с ног свалюсь, однако самочувствие моё оставляло желать много лучшего.До Лукки ведь путь неблизкий.
- Я знаю не хуже твоего, Скрипач, - заверил его я, - но выбора у меня нет. Не могу же я отправить вас вперёд, а сам догонять пешком. Придётся вытянуть эту чёртову дорогу верхом.
- Ну, тогда Господь нам в помощь, - кивнул Скрипач.
На сборы не ушло много времени. Несколько дольше провозились с лошадьми, которых, как и обещал Агирре, пригнал его теперь уже почти ручной волк. Зверь гонял бандитских скакунов по одному, ловко покусывая за ноги, когда те пытались рысить не туда, куда нужно. И в общем, отлично справлялся с ролью пастушьей собаки.
Пока Скрипач занимался тем, что чистил и обихаживал напуганных коней, мы с Агирре не побрезговали заглянуть в седельные сумки погибших разбойников. Но там ничего особо интересного или ценного не нашлось. Я видел, как баск ловко перекидывает найденные деньги себе, но предпочёл не обращать на это внимания.
- Со Скрипачом не забудь их поделить, - сказал ему только, - по-честному.
- А ты не в доле?удивился баск.
- Я на жаловании, - отмахнулся я, - так что трофеи все ваши.
- Ну, хоть пистоль возьми, - протянул мне Агирре отличное, явно изготовленное где-то в Восточной Европе оружие.Крымский, как пить дать! Там любят всякие картинки на пистолеты с мушкетами лепить. Кораллы там и прочую дребедень. Но стреляют они отменно, уж можешь мне поверить.
- Я знаю, что огнестрельное оружие, сделанное в Крымском султанате, очень хорошего качества, - кивнул я, принимая оружие и внимательно осматривая его.
И в самом деле, украшен пистолет был чересчур вычурно: воронёный ствол, с травлёным затейливым рисунком и парой коралловых вставок, зачернённое дерево ложа и рукоятки, посеребренный замок. Я присмотрелся к замку и обнаружил на его правой щёчке небольшую готическую литеру «Т», выходит, он произведён в Тевтонии, а значит надежней его найти сложно. Тамошние замки продавали по всему христианскомуи не толькомиру ганзейские купцы, сдирая за них просто неприличные деньги. Вот только тевтонские замки стоили каждого потраченного на них золотого, ведь они почти никогда не подводили, очень редко давая осечки. А что может быть важнее.
- Будет хорошей парой моему, - добавил я, забрав пистолет вместе с ольстрой.
Теперь нет нужды перебирать тот, что уронил в грязь, мне и этого хватит с лихвой. А то ведь даже не помню, куда пропал мой прежний второй пистолет, что я получил от инквизитора Дижона. Я не стал забирать его из своих вещей, когда отправлялся на рудник в первый раз, а после он куда-то делся в неразберихе, и я про него так и позабыл. Хотя хорошее было оружие, надёжное.
Мы отправились в путь вечером того же дня, правда проехали не слишком долго. Через пару часов пришлось останавливаться и разбивать лагерь, пока солнце не село. Нам просто не хотелось ночевать поблизости от места схватки, где осталось слишком много трупов людей и лошадей.
Ну а после потянулось длинное и чертовски утомительное путешествие. От тряски голова моя раскалывалась, и к концу дня казалось, что она готова взорваться изнутри. Микстуры не осталось совсем, так что мне приходилось лишь терпеть, сжимая зубы покрепче. Особенно сильно набрасывалась она на меня, когда я пытался уснуть, и потому ночами я больше вертелся, стараясь найти такое положение, чтобы хоть немного усмирить проклятую мигрень. Поэтому в седле я обычно дремал или клевал носом, и Скрипачу с Агирре приходилось следить, чтобы я не упал.
Ночёвки в лесу сменялись почтовыми станциями или постоялыми дворами, где мы меняли лошадей и покупали провизию. Чем дальше на юг, тем больше их было, и наше путешествие можно было бы назвать даже комфортным. Всё реже приходилось ставить палатку, чтобы заночевать у дороги, всё чаще мы спали на кроватях, пускай с клопами и не самыми свежими одеялами. Однако всяко лучше, чем на земле.
Всё бы ничего, но с каждым днём мне становилось всё хуже. Иногда я находил в себе силы, чтобы держаться нормально, или мне так, по крайней мере, казалось, но чаще даже на такую иллюзию их не оставалось. Агирре со Скрипачом помогали мне забраться в седло и слезть с лошади. Они ничего не говорили, но по взглядам, которыми обменивалась эта парочка, мне всё было ясно. Быть может, меня ещё не похоронили, но уже точно списали со всех счетов. И не могу сказать, что они были так уж далеки от истины.
Меня убивала мигрень, рождённая скачкой, не дающая нормально спать. Я уже начал накачиваться крепким спиртным на каждой почтовой станции или постоялом дворе, и Агирре с удовольствием составлял мне компанию. Только это давало мне пару часов сна, правда, не несущего особого отдохновения, но всё же, хоть что-то. Внутри бурлила сила, полученная в бою на руднике. Сила, чуждая всему человеческому. Она разрушала меня изнутри, разъедая подобно кислоте. Татуировки медленно, но верно исчезали с кожи, ногти почернели, под глазами залегли тёмные круги. Уверен, что вскоре я побледнею, и меня уже не отличишь от нечистого.
Не раз и не два я малодушно думал о том, что стоило принять предложение видящей. Избавила бы меня от мучений. Но я всякий раз отметал эту идею о натуральном самоубийстве, а это было бы именно онов какие бы одежды, вроде милосердия, оно не рядилось.
Путешествие наше не было совсем уж гладким. Пару раз нам пришлось быстрым галопом удирать от толп бродячих мертвецов. Мы пересидели на постоялом дворе осаду, что устроила стая стригоев, возглавляемая старым, но удивительно крепким хозяином, сумевшим набрать себе несколько сотен опасных тварей. Лишь отряд бездушных с находившейся по счастью неподалёку заставы сумел прикончить его и перебить стаю.
Неподалёку же от Лукки мы столкнулись с жуткой тварью, напоминающей сильно изменённого чумой медведя. Она устроила себе логово рядом с дорогой и лакомилась путниками. Мы чем-то приглянулись ей, и она решила закусить нами, выскочив с вовсе не свойственной такой громадной туше ловкостью. Мы пришпорили коней. Даже мигрень моя и похмелье отступили, уступая древнейшему инстинкту из движущих человекоминстинкту самосохранения.
Мы мчались галопом, лошади храпели от страха, неслись сами вперёд изо всех сил, понукать их не приходилось. Однако тварь и не думала отставать и, в отличие от наших животных, усталость ей, похоже, ведома не была. И тогда я принял единственно верное, хоть и жестокое решение. Выхватив кривой, заточенный до бритвенной остроты нож, я полоснул им по верёвке, за которую к седлу моего скакуна была привязана наша вьючная лошадь. Монстр вполне удовлетворился таким подношением, прыгнув на отставшую вскоре животину, которая не могла потягаться в прыти с верховыми. Он разорвал ей горло и принялся вырывать куски мяса из ещё живой лошади. Однако это дало нам время убраться подальше.
То ли чудищу хватило одной лошади, то ли мы покинули его охотничьи угодья, однако преследовать оно нас не стало. Мы сообщили о нём на первой же почтовой станции, и там нам сказали, что путники уже пропадали тут прежде, но мы первые, кто пережил встречу с монстром. Раньше думали, что это или разбойники шалят или бродячие мертвецы, мало ли из-за чего могут люди на дорогах пропадать. Теперь же чудовищем займутся бездушные, которым тут же отправили весть.
В Лукку мы прибыли уже под вечер особенно тёплого дня. Меня откровенно хорошая погода не радовала, напоминая о том, что до Троицы остаётся всё меньше времени.
У ворот стояла длинная очередь из желающих войти в город до заката, когда их закроют и придётся ночевать за стенами. Законы строги и обойти их можно за очень серьёзные деньги. Однако мы успели до закрытия ворот войти в город, да только ничего хорошего это нам не принесло.
Не знаю уж, из-за чего случилась усиленная проверка всех входящих, наверное, из-за непрекращающейся войны в окрестностях Пьяченцы. Не раз за время путешествия нам приходилось слышать новости о самой настоящей военной кампании против мертвецов и их хозяев. Хуже того, я едва сидел в седле, наверное, близость цели окончательно вынула из меня стержень, заставляющий держать спину прямо, а голову поднятой. Боль рвала голову изнутри, отзываясь на каждый шаг лошади. Чуждая всему человеческому сила бушевала в теле, то и дело от неё судорогой сводило мускулы на руках, заставляя меня сжимать кулаки, чтобы хоть как-то умерить дрожь.
Едва мы проехали через ворота, как к нам подошли двое монахов с чёрными свечами. Я уже знал, что сейчас произойдёт, а потому сходу протянул им серебряное кольцо официала и прохрипел прямо в прикрытые капюшонами лица.
- Прелат Лафрамбуаз Поставьте в известность прелата Лафрамбуаза
И упал с седла прямо на руки опешившим монахам, которые и думать забыли о горящих мертвенно-бледным огнём свечах. Однако опомнились они очень быстро, потому что когда сознание окончательно покинуло меня, последним что я слышал, был тяжёлый топот подкованных сапог.
Глава 8.Поцелуй смерти.
Очнулся я, лежа в чистой постели. На отутюженных простынях, с мягкой периной и подушкой, от которой не хотелось отрывать голову. Признаться, от подобной роскоши я успел отвыкнуть давно и очень прочно. Да что там, у меня просто не было возможности привыкнуть к чему-то в этом роде. Ни в прежней жизни, ещё до чумы, ни послена многочисленных факториях, где деньги мы предпочитали спускать на оружие и снаряжение, а что оставалосьна продажных женщин и более-менее приличное вино. А уж о путешествии в Шварцвальд и обратно и говорить не приходится.
Я не спешил подниматься на ноги, хотя солнце было уже высоко. Пошевелившись под чистыми простынями, я понял, что наг, как при рождении, да к тому же меня ещё и вымыть успели. Я был только рад расстаться с одеждой, которую не менял довольно давно, и вовсе не завидовал тем, кто стягивал с меня башмаки и рваные чулки.
Удивительно, но голова совсем не болела, хотя уверен: стоит пошевелиться и боль накинется на меня с новой силой, как будто мстя за то время, что я провёл в покое. А потому я откинулся на мягкой подушке, так, чтобы луч солнца, пробивающийся сквозь ставни, не слепил глаз, и попытался задремать.
Я погрузился в сладостную дрёмуне полноценный сон, а так, пограничное состояние, когда не понимаешь толком на каком ты свете. Очень похожие ощущения бывали у меня после выкуренного кальяна с восточными травами, или что они там кладут в него вместе с табаком или вовсе вместо него. Ещё недостаточно для сонных грёз Морфея, но уже вполне довольно, чтобы отключиться от суетных забот.
Конечно же, наслаждаться этим состоянием пришлось недолго. Хотя я точно не знаю, сколько так пролежал, но не думаю, что много времени прошло с тех пор, как я открыл глаза. Дверь отворилась почти без скрипа, и я уставился на вошедшего в комнату прелата Лафрамбуаза.
Только в этот момент я осознал, что вовсе не интересовался комнатой, где нашёл себя. Никакого любопытства по этому поводу я не испытывал, хотя стоило бы, наверное. Видимо, подспудно я боялся делать малейшие движения головой, а вдруг боль вернётся.
Однако увидев прелата, тут же попытался подняться, но он остановил меня движением руки.
- Не стоит, Рейнар, - сказал он.Не прилагай тщетных усилий. Врач, занимавшийся тобой, говорит, что ещё неделю ты не сможешь встать на ноги.
Ну, сноваздорово! Ещё неделю на койке. Конечно, она поприличней той, что мне выделили на постоялом дворе, да только какая разница, где время терять.
- Доклад моих людей в окружении вильдграфа Шварцвальда волею судеб опередил тебя, - продолжил Лафрамбуаз, присаживаясь рядом с моей кроватью на простой табурет, - так что мне известно о твоём вкладе в победу над скандинавами. Получить кромкой щита по голове и остаться на ногахэто очень серьёзно. Мало кто выживал после такого. Чёрный медведь известная в своём роде личность, и вполне заслужил это прозвище.
- А что мои люди?воспользовавшись паузой в монологе прелата, спросил я.
- Скрипач, как он себя называет, хоть это и не годитсяотказываться от имени, данного при крещении, предпочитает проводить время в кабаках и с девицами, о которых мне неприятно говорить. Прогуливает полученные от меня флорины. А баск Агирре покинул город третьего дня, отправился в лес искать компанию для своего ручного волка. В окрестностях Лукки с лесами не очень хорошо, так что, думаю, вернётся он не скоро.