От музыки или от шума драки, а может и от слов Скрипача, вернулась головная боль. Она давно не навещала меня, зато всё сильнее дёргали правую руку судороги от переполнявшей её нечистой силы. Иногда между пальцев проскакивали зеленоватые искорки, а татуировки до самой груди исчезли с моей кожи, словно их и не было там никогда.
Я высыпал остатки микстуры прямо в пиво и выпил кружку в несколько глубоких глотков. Это помогало быстрее справиться с проклятущей мигренью и хоть как-то примиряло меня с отвратительным вкусом лекарства. Правда, приходилось платитьна утро я далеко не сразу понимал, на каком свете нахожусь. Зато и боль долго не возвращалась.
Пальцы свело очередной судорогой, так что разжать их, чтобы поставить кружку на стол, оказалось не так просто. Я заметил, что ногти мои медленно, но верно наливаются чернотой. Каким-то образом, полученная от крысиного шаманаили кем была та тварь в балахонесила изменяла меня, окончательно превращая в тирана. Надеюсь, что успею добраться до Лукки вовремя, и у инквизитора Лафрамбуаза найдётся для меня лекарство не столь радикальное, как костёр. Хотя насчёт последнего у меня были сильные сомнения.
Я сжал руку в кулак, чтобы погасить судороги и не видеть чернеющих ногтей.
Лицо видящей не сулило мне ничего хорошего. Она глядела на меня как на врага всю дорогу, и явно не собиралась менять своего мнения, несмотря ни на что. Что ж, ещё можно понять. Как ни крути, а яопасное порождение чумы, враг всего живого, и то, что служу церкви, для видящей не значит совершенно ничего. В кантонах не признают власти Авиньона, хотя и мирятся с такими организациями как инквизицияпросто потому, что вынуждены делать это. Теократа Константина II слишком многие почитают наследником Римских пап, а следовательно, почти наместником Господа на земле. Да и рвать отношения с Авиньоном кантонам вовсе не с руки, ведь их земли почти со всех сторон окружены имперскими. Ссориться с таким соседом всегда себе дороже.
В свой единственный визит в госпитальную палатку видящая глядела на меня совсем уж волком. Нос её слегка подёргивался, а выражение отвращения она даже и не думала скрывать.
- Твоя - начала она, но не смогла подобрать верного слова, и решила начать сначала: - Ты превращаешься. Тебя разъедает изнутри. В тебе всё меньше от человека. И с каждым днём
- Я отлично знаю, - перебил её я. Не слишком-то вежливо, но мне совсем не хотелось выслушивать очевидные для меня вещи, да ещё и высказанные подобным тоном.
Я через голову стянул рубаху, демонстрируя видящей свой покрытый татуировками торс. Вот только на правой руке почти до середины предплечья от них не осталось и следа, как будто кожи не касались иглы художника по телу.
- Ещё вчера татуировки начинались от запястья, как на левой руке, - пояснил я, хотя, думаю, она и сама отлично всё понимала.
- Гляжу, кольцо официала ты снял, - заметила она.
- Надевал на левую руку и даже попросил капеллана твоего отряда освятить немного воды, чтобы проверить. Всё хорошо, но на правую надеть его не рискнул.
- Когда это доберётся до сердца - Она снова запнулась, но продолжила: - Лучше бы тебе умереть раньше.
И тут я был с ней полностью согласен.
- Это было предложение, - неожиданно заявила она.Я могу сделать всё быстроне в первый раз.
Кажется, ей пришлось едва ли не через себя переступить, чтобы сделать мне это предложение. Несмотря на скверное отношение к видящей, я оценил её поступок.
- Вынужден отказаться, - покачал головой я.У меня ещё слишком много дел осталось.
Она буркнула себе под нос нечто вроде: «Если бы только он не запретил»; и резко развернувшись, вышла из палатки.
Теперь придётся спать вполглаза. Видящаяженщина, как ни крути, решительная, и вполне может решиться прикончить меня, несмотря на запрет неизвестного мне человека. Хотя были у меня кое-какие подозрения на этот счёт, да только от этого становилось только хуже.
Погода, наконец, исправилась и мы несколько суток ехали почти без остановок, нагоняя потерянное во время распутицы время. Однако лошадям всё же требовался отдых. Пускай поначалу они только радовались быстрой рыси, которой их пустилизастоялись животные, их крепкие тела требовали бега, работы мускулов, но и загонять их не следовало. Бросать карету и отправляться дальше пешком в мои планы не входило точно, а почтовых станций, где мы могли бы сменить лошадей, на пути не предвиделось.
Я решил, что и этот вечер проводить в карете как-то глупо, и уселся рядом со Скрипачом. Они с Агирре давно уже соорудили костёр, и теперь стрелок колдовал над котелком, готовя привычную похлёбку из крупы и сушёного мяса.
- А куда баск делся?удивился я, не увидев у костра Агирре.
- В лес подался, - ответил Скрипач.Он что ни вечер, то до темноты пропадает, но всякий раз возвращается.
Это стало для меня новостью. Конечно, захоти, оба давно покинули бы меня, да ещё и оставив без денег и вещей. Когда мы отправлялись в путешествие, я уже не пребывал между жизнью и смертью, но всё равно был слишком слаб, чтобы нормально заботиться о себе. Что уж говорить, меня до кустов сопровождал Стрелок со своим арбалетом, ведь я бы не отбился и от самого завалящего мертвеца.
- И зачем он туда ходит, не сказал?спросил я, хоть вопросительных интонаций в моём голосе было немного.
- Я не спрашивал, - пожал плечами Скрипач.Останавливать не стал в своё время, а потом, когда он вернулся, как-то глупо было.
Наверное, Скрипач просто не ожидал, что баск вернётся. Я бы на его месте тоже сильно удивился, уйди тот вечером первого же дня путешествия, но вернись с темнотой. Может быть, Скрипач и не любопытен, но я уж точно не удержусь от расспросов.
Агирре пришёл через полчаса после заката. Не знаю уж, как он ориентировался в лесу, где давно уже царила непроглядная темень. Однако шагал он вполне уверенно, и уселся у костра, тут же выудив из своего мешка миску с ложкой.
- Гляжу, ты начал из кареты выбираться, - с набитым ртом проговорил баск, - это добрый знак.
- Да вот засиделся что-то, - кивнул я.Думаю, тебе компанию составить в прогулках по лесу, а то ноги затекли совсем.
Агирре даже жевать перестал и уставился на меня из-под тяжёлых надбровных дуг, но быстро взял себя в руки. Он запил кашу разбавленным пивом, прежде чем заговорить.
- Не стоит, - сказал он.Вряд ли ты сумеешь вернуться из такой вот прогулки.И тут же, предупреждая мои вопросы, продолжил: - Волки не примут тебя, даже если я буду рядом. Они чуют чумных, и стараются прикончить их как можно скорее. Так что даже мне не удастся тебя спасти от них.
- И что же тебе надо от волков в лесу?удивился я ещё сильней.
- Яволчий брат, - ответил Агирре, - и нужен тебе именно в этой роли, верно? Вот я и решил, что лучше сразу найти пару-тройку одиночников, чтобы когда они будут нужны, не пришлось время терять.
- Одиночников?
- Терпеть не могу, когда говорят волк-одиночка, - пояснил он.Я зову их одиночниками. Сейчас их ещё можно найти. Весна, стаи распадаются, но не все самцы могут найти себе волчицу, чтобы завести с ней щенят. Вот такие-то мне и нужны, одиночники. С ними можно договориться, особенно если найти молодых. Тех, кто кроме стаи и не видал ничего в жизни. Они ищут вожака, более сильного и умного волка, вроде тех, кто не давал им сгинуть зимой.
- И этим вожаком для них становишься ты, - кивнул я.Ловко, ничего не скажешь. Многих удалось завербовать?
- Один есть, но пока я его сюда не тащу, пускай привыкнет доверять мне больше чем себе.
- Верное решение, - снова кивнул я.А вот скажи ещё, почему ты не ушёл сразу? Ведь Скрипач не стал останавливать тебя.
- Думал я, конечно, в бега податься, - не стал кривить душой Агирре, - да только быстро понял, что глупо это. Я ж как ни крути, а клеймёный каторжник. Увидят мою рукуи много где сразу конец настанет. Тут и со шрамом на плече долго не прогуляешь, дураков нет, все знают, что он значит. Так что, выходит, с тобой мне по пути. И жив буду, а может и перепадёт чего. Ты ведь тоже, сразу видно, из нашего брата, а в официалы выбился. Выходит, и у меня шанс есть.
- Из какого-такого «нашего брата» по-твоему я?
- Да уж не из благородных, сразу видно, - хохотнул Агирре.На фанатика тоже не похож. Наёмник ты или ещё кто похуже был прежде. И в инквизицию попал вряд ли по своей воле, а ведь в люди выбился. Выходит, и у меня шанс есть, - повторил он.
- Шанс есть у каждого, - кивнул я, - надо только уметь им воспользоваться верно.
Агирре кивнул в ответ и принялся молча доедать похлёбку.
Они стояли передо мной. Два человека, по чью душу я приехал в это Господом забытое место. Обоим посчастливилось пережить безумную битву, и отлично видно было, чего это им стоило. Скрипач выглядел сильно осунувшимся, хотя это всё ещё был тот же крепыш невысокого роста, крепко держащий в руках свой громоздкий арбалет. Нос у него, и без того не раз перебитый, явно снова пострадал в недавнем сражении с крысолюдами, а на правой ноге под распоротой штаниной виднелись сероватые бинты. Перевязочного материала не хватало, и потому ткань, пущенную для этого дела, снимали с выздоровевших и с умерших, кипятили, сушили и использовали снова. Обыкновенная, впрочем, практикадаже на факториях поступали так же, когда из рейда возвращалось несколько сильно потрёпанных групп или же в лавки и госпиталя долго не завозили ничего. Помню, в начале карьеры рейдера я и сам оказался в такой ситуации, когда из-за конфликта двух городов на факторию, где я промышлял в составе рейдерской группы, лишь мечтая, что когда-нибудь возглавлю собственную, почти полгода не завозили ничего. Ни провизии, ни каких-либо товаров в бакалейные лавки, ни, конечно же, перевязку и лекарства в госпиталь. Из-за этого фактория почти вымерла, ибо никому не хотелось ходить в рейды, всё золото после которых уходило на пару новых сапог или лечение от ран.
Агирре досталось куда крепче, но он по привычке держался с показной весёлостью. Его как будто не смущала даже левая рука, затянутая в деревянную шину и подвязанная куском обычной верёвки. На лице баска красовалось несколько хороших синяков и ссадин, отчего он стал ещё уродливей, однако крупные зубы, которые он по привычке скалил в фальшивой улыбке, все были на месте.
- Всякий раз как мы встречаемся, - заявил он, - ты едва на ногах держишься. Традиция прямо.
- Вроде того, - кивнул я.
И в самом деле, не так и давно я смог нормально встать с койки, вместо того, чтобы сползать с неё, задыхаясь и исходя липким потом.
- Вы теперь свободные люди, - сказал им обоим я, - и можете идти, куда душе угодно. За проявленную при обороне рудника доблесть, со всех, кто сражался здесь, сняты обвинения. Вы кровью своей заплатили за второй шанс.
- Но нас ты решил прибрать к рукам, - заявил Агирре, - по старой дружбе.
- Вы оба свободны, - повторил я, - и я хочу, чтобы вы пошли со мной по собственной воле. Тем более что принудить вас я ни к чему не могу. Ты верно подметил, Агирре, я едва на ногах держусь.
- Ну, это может сделать твоя подружка, - хохотнул Агирре.
- Если ты о видящей, то нам с ней не по пути, - покачал головой я.То, что она отдала мне карету, ещё ничего не значит, уж поверь мне.
- Выходит, поедем с комфортом?поинтересовался у меня Скрипач.Мне это по душе.
- Да, а я что? Яничего, - снова хохотнул Агирре.Я вовсе не прочь прокатиться с тобой до Лукки. Ну, а там ужбудь что будет. Хуже, чем тут, уж всяко мне вряд ли придётся.
- Тем лучше, - кивнул я.Идёмте, поглядим на наш экипаж.
Карета рыцаря воротничка оказалась не только удобной, но и весьма прочной. Вот уже вторая пуля врезалась в её заднюю стенку, не причиняя ей особого ущерба. С обратной стороны её появилась ещё одна выпуклость, но не более того.
Я высунулся из кареты, оценивая наших врагов. Пятеро конных налётчиков, судя по свободной одежде непривычного покроя, лёгким кольчугам и шапкам с высокими тульями, это были страдиоты, решившие заняться разбоем. Они уверенно держались в сёдлах, как будто родились в них, но это было свойство всех восточных народов, ловко управлялись со своими длинными пиками, а двое умудрялись палить по карете из пистолетов, перезаряжая их на полном скаку. Их воинское искусство вызывало невольное уважение, вот только направлено оно было против нас. Налётчики вопили дурными голосами, подбадривая себя и коней, и стремительно сокращали дистанцию.
Распахнув дверцу кареты, я уверено ступил на подножку, зависнув в прямом смысле между небом и землёй, и почти не целясь, выстрелил в ближайшего налётчика. Выстрел оказался удачнымусатый всадник, уже опускавший для атаки свою пику с ярким флажком, откинулся в седле, в разные стороны полетели звенья его кольчуги, разорванной моей пулей на груди. Конь его замедлил бег, всадник выпал из седла и теперь всё медленней волочился по дорожной грязи.
Мне тут же пришлось прятаться обратнооба стрелка не теряли ни секунды, выстрелив в меня чуть ли не одновременно. Пули просвистели в опасной близости от моей головы. Я едва успел нырнуть в карету и захлопнуть за собой дверцу. Тут же принялся лихорадочно перезаряжать пистолет.
Звук спущенной тетивы мощного арбалета Скрипача был слышен даже внутри кареты, несмотря на громкий стук копыт и гиканье налётчиков. Почти сразу за ним последовал короткий, бьющий по ушам хлопок взрыва. Болт, заряженный нашим стрелком, был начинён какой-то алхимической взрывчаткой. Я рискнул высунуться, чтобы оценить последствия, и меня передёрнуло от увиденного, хотя я считал себя человеком бывалым.
Два коня вместе с всадниками превратились в единое кровавое месиво, медленно растекающееся по дорожной грязи. Из него торчали переломанные кости и конечности, делая похожим на чудовищную многоножку, и что самое жуткоевсё это ещё спазматически подёргивалось, как будто там внутри этого дымящегося месива теплились какие-то остатки жизни.
Оставшиеся двое налётчиков только пришпорили своих скакунов. Теперь ими, скорее всего, двигала не жажда наживы, а уже жажда мести. И ясно было, они не отступят, как бы разумно это ни было.
Один из них ловко перехватил свою лёгкую пику и швырнул её в карету. Она угодила точно в ось заднего колеса, сломалась, конечно, но наконечник застрял в ней, не давая колесу нормально крутиться. Теперь карета подпрыгивала, и править ей стало почти невозможно. Пока едем прямо ещё ничего, а вот первый же поворот явно станет для нашего экипажа серьёзным испытанием. И что-то мне подсказывало, что тяжёлая карета его вряд ли пройдёт.
Я снова высунулся из кареты, распахнув дверцу, и утвердил ногу на подножке, стараясь не думать, что экипаж наш может перевернуться в любую секунду. Налётчик, кинувший пику, успел выхватить кривую саблю и тут же замахнулся ею. Я опередил его на считанные секунды, выстрелил прямо в перекошенное гневом лицо. Оно буквально расцвело передо мной красным. Всадник схватился за него обеими руками, выронив оружие, и скрючился в седле. Из-под пальцев его обильно лилась кровь.
Оставшийся последним налётчик тут же пришпорил своего скакуна. Он помчался в атаку на меня, опустив копьё для атаки. Я попытался нырнуть обратно в карету, но не успел. Та подпрыгнула на каком-то особенно крупном ухабе, повреждённая копьём рессора не смогла нормально погасить этот рывок, и я не удержался. Вылетев с подножки, я на несколько мгновений завис между небом и землёй, пролетел несколько футов и плюхнулся в кювет.
Наверное, только это и спасло мне жизнь. Я проехался по ледяной грязи, но она смягчила падение. Голова от удара о землю, пускай и не очень сильного, взорвалась изнутри болью, о которой я начал было забывать. Я сумел подняться на ноги, пожалев, что не прихватил с собой у наёмников короткого меча или гросмессера, вроде того, какой был у меня прежде. Я старался не расставаться с ним, всё время таская пристёгнутым к оружейному поясу.
Налётчик остановился на краю дороги, поигрывая длинным копьём. Нас разделяли не больше десятка ярдов, но чтобы атаковать, ему пришлось бы пустить коня вниз, в кювет с отвратительно скользким склоном. И делать это всадник не спешил, прикидывая как бы лучше прикончить меня с такого расстояния.
Вылетевшая из леса за моей спиной серая тень промелькнула в воздухе, рванувшись к всаднику. Она одним прыжком преодолела кювет, а вторым бросилась прямо на него. Выбив налётчика из седла, крупный волка тень оказалась именно имвстал ему лапами на грудь и принялся рвать кольчугу на горле. Во все стороны полетели обрывки стальной проволоки, из которой та была сплетена, и не прошло и десятка секунд, как налётчик дико закричал от боли. Волчьи челюсти добрались до его горла. Пасть серого зверя окрасилась кровью.