Бумажка оказалась маленькой гравюрою. С одной стороны располагалась парсуна какого-то достойного мужа в пышных одеждах и шапке Мономаха. Кругом лепились маленькие буковки с титлами. Щурясь, Серебряный разобрал начало надписи: «Бжiею милостiю великiй гдрь и великiй кнзь володимеръ» и сообразил, что это изображен Владимир Старицкий.
На оборотной стороне было большими буквами написано: «Десять копеекъ» и ниже буквами помельче«златомъ». Вокруг шли всякие узорчики и финтифлюшки.
Подумав, Серебряный решил, что бумажка сделана искусно, но десяти копеек точно не стоит, да и копейки многовато.
Три чешуйкикрасная цена товару твоему, сказал он, сминая бумажку в кулаке и пуская комочек меняле в рожу.
Тот с неожиданной прытью нырнул под прилавок, бумажку достал, разгладил и куда-то убрал. Потом снова занялся медью.
В этот момент князь хватился, что у него нет кисы для денег. Спросил меняльщика, тот приободрился и предложил вышитую за десять копеек. Сторговались за три, и было видно, что меняльщик остался доволен.
Пересчитывать медяки князь поленился: по грустному виду менялы было видно, что тот если и смухлевал, то в рамках приличий.
Сам проход через блокпост трудностей им не составил. Петровский даже и не показывал ничего, да и слов никаких не говорил. Тем не менее и он сам, и Серебряный не удостоились даже расспросов«кто и откуда», хотя следовавшего за ними всадника в синем кафтане спешили, отвели в сторонку и обыскали весьма тщательно. Тот не возражал и гонору не показывал: по всему видать, такое обращение было тут делом привычным.
А всё-таки: что за бумажку-то мне меняла всучить норовил? поинтересовался Никита Романович, когда они, миновав блок-пост, приближались уже к слободам.
Бумажку? Это наши деньги, со странным выражением усмехнулся Петровский. Серебра у нас, вишь, нету, так мы из бумаги их делаем.
Как этосеребра нет? удивился князь. А куда оно подевалось?
Долгий разговор Ты погоди, погоди, и лейтенант поднял руку, как бы защищаясь от дальнейших расспросов. Всё сам увидишь и разберешься. Со временем
Серебряный это понял для себя так, что любое внятное объяснение будет не к чести Московского государства. Так что лейтенант, похоже, решил: пусть лучше князь узнает подробности не от него.
Глава 6
Ночной дозор
Я вернулся в мой город, знакомый до слёз,
До прожилок, до детских припухлых желёз.
От сотворения мира лето 7068, сентября месяца день первый.
По исчислению папы Франциска 14 сентября 1559.
Москва, Замоскворечье. Трактир на Пятницкой.
Ожидание затягивалось.
Связного всё не было и, как подсказывало Серебряному сердце-вещун, уже и не предвиделось. Впрочем, поскольку вместо связного к ним не нагрянула ни группа захвата, ни какой-нибудь сноровистый гашишин, всё могло объясняться и естественными накладками.
Встречу в трактире спланировал всё тот же Петровский, апологет обходных маневров и медленного поспешания. Даже здесь, добравшись уже, вроде бы, до пункта назначения, он и не подумал являться с докладом в свою штаб-квартиру, пред светлы очи Начальства, а залег на дно в посадах, разнюхивая ситуацию «по своим каналам». Да и трактир, где была назначена встреча, он аттестовал как «мой личный, а не Конторы». Что ж, так, видать, и воплощается у этих наша, армейская, мудрость: «Лучше десять саженей траншеи, чем сажень могилы»
Трактир в этот полуденный час был почти пуст. Только лишь за дальним, угловым, столом обосновалась типичная для этих мест парочка: купчишка третьей гильдии (и уже, видать, без притязаний на вторую) с посадским, чья поддевка явно знавала лучшие времена. Ребята проводили время в режиме «С утра выпилвесь день свободен» и, судя по накалу, с каким у них там обсуждалось отсутствие в стране пор-ррядка («Не то, что при прежнем Государе, тс-ссс!..»), начали онине пять минут назад
По прошествии где-то четверти часа объявился третий пьянчугапохоже, из приказных; этот притязал лишь на «только добавить, самую-самую крохотулечку». Потоптался у их стола, рассчитывая за малую чарочку прочесть паре олухов-прасолов краткий лекционный курс «Введение в масковскую жизнь для понаехов: как не быть обутым, будучи одетым», но был резко послан нахрен с прекрасным костромским прононсом. У соседей ему свезло больше: таинственно поведанная им, с вполне артистической жестикуляцией, на ухо купчику похабень была встречена благосклонным жеребячьим ржаньем и вознаграждена искомой получарочкой, восприняв коию, он блаженно обронил буйну головушку на стол и не подавал более признаков жизни.
А вот при появлении в трактире пары скомороховсовершенно седой мужик, сильно приволакивающий правую ногу, и долговязый парень лет двадцатиСеребряный чуть напрягся: скоморошьи сопелки-дуделки вполне могли маскировать какое-нить неконвенционное оружие; про такие восточные штучки ему поведал пару дней назадпод стакан, из личного опыталейтенант. Сам контрразведчик однако, как человек куда более искушенный в такого рода делах, опасений не выразил. Артисты меж тем попытались было с ходу заработать себе на миску похлебки, исполнив а капелла прошлогодний патриотический хит «Собака Калин-царь», но не преуспели.
Чота грустно про старые дела слушать, поморщился посадский. Эй, робяты! Спойте-ка нам чо-ныть этакое Глумливое.
Про Еф фррр росинью! пьяно покачнулся купчик.
Скоморохи переглянулись.
Ить какое дело, нерешительно пробормотал младший. Ходить-то больно склизко по камушкам иным Беда тут ходит близко
Мы лучше помолчим, закончил старший.
Н-не желаете? А я просто прысто прости мулирую, выговорил купец и, пошарившись у пояса, достал копейку.
Скоморохи переглянулись снова. Копейка манила.
Ну если только тихонько пробормотал младший.
Деньги вперед, твердо сказал старший.
Спой сначала, ответил посадский. А то ишь.
Старший скоморох решительно мотнул бородой.
Утром деньгивечером песня, сказал он.
А, была не была! купчик положил монету на ноготь большого пальца и лихо выщелкнул вверх.
Скоморох сделал неуловимо быстрое движение и выхватил монету прямо из воздуха.
Эк! оценил купчик. Быстрый ты парень. В каком полку служил? спросил он почти трезвым голосом.
Седой не ответил, настраивая голос на гудке.
Серебряный на миг сощурилсябудто и впрямь пытался разглядеть прошмыгнувшее в темных глубинах памяти воспоминание, но нетускользнуло
Младший взял дуду и дунул. Дуда смешно хрюкнула.
Ну что? сказал он. Начнем помолясь?
С дере-е-евьев листья опадали начал старший фальшивым басом.
Прямо наземь! молодцевато добавил младший, лихо пристукнув сапожками.
Наста-а-ала грустная пора старший вывел смычком что-то грустное.
Ёксель-моксель, восемь дырок! отчебучил младший.
Наш царь с геройскою дружиной
Две пищали, три калеки! младший снова стукнул сапожками.
На фронт ливонский подалси
В поле чистом бить ливонца, царским хером в рот и в жопу! дуда издала громкий неприличный звук, купчик довольно хохотнул.
Князь нахмурился. Потешка пришлась ему не по вкусу, но он решил помалкивать.
И вот известие приходит продолжил старший.
На бумаге на гербовой!
Что царь возьми да и помре
Вот дела!
Бояре в обморок упали
С печки на пол, прямо в шубах!
Царица слезы пролила
Две кадушки!
Всё это князю было решительно не по душе, а при словах о плачущей царице кулак сам сжался. Однако бить артистов в армии завсегда считалось последним делом. Он отвернулся и решительно заработал ложкой, доедая остатки похлебкинаваристой, но пресной и совершенно без аромата.
Скоморохи тем временем разошлись вовсю. Спели про воцарившегося князя Владимира, у которого шапка Мономаха на ушах виснет, про царицу, грибочков поевшую, про попа Сильвестра, которого обозвали породой жеребячьею Купчик сыто реготал, посадский крикнул еще жбан пивадля себя и для веселых людей.
Наконец, дело дошло и до склизкого.
Лежит в постеле Ефросинья начал старший, понизив голос.
Жопа синяя, морда синяя! добавил младший, подблеивая на «и».
С большим засосом на грудях!
Ой-ой-ой, гехакте цорес! дуда снова издала неприличный звук.
Ох, с огнем ребята играют за копейку, тихо пробормотал лейтенант, сосредоточенно лепя петушка из хлебного мякиша.
Купчик тем временем выбрался из-за стола, характерно зажимая мотню: видать, приспичило отлить.
Ну а над ней стоит приятель
Чорта в пекле! конкретизировал младший.
С любимой трубочкой в руках!
Продолжения князю услышать не довелось. Пьяненький купчик, пробираясь мимо скоморохов, опасно покачнулся и стал заваливаться. Скоморохи, держа инструменты, попытались подхватить его под микиткии вдруг сами, оба, оказались на полу. Старшего купчикоказавшийся трезвым и быстрымеще и рубанул ребром ладони по шее.
В тот же миг выскочили из-за стола и посадский с приказным. В руках у каждого откуда-то взялось по веревке с арканомими они в момент стянули руки крамольников. Всё было проделано единым махом, в мгновение ока.
Да, четко работают ваши, я аж залюбовался! обернулся Серебряный к своему спутнику и осекся, разглядев выражение его лица: будто бы тот, надкусив мясной пирожок с лотка, нарвался на тухлятину.
Это не наши, процедил сквозь зубы контрразведчик. Это кромешники, из Ночного дозора. Что-то они расхрабрились, вылезают на промысел уже и средь бела дня, будто так и надо
Кто-кто?..
Неважно
И было это, похоже, действительно неважно, ибо над столом их уже воздвигся хмурый купчик, предъявляя значок с изображением черной летучей мыши на багровом фоне:
Ты и ты! Резко встали и пошли с нами!
Ага, щаз! осклабился лейтенант, неспешно расстегнул ворот и сунул под нос кромешнику свой жетон из перечеканенного серебряного рубля; тот отшатнулся, будто в лицо ему тыкнули тлеющей головней. Резко ушли отсюда нахрен! А этих, кстати, оставили: тут сейчас наша операция, Особой контрразведки. Доступно?
Особисты! угрюмо сообщил купчик нарисовавшимся уже оплечь посадскому с приказным и в сердцах сплюнул на пол. Тут, оказывается, ихняя операция Те, что снаружи отсвечивают, тоже, небось, ваши?
А ты как думал? покровительственно хмыкнул лейтенант, наступив князю на ногу под столом. Тот чуть заметно кивнулпонял, не дурак, мол.
Там точноне твои, конторские? уточнил всё же Серебряный, когда представители враждебного, как видно, ведомства очистили сцену.
Может, они и конторскиено точно не мои. И проверятькак-то не тянет
Никита Романыч! прозвучал вдруг тихий оклик слева. Али не признал?
Всё-таки он дернулсяуж очень это вышло неожиданно. Грамотнобез внешних следовпобитые скоморохи проявили, наконец, признаки жизни, и старший из них Ох ты ж, ё-моё! что-то совсем поплошало у меня со зрительной памятью
Савелич, уж не ты ли? Неужто выжил тогда?
Как видишь, князь. К строевой, правда, негоден боле да и к нестроевой тож. Но как я нынче по второму уже разу жизнью тебе обязалсядай-кось должок отдам, хоть частью. Вам, чую, уходить отседа надобноа снаружи караулят чужие-непонятные. Так?
Князь переглянулся с лейтенантом.
Допустим, после некоторого раздумья откликнулся тот.
И уходить, небось, думаешь подвалами, через здешний Подземный Город?
Допустим, раздумье заметно потяжелело.
Ходов-то тут всего два, так? Налево, к Хавроньиным Амбарам, либо направово владения Иван Иваныча Каина. Тамошние ловушки, сколь мне известно, никто еще пройти не сумел из живых людей, во всяком случае. Так вот, если кто не в курсе: Амбары на днях добавочной кирпичной стенкой отсекли, от мышек-норушекс наскоку ее не расшатать.
Та-аак
Но есть еще третий ход так, незаметный отнорочек второго. Он тоже через Иван Иванычеву вотчину, но краешком, его мышки-норушки и сами по той галерее шастают иногда. Так что тамошние ловушкипроходимы. Я, к примеру, проходил
Да ладно!.. недоверчиво откликнулся контрразведчик.
Проходил, проходил. И сейчас собираюсь пройтимне, чую, с теми, кто снаружи, сводить знакомство тоже не резон. Но там, помимо ловушек, можно еще и людишек повстречать очень вредных людишек. Так что давайте так: ловушкина мне, а людишкина вас. По рукам?
Ладно, веди давай Вергилий, принял решение лейтенант.
Кто-кто? не понял Серебряный.
Да был такой чувак. Тоже диггер.
* * *
Ваше имя?
Никита сын Романов, князь Серебряный.
Перо писца на миг споткнулось, и он посмотрел на князя, как тому показалось, с испуганным недоумением. Председательствующий, впрочем, и бровью не повел.
Вы решили дать свидетельские показания Особому трибуналу, находясь в здравом уме и твердой памяти, добровольно и без принуждения?
Так точно.
Это формула судопроизводства. Ее следует повторить.
Да, я решил дать свидетельские показания Особому трибуналу находясь в здравом уме и твердой памяти, добровольно и без принуждения.
Ваша предыдущая должность?
Командир разведбатальона Второго корпуса армии Новгородской Руси.
Свидетель! Следует говорить: «Шайка Ливонского вора».
Да на здоровье: командир батальона Второго корпуса шайки Ливонского воратак?
Да, так, председательствующий, кивнув, бросил мимолетный взгляд на своих сподвижников, правого и левогодескать, ну что, давайте к делу? и вновь обратился к князю-перебежчику:
Мы вас слушаем. Мы вас внимательно слушаем!
Глава 7
Кромешники, благочинники, особисты
Лучший вид на этот город
Если сесть в бомбардировщик.
От сотворения мира лето 7068, сентября месяца день тринадцатый.
По исчислению папы Франциска 23 сентября 1559.
Москва, Китай-город. Торговые ряды.
Серебряный остановился, рассеянно изучая архитектурные достоинства облупленной церковки, и в очередной раз подавил позыв резко оглянуться. «Ни в коем случае не пытайся обнаружить за собой слежку! Всё равно не сумеешь, а вот ИХ, профессионалов, сразу насторожишь, и на этом конеци тебе, и всей операции», это ему за те пресловутые «почти сутки» повторяли не раз и не два.
«На оперативно-разыскные мероприятия по твоей наводке у них уйдет не меньше двух-трех недель. Под охраной они тебя держать не станут: после того, как ты дашь показания Трибуналу, убивать тебя уже бессмысленно, это все понимают. Топтунов за тобой, конечно, пустятна всякий случайтак что первую пару недель просто помотайся по городу, повступай в случайные контактысловом, веди себя естественно. За тобой будут приглядывать наши люди в Москве: называетсяконтрнаблюдение. Следи за домом на углу Ильинки и Ветошного переулка; если резной петушок на коньке крыши отвернется от Кремлязначит, топтуны твои окончательно успокоились и от тебя отстали: можно выходить на связь. И вот тут уже не мешкай: ОН ждет, и срочно нуждается в твоей посылке. Ценность ЕГОсам понимаешь какая, мы бережем ЕГО как зеницу ока Прости уж, Никита Романыч, что отправляем тебя вот так вотпочти без подготовки, но мы в безвыходном положении: нам срочно необходим человек, знакомый ему лично, которому он бы доверяла ты как раз таков».
По намеченной им на сегодня программепродолжать «мотаться по городу, вступая в случайные контакты»князь вышел к торговым рядам. Всё прошедшее время он чувствовал себя крайне неуютнои не только оттого, что предписанное ему праздношатание претило его ответственной и деятельной натуре.
Насколько он помнил старопрежнюю Москву, местечко возле церкви Николы Мокрого, прямо над пристанями, считалось ходким, торговлишка тут заводилась сама собою. Торговали всё больше грибами, особенно в посты. Но и в осенний мясоед грибочкии черные, и белые, и красные, соленые, сушеные, в маринадахне переводились. Как не переводились и огурчики, и репка, и мочёные яблочки, и прочая легкая снедь. Сюда же шли мед и патока. Торговали здесь и сайками, и калачами, и прочими хлебами. Всегда была в рядах и рыбаи простая, и крупная, и белая. Вдругорядье шел медовый торг: меды тут бывали на всякий вкус, простые и ставленные. Здесь же сбывали глиняной и щепной товаргоршки, мисы, плошки, блюда, ушаты, жбаны, цельные долблёные ковши, каповые ендовы, корзины затейливого плетенья. Можно было с выгодой сторговать конскую упряжь с набитыми бляхами или спроворить кожаную обувку на русский, польский или венгерский манер. Можно было послушатьсквозь непрекращающийся крик и гамвеселых людей с дуделками и сопелями. Ну и, конечно, всегда имелся шанс лишиться мошны или опояски: ушлых воров на Москве завсегда хватало.