Нет.
Вернулся проводник.
Нету. Теперь он сам был обеспокоен. Мог выйти в Богдановиче.
И оставить все свои вещи?
Панна Елена сделала таинственную мину.
Загадка Исчезнувшего Пассажира, шепнула она.
Появился проводник этого вагона; дело в том, что начала создаваться толкучка, затор в коридорев таком замкнутом обществе любая помеха для естественного ритма вырастает до размеров сенсации.
Давайте, лучше, пройдем в служебное.
Проводники показали дорогу. Местный сразу же закрыл дверь и засуетился у самоварагостей принято угощать, это ничего, что они только-только с завтрака. Служака постарше расстегнул украшенный галунами мундир, брюхо тут же вывалилось над широким поясом, он уселся возле окна. Дернув себя за бороду, он покачал головой, ну что это благородные господа подумали, в нашем поезде такие вещи не случаются, за каждого пассажира в ответе, каждого пассажира считаем, видимо, выскочил втихаря на стоянке, а в срок вернуться не успел; с пассажирами первого класса никогда такого не случилось, и случиться права не имеет, заверяю вашу милость. При этом он прижимал руку к сердцу. Звали его Сергеем, а местного проводника он называл «Нико». Один более растерян, второй больше злился, но оба чувствовали себя не в своей тарелке.
Я-оно приглядывалось к игре Елены Мукляновичувны. Сейчас она всего лишь повернула стакан в ладони, едва наклонилась над эбонитовой столешницей, где лежали подробные расписания поездки и вагонные распределители. Всего лишь действий, что пошевелить головкой в полосе солнечного света, прищурить глазки, чтобы не било сияние. Что делать? Снова капитулировать? Ха, я-оно уже капитулировало, не отправив ее после первых же слов проводника Сергея про Мефодия.
Так вы говорите, взяла слово Елена, что этот Пелка принимал участие в екатеринбургской авантюре. Что он был от святого Мартына. Вскоре после того, как мы отъезжаем от Екатеринбурга, кто-то приходит в атделение Пелки, выманивает егои больше Пелку никто не видит. Проводники могут присягнуть; так или иначе, но нигде в вагонах второго класса нашего Мефодия Пелки нет.
Он мог сойти и опоздать к отъезду, как говорит Сергей. Наверняка ведь сошел.
Или выскочил.
Или выскочил.
Или же его выкинули.
Такое тоже возможно.
Или жевыбросили его труп.
Или, согласилось я-оно.
Девушка смочила губы в горячем чае. Я-оно потянулось за сахаром. Поезд трясся, серые кристаллики рассыпались на черной гладисухой снежок.
Служебное купе было не большим, чем купе в люксе, четыре человекауже было много, а поскольку окно оставалось закрытым (если бы оно было открыто, то во время езды невозможно было бы разговаривать), и через стекло степное солнце нагревало все внутри словно оранжерею ботанического сада, да и самовар добавлял тепла, нагревало вспотевшее мощное тело Сергеяочень скоро туг воцарилась типичная для купейных вагонов духота, жирная влага выступила на коже, потекла по горлу Вернулись воспоминания про дом Бернатовой, я-оно сглотнуло слюнууже густую, уже липкую. Горячий чай нужен был затем, чтобы еще сильнее поднять температуру тела. Подумалось, что эти в вагонах третьего, четвертого классов, чуть ли не для перевозки скота, они едут в состоянии уже полной скученности, не человек и человек, но коллектив и коллектив, крупные блоки мускулистого тела Империи, многоголовые, многорукие, многоязычные, но в них обращаются одна кровь, одна слюна, один пот.
А пан Бенедикт этого Пелку знаетоткуда?
Я-оно пожало плечами.
Не знаю. Вчера увидел его, как убивал, попросил его здесь найти, может чего бы и объяснил, но, видно, ничего уже и не объяснит.
Интересно, что он вообще выехал из Екатеринбурга Кто же там был? Вы все так же будете утверждать, что случайные бандиты?
Мартыновцы.
Ага! У нее загорелись глаза. Все больше она становилась похожа на ребенка, которого застают врасплох очередные подарки: наибольшая радость и возбуждение до того, как оно потянет за первую ленточку, до того, как разорвет бумагу. До тех пор, пока она тщательно упакована и плотно замкнута, тайна запирает дух в груди: в ней заключены все расчудесные возможности. А криминальные загадки не для того, чтобы их решать; решенныеони становятся бесполезными.
Тамошние мартыновцы напали на вас и на господина Фессара, и, в свою очередь, мартыновец Пелка встал на вашу защиту, так? Ммм, сделала она очередной глоток чая, что-то мне это больше напоминает религиозное дело, видно, наступили вы им на мозоль.
Ба! Да я про Мартына вообще услышал только-только. Наверняка, какая-то схизма в секте. Или другая какая свара под иконами. Вот тогда, и вправду, между братьями самые страшные жестокости, тут уже никакой жалости. Только ведь вы мне все равно не верите, я же в заговоре с князем и, наверняка, с самим царем. Черт бы их побрал! И вообще, кто он такойэтот Мартын?
Проводники прислушивались к нашей беседе, которую мы вели на польском языкеуслышав имя Мартына, обменялись взглядами. Сергей засопел, достал из кармана своего мундира фляжку, заправил свой черный чай; отхлебнув, еще раз засопел Мартын, эх, Мартын. Он перекрестился. Знаком он нам, господин хороший, ездят тут такие, так что знаем.
Да и кто же знал бы их лучше, чем привратники Сибири: проводники Транссибирского Экспресса? Любое паломничество почитателей Мартына начинается с Транссиба. Хочешь не хочешь, веришь или не веришьэто дьяконы этой Церкви.
Буркнув, чтобы Нико пригасил посвистывающий самовар, Сергей начал свой рассказ, быстро переходя в тон и мелодию придворной сказки: чужой голос, чужие словаиз уст герольдов Льда наименьшего калибра.
Так вот, был в якутском краю Авагенский монастырь, со времен Раскола и реформ патриарха Никона окутанный злой славой рассадника религиозных ренегатов и отщепенцев, где собирались старообрядцы и различные сектанты. Якобы, именно там готовили укрытие для ссыльного протопопа Аввакума. Но Аввакума приговорили к сожжению живьем после жесточайших пыток. Тогда многие гибли в огне, причем, по своей воле. Собирались семьями, с бабами и чадами, со своими священными книгами, и закрывались в церквях, а под церкви подкладывали огонь. Сгорали самосжигатели целыми общинами. Бывали годы, когда с дымом на небо уходило по тридцать тысяч староверов; Аввакум приветствовал такие самосожжения, бегство от мира вместе с Церковью, уже полностью Антихристом захваченными, проповедовал очищение в огне.
А отчего же раскол этот произошел?
А, милостивый сударь, это Никон ведь разрешил во время службы церковной проповеди, крестные ходы против солнца, трехкратную Аллилуйю, крест с двумя перекладинами, и еще поменял так, что теперь креститься можно было тремя перстами, вместо двух, вот.
Тремя пальцами. И за это сжигали?
Ваше благородие очень легко к вопросам веры относится, возмутился Сергей.
Да как бы я посмел! Только мне кажется, что это разница слишком уж мелкая, чтобы ради нее жизнь терять. И действительно ли обрядная внешность принадлежит истинам веры? Ведь суть веры не в том, вы же это прекрасно понимаете.
В латинских ересях оно наверняка значения не имеет, буркнул Нико, раз и так крестятся, как попало, так почему бы и не «фигой трехпалой», той самой печатью антихристовой, под которой разум затемняется и перестает отличать добро от зла, вещь истинную от фальшивой. Но в истинной вере двух правд быть не может: если, согласно правде Божьей, есть двоеперстие, то никак не троеперстие; а если троеперстието уже не двоеперстие. В том ужас, что Никон допустил и то, и другое. А как только позволишь споры про Бога, то отринешь от Бога. Изменишь одну букву Слова Божьего, так убьешь Слово Божье. Поднимешь руку в голосовании за или против Богауже от Бога отречешься. Правду можно только верно повторять; ложь по тому и узнать можно, что ложь меняется, что ее больше, чем одна правда.
Опять же, близился год Антихриста, 1666, появлялись пророки и другие самозванцы; за Саббатаем Цви, как только он объявил себя мессией избранного народа, пошли почти что все евреи. Время было апокалиптическое и, беря пример с Авагенского монастыря, начали готовить монастырь на Соловецких островах в качестве убежища, где могли найти безопасное укрытие все преследуемые, противники самого Никона и его реформ. Сибирь тоже давала убежище.
Но тут взялись за них власти, и пошел указ, чтобы раздавить все эти еретические гнезда. В первую очередь ударили в Авагенский монастырь. Его разрушили. Большая часть монахов ушла, попрятались по пустыням, по хуторам и горным пещерам, в диких местах. Проходит один век, другой; а туг ничего не меняется; так появился невидимый сибирский монастырь, растянувшийся на тысячи верст. Приезжали к ним сторонники, как-то находили, с другого конца света приезжали, или же те же самые сибиряки, староверы, сосланные царем, поповцы и беспоповцы, ученики, последователи. Потом вывозили в широкий свет письма, но чаще всего уже оставалисьвросли в здешнюю землю. Одни вымирали, другие, но приходили следующие сектанты, и так они обменивались, поколениями, ересямитам можно найти и бессмертников и добролюбовцев, евангелистов, жидовствующих, хлыстов и скопцов, шалопутов, капитоновцев, воздыхателей, скрытников, перфиловцев, немоляков, новых стригольников, федосеевцев, мельхизедеков и бабушкинцев, пастуховцев и любушкинцев, акулиновцев и степанцовцев, бродячих бегуновявных, скрытых и вдвойне скрытых; молокан, духоборов, штундистов, наверняка, и толстовцевцелые деревни и общины сектантов-иноверцев, все за пределами царских карт и реестров, вне закона и времени, отрезанные от света, так что не найти их. Сибирь всем дает укрытие.
Мартын, это из пустыни Мартына, не известно, какой там по счету, начиная с учителя; знаем только, что имя взялось от Марциона Синопского, что одним из первых еретиков был, лет через сто после Христа; и такой был заядлый и закоренелый, что его отец родной, епископ Понтийский, от церкви отлучил. А Марцион этот, вместе с людьми своими, которых марционитами называли, такую вот ересь провозглашал: Бог Ветхого Заветаэто не Бог Христа, но истинная причина человеческого греха и страданиямы живем в мире злого создателяа познание вместе с искуплением должны прийти не от мира сегоот нового Бога. И что только Евангелие апостола Луки истинное, да и тоне все, ну и пара посланий Павла Апостола. Те, что тут ездят, рассказывают еще, что Марцион свой Новый Завет сложил, и не было другого христианского Писания, только после того, как против марционового выступили, чтобы отрицать правду Марциона Синопского, появилась наша Библия Вот что рассказывают.
Так вот, когда Лед добрался до него, Мартын увидел в морозниках ту самую ожидаемую силу не от мира сего и откровение Бога, что изменит лицо земли зла. Первые мартыновцы, что шли в ледяные туманы, в соплицовы и к лютам, вовсе не шли на самозамораживание, но для того, чтобы познать откровенияи некоторые ведь возвращались и рассказывали всякие чудеса, а Мартын записывал свои Пророчества Зимы. В тысяча девятьсот двадцатом он исчез, во всяком случаетакая весть разошлась по Империи. Остались письма, традиции и последователи, которых становится все больше, по мере того, как Лед продвигается через Азию и Европу; и все новые и новые секты в Мороз входят, пока тут, в Лете, не произошло такое смешение, что ни мы, ни они сами уже не могут согласиться с тем, кто является истинным сыном Мартына, кто верно его слово гласит, а кто искажает веру и перевирает смысл Пророчеств; и среди них есть даже такие, что, в конце концов, усмотрели в лютах Антихриста, а уже среди них имеются такие, что желают его огнем прогнать, но и такие, что приветствуют его с охотой, ожидая смерти и конца света во Льду; а есть и такие, которым сокровища Зимы извещают наступление Золотого Века; есть и такие, что во Льду видят обещание вечной жизни, так что едут туда, в свою святую землю на обряд самозаморожения, покупают билет на Транссиб в одну сторону для целых семей; видели мы таких, в Сибири уже остаются навечно в хрустальных глыбах, в ледовых саркофагах, так
А не знаете, случаем, зачем ехал туда Мефодий Пелка?
Сергей глянул на Нико, тот поднял обе руки, как бы сдаваясь.
Даже если и мартыновец он, то нам не говорил, ваше благородие.
Следовало бы обыскать его вещи Но кто же мог зайти к нему ночью? спросило я-оно. Не видели, как и с кем он разговаривал?
С вами когда разговаривал, сказал Сергей, так он ничего не говорил, будто бы собирается раньше вставать. Если бы вы засвидетельствовали, господин
Нет.
Эх
Кто-то постучал в дверь. Нико извинился и вышел в коридор; оттуда сразу же донеслись отзвуки ссорыдва подпивших пассажира обвиняли друг друга в каком-то не слишком понятном оскорблении.
Сергей в очередной раз глубоко вздохнул, застегнул мундир, буркнул:Мне тоже работать пора, и, поклонившись, неуклюже протиснулся в двери мимо второго проводника и горлопанов. Двери за них громко захлопнулись. Экспресс как раз карабкался на подъемзагрохотало содержимое шкафчиков в служебном купе, недопитый чай Сергея съехал по столу, я-оно успело подхватить его в самый последний момент.
Панна Елена громко стукнула своим стаканом о стол.
Если бы не то, что я сама вас слышала, заявила она, пан Бенедикт был бы первым в моем списке подозреваемых.
Это в чем? Будто бы я ночью прокрался в купейные и выбросил Пелку из поезда?
Нет, это просто ужасно! Вы все врете и врете! Она покачивала головой, серебряные шпильки поблескивали между локонами цвета воронова крыла.
Как это вы все так безошибочно узнаете.
А так, и узнаю! Вот сейчас вы скажете, что никогда перед тем Пелку не видели и не говорили с ним, так?
Могу повторить. Можете верить, кому захотите, или мне, или Сергею. И каким же образом из этой веры или неверия проявится правда?
Елена наморщила брови.
Так все же? Вы с ним говорили или нет?
Я-оно пожало плечами, помешало чай, выглянуло через покрытое паром стекло.
Mademoiselle Холмс начинает замечать разницу между следствием книжным и следствием реальным. Помните, что я говорил вам про двухзначную и трехзначную логику? Криминальные истории, те самые, записанные, книжные, они всегда разыгрываются в соответствии с логикой Аристотеля, всегда в мире исключенного третьего и закона непротиворечивости. В такой-то и такой-то час убийца находился там-то и там-то, другой подозреваемыйтут, а свидетельтам, алибивот такое, а правдатаковая, а что не сходитсято ложь, память же всегда правдива и прошлоекак зеркало. В самом конце детектив описывает, что в нем увидел. Это машина; этошахматы: поскольку сейчас мы видим такую расстановку элементов, то, зная управляющие ними законы, можем воспроизвести любое их прошлое состояние, точно так же, как воспроизводят назад во времени ходы на шахматной доске, как перекручивают назад стрелки часов, как перекручивают назад точный механизм, как рассчитывают орбиты небесных тел. И недостаточно того, что эта механика преступления позволяет угадать картину минувших событийно все еще и соглашаются с этой картиной! Даже убийца! Нет никаких провалов, неясных мест, где раздваиваются перспективы и размываются виды: этот помнит то, другойдругое; нет никаких несоответствующих мелочей, а прежде всегонет того широкого поля неуверенности, всех этих «может быть», «приблизительно», «либолибо», «постолькупоскольку». А ведь они, столько раз перемноженные сами на себя в ходе следствия, должны до остатка растворить всякую конкретность на картине прошлого, точно так же, как под полученным солнцем тают построенные детьми ледяные замки и снеговики. Зато в детективах свидетели обязательно глядят на циферблат в момент перед ключевым событием, чтобы безошибочно запомнить минуту; сами же часы никогда не спешат или запаздывают. А свидетель, когда лжет, прекрасно знает, что лжет, когда же говорит правдуто знает, что говорит правду. Преступник же планирует свои гадкие поступки словно биллиардные карамболи: если угол подходящий и сила удара хорошая, то в самом конце шары будут стоять так-то и так-то. И это ему удается! И они стоят! И только лишь благодаря этому, умный и все понимающий детектив, всего лишь глянув на шары, может проследить их перемещения назад во времени и указать на начало карамболя и руку виновного. Все это абстрактные логические игры, которые не имеют с нашим миром ничего общего.
Панна Мукляновичувна глядела на меня с растущим испугом.
Боже Великий, вы его убили!