Ширина вагона, естественно, не позволяла устроить что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее настоящий танцевальный вечер, не говоря уже про бал. Пары двигались, сталкиваясь всякий раз, в двух нерегулярных рядах, от входа и до камина; чуть подальше и в галерее стояли те, что не танцевали, которые отдыхали или только присматривались к танцующим. Несколько мужчин было во фраках; в глаза бросался Дитмар Клаусович в эффектном мундире офицера имперского военно-морского флота, с седеющей, пристриженной в острый клинышек бородкой и с благородным шрамом над носом. Зато женщины, естественно, отнеслись к транссибирским танцам как к возможности представить все лучшее, что имеется в путевых шкатулках и сундуках; от одних только бриллиантов, сияющих отраженным светом люстры, рябило в глазах. Здесь выделялась танцующая с мужем француженка: в платье от Пуаре, о котором княгиня уже успела насплетничать; оно было узким, льющимся, с шлейфом из шелковистого атласа, без корсета, открытым на спине в длинное декольте, с разрезом у ноги, со странно опущенной талией; такое платье казалось здесь непристойно неконкретным. Да к тому же еще и экстравагантная прическа в стиле Антуана, которую Frau Блютфельд осуждала с самого начала По-видимому, супруги ехали с детьми прямо из Парижа.
Сейчас как раз танцевали медленную польку, кажется, Schottische. Не дожидаясь перерыва, я-оно успело проковылять под стеночкой, между парами. Капитан Привеженский стоял в углу, возле открытой двери в галерею, разговаривая с одним из братьев-растратчиков, капитаном Насбольдтом и высоким прокурором. Остановилось с противоположной от него, пианино, камина и сидящей рядом с камином княгини стороны. Появился стюард с напитками. Шампанское! С прижатым к губам бокалом выглянуло в окно. На темном горизонте перед Экспрессом росла длинная полоса желто-красного жара, более светлая, чем холодная Луна. Поезд мчался прямиком в эту стену. Сделало глоток шампанского, в носу защекотало, чихнуло. За спиной аплодисменты, свисты и смех, Верусс закончил играть, теперь его уговаривают исполнить нечто, называемое «кейк-уок».
Уфф, передохнуть нужно. А вы, выходит, держитесь на ногах, меня совесть мучила. Порфирий Поченгло схватил с подноса два бокала, опорожнил оба, хукнул в сложенные ладони. Что оставили мы вас, ведь не будете же вы мне голову морочить, будто выпали сами по себе, в подобные чудеса я не верю. Нет, вы должны мне рассказать, что тут за афера. Уфф. Перестрелка в Екатеринбурге, а теперь еще выясняется: кто-то копался в моих вещах! А почему? Потому что разговаривал с вами!
Вы и снова разговариваете.
Поченгло рассмеялся.
Это правда. Сам напрашиваюсь на несчастья.
Иона, так?
A-а, слышал, слышал. Вы же знакомы с этим американцем, правда? С доктором Теслой. Князь передал ему своих людей для охраны вагона с машинами.
Вы хотите кончить, как Фессар?
Что?
Тот тоже задавал
Те же самые вопросы; ну да.
Вы понятия не имеете, как сложно скрывать тайну, которая не существует.
Ох, верю, на слово верю, что вам не известна никакая секретная технология зимназа.
Верусс завел бравурную мелодию, пассажиры начали хлопать в такт.
Поченгло приблизился, ему пришлось говорить громче.
Но ведь от собственного отца вы отпираться не станете! Тут уже нечего скрывать.
А княгине вы говорили, будто бы ничего о нем не слышали.
Нуу, в «Сибирском Вестнике» или «Иркутском Вестнике» про Филиппа Герославского не пишут. Я и сам сначала не сообразил; и солгу ведь, если скажу, будто помню фамилию. А вот мартыновские легенды Видите ли, все эти дикие зимовникикомпания очень даже подозрительная. Он вынул из визитницы картонный прямоугольник и теперь задумчиво крутил его в пальцах, опершись плечом о резную фрамугу окна; я-оно видело его отражение в окнетекучее, прозрачное, черно-белое; в нем господин Порфирий выглядел так, словно его обрисовали углем и известью, тьветом и светенью. Это правда, трудно пройтись в Холодном Николаевске по улице и не встретить зимовника; мой шурин, чтобы далеко не ходит, гоняет голяком с собаками по снегу в самый трескучий мороз. Но le Père du Gel. Это уже несет Мартыном под самые небеса.
Я-оно возмущенно хмыкнуло.
Господин Поченгло состроил кислую мину.
Мы же нанимаем их для работы в холадницах, для обработки холодов зимназа. Самые же рьяные зимовники, это, либо мартыновцы с самого начала, либо заразившиеся Мартыном чуть позднее. У вас же об этом неправильное представление. В Европе, даже в европейской Зиме, все это, он замахал рукой, пытаясь найти подходящее выражение, слова, слова, слова. Салонная мистика и теософские общества госпожи княгини. Но вот в Стране Лютовв Стране Лютов мужики забирают своих жен, детей, собак, всю живность и, нажравшись льда с самогоном, раздевшись донага, с одной только святой иконой на груди, лезут в соплицовы, в самую пасть морозников. Это накатывает волнами: вот вроде бы все спокойно, и тут слышишь: четверть села пошло на самозаморожение. Что произошло? Он пожал плечами. И это не сумасшествие. Есть в этом покой та самая негромкая, тупая мужицкая решительность; скорее, это даже религия.
Как во времена Раскола.
Да. По-видимому, это у русских в крови. А власти, вы как думаете, что на это власти? Точно так же, как и тогда. Губернатор Шульц издал распоряжения против всех мартыновских обрядов. Кого захватят на их исполнении в границах иркутского генерал-губернаторства, тот получает пять лет крепости, и не здесь, но в Оренбурге или на южном Кавказе.
Это только потом, ночью, когда пошли вас искать, я сложил два и два. И. ммм, как бы это вам сказать
Его считают мартыновцем, это и так ясно.
Господин Бенедикт, сказал Поченгло мягко, деликатно, на него выписано извещение о розыске. Якобы, он потянул за собой в Лёд целые деревни. Шульц назначил за его голову премию.
И сколько же?
Господин Порфирий глянул несколько странно.
Не знаю.
Что это такое? Я-оно прижало палец к стеклу. Вы видите? Там, под горизонтом.
А, это. Тайга горит.
Уже не линия, уже не стена, но полоса земли, окружающая Транссибирскую магистраль дорога огнязолотой полуобруч, отделенный от звездного неба черным обручем: это дымы от пожара, заслоняющие ночное небо. Пожар, должно быть, тянулся на добрую пару десятков верст, чтобы здесь охватить все пространство под кругозором. Читало где-то, что бывают настолько прожорливые таежные пожары, растянувшиеся на такие расстояния, что их можно пальцем рисовать на поверхности глобуса. Здесь пока что мало чего видно, кроме очаровательной игры красок в темноте, но если Транссиб, и вправду, пересекает эти поля огня
Надеюсь, что в Иркутске мы встретимся. Возможно, тогда вы сможете мне рассказать всю историю. Господин Поченгло подал, наконец-то, свою визитную карточку. Ну, а если не судьба Мы стараемся заботиться о вновь прибывших земляках.
Благодарю.
Он отошел в сторону галереи. Я-оно отвернулось от окна. Стюард услужливо пододвинул поднос, схватило второе шампанское. Объявление о розыскецелыми деревнями в ЛёдОтец Мороз. Не удивительно, что всякие одержимые Пелки готовы отдать жизнь для защиты его сына. Вера та же самая, но из этой веры одни мартыновцы выводят страшную угрозу для России и вообще для мира, а другиеобязанность чести. Собери двух поляков, услышишь три различные политических мнения; но собери двух русскихувидишь три пути к Богу.
Смеющиеся пары кружили на расстоянии вытянутой руки, вагон колебался под ногами. В таком темпе, до полуночи можно упиться даже шампанским. Я-оно разглядывалось по залу с щипающим язык напитком во рту. Ее нет. Может, она вообще не придет, передумала. Вернуться, постучать в ее двери? Маленькая девочка в розовом платье, громко пища, пробежала под стенкой и выбила тросточку с ручкой-дельфином, и та покатилась в направлении галереи.
Более скорой оказалась чужая рука.
Merci, merci beaucoup.
De rien. Comment vous portez-vous?
Ah, mon jambe? Cela ne vaut pas la peine d'en parler.
Еще не имел удовольствия
Madame Блютфельд, думаю, нас по-своему уже представила, улыбнулось я-оно. Господин прокурор
Разбесов Петр Леонтинович.
При этих словах он официально кивнул, а поскольку рукопожатие было тоже кратким, решительным, сразу же подумало, что это очередной военный среди пассажиров Люксаничего удивительного, что его тянуло к Привеженскому и Насбольдту. И действительно, несколько минут дружеской болтовни и два бокала подтвердили впоследствии: артиллерийский подполковник в отставке, в настоящее время на гражданской службе в ранге надворного советника, прокурор камчатского округа. Сейчас как раз направляется через Владивосток в Петропавловск-Камчатский, куда был переведен с должности в Благовещенске.
Камчатка и Чукотский полуостров, дорогой мой, теперь станут, после, дай Боже, подписания мира с японцами, ключом к миру во внешней политике, ба, ключом ко всей Сибири.
Правда? пробормотало я-оно, без особого успеха пытаясь тянуть над прокурорским плечом в направлении галереи. Намерение было сложным для реализации, поскольку Петр Леонтинович был вершков на пять выше. Помимо же своего роста, у него не было привычки склоняться перед собеседником ниже его самого; его позвоночник вообще не гнулся, позволяя, разве что, двигать головой, но и ее прокурор тоже держал прямо. Потому он глядел из-под наполовину прищуренных век, над черными усами и подбородком с гадким шрамомбыло в этом нечто от хищника, и от птицы. Сип? Орел? Индюк? Монашеская лысина соединилась у него с высоким лбом, вот он и светил над лохматыми бровями отраженным сиянием люстры и бра. Все-таки, сип-стервятник.
Вы, случаем, никак не связаны с абластниками, Венедикт Филиппович?
С кем? Не думаю.
Вы должны осознать, что любая помощь в их замыслах будет признана, сожалею, но должен вам это высказать ясно, государственной изменой.
Да о чем вы вообще говорите? Не знаю я никаких абластников!
Прокурор оглянулся на господина Поченгло, танцующего с красавицей вдовушкой.
Когда Гарриман построит свою Кругосветную железную дорогу, Восточная Сибирь станет весьма близким соседом Соединенных Штатов Америки. Теперь, когда война с Японией уже не является помехой, что еще может задержать строительство? Вы же меня понимаете. Лёд не продвигается во все стороны света с одинаковой скоростью. А нельзя ли склонить лютов, чтобы они повернули больше к востоку через Берингов Пролив на Аляску, на Канаду, к индейцам и ковбоям сковать Зимой золотые прерии
Я-оно громко вздохнуло.
А я уже надеялся, что мы слишком приблизились к Стране Лютов! Сколько еще подобных глупостей суждено мне выслушать! На голом камне рождаются, любое словечко, любое умолчаниеа все ложь, ложь, ложь.
Разбесов добродушно усмехался. Отцовским жестом он положил руку мне на плечо; я-оно не отвело ее. Прокурору было хорошо за пятьдесят, наверняка он был отцом, в его движениях не чувствовалось какой-либо фальши.
Прошу меня простить. Прокурорская душа. Вот теперь он наклонился, чтобы его слышать через музыку и танцы, через грохот поезда; но согнулся он тоже неестественно, деревянно, ему пришлось отставить бокал, второй рукой опереться о фрамугу окна. Ведь вы же не обиделись, правда? Точно так же, вам не следует винить monsieur Верусса, что желает писать о вас статью. Сначала Его княжеское Сиятельство выгоняет вас от стола, могу поспорить, по причине обычного недоразумения в обществе, но потом вы срываете спиритический сеанс Ее Сиятельства, затем уличный дебош в Екатеринбурге, ведь там были даже трупы, после того мы слышим про Отца Мороза, затем monsieur Фессар бросается на вас по причине мести за какой-то обман в делах, и потом вы выпадаете из поезда, но тот же самый князь ради вас поезд останавливает, а затем мы находим господина Фессара мертвым. Говоря по правде, эти танцулькичто-то вроде поминок по нему, нечто, чтобы заполнить время вместо поминок, вам не кажется?
Ладно, слушаю вас, так я ктоагент кайзера или месмерист на службе Распутина?
Прокурор снова рассмеялся, стиснул плечо.
Вы неприкаянный молодой человек, который попал в компанию людей власти и денег, привыкших справляться с другими людьми власти и денег; молодой человеком настолько интеллигентный, что можете использовать их навыки, что вовсе не означает, будто бы вы желаете для чего-либо эти навыки применить, ведь вы даже понятия не имеете, ради чегокак я уже говорил, вы человек неприкаянныйвот только, никак вы не можете остановиться. Это определенного рода зависимость.
Так достаточно близко мы приехали к Стране Лютов, Венедикт Филиппович?
Excusez-moi, мне нужно переговорить с доктором Теслой.
Лицо серба заметило под плечом Разбесова, оно мелькнуло в глубине галереи, над лицами пассажиров, стоящих в двери, ведущей в каминный зал, и присматривающихся к танцам, хлопающих в такт; изобретатель был выше всех их. Поставив пустой бокал на резную фрамугу, я-оно живо посеменило к галерее, протискиваясь с помощью трости. Капитан Привеженский, к счастью, повернулся спиной.
Доктора Теслу застало возле среднего из больших окон галереи, слева; он стоял и ел яблоко, сок стекал по костистому подбородку на белый фуляровый платок, обернутый высоко вокруг шеи над еще более белым галстуком-бабочкой. В углу галереи стюарды повесили на цветных лентах корзинки с лакомствами, конечно же, сюда тут же сбежались дети пассажиров Люкса, выбирая цукаты и пирожные, миндаль в сахаре и шоколадные конфеты. Маленькая девочка и трое мальчиков, стоя за спинами пассажиров, неуклюже пытались повторять подсмотренные ими танцевальные па. Верусс с проводником играли танго. Я-оно остановилось возле Теслы.
Азия горит, сказал тот, указывая яблоком за окно.
Жарко тут.
Вы танцевали?
Нет.
Вы очень раскраснелись.
И душно
Кристине удовольствие.
Да, я видел.
А этот фламандец неплохо играет. Когда-то Падеревский пытался меня учить, а, ведь ваш же земляк, львина грива, я помню эти концерты, дамы теряли сознание
У вас тут на груди
О, благодарю.
Между людьми, которые обязаны друг другу жизньюдолжник и должник, спаситель и спасителькакой может быть разговор? Что еще большее можно высказать на языке второго рода? Ничего.
Глядело на таежный пожар, красивое зрелище отдаленного уничтожения.
Свет и тени волновались на коже и на фраке Теслы в нерегулярных приливах и отливах, словно на него одного падал свет из дополнительного источника, кружащегося по пьяному эллипсу.
Цвет ваших глаз
Ммм?
Мне казалось
Они были у меня темнее, но с годами посветлели по причине интенсивной умственной деятельности.
Все так же он пропускает через себя теслектричество, я-оно могло этого ожидать, его не удержит даже близкая встреча со смертью. Знает ли об этом мадемуазель Филипов? Если бы знала, то не танцевала бы сейчас, смеясь. Никола уже не делает этого в купе, так что, наверняка, чтобы накачаться тьмечью он ходит теперь в товарный вагон. Впрочем, после того, как туда вломился Фессар, он торчал там целых полдня.
Завтра, после завтрака, хорошо?
Не понял?
Зайдете спустить немножко тьмечи. Доктор Тесла отбросил огрызок, вытер белые перчатки. Чуточку он повертел белым пальцем у вискаwhat the word, вдохновения? наития? безумства? беззаботности? Ибо родить мысль по-настоящему новую, топ ami, вот единственное достойное человека задание и цель людской жизни.
Я-оно прижалось лбом к холодному стеклу.
Я размышлял над этим. Спустить Немножко так, а немножкои нет. Видите ли, доктор, ведь это не так, как в вашей оптической игрушке, в интерферографе: либо нитка бус, и тогда Лето, либо всего две точкии тогда Зима. Возможно, на сам свет оно так и действует. Возможно, все неожиданно меняется, начиная с какой-то предельной концентрации, давления тьмечи. Но здесь есть ступени, градация. Меньше Лета, больше Зимы. Вкачаешь чуточку тьмечи, и еще немножкобудем мы, словно те зимовники из городов лютова еще чуточкукак лютовчики из Сибириа еще капелькусловно мартыновцы-самозамораживателии еще, еще, еще, один черный кристалл за другимсколько нужно, чтобы видеть мир так, как видят его люты?