Любови Лета совершенно другие.
О предсказании будущего
Жестокая метель смазала формы застроек вокзала в Канске Енисейском, замалевала белыми полосами весь перрон и даже сам состав Транссибирского Экспресса, так что после того, как я-оно сошло с самой нижней ступеньки подставленной лестницы в уже подмерзающую серую грязь, видело едва лишь два ближайших вагона, фонарь и старую подвешенную под ней предупредительную табличку и, разве что, освещенный феерией радуг массив зимназового паровоза вдалирезкая чернота, пробивающаяся сквозь всеохватывающую белизнуи больше ничего.
На табличке, из-под толстого слоя инея, краснела кривая надпись:
ЛЁД!
Как будто бы кого-то еще следовало информировать. Кан и Енисей подо льдом, на деревьях висят кисти сосулек, вырывающийся из-под машин пар перемещается над землей угловатыми облаками. Застегнуло новенькую, первый раз надетую шубу, натянуло на голову тяжелую шапку и поковыляло к задним вагонам состава. Трость скользила в стороны на мерзлоте, прикрытой свежим снежкомникакой тебе опоры. Колено пронизывала резкая боль, в башке гудело, желудок конвульсивно сжимался и разжимался, поднимая к горлу теплую кислоту, а горло болело уже само по себе. Перетопленные до невозможности вагоны первого класса настолько высушили за ночь воздух в купе, что к утру человек просыпался с подошвой козацкого сапога, вшитой к нёбу за языком, и с куском пемзы вместо самого языка. Я-оно выпило прямо из-под крана чуть ли не литр воды, пока из гортани раздался более-менее человеческий голос. Голоса точнее очередное утреннее проклятие при виде проявившейся в зеркале ужасной хари. Дело в том, что заснуло с лицом, лежащим прямо на незавершенном письме, и вот теперь, под глазом, словно рисунок на лице циркового клоунакарикатурой на слезувыпирал удлиненный треугольник карандашного наконечника. Зевалось так, что трещала челюсть.
Восемь утра по местному времени, Солнце подчиняется астрономии Лета, но на землеЗима. Я-оно задрало голову, пытаясь заглянуть вовнутрь купе, мимо которого как раз проходило, атделения панны Мукляновичувны, но окно было занавешено. Наверняка сляг, ясное дело, дрыхнут; я-оно тоже должно было спатьесли бы не настойчивое воспоминание вчерашних слов прокурора Разбесова, и если бы не чудовищное похмелье
Скрип-скрип, нет, это не эхо в метели, это кто-то, идущий сзади, спешащий шаг в шаг. Остановилось, отвернулось.
Дусин.
День добрый.
Приветствую.
Он тоже остановился.
Стиснуло зубы. Не собирается я-оно отзываться первым, даже если бы пришлось торчать здесь до отхода Экспресса.
Советник поспешно закончил застегивать пальто, воротник наставил торчком, натянул на уши лисью шапку.
Вы уж простите. Когда бы вы не покинули поезд, в течение всего этого дня, пока мы не прибудем в Иркутскя буду вас сопровождать.
Ах! Замигало, когда снежинки сцепили ресницы. И что на это княгиня?
Их Светлости
Поссорились.
Вечером, перед танцами
По моей причине.
Не желая того
Вы проговорились князю. Он поверил в то, что
Теперь они не
Не разговаривают друг с другом.
Так чьим же человеком, в конце концов, является Захарий Феофилович Дусин? Присматривалось к нему сквозь кружащую белизну. Тот стоял, сунув руки в карманы пальто, с гордо поднятым подбородком, змеиный взгляд прожигал метель.
И вы уже полностью лишились ваших мартыновских или там ледняцких страхов?
Его Светлость приказал, Дусин пошел. Ее Светлость приказала, Дусин тоже пошел. Так что не спрашивайте, чего боится Дусин.
Я-оно откашлялось.
Но, возможно, сейчас это и ложь, может, именно сейчас именно княгиня вам приказалапойти за мной, сунуть мне нож в почку, как только отвернусь спиной к ангелу-хранителю.
Я не лгу!
Лгал? (Теперь глянуть, как прокурор Разбесов!) Не лгал.
Отправилось к вагону Теслы. Дусин в двух шагах сзади.
Открыл Фогель. Шарфом он прикрывал рот от мороза, вторую руку подал, помогая подняться. Он хотел помочь и Дусину, но я-оно отрицательно покачало головой. Подождите снаружи! Седой охранник поглядел странно и задвинул дверь перед носом советника. Потом снова насадил на нос очки, протерев перед тем их платком.
Я-оно разглядывалось по вагону.
Доктор Тесла есть?
Фогель указал за одеяла, развешенные поперек вагона, от корпуса самого большого агрегата до кучи жестяных ящиков. Тяжелую ткань отвернуло тростью. Это было что-то вроде предбанника, придуманного, чтобы задержать тепло в самой дальней части вагона, где находились постели охранников, самовар, а теперь еще и массивная чугунная печка, дымоходная труба которой выходила из вагона через верхнее окошко, уплотненное просмоленными тряпками. Доски пола толстым слоем покрывали старые сенники, дырявые шкуры, мешки с тряпками; по всему этому шло словно по болотистому торфянику. На табурете у печки в расстегнутой черной шубе и в котелке сидел Никола Тесла; сгорбившись, он что-то записывал в оправленной в кожу книжке. На лежанке, под одеялами и засаленным полушубком похрипывал Олег. А над фыркающим самоваром склонилась mademoiselle Филипов, именно она первая схватилась с приветствием.
Правда, взглянув вблизи, она надула губки и заломала руки.
Mister Бенедикт, да на кого же вы похожи, вам же следует лежать, видно, с вами не так хорошо, как говорил доктор Конешин, а еще эти танцы, вам не следовало бы, ну вот, вы же еще хромаете, и что же вы с собой делаете?
Поцеловало ее теплую ручку.
Они нас понимают? спросило я-оно по-французски.
Кто?
Наши канцелярские рыцари.
Нет. Не знают
Но могут понять, то, что наиболее главное, отозвался Тесла, поднимая глаза от записной книжки. Если то, что рассказывают про Страну Лютов, является правдой.
Хромая, подобралось к нему, подхватило изобретателя под руку; гладкий мех шубы выскальзывал из пальцев в перчатке.
Помните наш разговор? шепнуло я-оно. Возле таежного костра.
Да, он глянул сверху, втягивая сухие щеки. Вам не нужно спрашивать.
Хорошо. Насос КотарбиньскогоФессар повредил машину, я сам видел.
Насос Ах, этот. Он бросил взгляд на мадемуазель Кристину. Я еще вчера отремонтировал. Тесла поднялся, щелкнул пальцами, обтянутыми белой тканью. Уже подаю.
Мы перенесли его из передней части вагона, поставили на ящик возле самовара. Серб сбросил с него мешок.
Меня и раньше интересовало, буркнуло, стяговая перчатки, в то время как доктор Тесла подключал к аппарату черные кабели и впрыскивал между движущимися металлическими штуками теплую смазку. Что конкретно приводит эту штуку в действие, не вижу каких-либо
Думать, думать, молодой человек! Когда я кручу ручкой и механическую силу превращаю в тьмечь, то в обратную сторону
Понятно, энергия из теслектрических аккумуляторов. Интересно, это более производительно по сравнению с паровыми и нефтяными машинами?
Изобретатель пожал плечами.
Ведь это только прототипы, один раз считаю так, другой разэдак, посмотрим. Ну да, более производительные. Ладно, пожалуйста.
Голой ладонью схватило зимназовый ствол, Никола Тесла нажал на курок.
на мадемуазель Филипов, которая приглядывалась нисколько не с испугом, не с гневом и упреком на светлом личике, которое мороз украсил конфетным румянцем, но с какой-то нездоровой интенсивностью, с каким-то ироничным удовлетворением, немигающими, прищуренными тазами. При этом она постукивала каблуком по ящику и дула в свои вязанные крючком рукавички. Не может такого быть, вот сейчас взорвется она возмущением, горькими упреками, затем, надувшись, убежит. Нет, не так: бросится, стиснув кулачки, на Николу, на машину, вырвет провода, растопчет. Нет-нет, иначе: сама схватится за зимназовый провод, встанет перед Теслой, пускай тут же откачает из нее тьмечь, пускай стреляет! Или еще не так: девушка сломается, вся ее ирония из нее испарится, и она разрыдается, топая ногами в детской неудовлетворенности в мешки и тряпки. Нет, не так, иначе:
Она вынула из кармана платочек.
Приведите себя в порядок.
Merci bien.
Оттерло подбородок, на котором собралась слюна, что вытекла из неосознанно раскрытого рта.
Остаешься? спросила Кристина у Теслы.
Тот не ответил, наклонившись со сморщенными бровями над насосом, который в это время начал странно покашливать и посвистывать; серб только поднял руку. Mademoiselle Филипов поняла.
Ладно господин Бенедикт, в таком случае
Прошу меня извинить
За что же вы извиняетесь?
Она застегнула пальто, поправила накидку и, приказав Фогелю проследить за самоваром, вышла; тут же заскрежетала отодвигаемая дверь.
Чего она хотела? ничего не понимая, спросило я-оно. Где перчатки? Левый карман, правый; обнаружило их всунутые за цепь агрегата. Как же без боли натянуть их на не подчиняющиеся, разбитые пальцы? Никак не удается. Уй Опасалась, что снова приключится какое-нибудь несчастье, но теперь?
Я разговаривал с ней ночью, тихо ответил Тесла, все еще по-французски, не поворачиваясь. Фогель забренчал крышкой чайника, Олег протяжно застонал во сне. Серб глянул на охранников. Она слишком много выпила, мы сидели долго, в конце концов, я все ей рассказал.
То есть?
Все, мой недогадливый приятель, весь ваш незрелый план.
Мойчто?
Да идите уже!
Вздохнуло по глубже, раз, другой. Ботинки погружались в грязном матраце из соломы и опилок; поезд стоял, тем не менее, весь товарный вагон раскачивался в стороны под нестойкими ногами. Вышло за затянутый одеялами предбанник и только потом вспомнило про трость; повернуло обратно. Доктор Тесла даже и не глянул; он уже отключил трансформатор и теперь подключал к извлеченным наверх тунгетитовым внутренностям машины какой-то измерительный прибор, изготовленный из термометра и стеклянной колбы, поросшей губчатой дрянью.
Дверь вагона оставалась отодвинутой, осторожно спустилосьДусин помог. Mademoiselle Филипов стояла рядом, радостно улыбаясь тайному советнику.
Подхватило ее под локоть.
Вы с ним не разговаривайте! шепнуло резко.
Ай! Я ничего не скажу, не дурочка.
Дусин не тронулся с места, молча приглядывался; с руками, опять сунутыми в карманы, с понурым русинским взглядом.
Пошли! потянуло девушку в метель. Заболело колено, закрутилось в голове, белизна, белизна, слишком много белого, где верх, где низ, во что вонзить трость, это туча или сугроб? Кончилось тем, что Кристина служила и опорой, и ориентиром, она первая ставила ногу. Простите.
Нам нужно будет потом все это оговорить, шептала девушка, прижимая зарумянившееся личико к воротнику шубы. Наедине. В Иркутске я помогу вам со всем.
Помогу с чем?
Со спасением для вашего отца! Разве не для того вы накачиваетесь этим ядом? Чтобы выдумать, чтобы, как говорит Никола, переболтать у себя в голове, вытащить кролика из цилиндраведь правда? придумать, как спасти фатера! Для этого ведь!
Нет. Так. Нет. Я-оно остановилось. Не могу, прошу вас чуточку Тяжело оперлось на трости, вонзенной в мерзлоту, громко раскашлялось; горло и легкие не справлялись с морозным воздухом. Подслушивает?
Она повернулась.
Не вижу.
Не поднимайте голоса. Это все так просто не расскажешь. Я просил Николу, но Натянуло шапку на глаза. Все так говорится потому что говорится легко, скажешь то, скажешь другое, как момент человеком повернет, и, возможно, тогда даже веришь в собственные слова, нокак вообще можно говорить о будущем? Как можно сказать «я поступлю так-то», «сделаю то-то и то-то»?
Вы боитесь?
Ха!
Не хотите отца от Мороза высвободить?
Но ведь мы еще даже не в Иркутске! Вы требуете от меня, чтобы я предугадывал будущее, по снегу ворожил.
Девушка надула губы.
А вот господин Зейцов может.
Что?
Ворожить по снегу. Это называется криомантия. Он показывал мне. Надо положить ладонь в миску с водой, но плоско, раскрытую, вот так, и держать на самой поверхности, и так выставить миску на морози глядеть, как вода замерзает вокруг ладони. И вот по этому узору тоненького льда, как по вышивке между пальцами, по этому вот читают судьбу.
Вы верите во все эти гадания, в гороскопы и таро? Ах, да, я же видел вас на сеансе княгини. Все это обман нынешнего разума! Если бы сам хотел обманутьсячто может быть проще? Ну, например, несчастный господин Фессар. Когда мы его нашли, кгм, с разбитой головой, вы уж простите меня, с разлитой кровью, как будто бы его красным муслином обвязали да еще и масляной краской подмалевалиименно таким я его уже пару раз раньше видел, думая тогда со всей уверенностью: кровь, убитый, мертвый, не живой.
Вы видели?
Пророчество, скажете, ворожба, кхр, продолжало я-оно все скорее, несмотря на першение в горле и замороженный нос. Но ведь именно в этом и состоит обман, которому поддаются все верящие, будто бы прошлое и будущее существуют, что существует вчерашний Юнал Фессар и завтрашний Бенедикт Герославский. Но на самом деле, существует лишь нынешняя память прошлого и нынешнее представление о будущем! И, поскольку сейчас помню, что господин Фессар умер именно так, как умер, кххххр, помню теперь и свои более ранние образы его смерти, именно такие, а не иныеи вот в моей голове появляется, после сложения двух несуществующих видений прошлоговыполнившееся предсказание.
Когда вы читаете гороскоп, когда слышите прорицание, будущее, о котором в них рассказывается, еще не существует; когда же случаются вещи, про которые вы помните из старого гадания, не существует самого старого предсказания или гаданияно только лишь ваша память о нем. Именно на этой самой ошибке основывается все шарлатанство доктора Фрейда: мы не интерпретируем воспоминаний прошлого, кха-кха-кхххр, но подклеиваем к нынешней интерпретации подходящее нам прошлое. Раскашлялось серьезно. Нашло в кармане платочек mademoiselle Филипов, прижало его ко рту, дыша теперь через материю, через перчатку и ладонь. Я совсем не утверждаю, будто бы это, кптрр-кха, ложь, что мы сами лжем. Эти вещи находятся за пределами правды и лжи. Пошли, а не то поезд снова уедет без меня, нас просто не заметят в этой метели, кха-кха-кххрр.
Вам лучше бы не разговаривать.
За пределами правды и лжипрошлое, будущее. Фантазирует тот, кто рассказывает и пишет о будущем, и точно такую же фантазию творит тот, кто рассказывает и пишет о прошлом, то есть, о не существующих людях, вещах, странах. Всякая память лишь настолько правдива, если она не перечит настоящему. Кхххрр, кхррр. Вот поглядите за собой: вы видите наши следы в снегу? Следовательно, я солгу, если скажу, что минуту назад мы стояли там, а не там. И только лишь, и это все, что, кха-кха, имеется от прошлого. А кроме того, а дополнительновидите саминичего, белизна, белизна, нет ничего, ничего за нами стабильного, точно так же и перед нами ничего уверенного нет. Так что не давайте себя обманывать, не позволяйте себя очаровывать тому, что не существует. Гоните Зейцова прочь. Не верьте им: ворожеям, стратегам, детективам, пианистам, историкам. Любой исторический романэто роман фантастический. Кхррр-кхрр.
И пусть мадемуазель присмотрится к механике, свойственной людской памяти. Это устройство, стукнуло себя тростью по шапке, действует по своим собственным законам, которые не похожи на другое законы. Как я утверждаю, мы никогда не видим того прошлого, которое было; но видим его сквозь фильтр нашего последующего опыта. Вот вспоминаешь приятеля детства и готов руку отдать на отсечение, что он был ребенком громогласным и радостнымпоскольку именно таким знаешь его по последующим годам; но, возможно, в раннем детстве он прятался по углам и бежал от всякого резкого слова? И не узнаешь, кха-кха, прошло не существует. Вспоминаешь давние случаи, вот, первое rendez-vous с любимыми ведь не помнишь встречи с незнакомцем, которым он тогда был, но уже с человеком, с которым близко знаком много лет. Потому-то многие клянутся, что их любовь была любовью с первого взгляда: ведь тот первый взгляд, который им помнится, уже несет в себе будущие наслаждения и чувства, которые пришли потом. Правды не узнать, правда о прошлом не существует. Кхххрр! Взять, какое-либо повторяемое событие: похороны, болезнь, поездкакоторое вы испытали в последнее время под знаком того или иного состояния духа, в том или ином настроении, в тех или иных оформлениях материи Так это уже было в прошлом! Кха-кха! Это к вам обратились знаки-символы! И это всего лишь скрежет в машинерии вашей памяти. Вот, разве не бывало у вас такого впечатления, предчувствия на грани уверенностичто наша жизнь, то есть: наша память о ней, состоит из последовательности все время отражаемого эха, одни события напоминают другие, одни словадругие слова, одни чувстваиные чувства, одни людидругих людей, одни предметыиныеповторяемый узор, организующий все наше прошлое. И ведь все это образы-миражи, иллюзии не существующего, бесконечно отражаемые внутри черепа.