На этом общение с кораблем заканчивается.
У Миели кружится голова. Некоторое время она сидит без движения. Затем переходит в центральную каюту. Там голо и пусто, совсем как в ее голове. При слабом ускорении корабля пепел и мелкие обломки неторопливо перекатываются по помещению.
Медленно и нерешительно Миели начинает напевать песнипростые песни о кого, о еде и питье, об уюте и сауне. Так же медленно в каюте начинают появляться каркасы мебели, словно нарисованные невидимым пером.
Пришло время заняться уборкой, думает Миели.
Я рассматриваю свое новое лицо в зеркальной стене корабля и ощупываю голову, стараясь определить размеры. Шрамы и линия подбородка кажутся не совсем правильными. Но еще больше меня беспокоит Код. Он надежно заперт в ячейке мозга, однако мне придется снова им воспользоваться.Сожженные тела и грязь, и электричество.Меня пробирает дрожь. Вот, значит, что определяет Сумангуру? Немудрено, что он был так расстроен после нескольких веков, проведенных в Ларце.
Я закрываю глаза и пытаюсь отвлечься от боли при помощи виски из крошечного фабрикатора в своей каюте. Я, конечно, мог бы просто заглушить боль. Но, как давным-давно на Марсе учил меня мой приятель Исаак, алкогольэто не просто химия, это традиция, это чувство, это Бахус, разговаривающий в твоей голове и делающий все вокруг лучше. По крайней мере, такова его теория. На этот раз вкус, солодового виски вызывает ощущение вины.
Тем не менее я делаю большой глоток. Пока я пью, в каюте появляется бабочкааватар корабля. Я слежу за ней. Но она молчит.
Послушай, это был единственный способ,говорю я.Он должен был ухватиться за шанс выбраться наружу. Я не в состоянии изменять небесную твердь на территории Сборности, для этого требовалась оортианская техника. Мне пришлось дать ему доступ к тебе, чтобы поймать его. Мне жаль, что так вышло.
Бабочка все так же молчит. Ее крылышки вызывают у меня воспоминание о камне, увиденном в воспоминаниях Сумангуру. Пламя богов. Гнев Основателя примешивается к моим чувствам. Я приказываю себе успокоиться.
В каждой ловушке обязательно должна быть приманка,продолжаю я.И мне жаль, что этой приманкой оказалась ты.
Ты ни о чем не жалеешь,отзывается корабль.Ты Жан ле Фламбер. О чем ты можешь жалеть?
Бабочка опускается на край моего стакана. Тонкий слой псевдоматерии и золотистая жидкость на дне искажают ее белое отражение.
На Марсе я считала, что ты можешь помочь Миели. Я верила в это. Я думала, ты сумеешь доказать ей, что она не обязана подчиняться Пеллегрини. Я надеялась, что ты увидел другую сторону ее личности. Ты даже заставил ее петь. Но в конце концов ты оказался таким же, как она. Ты готов стать кем угодно, лишь бы получить то, что тебе хочется.
Тебе легко говорить,отвечаю я.Ты ведь просто
Я умолкаю в нерешительности. Слуга? Рабыня? Любовница? Кем же на самом деле является для Миели «Перхонен»? Но я так и не могу это определить.
Мне жаль,бормочу я.
Похоже, тебе сегодня нравится это слово.
Мне нравится моя шкура,возражаю я.Я ею дорожу и не отрицаю этого. И я не намерен возвращаться в Тюрьму или в какой-либо другой ад, уготованный мне копами. Прежде я справлялся с Пеллегрини. Я способен ей противостоять.
Я прикусываю язык. Богиня наверняка все время нас слушает. Но корабль это, похоже, ничуть не беспокоит.
Вот как?иронизирует бабочка.И поэтому ты позволяешь ей манипулировать собой и заставлять совершить невозможное?
Тебе не понять, что стоит на кону. Если Чен владеет артефактом Вспышки, который обладает теми свойствами, о которых я думаю, я
Я понимаю, что стоит на кону для меня,перебивает «Перхонен».А ты?
Трудно заставить отвести взгляд бабочку, даже если у тебя лицо величайшего полководца Солнечной Системы. Поэтому я сам отвожу взгляд.
Я хочу стать свободным,говорю я.И могу сделать еще одну попытку. На Марсе у меня было кое-что, но я от всего отказался. Я даже думаю, что намеренно позволил себя поймать, можешь в это поверить? В прошлый раз Пеллегрини показала мне, чем я занимался. Ко мне вернулось множество воспоминаний, которые я считал безвозвратно утраченными,о ней, о том, кем она была, о Земле.Я тру переносицу и ощущаю грубый, чужой шрам.Понимаешь, у меня был план, великолепный план, но я им не воспользовался. Вместо этого я напрямую схватился с Ченом. Решил выяснить, смогу ли его одолеть.Я трясу стакан, сгоняя бабочку, и наливаю себе еще виски.Так что дело не в том, чтобы стать Жаном ле Фламбером. Дело в том, чтобы избавиться от него.
А как насчет твоего очередного плана?интересуется корабль.Он сработает?
Сработает. Это самый лучший из всех моих замыслов. Вот только после того, что произошло, я не уверен, что Миели на него согласится.
Расскажи-ка, в чем он заключается.
И я рассказываю «Перхонен» историю о воинствующем разуме и камне Каминари. Я рассказываю о контроле над небесами и городе Сирре, об Ауне и похитителях тел. Не все, конечно, но достаточно, чтобы убедить «Перхонен» в том, что план сработает. И в том, что на этот раз вся тяжелая работа выпадет на мою долю. Бабочка слушает. А я гадаю, смеется ли сейчас где-нибудь Пеллегринив моей голове или где-то далеко отсюда.
Ты прав,произносит «Перхонен», когда я заканчиваю.Миели никогда на это не согласится. Она скорее умрет.
Усилием воли я возвращаю себе свое лицо.
И что же нам делать?
Я осторожно передвигаю парящий в воздухе стакан, словно шахматную фигуру. Теперь твой ход.
То, что получается у тебя лучше всего,отвечает корабль.Мы ее обманем.
Глава двенадцатаяТАВАДДУД И КАРИН
ИСТОРИЯ ТАВАДДУД И АКСОЛОТЛЯ
Девушка, которая любила только монстров, в одиночестве шла по узким улочкам Города Мертвых. Гули, привлеченные теплом недавно вырытых могил, бродили вокруг, глядя на нее пустыми глазами. Она явилась сюда в поисках места, где ее не сумели бы найти ни Кающиеся, ни Вейрац. Если кто-то придет, она сможет притвориться гулем. Здесь, среди мертвецов, она будет в безопасности.
Она продолжала шагать вперед. Гули последовали за ней.
Дуни вернулась от сплетателя совсем другойна ее шее появился кувшин джинна, и теперь это были два существа, слившиеся в единое целое. К ней девушка пойти не могла. Сестра стала чужой.
А отец
Гуль дернул ее за руку. Он был высоким, изможденным, со спутанной грязной бородой, но его хватка оказалась удивительно сильной.
Я на рассвете застрелил ангела-изгоя!вопил он.«Проклинаю тебя, Марион»,сказал он, сгорая
Гуль бесцветным голосом кричал ей прямо в лицо, и к словам примешивалась ужасная вонь гниющих зубов. Девушка вырвалась от него и пустилась бежать.
Но далеко ей не удалось уйти. Из могил вышли другие гули и, щурясь на дневной свет, глухим шепотом рассказывали свои истории. Они окружили ее грязной, вонючей толпой, хватали за руки, толкали. Девушка зажала уши ладонями, чтобы не слышать их жалоб, но они оттаскивали ее руки от головы
Вдруг налетел холодный ветер, колючий, словно песок. И послышался голос:
Эта принадлежит мне.
Толпа гулей, словно по команде, подхватила ее и куда-то понесла. По пути девушка ударилась головой о горячую стену надгробия. Но прежде чем погрузиться в темноту, она ощутила поднявшие ее песчаные руки.
Кто ты и что здесь делаешь?услышала она голос, как только очнулась.
В полной темноте светилась только мыслеформа джинналицо, состоящее из крохотных тусклых огоньков.
Что она могла ответить? Что выросла в отцовском дворце на Осколке Гомелеца. Что едва ей исполнилось восемь, как Крик Ярости унес ее мать.
Что она нередко убегала от своих наставников-джиннов: имея склонность к древним языкам, она выучила много тайных слов, которые сбивали их с толку.
Что после того, как ее сестра отправилась к сплетателю, чтобы стать мухтасибом, она почувствовала себя совсем одинокой. Она страстно хотела слушать запретные истории, хотела встречать возвращающихся из пустыни охотников за сокровищами, разговаривать с гулями и старыми джиннами из Города Мертвых. А вместо этого отец отдал ее Вейрацу.
Меня зовут Таваддуд,произнесла она.Спасибо, что спас меня.
Склеп был очень маленьким, всего лишь крохотный закуток между гудящими машинами, которые вмещали разум джинна, в грубой бетонной постройке, возведенной гулями. Пол усыпан песком. Единственный источник светалицо джинна.
А, так ты та, кого ищут Кающиеся?спросил джинн. Голос у него был мягким и робким, но вполне человеческим.Ты должна уйти.
Я уйду,пообещала Таваддуд, потирая виски.Мне только надо немного отдохнуть. Обещаю, утром я уйду.
Ты не понимаешь,сказал джинн.Я не тот, с кем ты могла бы провести ночь. И это неподходящее место для таких, как ты.
Я не боюсь,отозвалась она.Ты не можешь быть хуже Кающихся. Или моего мужа.
Джинн рассмеялся, как будто пламя, разгораясь, зашипело и стало потрескивать.
Ах, дитя, ты ничего не понимаешь.
У тебя есть имя?спросила Таваддуд.
Огоньки в его лице затрепетали.
Когда-то меня звали Зайбак,ответил джинн.Ты рассмешила меня. За это можешь остаться здесь и отдохнуть, ничего не опасаясь.
Вот так девушка, которая любила монстров, стала жить в склепе джинна Зайбака в Городе Мертвых. Она довольствовалась скудной пищей и проводила долгие дни, восстанавливая надгробия вместе с гулями и другими слугами джинна. Она сделала более уютным склеп Зайбака, украсив его ковриками и подушками, свечами и глиняными кувшинами.
На ее вопросы о Зайбаке другие джинны отвечали только шепотом.
Он мечтает умереть,сказал один гуль.Он устал. Но в Городе Мертвых нет смерти.
Но когда они были вместе, Зайбак не говорил о смерти. Вместо этого он отвечал на все ее вопросы, даже на те, которых не хотели слышать ее наставники-джинны.
Как выглядит пустыня?спросила Таваддуд однажды вечером.Я всегда хотела пойти и посмотреть, так, как поступают муталибуны.
Наша пустыня совсем не такая, какой видят ее муталибуны. Пустыня полна жизни, в ней текут реки мыслей и растут леса памяти, стоят замки историй и снов. Ее даже нельзя назвать пустыней.
А почему же ты пришел сюда? Почему джинны приходят в Сирр?
Ты не представляешь себе, что значит быть джинном. Нам всегда холодно. Нет виров, нет плоти. Но мы помним свои тела: они чешутся, болят и страдают. Конечно, есть еще атар, но это совсем не то. Здесь, по крайней мере, теплее. А мы тоскуем по теплу.
Если все так ужасно, почему ты не возьмешь к себе кого-то из гулей, как делают другие? Почему ты живешь один?
На это джинн ничего не ответил. Он покинул склеп, направил куда-то свой разум, и той ночью Таваддуд заснула в одиночестве и в холоде.
Через несколько ночей Зайбак вернулся. Таваддуд зажгла свечи и украсила склеп. Она помылась в баке с прохладной водой и пальцами расчесала спутанные волосы.
Расскажи мне историю,попросила она.
Не расскажу,ответил Зайбак.Ты сошла с ума, раз просишь меня об этом. Тебе пора вернуться к своей семье.
Я не понимаю, за что ты себя наказываешь. Расскажи мне историю. Я хочу этого. Я хочу тебя. Я видела, как изменилась моя сестра. Она никогда не остается в одиночестве. Ты мог бы жить во мне. И тогда тебе больше не пришлось бы мерзнуть.
Все совсем не так. Стоит тебе ко мне прикоснуться, и ты возненавидишь меня.
Я не верю тебе, Зайбак. Ты хороший. Я не знаю, что, по твоему мнению, ты сделал, но уверена, что была бы счастлива стать частью тебя.
Зайбак долго молчал, так долго, что Таваддуд решила, будто он рассердился и опять исчез и уже никогда не вернется. Но потом он неторопливо, как настоящий рассказчик, начал говорить.
ИСТОРИЯ О ЗАЙБАКЕ И ТАЙНЕ
В молодости у меня было тело. Я жил в городе. Теперь уже трудно его вспомнить. Но каждое утро мне приходилось ездить на поезде. Я помню, как он покачивался. Помню, что внутри пахло людьми, кофе и пирожками. Еще помню, как размышлял, что легко могу представить себя кем-то другим: татуированным парнем в голубой спортивной куртке или девушкой, склонившей голову над пьесой и вслух повторяющей строчки. Достаточно было всего лишь на мгновение поймать взгляд человека.
Я хорошо помню этот поезд, но не помню, куда он шел.
И я помню, когда все рухнуло. С неба попадали дроны. Здания, словно разбуженные животные, сдвинулись со своих фундаментов. Вдали слышался грохот, космические корабли, пытаясь скрыться, поднимались ввысь.
А потом была целая вечность холода и темноты.
Когда я пробудился ко второй жизни, мне потребовалось много времени, чтобы к ней приспособиться. Я должен был сдерживать себя, чтобы не погрузиться в мозги химер, и смотреть яркие сны, чтобы не сойти с ума. Я создал себе сон-поезд, где мог принимать облик других людей. И он, покачиваясь и постукивая, нес меня сквозь годы.
Однажды в этом поезде мне встретился Принц-цветок.
Он стоял, слегка отклонившись назад и держась рукой за желтый поручень под потолком. На нем был голубой бархатный пиджак с цветком на лацкане. На лице усмешка.
Зайбак, что ты здесь делаешь, совсем один?спросил он.
Я подумал, что это сон, и рассмеялся.
Неужели лучше пробовать на вкус рухов и химер, как мои собратья?отозвался я.Я предпочитаю смотреть сны.
Сныэто хорошо,заметил он,но однажды тебе придется проснуться.
И стать бесплотным разумом в пустыне? Чтобы меня поймали муталибуны, посадили в кувшин и отдали в услужение жирным господам и госпожам Сирра, которые будут забавляться, пока не соизволят меня отпустить?спросил я.Любой кошмар лучше такой участи.
А что, если бы я научил тебя, как завладевать их жирными телами?поинтересовался он, насмешливо сверкнув глазами.
Как же это сделать?
Он обнял меня за плечи и прошептал на ухо:
Я открою тебе тайну.
Позволь мне открыть ее тебе, Таваддуд, чтобы мы могли стать единым целым.
Было время, когда девушка, которая любила монстров, и Зайбак жили почти как карин и мухтасиб более того, она не была ни его повелительницей, ни его рабыней. Они вместе искали укромные места, ходили по Городу Мертвых и тайным тропам Бану Сасан.
На некоторое время они стали новым существом. Когда Таваддуд смотрела, как на крыши склепов падает дождь и от них поднимается пар, казалось, будто Зайбак видит это впервые.
Однажды в Город Мертвых пришел человек по имени Кафур. Когда-то он был высоким и красивым, но теперь прихрамывал и ходил, закутавшись в балахон и надвинув на голову капюшон.
Я слышал, что здесь появилась женщина, которой удалось приручить Аксолотля,обратился он к гулям.
Те пошептались и проводили его к Таваддуд.
Она с улыбкой предложила ему чашку чая.
Слухи, без сомнения, весьма преувеличены,сказала Таваддуд.Я просто бедная девушка, которая живет в Городе Мертвых и служит джинну за то, что он предоставил ей кров.
Кафур смотрел на нее, почесывая короткую бородку.
Что ж, и тебе этого достаточно?спросил он.Я знаю, ты из хорошей семьи и привыкла к лучшим условиям, чем здесь, в склепе. Если ты пойдешь со мной, я покажу, как может жить в Сирре женщина, способная заставить джинна выполнять ее желания.
Таваддуд покачала головой и отослала его прочь. Но, раздумывая над его словамии ее мысли смешивались с мыслями Аксолотля,она поняла, что скучает по обществу людей, по тем, кому не приходится жить в склепах и чьи прикосновения не напоминают песчаный ветер. Та ее часть, что была Зайбаком, говорила, что надо было принять предложение. А та часть, что была Таваддуд, отвечала, что никогда не покинет его. Но, возможно, все было и наоборот.
Однажды утром она сказала Зайбаку, что видела во сне поезд.
Ты превратишься в меня,произнес Зайбак.Я слишком стар и силен.
Да, ты ведь мой огромный джинн, мой ужасный Аксолотль,поддразнила его Таваддуд.
Да, я Аксолотль.
После этих слов Таваддуд замолчала.
Я думала, он просто насмехался над тобой,прошептала она наконец.
Я рассказал тебе, что украл мое первое тело. Я явился в Сирр из пустыни и практически завладел им.
Таваддуд закрыла глаза.
Мой дед помнил ту ночь, когда пришел Аксолотль, ночь гулей,начала она.Он говорил, что это походило на чуму. Она распространялась вместе с шепотом. Улицы были заполнены людьми с пустыми глазами, безумцы резали собственную плоть, жадно ели, занимались любовью.