Жан, чем ты занимаешься, черт побери?
Из-за голоса «Перхонен», неожиданно зазвучавшего в голове, я чуть не срываюсь вниз. На мгновение я повисаю над бездной на одной руке. Веревка, связывающая меня с Таваддуд, натягивается. Девушка вопросительно смотрит на меня, но я жестами показываю, что все в порядке.
Ты мне мешаешь,отвечаю я кораблю.Где ты так долго пропадала?
Пеллегрини потребовалось время, чтобы подключить меня к коммуникационным системам Ковша.
Значит, она была занята. Как дела у Миели?
Она успешно вживается в образ наемника.
Хорошо. Мы не единственные, кто занимается поисками аль-Джанна, но план пока работает. Я подозреваю, что скоро кое-кто будет собирать большую группу наемников. Если Миели сумеет внедриться в нужный отряд, мы быстро продвинемся.
А как с другим делом?
Именно из-за него я сейчас изображаю из себя паука.
Мне это не нравится, Жан. Ты даешь бедной девушке обещания, которые не сможешь выполнить.
Я всегда держу слово, и тебе это известно
Не ходи туда.
Сейчас не время трусить. Не забывай, мы заключили сделку.
До тех пор, пока ты выполняешь ее условия. Между прочим, Пеллегрини говорит, что в Ковше тоже наблюдается необычная активность. Сянь-ку что-то замышляют. И это трудно удержать в тайне. Возможно, мне придется
Голос корабля внезапно пропадает. Я бормочу проклятья. Но мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Я снова машу рукой Таваддуд. Еще две сотни метров остались позади. Я чувствую боль и усталость. Состояние напоминает простуду. Когда я создавал эту оболочку из компонентов системы Ковша, я не смог воспроизвести никаких серьезных усовершенствований своего изготовленного в Соборности телаоно до сих пор остается на борту «Перхонен» в состоянии стазиса. А дикий код, чем бы он ни был на самом деле, серьезно вредит моим внутренностям. Остается только надеяться, что я смогу продержаться до завершения работы.
Кроме того, должен же у меня быть запасной вариант.
Таваддуд дергает за веревку. Под нами показалось что-то вроде галереи. Она не освещена, поблескивают только защищенные Печатями стекла.
Как только я принимаюсь резать стекло, мой ку-инструмент шипит и отказывается работать, изменив при этом форму. У меня вырывается ругательство, и бесполезное приспособление летит вниз в темноту, крутясь и рассыпая искры, словно фейерверк.
Попробуйте это,произносит Таваддуд и протягивает старинный резак: алмаз, закрепленный на металлическом стержне.
Алмазы в Сирре ничего не стоят: мальчишки без труда собирают их в местах крушений кораблей Соборности, погибших во время Крика Ярости. Я испытываю определенное удовольствие, используя в качестве режущего инструмента предмет, по стоимости равный тысяче гоголов Соборности. Еще несколько мгновений, и я осторожно вытаскиваю стеклянный диск. Через образовавшееся отверстие мы проникаем внутрь.
Этот дворец ремонтируется, здесь тихо и пусто. Таваддуд ведет меня к выступу на вертикальной стене, уходящей к основанию Осколка, я заглядываю в зияющую пропасть и вижу лишь провода джиннов.
А как мы теперь будем спускаться?спрашиваю я.
Таваддуд поднимает на меня серьезный взгляд.
Господин Сумангуру, вы доверяете мне?
Ее темные глаза загадочно блестят в темноте. Ей многое пришлось пережить. Подобно мне, она сбежала из одной тюрьмы и оказалась в другой. Она преследует недостижимую цель и хочет поступать правильно.
«Перхонен» права. Я ее разочарую.
Делай то, что получается у тебя лучше всего.
Я медленно киваю и улыбаюсь ей.
Тогда дайте мне руку.
Она неожиданно крепко сжимает мои пальцы. А затем шагает в бездну и увлекает меня за собой.
У меня вырывается вопль, и я отчаянно пытаюсь за что-нибудь ухватиться, но уже поздно. Мы несемся вниз, в темноту. Я слышу смех Таваддуд. Внезапно вокруг возникает янтарное сияние, похожее на волшебную пыль, и падение замедляется, словно нас подхватило дыхание Бога.
Сеть ангелов,выдыхаю я.
Таваддуд парит рядом со мной.
Да!смеется она.Лишь на Осколке Угарте она сохранилась и полностью функционирует. Здесь живут самые богатые торговцы гоголами. Только надо точно знать место.
Я закрываю глаза, отдаваясь во власть древних ангелов, охраняющих Сирр-на-Небе, и не открываю до самой земли.
После спуска они на последнем трамвае едут до подножия Осколка Узеда.
Таваддуд стоит напротив Сумангуру и держится за поручень. Городские огни мерцают в его атар-очках, отражения пляшут в такт покачивающемуся трамваю. Сумангуру выбрал себе очки с круглыми голубыми линзами, подходящие по цвету к его костюму муталибуна.
От этого неисправного спаймскейпа у меня глаза болят,говорит он.Но мне кажется, что нас преследуют.
Таваддуд смотрит через его плечо, и с ее губ срываются проклятья. По проводам для джиннов над трамваем несутся три цветные змеи из многоугольников. Они кружат над пассажирами и двигаются намного быстрее людей, но без мыслеформ в физическом мире видят довольно плохо. Значит, необходима маскировка в атаре.
Таваддуд выбирает подходящую паруминиатюрная женщина оживленно обсуждает со своим спутником вопрос покупки нового кувшина для джинна-слуги. Таваддуд едва слышно произносит Тайное Имя аль-Мусаввира, Дарующего Облик, копирует свой и Сумангуру образ в атаре и накладывает на образы попутчиков. И действительно, когда пара выходит на следующей остановке, два джинна следуют за ней. Третий остается, но ненадолго. Через пару секунд исчезает и он.
Ловко,одобряет Сумангуру.
Осколок Узеда, единственный еще не до конца восстановленный фрагмент Сирра, окружен лесами и пластиковыми щитами, означающими, что работы по ликвидации повреждений, нанесенных два года назад диким кодом, все еще продолжаются. Таваддуд помнит, как внезапно возникали гигантские конструкциипродукты дикого кода, завезенные из пустыни зараженным поездом душ, как карабкалось по осколку сапфировое дерево. Оно росло буквально на глазах, и в атаре можно было видеть вьющийся вокруг него рой джиннов.
По мере приближения к темному каркасу на горизонте ее сердце бьется все быстрее и быстрее. Дуни. Дуни. Я поступаю правильно. Отец должен узнать правду. Таваддуд вспоминает долгие ночи, наполненные ощущением вины, осознанием собственной неправоты. Возможно, это тоже устраивала она. Хотела, чтобы я оставалась ничтожеством и не вставала у нее на пути.
Таваддуд сжимает в кармане мыслекапсулу, изготовленную в Соборности. «Она имитирует часть твоего мозга, куда внедрится фрагмент,сказал Сумангуру.Как кувшин джинна, с той лишь разницей, что он не сможет оттуда выбраться». Такая маленькая вещица, кусочек холодного металла размером с ноготь.
Таваддуд старается думать о спокойном голосе Кафура, вспоминает, как он приютил ее, когда она ушла из Города Мертвых. Он поможет. Все будет хорошо. Кафур учил, что все можно вылечить.
Здесь повсюду большие перепады высоты: резкие спуски под трамвайные пути и вертикальные аллеи, тянущиеся вверх, на Осколок. Таваддуд оглядывается на Большую Северную Станцию, откуда начала распространяться зараза: на длинные залы с низкими потолками и арки, все еще отмеченные следами битвы, когда мухтасибы и Кающиеся пытались сдержать натиск дикого кода. Металлические брусья и стекла до сих пор покрыты шрамами.
Пройдет еще какое-то время, и шрамы исчезнут.
Они выходят на последней остановке вместе с толпой рабочих, возвращающихся домой после вечерней смены. Таваддуд ведет Сумангуру вниз по извилистой лестнице. Здесь нет никого из Кающихся, а атар настолько зыбок, что джинны не смогут их выследить. Дуни, вероятно, сходит с ума от злости.
На арках, оставшихся от Северной Станции, при их приближении появляются светящиеся указатели. Из-за грохота трамваев наверху разговаривать почти невозможно. Повсюду запах озона, и воздух кажется густым. Неожиданно перед ними, словно зрачок гигантского глаза, открывается старый туннель поездов душ, и оттуда веет холодом.
Внутри приходится идти по неровной земле, и Таваддуд едва не повреждает ногу об алмазный рельс. Вдали слышны шорохи и чье-то бормотание. Бану Сасан перешептываются о том, что дикий код не побежден окончательно, что в развалинах еще живут его детеныши.
Когда вы говорили о дворце, я представлял нечто иное,произносит Сумангуру.
Ш-ш-ш,Таваддуд заставляет его замолчать.
Впереди на стене светящийся символкруг с двумя точками глаз. Лицо. Таваддуд произносит Тайное Имя, которому много лет назад научил ее Кафур, и перед ними открывается дверь, ведущая в длинный коридор, залитый неярким красноватым светом. Внутри разносится эхо далекой музыки и человеческих голосов, слышится чей-то шепот.
Таваддуд протягивает Сумангуру белую маску и сама надевает такую же.
Добро пожаловать во Дворец Сказаний.
Дворец, как всегда, выглядит немного изменившимся. Это настоящий лабиринт скудно освещенных переходов. Повсюду сотни людей в масках. В коридорах они молчаливы, но в залах, загадочным образом возникающих то тут, то там, слышится шум и смех, горит свет, играет музыка.
Таваддуд и Сумангуру попадают в комнату с высокими белыми стенами, на которых танцуют тени, хотя источника света нигде не видно. Длинноногие чернильные кляксы разбегаются, как только Таваддуд пытается к ним прикоснуться. Следующий зал опутан медными проводами и гудит от статического электричества. В нем, словно перед грозой, тяжело дышать, а волосы встают дыбом и начинают потрескивать. В галерее, обитой черным бархатом, тысячи свечей, повинуясь жестам человека в черном костюме, белых перчатках и балетной пачке, переворачиваются и исполняют под потолком медленный танец света и огня. В атаре полно джиннов, навевающих иллюзии.
Стройная женщина с коротко подстриженными темными волосами и в красной, а не в белой маске подходит к ним и слегка кланяется.
Мне кажется, что вы впервые очутились во Дворце Сказаний,обращается она к Сумангуру.Чем мы можем вам помочь? Что вам угодно? Тела для джиннов, истории для плоти?Она кладет одну руку на бедро, а другой проводит по губам и оглядывает гогола Соборности с головы до ног.Господин Плечистый может насладиться здесь фильмами или детективными историями. А для васОна удивленно моргает.Таваддуд?
Эмина.Таваддуд улыбается под маской.Я пришла повидаться с Кафуром.
Эмина хватает ее за руку и тащит за бархатную портьеру в небольшую пустую комнату с голыми стенами.
Как тебе хватило духу показаться здесь, маленькая дрянь!шипит она.
Эмина, я
Когда за тобой явились Кающиеся, нам пришлось бежать и скрываться. Я ушла в Город Мертвых. Я была там гулем. Ты знаешь, что это значит? Конечно, нет. Ты, госпожа Таваддуд, играла в рабыню воплощения, пока тебе не надоело, а потом вернулась к папочке.
Она с отвращением вскидывает руки.
А это кто? Новая игрушка? Он него несет Соборностью. Знаешь, у нас тут есть и масруры. Но ты ведь теперь живешь во дворце, и тебе все равно, верно?
Все было совсем не так. Пожалуйста, выслушай меня.
Эмина судорожно всхлипывает.
Нет, было именно так. Глупая девчонка. Убирайся сейчас же! Вон!
Она вытирает глаза и указывает на дверь.
Эмина, прошу тебя. Мне нужна помощь Кафура. Я ищу Аксолотля. У меня есть соборы, я заплачу
Эмина искоса бросает на нее взгляд.
Вот оно что. Аксолотль. Наконец-то. Устала от немощных старых муталибунов?Она скрещивает руки на груди.Скажи, это очередная игра или нечто большее?
В глазах Таваддуд появляются слезы.
Это намного серьезнее,шепчет она.
Несколько мгновений Эмина молча смотрит на нее, а потом крепко обнимает.
Ну-ну, Тава, все в порядке. Ты ужасно выглядишь. Не плачь, а то будет еще хуже. Тетушка Эмина все устроит. Я отведу тебя к Кафуру, и если этот глупец тебе не поможет, он мне за это ответит.
Она похлопывает Таваддуд по спине.
Аксолотль был здесь, но недолго. Говорят, он связался с масрурами, нападал на поезда душ и воевал с Соборностью.Она сердито косится на Сумангуру.Тебе надо тщательнее выбирать друзей.
Эмина, я Прости, что так получилось. Я не хотела никому доставлять беспокойство. Мне было хорошо здесь. Прошу тебя, скажи Зувейле и Маржане, и Ганиму, и всем остальным, что
Эмина сверкает глазами.
Не волнуйся об этом. Тебе просто требовалась встряска, вот и все. Мы все хотим встретить своего принца-джинна, и если тебе это удалось, тем лучше. А теперь пойдем и отыщем Кафура.Она хмурится.С тех пор, как ты видела его в последний раз, он переменился.
Кафур принимает их в огромном зале, сидя на полу под железнодорожной аркойвероятно, они где-то под самой Северной Станцией. На Кафуре знакомый балахон с капюшоном и длинными рукавами, но сам он кажется еще более сгорбленным и кривым. На лице Кафура тоже красная маска. По обе стороны от него стоят мыслеформы джиннов в запрещенных женских обличьях: одна полностью обнаженная фигура с серебристой змеиной чешуей, другая представляет собой изящную ледяную скульптуру.
Как давно я здесь не была.
Подойди ближе,говорит Кафур. Голос у него тоже изменился: стал еще пронзительнее, как звон колокольчика, и теперь совсем не похож на человеческий.Я и не думал снова тебя увидеть. Подойди ближе.
Перед Кафуром на полу полукругом разложены подушки. Таваддуд встает на колени на одну из них.
Магистр, я пришла просить о милости,произносит она.
О милости? Таваддуд, живущая в мире дворцов, величественных мухтасибов и могущественной Соборности, возвращается в мир историй и секретов, и первое, что она делает,просит у Кафура милости? Неужели у тебя не найдется для меня поцелуя в память о старых временах?
Кафур сбрасывает капюшон и снимает маску.
Хотя дикий код жестоко обошелся со мной. Никому не скрыться от Разрушителя Наслаждений.
Его лицо кажется сплошной вздувшейся массой сине-багрового цвета с зияющими провалами, из которых сочится бесцветная жидкость. Мелкие твари с писком копошатся в пустых глазницах: химерические насекомые в радужных панцирях шныряют по лицу, перебегая из одной трещины в другую. Рукой, закрытой вышитым рукавом, Кафур притрагивается к почерневшей ране на том месте, где были его губы. У Таваддуд все внутри сжимается.
Ну, что скажешь? Если хочешь, можешь закрыть глаза.
Сумангуру вскакивает и поднимает кулак.
Может, лучше я тебя поцелую?!рычит он.
Таваддуд кладет руку ему на плечо.
Это его Дворец,спокойно говорит она.Я заплачу эту цену.
Я не могу этого допустить.
А я-то думала, что вы совсем не заботитесь о том, что плоть делает с плотью.
Здесь совсем другое,возражает Сумангуру, глядя на Кафура.
Я знаю, что делаю,отвечает Таваддуд и произносит Тайное Имя аль-Джаббара Непреодолимого.
Сплетение можно осуществить и насильственно, особенно когда это касается джинна. Это запрещенный прием, но Таваддуд так рассержена, что уже не думает о последствиях. С помощью Тайного Имени она сплетается с женщиной-змеей и целует Кафура так, как это делают женщины-джинны: язык превращается в фоглеты, источающие пламя и яд и высасывающие воздух из легких. Кафур отстраняется, задыхаясь и отплевываясь.
Таваддуд отходит назад и вытирает губы тыльной стороной руки, а мыслеформа со злобным криком тает в воздухе. Насильственное сплетение вызывает ослепляющую головную боль, но девушка только сжимает зубы.
Кафур, если ты и дальше станешь требовать поцелуи вместо историй, тебе придется поработать над своей выносливостью,произносит она.
Он некоторое время смотрит на нее, а потом разражается пронзительным отрывистым хохотом.
Да ради такого поцелуя можно и умереть!Кафур снова надевает маску.Ну так о чем же ты хотела попросить старого Кафура, дорогая Таваддуд?
Таваддуд напряженно сглатывает.
Ты учил меня, что любое сплетение оставляет следы. Я хочу установить контакт с джинном Зайбаком, известным также как Аксолотль, в склепе которого ты нашел меня и привел сюда. Я хочу отыскать его в своем сознании. Если я хорошо служила тебе, помоги мне, пожалуйста, это сделать.
Ты хорошо мне служила.Проворные жилистые руки Кафура двигаются под длинными рукавами.Но ты привела к нам Кающихся. И просишь не о мелком одолжении. Ты хочешь соединить то, что было разорвано. Хочешь, чтобы я раскинул сеть в атаре, поймал Отца похитителей тел и привел его к тебе, словно гогола из пустыни. Что ты предлагаешь мне взамен?