Александр НакулКак я стал предателем
Часть I. Чужая земля
1. Однокомнатный банан
1 августа 1999 года
Японская Социалистическая Республика (Хоккайдо)
Трасса АсахикаваБиэй
Однокомнатный банан, сказал Москаль-Ямамото.
Соноко-сан кивнула. Но руки дежурной по-прежнему лежали на томике манги.
Что не так?
Необходим второй пароль, сказала она по-японски, Вам должны были его передать.
Мне опять захотелось выйти за таблетки, зайти в бронированную будку и хорошенько ей врезать.
У дежурной Соноко уникальный талант выбешивать!
Давай, говори, сказал Ямамото.
Не буду я говорить! рявкнул я.
Ты что, забыл пароль?
Такое забудешь
Он не стал выключать двигатель. Таблетка рычала, как тигр.
Я высунулся в окно.
Мама-сан, прекратите делать вид, что вы нас не узнаёте, заговорил я, Наша бригада уже полгода, как ездит через вашу маруту. Хватит эти школьных шуток. Уважайте труд камикадзе! Вы же партийная.
Кто здесь школьница, решаю я, отозвалась Соноко. Согласно инструкции, вы должны назвать оба пароля. В противном случае я имею право вас не пропустить.
Мама-сан
Говорите официально.
Уважаемая Соноко-сан! Пожалуйста, сообщите, кто вам подаёт идеи для ваших идиотских паролей?
Уважаемый Пётр Уранович Шубин, был ответ, Вы говорите парольили разворачивайтесь. Я не уполномочена пускать Антона Кэндзабуровича без напарника.
Я вдохнул поглубже, откинулся на спинку сидения. И почти крикнул.
Yaoi forever!
Запикали датчики. Посеребрённые створки ворот медленно разъехались в стороны.
Москаль тронул таблетку. Я успел заметить, как дежурная улыбалась за пуленепробиваемым стеклом.
Эта мама-сан меня доведёт, сказал я, вот увидишь. Напишу в профком, пусть разбираются. Сорок лет девушке, пора бы без глупых шуток дежурить.
Яойщица. Они выше простых обывателей.
Она хоть понимает, где стоит?
Понимает. Он из желтокрылых. Посёлок Камифурано, зона полного отселения.
Я наизусть список помню! Не надо уточнять!
Соноко-сан вроде нас с тобой. Её тоже не отпускает железное сердце Хоккайдо.
Объект 104 сверкал прямо по курсу. Башня была похожа на струну. Горные кряжи скрывали её подножье, а вершина пронзала небо.
Беда с этими женщинами, произнёс я.
Угу. Как вернёмся, я в массажный салон. Тебя подбросить?
Москаль-Ямамотокрепкий и кряжистый. Всё такой же, каким был в восемь лет, когда мы с ним познакомились. Разве что вырос.
На смазливом лице метиса сверкают прямоугольные очки в толстой оправе, в стиле Жана-Поля Сартра и советских физиков.
Не надо, говорю я.
Там китаянки, со смаком говорит Антон Кэндзабурович, Скоро здесь всё китайским будет. Уже договоры подписывают. Рабочие визы, квоты расширяют. Японская Социалистическая Республика Хоккайдо ждёт гостей.
Откуда ты всё знаешь? И про дежурную, и про договоры.
Опыт, опыт. И наследие предков. А ты что? Всё оплакиваешь старую любовь?
На зеркале заднего вида прыгали два брелкахрамовый амулет для безопасной езды и миниатюрная атомная бомба из красного плюша.
Я достал сигмаметр и стал смотреть на экранчики.
Что с колебаниями? Москаль-Ямамото щурился на дорогу.
А, да. В норме. В норме! И красные, и зелёные.
Следи внимательней. Мы сейчас находимся, можно сказать, в одном из самых опасных мест планеты Земля. Не время о школьницах думать.
Я не думаю. Прошло семь лет!
Вот! А через год будет восемь.
Мне это не нравится.
Не нравится через Квадратыпоехали через Море Изобилия. Ты ведь этого хочешь?
Разговор мне этот не нравится.
Сам начал.
На красном экранчике мигнула сотня. Но потом снова упало в сорок шесть. Может быть, всплеск. А может, просто барахлит. Здесь, у Штыка, все наблюдения могут быть только косвенные.
Это я вам как физик говорю.
Дорога пошла на подъём.
Красная сотня, сказал я, Мигнула и пропала.
А сколько сейчас?
Сорок шесть.
Напомни, чтобы я тебя предупредил, сказал он, Потом, если вернёмся.
Это что-то с колебаниями?
Нет, не с ними. Что там с лямбдой? Не выправились?
Я достал лямбдомерку.
Три основных датчика шкалили, остальные показывали погоду на Марсе. Кроме куприяновской дельты, которая явно шла с одного из малых спутников Юпитера.
По прежнему чушь? Москаль-Ямамото не отрывает вгляд от дороги.
Да. Никакой согласованности.
Мой опыт подсказывает, что там просто муся накрылся. Вот и передаёт непонятное.
Как он может что-то передавать, если накрылся?
Он не весь накрылся. Может, в него молния ударила.
Ладно, не важно. Заменим и дело с концом, я вдруг чувствую, что мне всё равно. И что я очень устал.
Зачёркнутый иероглиф Человек. Знак Зоны Отселения.
Москаль-Ямамото на автомате сбросил скорость. Теперь Таблетка жужжала майским жуком.
Будет хорошо, если это была шаровая молния, сказал он, физики наконец-то узнают, что они существуют. Скажи, кстати, не слышалпоявились новые модели шаровых молний?
Когда я готовился к госам, сказал я, было две основных модели. Обе не сходились друг с другом. И с наблюдением.
Ну да. Так всегда бывает. И будет.
Шаровые молнии предпочитают не залетать в лаборатории.
Таблетка затормозила возле бывшей начальной школы. Навес над крыльцом наполовину обвалилась и висит на одном столбе. А сквозь крышу уже проросли берёзки.
За школойпростор заброшенных рисовых полей. Полузатопленные квадраты ещё заметны среди изумрудной травы.
Я вытянул из штанов хвост и прицепил за кольцо на поясе Москаля-Ямамото. Он, как и положено, проверил прицеп, а другой рукой уже открывал дверь. Я последовал за ним.
Кто её ставил? спросил Антон, Вторая бригада?
Я смотрел на карту.
Седьмая.
Долматов, небось?
Да. Но поминать его не обязательно.
Да ладно тебе.
Я пошёл вдоль школы. Коричневая краска облезла, и от стены пахнло железом.
Думаешь, переместило?
Ничего не думаю. Эти идиоты забыли написать, в какой комнате прибор стоит.
Обычная ошибка, когда в небольшой команде работаешь.
Так дошли до задней двери.
Входим?
Тут заперто. Вот увидишь. Когда была эвакуация, занятий ещё не было.
Могли открыть.
Долматов никогда бы не смог. Это я про него точно помню.
Замолчи уже!
Дверь не поддаётся. Слышно, как скрипит в пазу заржавленный язычок.
Пришлось обходить дальше. По привычке заглядывал в пыльные окна. Там ничего полезного.
Пахло железом и сорными травами.
Двусторчатая дверь поворачивется туго. На петляхкосмы ржавой паутины.
В холле сейсмо-пеленгатора нет. Следов тоже.
Похоже, его даже не осматривали. Просто поствили и ушли.
Обычное дело, если модель достаточно надёжная, отзывается Москаль-Ямамото, Камикадзе мало, а приборов много. И постоянно ставят новые. Ну ты уже сам всё увидел.
Что-то зазвенело. Я достал Токарев и снял с предохранителя.
Тихо ты, сказал Москаль-Ямамото, это же просто зона отселения. Волны от Штыря здесь бывают только на испытаниях.
Я по инструкции действую.
Это правильно.
Для верности я выглянул наружу. Башня всё так же поднималась над горами. Такое впечатление, что она не приблизилась ни на шаг.
Мы подошли к лестнице. Москаль-Ямамото посмотрел вправо, влево, потом достал щёкалку и вырубил сигнализацию. Звон прекратился.
Всё правильно работает, заметил он, она нас засекла.
А я смотрел в другую сторону.
Миккерайда!
Что ты там нашёл. Ого, вот это чудо!
Радиометр был незнакомой конструкции, с проволочной антенной из двух гиперболических половинок. В этой импровизированной сфере застрял здоровенный чёрно-рыжий кот.
Вот кто всё поломал! Смотри, хвостом прямо по датчику чешет.
Я спрятал пистолет и подошёл ближе.
Сколько он уже здесь сидит?
Вызов был со вчерашнего дня.
Кот водил пушистым длинным хвостом. Его янтарные глаза глядели прямо в душу.
Я присел рядом на корточки и начал гладить пушистый лобик.
Теперь понятно, почему сигнализация молчала. Она на котов не рассчитана.
Не рассчитана, я, как мог, почесал пушистого за ушком.
Ямамото посмотрел на кота, дежурно улыбнулся, опустился на колени и стал отсоединять питание.
Как это водится у друзей детства, он иногда ухитряется понимать меня без слов.
Ты тушкой его повезёшь? спросил он.
Нет.
Инструкция рекоменует тушкой.
Нет, пусть живёт.
Дело твоё.
Мы взялись за ручки радиометра.
Ити-нинабэ!
Мусен-кодзикей (сейчас, при переноске, называть радиометр мусей не поворачивался язык) был тяжеленный, как стопка свиновых пластин. Антенна с котом болталсь в пазах. Мы вынесли его в холл, пинком отворили дверь и шагнули в яркий полдень.
Я на всякий случай обернулся вправо. Башня была на месте. Марева не заметил.
По идее, нам всегда сообщали о начале испытаний. И всё равно на моей памяти было три случая, когда волны шли без предупреждения и приходилось гнать на полной скорости под бодрящий вой тревоги.
На базе тоже не знали, почему так бывает. Ватанабэ предполагал, что он эхо от других испытаний, которые идут в параллельных эвереттовых реальностях.
Может быть, там сейчас гибнут целые вселенные.
И тут я оступился.
Розу мо-нэ!
Ящик перекосился, антенна двинулась. Она не была рассчитана на кота. Кракнула, вывалилась, рухнула на ступеньку и раскололась надвое, как орех. Кот прыгнул наружу и взлетел на крышу.
Ох, ну и ксо! а что мне ещё сказать?
Понесли до таблетки, сказал Москаль-Ямамото.
Нет, конечно же понесли. Я не возражаю.
Поднатужились и загрузили в багажник. Нового мусен-кодзикей у нас с собой не было.
Придётся везти сюда новый. Но это не страшно. Это наша работа.
Пошли за антенной, сказал Антон.
И за котом.
Это Шрёдингер, Москаль-Ямамото произнёс это, даже не глядя в мою сторону, Кот нашего главного айну.
Наш айну в своей вилле почти не живёт.
Айну не живёт, а кот живёт.
Мы опять подошли к парадному входу. Кот сидел на прежнем месте.
Москаль-Ямамото поднял с земли разломанную антенну.
Я смотрел на кота. Он вылизывался. Я пытался ни на секунду о нём не забывать.
Кис-кис-кис-кис
Кот посмотрел на меня и прыгнул в сторону.
Я тоже прыгнул. Кот летел по дуге, а ятак, чтобы угол между мной и котом был один и тот же. Вытянул руки, как футбольный вратарь в решающую минуту
И поймал.
Кот был у меня в руках. Он вырывался и царапался, но это уже не важно.
Москаль-Ямамото потянул за хлястик. Я поднялся. Когда руки заняты котом, и этот кот рвётся на свободу, подниматься с земли непросто.
Мы вернулись к таблетке.
Я веду? спросил Москаль-Ямамото.
Ну разумеется. Я же с котом.
Надзо суппэ, как говорил Чернышевский!
Мы тронулись. Развернулись и поехали обратно той же дорогой.
Живого кота надо будет в карантин, сказал Москаль-Ямамото, Ещё не поздно сдать тушкой.
Ты не любишь животных?
Люблю. Просто предупредил. И обязательно сообщи Флигендберду.
Флигенберду? Профессор вернулся?
Вернулся. А что это значит?
Кот внимательно следил за дорогой.
Я обернулся и ещё раз посмотрел на Штырь. Объект-104 всё так же пересекал небосклон.
Новое испытание?
Верно, Антон улыбался, Может быть, на этот раз получится взорвать эту несчастную планетку.
Пропускной пункт. За тёмными стёклами голова Соноко-сан над коллекционным томом манги. Яойной, разумеется.
Москаль-Ямамото просигналил трижды.
Выпускайте!
Дежурная, не глядя, повернула рычаг. Ворота разъехались.
Поздравляю, произнёс Москаль-Ямамото, когда ворота закрылись, Этот был наш тридцать шестой боевой вылет.
Тридцать седьмой, ответил я и начал гладить кота, чтобы успокоиться.
Тот не считается. Он был нулевой. Я за сишную нумерацию.
Я тоже паскаля не признаю. Что ты мне хотел сказать?
Когда?
Когда выезжали.
А, хоу на но!
Я отцепил хвост.
Говори, не томи.
Наш беглый Пачин, Антон сделал паузу, словно искал нужное слово, скоро снова появится в новостях.
Продолжай.
Что продолжать?
Что Пачин постоянно влезает в истории, я знаю с девятого класса. Не такая большая тайна, чтобы говорить её только снаружи.
Это была последняя история нашего буйного пацифиста, Москаль-Ямамото снова не смотрел на меня, Не влипать ему больше. Отвлипался.
Что с ним?
Тебя скоро вызовут в особый, как ни в чём ни бывало произнёс мой напарник, Краболовы будут щупать. Перечитай школьный альбом. Чтобы в датах не запутаться.
Нани кадаттен-но! Думай, что говоришь!
Насчёт Пачина и всей нашей старой компании Видишь, как получается? Было нас пятеро, учились вместе. И вот нам по двадцать два, и нас уже только трое. Причём ни одного волной не накрыло, ни одного Все естественными причинами.
Мне подурнело. Даже в зоне я чувствовал себя лучше.
Зачем краболовы-то? спросил я. Разве его пока учился в гимназии не проверили? Он же безобидный.
Ваганне! Или, если литературно, понятия зелёного не имею, Москаль-Ямамото усмехнулся. Усмешка получилась горькой.
Тогда откуда ты знаешь, если ваганне?
Меня уже вызывали.
Я посмотрел на кота. Шрёдингер ответил виноватым взглядом. Он ничем не мог мне помочь.
Гони в карантинную, произнёс я, Сначала кота сдать надо.
2. Неуловимые мстители настигли меня
2 августа 1999 года
Японская Социалистическая Республика (Хоккайдо)
Центр острова, город Асибецу
У меня ещё вопрос, господин репетитор. Скажите а вы были влюблены, когда учились в средней школе?
В свои пятнадцать Ясуко Отомо не только толковая, но ещё и невероятно очаровательна. Нежная белая кожа, роскошные чёрные волосы, подстриженные так, чтобы подчеркнуть их ухоженность, длинные пальцы и лёгкая улыбка на всегда немного влажных губах.
Даже к репетитором она выходила в отутюженный школьной форме. Я подозревал, что для домашних занятий у неё запасной комплект.
Наедине с такой старательной девушкой я невольно заговорил на литературном японском. У нас, русских специалистов на Хоккайдо, свой говор, густо забитый английскими, японскими и чисто местными диалектными словечками.
Как вы могли видеть в прошлой главе, его не так-то и просто воспринимать. Значения слов не всегда понятны, приходится угадывать по контексту. Мы тоже не всё понимаем и иногда просто угадываем.
Ладно, вернёмся к нашим занятиям. О чём меня только что спросила моя ученица?
Был ли я влюблён, когда учился в средней школе?
Это не математика и не физика. Но ответ всё равно очевиден.
Нет, сказал я, В первый раз я по-настоящему влюбился, когда поступил в гимназию.
Каваи! Это было уже в Саппоро?
Да. Жёлтый сентябрь, портфель и любовь. Не знаю, ты слышала эту песню? Она японская. Когда я учился, её часто передавали по радио.
Её до сих пор передают. У меня на диске есть. Такой менкой!
Похоже, другим персонажам моих записок тоже стоит поработать над чистотой речи
Менкойэто очаровательно на местном диалекте японского. В Токио эти словечки тоже не все понимают.
Вот видишь, как хорошо, сказал я, Теперь давай займёмся задачей.
Скажите, а кем она была? Учительница? Официантка? Или девочка из вашего класса?
Какая разница?
Я собирают поступать в тот же лицей, девочка сверкнула чёрным глазом, Мне надо знать, в кого обычно влюбляются.
Это была девочка из моего класса.
Японка?
Её звали Алина Воробьёва.
Бо-ро-бё-ба. А что означает такая фамилия?
По-японски она бы была Судзумия.
Какая красивая фамилия! Она ответила вам взаимностью?
Почему это важно?
Ваши глаза стали такими грустными! Пожалуйста, расскажите, что случилось. Она погибла, когда пошла волна?
Нет. Я думаю, она жива до сих пор.
Но вы с ней расстались?
Почему ты думаешь, что она ответила мне взаимностью?
Потому что вы стали очень грустным, когда я начала про неё говорить.
Чушь!
Вы ведь были вместе? Были? Были?
Давай следующую задачу.
Я от вас не отстану, господин репетитор.
Да, мы встречались. И что?
А потом расстались, верно?
В этом нет ничего такого. Большинство школьных романов кончаются именно так.
Поссорились, да?
Нет. Мы не ссорились. Давайте вернёмся к задаче.
Так что же случилось?