Медиаторы - Дарья Буданцева 3 стр.

Удостоверившись, что силы колдуна надёжно заблокированы и временно он не опасен, Макаров ринулся к раненому медиатору, на ходу гася атакующие камни и активируя исцеляющий лазурит. Яна обернулась на покорно маячившего за спиной Дениса и знаком велела ему помочь капитану «шмелей». Особых надежд она не питалалазурит далеко не всесилен, но два камня всегда лучше, чем один.

Колдун брезгливо поморщился, словно увидел что-то невероятно противное.

 Паразиты,  прошипел он.  Гадкие мерзкие паразиты на теле магии. На нашем теле! На моём!

 Оставь своё тело при себе,  хмыкнула Алина.  Поверь, на него мы точно не претендуем.

Яна не улыбнулась в ответ на ободряющий взгляд напарницы. Её что-то нестерпимо терзало. То ли победная улыбка колдуна, который теперь уж точно должен был понять, что эта партия проиграна. То ли его расслабленная поза: колдун никуда не спешил, словно здесь и сейчас в его распоряжении было всё, что ему требовалось.

«Может, он хотел перед арестом утащить на тот свет как можно больше медиаторов? Что ж, возможно, в чём-то ему повезло».

В любом случае, медлить больше нельзя было. Яна чувствовала, что, если не развеет технику и не позволит псам распасться на мелкие частицы и испариться, они окончательно выйдут из-под её контроля. А все вопросы она задаст и все сомнения разрешит на допросе. Дознаний будет столько, сколько Яне потребуется, чтобы избавиться от этого щекочущего неприятного чувства. Чувства, что их держат за дураков и водят за носвот только непонятно, каким образом это возможно.

Почему Марина? Откуда возник такой мощный энергетический след, если плетение не сорвалось? Зачем нужен был электрошокер? И, наконец, почему, почему колдун так весело, так ласково смотрит на псов, скалящих зубы у ног Яны?

Решившись, Яна повторила привычную комбинацию. Большой палец на хризолит, указательныйна рубин, мизинецна горный хрусталь. «Прощайте, собачки. Надеюсь, вам тоже было весело».

Секунда. И ещё одна.

Первый пёс взметнулся в широком прыжке, второй тоже кинулся к колдуну, третий поспешил за собратьями, четвёртый радостно завыл, оповещая спрятавшуюся за тучами луну о том, что намеченное вскоре свершится.

Алина, хоть и не могла видеть или слышать серых псов, рефлекторно дёрнулась в сторону, отпуская колдуна. Тот не двигался, смотрел поочерёдно на псов, словно здороваясьи те остановились. Но не исчезли.

Яна снова попыталась отменить техникуи опять безрезультатно. Такого быть не могло!..

Августин поднял глаза на Яну и доверительно сообщил, словно лучшей подруге:

 Сейчас ваши последние дни, паразиты. Я включаю счётчик до судного дня. Слышите, как он тикает? Я слышу его постоянно, каждую секунду. Теперь он будет петь и для вас. Вы нашли меня, но япесчинка в буре, которая скоро снесёт Министерство с вами, со всем его отродьем с лица земли. Грядут перемены.

Алина лениво зааплодировала и хмыкнула, не впечатлённая его речью. А Яна будто бы наяву услышала тиканье часовнет, это были не часы, но тогда что?.. Это псы скребли лапами и клацали зубами. Яна снова коснулась камней, уже понимая, что техника ей больше не подвластнапсы ей больше не подчинялись.

Но тогда кому?..

Августин улыбнулся и кивнулспокойно, и от этого ещё более жутко. Он словно приглашал кого-то, призывал присоединиться, подталкивал

Кого? Неужели?..

Крик застрял у Яны в горле.

Псы разом накинулись на пленённого колдуна. Они намеревались рвать и убивать, и потому не издавали ни звука.

 Нет! Стоять!  выкрикнула Яна, но псы её не послушались.

Браслет перестал жечь кожу. Яна ощущала искрящуюся радость псов: наконец-то их предназначение исполнено! Один из псов вцепился Августину в глотку, второй терзал бедро, третий рвал грудь, четвёртый вонзил клыки в живот.

Вдруг стеклянная дверца одного из уцелевших в короткой схватке книжных шкафов лопнула с пронзительным звоном. На полке загорелась какая-то книга. Не понимая до конца, почему она это делает, Яна подбежала к шкафу, натянула рукава свитера до пальцев, сбросила книгу на паркет и принялась остервенело сбивать с неё пламя, не жалея рук.

Кровь стучала в голове у Яны: не сумела спасти колдунанужно спасти хотя бы это Что это вообще такое? Какая-то тетрадь? Блокнот? Нечто ветхое и до пожара, а сейчас и вовсе разваливавшееся в рукаххоть Яна и старалась держать находку бережно. Обложка местами прогорела насквозь, и Яна увидела почерневшие скукоженные страницы. Рукописные страницы!

Яна прочитала уцелевшие строки, горячими чернилами втёкшими ей в мозг: «Грядут перемены».

Глава 2. Мне отмщенье

Зоя шагала по серойи местами грязно-розовойплитке, которой были вымощены почти все улицы в центре Москвы. Она подняла голову и мазнула взглядом по табличке на фасаде домаБольшая Дмитровка, тринадцать. Странно, ей казалось, что совсем недавно она была на Патриарших.

На улице было темно. Зоя остановилась, достала из кармана красного драпового пальто телефон и глянула на экран.

Семь утра.

Из дома она вышла в три часа ночи. Накинула пальто, захлопнула дверь и быстро, как порыв ветра, сбежала по высоким крутым ступеням сталинки. Не застёгиваясь и не ощущая ноябрьского холода, Зоя бродила по узким улочкам Китай-города, лавировала между весёлыми студентами, которые выходили на крылечки баров и клубов, чтобы покурить и узнать имена друг другауже там, где ответ действительно можно услышать,  ёжились в коротких шубках и кожаных куртках, небрежно наброшенных на плечи, и совсем не обращали внимания на Зою. Постепенно людей становилось всё меньше, а жёлтых автомобилей с чёрной разметкой, в тёплый салон которых прыгали пассажиры, неловко забираясь на заднее сиденье и зажимая в ладонях мобильные телефоны,  всё больше. Клубная разбитная суббота отступала и отдавала бразды правления сонному домашнему воскресенью.

Зоя старалась фильтровать чужой смех, пропускать мимо ушей дружеские радостные вопли, но всё равно они бритвой резали пространство, жгли уши и проникали глубоко в голову. Больно жалили. Зоя не хотела приходить в центр, где много людейи много голосов, но одной в тишине квартиры тоже оставаться было совершенно невозможно. Тишина давила, словно каменная плита,  за долгие три года Зоя так и не научилась жить в тишине, в мире, где нет её голоса. Чужие голоса тоже причиняли боль, и в конце концов Зоя сообразила, что бессмысленно искать успокоения и надеяться, что хоть где-то боль утихнет и перестанет жалить её изнутри. Что в окружении четырёх стен родной квартиры, что среди незнакомых людей,  всё оставалось по-прежнему.

Вот уже три года больпостоянная спутница Зои. Самый верный друг. Самый желанный гость. Самый внимательный собеседник. А ещё гнев. Со временем боли становилось меньше, а гнев всё нарастал и нарастал.

Зоя часто выходила гулять. Она шла по многолюдным проспектам, сливаясь с гулом толпы, вдыхая выхлопные газы медленно скользящих по вечным пробкам автомобилей. Она вынимала наушники, в которых играло Зоя затруднялась ответить, что там играло. Наверное, какой-то очередной танцевальный плейлист. Или музыка для йогикто его знает? Зоя ставила трек на паузу и слушала размеренный гул машин, сливающийся с музыкой из кофеен, шумными воплями подростков и ворчанием бабок с тележками. Она слушала пение Москвы.

Когда этого гула становилось слишком много, Зоя ныряла в какой-то миниатюрный, будто игрушечный переулочек, в котором часто ютятся пахнущие пылью книжные магазины и барахолки. Порой из этих переулков не было выхода, Зоя заходила в тупик и несколько минут просто стояла, смотря вперёдна каменную щербатую стену тупика, украшенную гирляндой цветных мусорных баков. В таких полуостровных переулках было тихо и спокойно. За аркойЗоя слышалавсё ещё жили, работали, любили, отдыхали. А в этом кирпичном кармане словно застыла жизнь. Над головой медленно плыли облака, за аркой плыли люди и машины, а тут внутри всё замерло. Зое нравилось находиться в таких карманных тупиках. Она ровно дышала, и врывающийся ветер закручивал ввысь её чёрные длинные кудри, поднимал полы пальто, словно пытался сдвинуть с места. В конце концов, ему это удавалось. Вскоре и тишина переулка начинала давить на Зою, и она, поправив волосы и запахнув пальто, уходила. Голоса Москвы вновь лавиной заполняли всё её сознание, уводя за собой по шумным улицам.

Зоя много ходила. До знакомства с Владой она не особо любила гулять. Предпочитала проводить время в кальянных, барах, клубах и ресторанах. Ну хотя бы на выставках или в театрах! Но когда Влада, смеясь, вытаскивала её наворачивать очередные десятки километров по Москве, Зоя покорно соглашалась, протягивала в ответ руку, переплетала пальцы и чувствовала себя абсолютно счастливой.

Это было давно.

Теперь Зоя бродила по Москве и мерила шагами серую, грязно-розовую плитку одна.

В голове крутились воспоминания Нет, не правильно. Мерцали сцены из прошлогословно немое кино, через проектор танцующее чёрно-белыми тенями на стене. И в этом фильме они были вместе. Зоя не ощущала их как воспоминания. Их не надо было вспоминатьони были всегда с ней, они жили в её голове постоянно. Эти моменты из прошлого не надо было извлекать из сознания на поверхностьпорой Зое казалось, что весь мир предстаёт пред ней через призму какой-то долбаной двойной экспозиции.

Зоя внезапно поняла, почему этой ночью снова опрометью вылетела из квартиры, стремясь забыться и потеряться в бесконечных извилистых тропах Москвы. Сегодня ровно три года с того самого дня. В честь годовщины Зою посещали особенные призраки прошлого. Она раз за разом прокручивала в голове ту ночь.

Сперва Зоя долго кричала. Сначала громко, потом всё тише, пока окончательно не охрипла. Потом смотрела в одну точку и методично прожигала её взглядомв медитативных целях, с поглощающим любопытством и стремлением узнать сперва запах палёных виниловых обоев, затем крошащейся пеплом штукатурки, потомжжёного кирпича. После Зоя легла на пол, потому что не могла больше стоять. Частично приземлилась на старый цветастый жёсткий ковёр, частичнона холодный ламинат. Голые плечи быстро покрылись мурашками. Зоя машинально перевела всё ещё обжигающий взгляд на другую стену, где зиял чёрной дырой камин. Понадобилась пара минут, чтобы в углях заплясали искры.

Они часто сидели возле этого камина. Влада любила оставаться у Зои дома. Зоя даже шутила порой, что, если поставить девушку перед выбором, Влада выберет квартиру, а не её хозяйку. Влада всегда разжигала камин сама. Ей нравилось наблюдать, как огонь медленно и неуверенно, а потом страстно и мощно обнимает дерево. Они сидели напротив камина, завернувшись в один огромный плед, ели пиццу, смотрели сериал. Или просто обнимались под треск поленьев.

Зоя вынырнула из омута прошлого и не сразу поняла, почему дрожат пальцы. Сжала кулак, но это не помоглотеперь тряслась кисть. Она уже давно так сильно не злилась. Словно её собственный гнев объединился с гневом, витавшим вокруг, и создал мутный белесый воздушный кокон. Он одновременно и замедлял движенияеё шаги выходили нечёткими, будто Зоя шла сквозь плотную пелену,  и ускорял их, придавая походке обрывистость, а мыслямлихорадочность. Или вот, например, дрожь. Зоя ещё раз сжала и разжала кулаки. Сжать вышло легко, разжатькуда сложнее. Ногти впились в ладонь и не хотели отпускать плоть, мышцы словно свело судорогой.

Зоя была в гневе. Она всё шла и шла, пробиралась сквозь эту сгущающуюся пелену ненависти, опустив глаза, согнув шею, сгорбившись, почти припадая к земле,  всё, что угодно, лишь бы не позволить частым фонарям отразиться в лихорадочно блестящих глазах, лишь бы не поддаться этому рычащему, прыгающему ощущению, что она сейчас как гепард на охоте. Если кто попадётся под горячую рукубудет разорван без колебаний.

Зоя была так зла, что едва сдерживала это рычание. Зарождающийся рёв щекотал глотку, её губы были напряжены, а ротчуть приоткрыт. Она размеренно дышала, втягивая воздух через нос и выпуская через рот.

Из состояния такой степени гнева есть всего два выхода, которые не сведут человека с ума, заперев его душу в чёрном прямоугольнике раздрая, ненависти и бесконечной неутолимой жажды. Можно поглотить этот гнев без остатка. Впитать его в себя, как губка на раковине вбирает мыльную воду. Белая пелена распадётся хлопьями, и они ещё долго будут кружить по квартире и обнаруживаться в самых непредсказуемых местах: в жестяной банке с чаем или за спинкой дивана у плинтуса.

А можно дать этому гневу вырваться наружу. Тогда тот огонь, который клокотал в крови и пульсировал в венах каждый раз, как Зоя сжимала кулак, сожжёт всё живое вокруг. Тогда вода, ледяной коркой сковавшая сердце, растечётся реками и озёрами вокруг. И ещё долго Зоя будет оставлять мокрые следы всюду, куда бы ни пошла.

Из баров в Столешниковом переулке гремела музыкаслишком грубая, слишком громкая, такая, которую включают ближе к утру и закрытию, когда основному контингенту танцпола уже в принципе всё равно, под какой трек обниматься, топтаться и размахивать руками.

На улице было пусто. Резко грохот битов усилился, а потом вновь умолк: из бара слева открылась дверь, из неё в ночь стремительно выскользнули щупальца музыки, мгновение проторчали на холоде, а затем разочарованно втянулись обратно в душный тёмный холл, запертые дверью. Под вывеской остались стоять трое мужчин. Они, ошалело моргая на морозе, громко переговаривались и теряли рукава курток, раз за разом пытаясь натянуть их на крупные мускулистые руки. Затем компания стала грузно спускаться по крутым ступенькам на тротуар, норовя споткнуться и при этом заботливо поддерживая друг друга за плечибудто бы помогая, но на самом деле только мешая обрести ускользающее равновесие.

 Эй, красотка,  голос звучал снисходительно и обманчиво доброжелательно.  А что такая красивая девушка делает ночью совсем одна?  К вопросу добавился протяжный фальшивый свист.

Зоя с жадным интересом оглядела ночных тусовщиков. Уже давно не студенты, всем явно за тридцать. Все они были очень похожи друг на другаможет быть, из-за чёрных болоньевых курток и толстовок, почти одинаковых коротких стрижек под машинку, оттопыренных ушей и густой щетины на подбородках. Кричал самый высокий и самый массивный из них, видимо, размер придавал ему веса в глазах товарищей и смелости.

Зоин гнев требовал выхода. Рвал изнутри грудную клетку, затрудняя дыхание, и молил о том, чтобы Зоя выпустила его на свободу. «Только дайте мне повод,  подумала девушка.  Пожалуйста, дайте же мне повод!»

Зоя ощутила, что руки начали гореть от прилива магии, а в пальцах появилась знакомая щекотка.

 Детка, чего ты тут одна бродишь?

 Компания не нужна? Можно с тобой познакомиться?

 Нельзя таким красивым девушкам по ночам ходить без кавалеров.

Каждая фраза была щедро сдобрена хихиканьемтаким маслянистым, что на нём можно было поскользнуться.

Зоя довольно ухмыльнулась. Она снова дрожалаот предвкушения, её губы изгибались, обнажая зубы.

Пикаперы, то ли спьяну, то ли в полумраке, кажется, приняли кривой оскал Зои за улыбку и, тыкая друг друга локтями и посмеиваясь, двинулись навстречу девушке.

 Ко мне или к тебе, а?  ласково спросил громила.

 Поедем, красотка, кататься, давно я тебя не катал,  пропел другой.

Зоя одобрительно кивнула. Такой повод её устраивал.

 Ещё шаги ты сильно об этом пожалеешь,  хрипло, с удивлением прислушиваясь к собственному голосу, произнесла Зоя.

Мужики загоготали. Будь они трезвее, вероятно, в них проснулся бы отголосок древнего животного инстинкта самосохранения, но сейчас алкоголь и бессонная ночь притупляли их чувства.

 Милашка с зубками!

 А давай ты это в койке повторишь? Люблю, когда бабы мне такую херню говорят, когда сосут мой хуй.

 Вот-вот, шкурам только в койке и можно болтать

Зоя втянула воздух сквозь зубы:

 Заткните рты, мудачьё сраное! И бегите, блять, пока я позволяю.

 Ебанутая сука!

«Ты не представляешь, насколько!»

Гнев, который так долго распирал грудь, требуя вырваться на волю, наконец-то был спущен с поводка. Зоя слегка отвела руки назад, сгибая в локтях, и с наслаждением позволила магии свободно литься из ладоней, складываясь в причудливые плетения.

На автомате прошептала заклинание отвода глаз. От медиаторов оно не укроет, но от взгляда и слуха случайных прохожих защитит. Следующим усилием воли она растянула наспех сотворённую лёгкую завесу на троих мужчин. По её опыту, люди бывают очень громкими, когда им больно.

 Мальчики, последнее предупреждение. Если хотите уйти отсюда на своих двоих, пошли вон.