Это уже грабли какие-то, озадаченно поскрёб я подбородок. А что ж вы раньше мне об этом не говорили?
Сначала я и не думал, что вы всерьёз вознамеритесь заняться этим делом. А после всё как-то речи на сей счёт не заходило. Да и на теле Миланы Лебедевой таковых следов не обнаружилось. Вот лишь теперь к слову-то да и пришлось. Однако, судари, должен вас поторопить. В дороге договорим. Думаю, самое время в Карабаш нам выдвигаться. Конечно, там нам предстоит посетить особ высоковельможных, вставать рано не привыкших, но мы ведь и приедем уже чуть не за полдень. Посему откладывать дело и дальше нам обстоятельства отнюдь не позволяют. Поспешать требуется.
Что ж, я был почти готов. По крайней мере, уже оделся. Самое лучшее из гардероба вымел и на себя напялилвсё то, что после всех моих злоключений ещё более-менее божеский вид имело. Только жилетку с кольчужной подкладкой по-прежнему старую надел. Тупанул в прошлый раз у Рогова и не поменял на новую.
Но тут, оказывается, Фимка подсуетилась и все дырки заштопала. Когда только успела? Ночью не спала? Да ведь не просто так отремонтировала, а с выдумкой. С дизайнерским, так сказать, креативом. Замаскировала штопку под вышивку, украсив борта жилетки яркими цветками со стебельками и листиками. Я орчанку, конечно, поблагодарил, но про себя решил никому этот хэндмейд лишний раз не демонстрировать.
Мне оставалось только вооружиться. А для этого пришлось вернуться к себе в комнату и разобраться с укоротами. Вчера совсем забыл, что искупал оружие в реке. И очень плохо, что не озаботился высушить стволы с вечера да почистить. Полностью эти мини-дротовики разобрать и собрать, как тот же ПМ или АК, мне, естественно, не по силам. Но хотя бы протереть ветошью всё, до чего можно добраться, следовало бы обязательно.
Хорошо хоть, сталь на изготовление отличная шла. Ржавчины я, пока возился с чисткой укоротов, нигде не заметил. А воды больше всего в магазинах оказалось. Хоть рыбу в них разводи. Но и там без коррозии обошлось. Я даже вздохнул с облегчением, представив реакцию Вениамина Архиповича, явись я к нему с проржавевшими самострелами.
Зарядил оба укорота, и ещё у меня две запасных обоймы осталось. И это благодаря тому, что мне их, забрав у мёртвого Анатоля, вернули.
Двадцать выстрелов. Не так уж и мало, если не ввязываться в полномасштабные боевые действия. Но я надеялся, что хотя бы эта поездка у нас тихой-мирной выйдет. Задолбался я уже воевать. Я человек, по сути своей, мирный. И мой «бронепоезд», хоть и «стоит на запасном пути», но лучше бы стоял в тёплом депо и вообще никуда не выезжал.
Я так-то, когда меня дознатчиком назначали, думал, что буду работать, как наши дознаватели. Только те опрос живых ведут, а мне выпало с мертвяками общаться. А мертвяки, они ведь не стреляют и с ножом на тебя не кидаются. Кто ж знал, что всё так обернётся-закрутится? Начальству теперь хоть вообще на глаза не показывайся.
А мы и не будем. Я вообще вроде как на больничном должен сидеть по причине множественных ранений. А потом перед самим герцогом или хотя бы канцлером отчитаюсь, и хрен меня уже кто выгонит. Победителей не судят. А в победу я верил. Всё равно я и «Крутоярского зверя» отыщу, и ушастого Шварца прищучу, никуда не денутся.
Добираться до Карабаша пришлось долго. Сначала заезжали за Пеховым и ждали, пока тот соберётся. А он ещё и с каким-то саквояжиком в руках к нам вышел. Я даже удивился. Он что, бельишко запасное там припас? Так мы не на неделю вроде уезжаем.
Потом, пока колесили по просёлочным дорогам, бедолаге орку пришлось стопятьсот раз выбираться из экипажа, чтоб завести его. Я заметил, что, когда мы плавно, без изменения скорости и остановок, едем по ровной хорошей дороге, пружинного завода хватает довольно-таки надолго. А вот если тормозить в городе на перекрёстках или, как теперь, объезжать ямы да ухабы, сбрасывая и вновь наращивая скорость, то накручивать рукоять приходилось чуть ли не каждые полкилометра. Наверное, это с инерционными маховиками как-то связано было. Больше мне ничего по этому поводу в голову не приходило.
До главной барской усадьбы добрались уже почти к обеду. Встретила нас многочисленная орава местной дворни, суетливо шныряющей по двору и радостно галдящей. Дополнительную какофонию создавал звонкий «перегавк» целой стаи мелких беспородных шавок, с завидным энтузиазмом резво и бестолково крутящихся под ногами.
Шумной толпой проводили нас до крыльца, а там важного вида дворецкий заявил, что о прибытии господ уже доложили барыне и она с минуты на минуту почтит уважаемых гостей своим появлением.
Я уже приободрился и приосанился, радуясь предстоящей встрече с княгиней, но створки высоких входных дверей скрипнули, отворяясь, и на крыльце появилась совсем другая женщина.
Глава 16
Женщина, что вышла нас встречать, выглядела не молодой, но и не сильно старой. Как про таких говорится, она уже сменила редкие домогательства на частые недомогания. Я бы навскидку дал ей лет пятьдесят. Ну, может быть, с небольшим хвостиком.
Однако её сиятельство княгиня Елена Романовна Аргазинова-Карабашская, как нам представили хозяйку, не успела ещё растерять былой красоты, имела относительно стройную фигуру, была ухожена, напомажена и, по местным провинциальным меркам, весьма недурно одета. А высотой и сложностью причёски, без сомнений, запросто могла бы посоперничать со знаменитой мадам Помпадур.
Встретила нас княгиня радушно, не выказав никакого удивления по поводу моей изрядно пострадавшей, разукрашенной синяками и ссадинами, физиономии. Словно и не заметила ничего. Наличие в компании орка княгиню тоже не смутило. Любезно пригласила всех нас отдохнуть с дороги и пополудничать, в смысле, перекусить.
Противиться мы не стали, тем более брать быка за рога, сразу начиная визит с обсуждения дел, если сами хозяева на том не настаивают, тут вроде как считалось дурным тоном. А княгиня явно скучала в этой своей «тмутаракани», напрочь обделённая должным светским вниманием, и остро нуждалась в возможности выговориться, общаясь с людьми более-менее соответствующего её положению статуса.
За то время, пока расторопные слуги накрывали на стол, на нас самих был вывален целый ворох непонятно как собранных местных провинциальных сплетен, а также информации, касающейся качества посадок, сбора урожая и цен на продукты. Не сказать, чтобы я с особой радостью узнал о том, что барон Мавлютов по весне сватался к княжне Кыштымской да намедни расторг обязательства по неизвестной обществу причине, и что цены на горох в этом году значительно ниже, чем в прошлом. Но, куда деваться, слушал вместе со всеми, периодически кивая и поддакивая.
А сам изнывал от жары и невозможности расстегнуть сюртук. Не хотел шокировать княгиню расплескавшимся по жилетке растительным орнаментом от моей клыкастой кутюрье. И ещё переживал, куда подевалась княгиня Снежина-Карабашская, которая, уезжая, вроде бы говорила, что отправилась жить именно сюда, в родовое имение.
Еле дождался, пока в бурном и нескончаемом словоизлиянии хозяйки возникнет хоть какая-то пауза и задал так тревожащий меня вопрос.
Тут же всё и разрешилось. Оказалось, что они сёстры. Понятное дело, моя знакомица была младшей и, как вышла замуж за Снежина, свинтила с ним в Селябу, а овдовевшая пять лет тому назад старшая сестра заведовала теперь хозяйством и в своих, и в сестринских землях. Сама же княгиня Анастасия Романовна, как вернулась после гибели мужа вся не своя, так и уединилась на выселках, в лесном домике близ озера Серебры. Носа оттуда не казала и ни с кем не общалась. В общем, практически подалась в отшельницыживут там с ней лишь пара служанок да старый егерь, что по совместительству ещё и сторож. Продукты им туда регулярно отсылают, а недавно отправили племянника, изъявившего внезапное желание попромышлять охотой да рыбалкой.
Холмов поинтересовался, не Демьяном ли кличут племянника, после чего главный из насущных вопросов разрешился сам собой. А моя почти угасшая надежда свидеться со Снежиной-Карабашской вновь окрепла. По-любому придётся ехать в эту её обитель уединения, чтобы пообщаться с Демьяном Останиным.
Елену Романовну, кстати, когда мы после обеда уже завели беседу о цели визита, сильно огорошил тот факт, что её племянник как-то замешан в деле «Крутоярского зверя». Здесь об убийце-оборотне ходили и вовсе уж какие-то невероятные слухи, и не на шутку взволнованная хозяйка затребовала взять её с собой на выселки в Серебры для немедленного удовлетворения взыгравшего любопытства.
Взамен же обещала сопроводить, а также поспособствовать нашей встрече и общению с главой местной эльфийской диаспоры. Арендованные ушастыми земли находились где-то в той же стороне, но чуть дальше, за рекой Каменкой. Поэтому рассусоливать и долго рассиживаться после сытной трапезы мы не стали, а погрузились на телегу, любезно предоставленную хозяйкой, и отправились на выселки.
Влекомая всего одной лошадью, телега была самой обыкновенной четырёхколёсной повозкой с невысокими прямыми сильно обшарпанными бортами-скрепами. Лишь передняя более широкая скрепа была слегка выгнута вперёд, формируя своеобразный облучок для возчика. Дно плотно устелено душистым сеномне автомобильный диван, конечно, но сидеть, свесив ножки за борт, вполне можно.
Расфуфыренная княгиня, вместе с нами восседающая на таком прозаическом и ни черта не гламурном средстве передвижения, выглядела весьма забавно. Но её коляска, увы, не далее, как вчера утром, вышла из строя и находилась в ремонте. Упустить же такие из ряда вон выходящие события княгиня себе позволить не могла, а на нашем драндулете, как нам сказали, на здешние лесные дороги можно было и вовсе даже не соватьсяпроходимость не та.
Управлял телегой шустрый и вертлявый босоногий веснушчатый малец, к которому княгиня обращалась не иначе как Игнатий. Никаких вам Игнашек или Игошек. Игнатий, и всё тут. Может, тоже племяш какой? Хотя одет, как простой крестьянский пацан, в сильно потрёпанные холщовые штаны да рубаху. Разве что лихо сдвинутый набекрень картуз, из-под которого хвастливо выглядывали ярко-рыжие вихры, отличался своей новизной и даже некоторой солидностью. Вон как лакированный козырёк на солнце поблёскивал. Прямо как у Пехова, когда он в форменной фуражке щеголял.
Со своими обязанностями Игнатий управлялся споро и уверенно, изредка сердито покрикивая на добродушно-флегматичную сивую кобылу, впрочем, особо её не понукая и быстро не гоня. Оно и понятно, по местным ухабам особо-то и не поспешишь, не поскачешь. Тут и мозги стрясёшь, и телегу к чертям собачьим разломаешь.
Иногда юный «водитель кобылы» соскакивал со своего места и, не выпуская вожжи, шёл рядом с телегой, ничуть не опасаясь ни клещей, ни каких-либо камушков с колючками, способных поранить ноги.
Инспектору с орком тоже периодически надоедало протирать дыры на штанах, и они, покинув борт «кобылобуса», время от времени топали пешком за телегой, болтая друг с другом о каких-то пустяках. Я себе такого удовольствия позволить не мог. Повреждённая нога, несмотря на принимаемые таблетки и Фимкины притирки, при ходьбе всё же побаливала, и я боялся, что длительные прогулки пойдут ранам только во вред. Поэтому, вольготно развалившись на телеге, думал о своём и в пол-уха слушал россказни Пехова. Тот по просьбе княгини Аргазиновой делился новостями столичной светской жизни.
Оказывается, движуха-то в Селябе шла неслабая. Пока я тут гонялся за всякими смутьянами да маньяками-оборотнями, теряя друзей и знакомых, местный бомонд развлекался вовсю. Пил, гулял, веселился, беззаботно туся, или же, напротив, сгорал в пламени чуть ли не бразильских любовных страстей. В общем, жизнь кипела, бурлила и красочно искрила фейерверками, а у меня почему-то даже желания не возникало приобщиться ко всей этой светской вакханалии.
В принципе, я и в своём мире как-то уже отошёл от активной развлекухи типа ночных клубов и ресторанов. Меня больше удивляла другая странность. Дома, я, хоть ни в коей мере и не относился к закоренелым преступным элементам или там к каким-нибудь отъявленным маргиналам, но всё же и абсолютно законопослушным гражданином не являлся. К власти относился без уважения и с недоверием, а к правоохранительным органам, если и не с презрением, то с пренебрежением точно. Слишком уж откровенно разъедала коррупция наших власть имущих особ и всех иже с ними.
Возможно, да даже и скорее всего, мир, в который я попал, ничем в этом плане не отличался от моего. Но всё же я совершенно необъяснимым образом проникся вдруг своим новым делом и чувствовал, что нахожусь именно на своём месте, впахивая дознатчиком и расследуя всякие преступления.
Возможно, причина в том, что, общаясь с душами убитых, я стал, пусть и частично, но воспринимать их боль и страдания, как свои. И все мои потуги в расследованииэто желание отомстить обидчикам.
Но также возможно, что способствовало такой «профессиональной адаптации» и моё окружение. Я уже привык и к Пехову, и к Холмову, и даже к Митиано, оказавшемуся в конце концов Тимонилино. Мне нравилось работать с этими людьми и с не совсем людьми тоже. Я чувствовал, что они готовы прикрыть меня в любой момент и при любых обстоятельствах. И мне не хотелось верить, что кто-то из них работает на моих врагов. Да и не верилось уже.
Но ведь это было в корне неправильно. Вон, орк и тот недавно сказал, что свои чаще всего в спину и бьют. А значит, полностью доверять своим товарищам мне было никак нельзя. Ещё и вчерашняя гибель барона в очередной раз ткнула меня мордой в тот факт, что расстаться с жизнью тут может каждый и в любой момент. Неважно, готов он к такому раскладу или нет. И понимание всего этого нависло надо мной дамокловым мечом. Эдакой скрытой угрозой, которая вроде и неприятно раздражала, но, в то же время, не давала и расслабиться, полностью позабыв об осторожности.
Вот и сейчас меня почти разморило уже от неспешного передвижения, постоянного покачивания телеги и убаюкивающей болтовни ротмистра, но какая-то часть сознания упорно сопротивлялась и не позволяла прервать бодрствование, заставляя крутить головой по сторонам и высматривать потенциальную опасность.
Впрочем, оказалось, что совершенно зря. Мог бы и подремать маленько. До лесного домика на берегу озера мы добрались без всяких злоключений.
Этот лесной домик, кстати, оказался не таким уж и домиком. Я то думал, что увижу какую-нибудь скромную избушку на курьих ножках, а тут натуральные барские хоромы.
Вполне добротный и просторный сруб, навроде того, что у Бронева был. Тоже со вторым этажом. Огромный двор, отделённый от леса высоким забором, устелен толстыми досками, даже не прогибающимися под нашими ногами. Кроме самого особняка имелся тут и отдельно стоящий довольно просторный флигелёк, предназначенный, похоже, для проживания прислуги. И ещё куча всяких разных построек-сараек хозяйственных.
Как раз из одной такой сараюшки, отведённой, судя по раздававшемуся кудахтанью, под курятник, и выскочила нам навстречу румяная деваха в длинном свободном светло-сером домотканом платье.
Совсем молодюсенькая. Уставилась на нас с полыхающим во взгляде любопытством и даже рот от удивления открыла.
А разглядев свою барыню, суетливо отряхнула руки, поправила платок на голове, огладила светло-русую косу, одёрнула подол платья и изобразила что-то на подобии книксена. После чего кинулась отлавливать откуда-то радостно примчавшегося чересчур боевитого щенка, незамедлительно принявшегося со звонким лаем носиться вокруг телеги.
Стешка! окликнула шебутную девчонку княгиня. Оставь его! Скажи лучше, где Анастасия Романовна и Демьян Фролович? Да спуститься мне помоги, дурёха егозливая.
Барыня на заднем дворе изволит кролей кормить, Стешка, бросив гоняться за щенком, устремилась к хозяйке. Правда, её опередил Пехов, шустро подхвативший свой саквояжик и ловко соскочивший с телеги. С лёгким поклоном ротмистр галантно предложил Елене Романовне руку, а та и не отказалась.
Тем не менее подоспевшая Стешка тоже приняла участие в торжественном спуске княгини с воза на землю, преданно вцепившись в другую руку хозяйки и не забывая при этом, хитро покосившись, с интересом пялиться на неожиданных гостей.
А Демьян Фролыч, продолжила она свой доклад, вчера поутру с дедом Макаром на охоту отправились. Собак с собой взяли да снеди запас. Но обещались уже нынче засветло вернуться. Совсем к скорему ожидаем.
Пока мы выгружались, на крыльце дома появилась вторая служанка. Значительно старше Стешки, но, как и та, одета очень просто. Только ещё опоясана ярко-пёстрой тесёмкой чуть не под самой грудью да на голове платок поновее и поцветастее Стешкиного. Уж не знаю, иерархия какая-то подобным образом обозначалась или ещё что, но вела себя эта женщина более уверенно и солидно. Поклонилась хозяйке степенно и с достоинством, что ли.