Ты ведь будешь не против, если мои люди обыщут твоё заведение? растянул губы в улыбке исталиец Джоджо.
Дон Мигель, которому один из полуорков подал записку, нарочито долго читал её, а после глянул на Джоджо.
Ваших денег здесь нет, сказал он, наконец, ищи, сколько хочешь.
Работаем, парни, обернулся к полицейским Джоджо.
Чтобы отыскать за стойкой не слишком-то хорошо припрятанный мной чемодан у парней ушло меньше пяти минут. Один из них достал его, щёлкнул застёжками и тут же протянул подошедшему начальству. Джоджо растянул тонкие губы в высшей степени неприятной усмешке.
Ну что, Мигель, ты скажешь на это?
Он выставил чемодан на барную стойку и открыл его, чтобы все желающие могли увидеть пачки купюр.
Это наши деньги, и ты даже не потрудился как их следует припрятать. Времени не хватило, да? Не думал, что у тебя завелась крыса.
Я почувствовал, что лёд под моими ногами невероятно тонок. Сейчас кто-то вспомнит о том, что именно я принёс чемоданчик, и пиши пропало. Вот только Джоджо вёл себя настолько вызывающе, что про меня никто и не вспомнил. Дон Мигель подошёл к чемоданчику и захлопнул его.
Забирай свои деньги, Джоджо, и проваливай, откуда вылез. Я пришлю человека к твоему дяде.
Исталиец хотел было выдать ещё какую-нибудь скабрёзность, однако вовремя остановился. Даже до него дошло насколько сейчас опасно и дальше дразнить Мигеля и его людей. Начнись перестрелка, и Джоджо с полицейскими не уйтибойцов у Рохо больше, они готовы к драке. Исталиец сам накалил обстановку настолько, что всем уже наплевать на перемирие.
Не затягивай с этим, бросил-таки он напоследок и первым вышел из гостиницы.
Так, обернулся ко всем дон Мигель, расходимся. Кто при делена места, удвоить охрану наших заведений. Остальные со мной. Карлито, бегом в усадьбу, передай новости Рамону: пускай отрывается от своей бабы и едет сюда.
Не прошло и десяти минут, как общая зала гостиницы «У северных ворот» почти опустела. Остались только я, бармен, лениво мывший и вытиравший кружки, которые побросали на столах люди дона Мигеля, да пожилой человек с седыми усами, одетый прилично, но по сугубо веспанской моде, что придавало ему особый колорит.
Старик взял свою кружку и подсел ко мне. Сделал знак барменутот принёс ещё пару холодного пива и тарелку солёных орешков.
Чем обязан? спросил я, когда бармен вернулся за стойку к грязным кружкам.
Если думаешь, что никто не заметил твоих фокусов с чемоданом, то ты ошибаешься, приятель, надтреснутым голосом произнёс в ответ старик.
Я молчал, отдавая должное новой кружке пива и хрустя солёными орешками.
Зачем ты это сделал? не выдержал первым старик. Зачем раскачиваешь лодку?
Сначала ответь, папаша, сказал я, почему ты не сдал меня Мигелю Рохо? Моей головой тот легко расплатился бы с этим Джоджо.
Вряд ли, покачал головой старик. Я помню Мигелито с пелёнок: он рос с ненавистью к Строцци. Он поступил бы точно также, только тебе не поздоровилось бы, а я этого не хочу. Не понимаю, зачем ты всё это затеваешь.
Ты знаешь о женщине, которую держит у себя в усадьбе Рамон Рохо? спросил я, и дождавшись утвердительного кивка, продолжил. Я должен спасти её и её сына, а для этого здесь надо заварить кашу покруче.
Она выльется большой кровью, покачал седой головой старик, но пусть егок тому давно шло. Этот нарыв следует вскрыть.
А твой какой интерес в этом, папаша? не сменил намерено развязного тона я.
Я старый человек, сынок, в том же тоне ответил старик, и не боюсь смерти. Я помню, с чего всё начиналось, и мне противно смотреть, во что всё вылилось в итоге.
Он откинулся на стуле, уставившись в потолок. Пожилым людям вообще свойственно пускаться в воспоминания, особенно после пары пива. Я не прерывал старика, понимая, что из его монолога вполне могу почерпнуть что-нибудь интересное и полезное для себя.
Мы ведь начинали вместея и старый Рохо. Возили через границу то да сё, конечно, без перестрелок не обходилось, но если подмазать кого надо, всегда глаза пограничников оказывались закрыты. Двадцать пять лошадок, рысью через мрак, напел он себе под нос. А потом в городе появились Строцци. Фамилию исталийцев он не сказал, а выплюнул. У них были деньги, связи, они быстро взяли Отравиль в свои руки, подмяли под себя всё. Легальные и нелегальные делавсюду запустили свои жадные пальцы. Вот тогда-то мы со старым Рохо и дали им по рукам, да так, что запомнили надолго. Веспанцы по всему городу вставали плечом к плечу против грёбанных Строцци. Мордобой, перестрелки, поджогиэто была настоящая война. Мы могли выкинуть их из Отравиля, но старый Рохо дал слабину. Пошёл на поводу у Мигелито, а ещё опасался бешенного Рамона. Младшенький уже хорошо хлебнул крови, и на фронте, и потом, старик Рохо опасался, что Рамон возьмёт дело в свои руки. Потому и пошёл на мировую со Строцци. Видел бы он, чем всё обернулось. Город снова под Строцци, как и прежде полиция и власть в их руках, а Рохо стали просто бандитами. Рамону и Мигелито плюют в спину простые веспанцы, из которых их же люди выжимают деньги. Старик такого не позволял.
Вот в чём дело: вялая война идёт уже который год, но недовольство старика, скучающего по прежним временам, только растёт. Да, такой мотив мне вполне понятен. Вряд ли он поможет мне, но и мешать не станет, что уже доказал, умолчав о моих манипуляциях с чемоданом денег.
Теперь Рамон всё больше времени проводит в усадьбе со своей новой курси, а в городе всем руководит из своего закрытого клуба Мигелито. Организовал, понимаешь, мужской клуб, будто моя гостиница для него уже не слишком хороша.
Ещё одна обида, которую легко понять. Старика задвинули на второй план, отдав в управление гостиницу, но настоящие дела делаются теперь не у него, а в закрытом клубе. Видимо, именно туда и отправился дон Мигель с доверенными людьми.
А где этот клуб? спросил я.
Хочешь и там бучу устроить, понимающе кивнул старик, не выйдет. Мигелито ещё только присматривается к тебе. Тебя и на порог не пустят, парень.
У меня есть пропуск, усмехнулся я, тронув рукоять револьвера.
Веский аргумент, согласился старик. Но там полно парней с такими же, может статься, что они стреляют получше твоего.
А это уже профессиональный риск, папаша. Ты, главное, адрес подскажи, остальное уже моя забота.
Старик рассказал мне, как добраться до закрытого клуба дона Мигеля. Я кивнул ему на прощание, допил пиво и направился к выходу. Однако у стойки меня перехватил бармен. Я недоумённо глянул на его руку, держащую меня за рукав пиджака.
А я ведь узнал тебя, сказал он. Ты тот самый легавый, что приехал вместе с денежным мешком.
Это что-то меняет?
Если бы не папаша прошипел бармен.
Тебя бы вовсе на свете не было, перебил его старик, как оказалось, отлично слышавший нас. Отпусти парня, сынок, пускай делает своё дело.
Семья для веспанцев на первом месте: сын никогда не ослушается отца, даже когда это идёт вразрез с его принципами. Почти уверен, бармен видел и мою манипуляцию с чемоданом, однако отец запретил ему вмешиваться, и тот промолчал. Я высвободил рукав и вышел из гостиницы.
Меньше всего ожидаешь увидеть такой вот закрытый клуб в городишке вроде Отравиля. Как-то не вяжется он с общей обстановкой этого захолустья, куда и налоговые инспектора забираются раз в сто лет, если не реже. Однако обставлен тот оказался по первому разряду. До заведений Рейса или Гаттерлина не дотягивало, но всё же вид ему Рохо сумели придать вполне респектабельный. А вот публика, расположившаяся за столиками в помещении «Только для членов клуба», респектабельностью похвастаться как раз не могла. В клуб перекочевали почти все бойцы дона Мигеля, сидевшие в гостинице, к ним добавились ещё несколько бандитов постарше, отдававших предпочтение веспанской моде. Несмотря на вполне приличную одежду продублённая кожа лиц и рук выдавала в них людей, и не только людеймного проводящих на улице. И труд их явно далёк от крестьянского.
Ты слепой или тупой, приятель? рявкнул мне в лицо взъерошенный Дойл стоило мне только переступить порог заведения. Написано же: «Только для членов клуба». Тебя не приглашали.
Ты тоже торчишь по эту сторону, заметил я. Выгнали проветриться после гостиницы.
Я мог уделать тебя там, и уделаю здесь! вполне предсказуемо выдал Дойл, демонстративно расстёгивая пуговицу на пиджаке.
Дойл, ты же наёмный стрелок, отмахнулся я, тебя ничего не связывает с этой семейкой. У тех и у этих всё только для семьи, а ты даже не веспанец. Зря выслуживаешься.
Мои слова закономерно завели его. Он понимал, что я прав, однако теперь ему оставалось либо признать это и отойти в сторону, либо Сделать то, что он сделал. Откинув полу пиджака, открыл рукоять пистолета в плечевой кобуре. Зря. Я револьвер держал в левой руке, за которой тот не следил. Рисковать попусту не в моих правилах.
Дойл только выдернул оружие из кобуры, а подаренный стариком, хозяином фермы, «Вельдфёр» плюнул ему в грудь свинцом. Тяжёлая револьверная пуля ударила Дойладистанция была убойнаяхватило одного выстрела. Наёмный стрелок мешком повалился на пол.
За стеклянной перегородкой, украшенной надписью: «Только для членов клуба», началась какая-то возня. Я выдернул правой рукой из пальцев убитого стрелка «Фромм»стандартный армейский пистолет астрийского производства. То, что надо.
Я открыл огонь по силуэтам по ту сторону стеклянной перегородки. Веспанцы явно ждали, что я войду, и подготовили, наверное, не один неприятный сюрприз. Именно поэтому я начал стрелять прямо из холла. Пули разнесли стекло, осыпавшееся дождём осколков. Две фигуры свалились на полтоли зацепили мои пули, толи просто ушли с линии огня. Я не переставал стрелятьтеперь враги у меня как на ладони. Веспанцы только вскидывали нацеленное прежде на дверь оружие, не успевая пальнуть в ответ. Как только магазин «Фромма» опустел, я вскинул зажатый в левой руке «Вельдфёр»и всадил оставшиеся четыре пули в самых крепких бойцов семьи Рохо.
Перезаряжать револьвер времени не было, и я сунул его в кобуру. Взяв с тела Дойла запасной магазин, я сменил его в трофейном «Фромме» и запрыгнул внутрь основного помещения закрытого клуба семьи Рохо.
Это может показаться безумиемлезть в логово бандитов одному, ведь у врага численное преимущество. Вот только я был солдатом, а они нет, и это меняло всё. Бандит остаётся бандитом даже в критической ситуации. Он никогда не поднимется в полный рост, выбравшись из окопа, не пойдёт на ураганный огонь пулемётовон всегда будет искать укрытие, думать в первую очередь о своей шкуре. На такие безрассудства, как творил сейчас я, ни один бандит не способен.
Я шёл через основное помещение закрытого клуба, расстреливая всякого бойца семьи Рохо, рискнувшего высунуться из укрытия. Пары девятимиллиметровых пуль из «Фромма» хватало каждому. Я переступал через тела людей и полуорков, и шёл дальшек двери с табличкой «Председатель». За ней мог скрываться только дон Мигелькто же ещё взял бы на себя руководство этим заведением.
Магазин «Фромма» снова опустел, и я присел над телом полуорка, целившего в меня из «Майзера». Никогда не разделял любви к этому оружию, отдавая предпочтение более мощным револьверам или вовсе аришским «нольтам». Однако сейчас выбора не былонадо брать, что плохо лежит. Перезаряжать «Вельдфёр» некогда.
«Майзер» успел разрядить почти наполовину, прежде чем ногой вышиб дверь с табличкой «Председатель». К чести Мигеля Рохо тот не стал прятатьсятак и остался сидеть за прочным столом. Руки демонстративно держал на виду, вот только приоткрытый ящик стола наводил на определённые мысли. Не тот человек дон Мигель, чтобы дать себя вот так запросто прикончить. Это я понял ещё в гостинице. У таких всегда припасён козырь в рукавеи частенько не один.
Я быстро оглядел кабинет, не обращая внимания на его хозяина, и это зацепило самолюбие дона Мигеля.
Тебя наняли Строцци, парень? спросил тот, привлекая моё внимание к своей персоне.
Вот только прежде чем задать вопрос, он глянул-таки в сторону шкафа для бумаг. Высокого такого шкафа, куда вполне может поместиться человек, встав по стойке смирно. Если, конечно, человек этот достаточно субтильного телосложения.
Я вскинул «Майзер» и всадил одну за другой три пули в шкаф, целясь примерно на уровне груди. Гном туда точно не поместится, даже самый мелкий, а гоблинов среди бойцов Рохо я не видел. Из шкафа на пол вывалился тощий полуэльф с парой пистолетов в руках. Первый из припрятанных в рукаве дона Мигеля козырей.
Вторым оказались мои «Мастерсон-Нольты». Не тратя больше времени на сотрясение воздуха, он выдернул их из ящика стола. Но я был быстреепара пуль в грудь, третья в голову. Дон Мигель откинулся в кресле. Тяжёлая майзеровская пуля вошла ему прямо в переносицу и разнесла затылок. Кровь и мозговое вещество забрызгали стену за ним.
Если вам так интересно, дон Мигель, усмехнулся я, глядя на труп, то нет. Я не от Строцци.
В ящике обнаружились моя наплечная кобура и запасные магазины к «нольтам», чему я был несказанно рад. Избавляться от подарка старика, хозяина фермы, не сталрешил вернуть оружие при случае, так что пришлось перецеплять его на пояс, а вот пара «нольтов» вернулись на своё законное место. И сразу я почувствовал себя увереннейвсё же для меня они были не просто оружием, а уже давно стали частью меня самого. Прежде, пока не вернул себе пистолеты, чувствовал себя каким-то ущербным, и лишь когда надел знакомую кобуру, натёршую кожу на груди, почувствовал себя целым.
Теперь надо как можно скорее покинуть Отравильу меня дела в усадьбе Рамона Рохо.
ИНТЕРЛЮДИЯ
С тех пор, как отец отправился в безднуили куда там уходят души самых отъявленных грешников, вроде старого РохоРамон Рохо никого не боялся. Однако одного взгляда на лицо главы Строцци, Гильермо, оказалось довольно, чтобы напомнить Рамону это неприятное чувство. В высшей степени неприятный человек с треугольным прямо-таки акульим лицом, украшенным ножевым шрамом, начинающимся под левым глазом и заканчивающимся на челюсти. Тонкий шрам этот делал просто неприятное лицо главы семейства по-настоящему уродливым. Правда, вряд ли кто-то рискнул бы сказать это самому Гильермо, глядя в его блёклые глаза глубинного хищника.
Что твои люди творят? Чтобы заглушить даже призрак страха в душе, Рамон заговорил нарочито вызывающе. Между нашими семьями мир, заключённый ещё моим отцом, и я не нарушал его. Так с чего ты решил, что можешь наплевать на договорённости, а?
Миру пришёл конец, когда твой наёмный стрелок решил пощипать мою контору. Голос у Гильермо Строцци был под стать внешности: холодный и невыразительный. Погибли двое моих людей, а деньги нашли в вашем заведении.
Мы и пришли сюда, чтобы обсудить эту историю, кивнул Рамон, но ты решил опередить события. Твою мать, Гильермо, ты убил моего брата!
Если акулы могут испытывать эмоции, то лицо Строцци изобразило нечто максимально похожее на удивление.
Закрытый клуб моего брата расстреляли сегодня, ледяным тоном произнёс Рамон, и видно было, что тон этот даётся ему недёшево. Мой старший брат, Мигель, убит, как и все, кого он собрал при себе. Так ты решил отплатить за двоих своих, Гильермо?
Если я скажу, что ничего об этом не знаю, ты мне не поверишь.
Ни единой вопросительной интонации в голосе Строцци не было. Он сумел вернуть себе контроль над эмоциями, и снова говорил бесстрастным тоном. Рамон Рохо ничего отвечать на эти слова не стал.
Тогда вперёд вышел невзрачный человек форме астрийской полевой жандармерии. Он неуместно смотрелся на фоне веспанских костюмов Рохо и потёртых пиджаков со шляпами Строцци.
Ваши разборки не волнуют герра майора, заявил он, смерив взглядом обоих лидеров, я уполномочен сообщить вам, что с этого дня в Отравиле вводится военное положение. Вы сами накликали беду на свои головы. Всякий, кого поймают с оружием, будет расстрелян по законам военного времени: без полиции, суда и следствия. Кроме того, в связи к тем, что правоохранительные органы Отравиля дискредитировали себя чуть более чем полностью, их деятельность приостанавливается до окончания военного положения.
А не много ли ты на себя берёшь? ответил ему вызывающим взглядом Рамон Рохо.
В Отравиле расквартирован сейчас полк полевой жандармерии, среди офицеров и солдат полка нет призывников, и все они прошли войну. Как минимум полгода на фронте, на передовой. Герру майору достаточно отдать приказ, и от ваших банд не останется и воспоминаний. С зарвавшимися бандитами разговор всегда очень короткий.