Чего молотишь в такое время? спросил было вахтёр, явно ещё не разглядевший меня.
Я не дал ему опомниться, с силой дёрнув дверь на себя. Бедняга-вахтёр едва не вылетел в коридор, так сильно опешил, увидев голого мужика в коридоре. Такого гостя он явно не думал встретить, особенно среди ночи. Я мельком видел себя в зеркале, когда умывался в туалетевоистину краше в гроб кладут. Бледная до синеватого оттенка кожа, запавшие глаза, волосы висят крысиными хвостами. Упырь натуральный, а не человек. И вот такой упырь едва не выдернул в коридор одноглазого вахтёра.
Тот попытался сопротивляться, однако находился в таком шоке, что я легко справился с ним. Хотя приди он в себя хотя бы немного, мне бы это уже не удалось. Затёкшее от долгого лежания в полной неподвижности тело слушалось не слишком хорошо. Если ходил я уже более-менее уверено и не держась за стенку, то драться был уж точно не в состоянии.
Я втолкнул не сопротивляющегося вахтёра внутрь и шагнул следом. После приглушённого света в коридорах подземной части полицейского участка я почти ослеп. В комнате хранения вещдоков горели несколько люминесцентных ламп, не оставляя ни единой тени. Я на ощупь закрыл за собой дверь, задвинув лязгнувший засов.
Растянувшийся на полу одноглазый вахтёр попытался вскочить на ноги и рвануться к тревожной кнопке. Однако я опередил его, повалив обратно пинком в спину. Бить голой ногой было не сподручно, но вахтёру хватило. Он рухнул ничком на кафельный пол, расквасив себе нос.
Не советую рыпаться, сказал я, и самого передёрнуло от того, каким хриплым был мой голос. Я только что с того света вернулся, и в игры играть у меня времени нет. Сделаешь, что говорю, и останешься жив, решишь поиграть в геройствотвоя беда.
Чего Вахтёр сел, обернувшись ко мне лицом, договорить не смог, запнулся на полуслове. Чего надо-то? выдавил он из себя наконец.
Все вещдоки по делу убитой. Я назвал имя секретарши Робишо, всплывшее в памяти словно само собой. Одежду и личные вещи подозреваемого. И оружие не забудь.
Одноглазый поднялся на ноги и проковылял за стойку, отделявшую собственно хранилище от остальной комнаты. Он недолго возился по ту сторону и вскоре выложил передо мной бумажный пакет с одеждой, перевязанный бечевой, поставил туфли и положил кобуру с пистолетом и запасными магазинами. Патроны лежали в отдельной коробке.
Орудие убийства? спросил я.
Не сдавали, пожал плечами вахтёр. Всё, что было, принёс. Только ты в книге распишись за получение.
Вот же душа канцелярскаяк нему человек с того света пришёл, а он ему книгу учёта вещдоков под нос суёт. Некоторые люди просто неисправимы. Я не стал спорить и честно расписался за то, что взял.
Первым делом я набил магазины патронами и выразительно положил заряженный «Мастерсон-Нольт» между вахтёром и массивным телефонным аппаратом. Сам же встал так, чтобы одноглазый не смог дотянуться до тревожной кнопки. Хотя все эти предосторожности были излишни, вахтёр уже сдался на милость обстоятельств. Он покорно сидел на своём табурете по ту сторону стойки и глядел в пол.
Надевать брюки без исподнего и туфли без носков не особенно приятно, но ничего не поделаешь. Прежде чем сунуть бумажник во внутренний карман пиджака, проверил, сколько там денег. Оказалось, полицейские не позарились на мои кронывряд ли они оставили бы столько, а сильно больше у меня денег быть не могло.
Ну бывай, приятель, усмехнулся я вахтёру, поднявшему голову на звук моего голоса. И извини, понимаю, что за порчу казённого имущества тебе влетит по первое число, но так просто я тебя тут оставить не могу.
Какого имущества не понял вахтёр, но тут же вздрогнул, когда я обрушил рукоятку пистолета на тревожную кнопку. Пластик обода раскололся, и я легко выдернул её, оборвав провод. С телефоном поступил столь же варварски, выдрав кабель, соединяющий трубку с аппаратом.
Этого самого, кивнул я на раскуроченную технику и вышел из комнаты хранения вещественных доказательств.
Запасной выход из участка я обнаружил, ещё когда ковылял из морга за своими вещами. Он запирался изнутри на засов, никаких замков не было и в помине. Так что участок я покинул никем не замеченный. Конечно, придя в себя, одноглазый вахтёр помчится на пост охраны докладывать о моём визите, но я к тому времени рассчитывал быть уже далеко.
И первый вопрос, вставший передо мной в полный рост, как только я отошёл на добрую сотню шагов от участка, куда мне податься? На квартиру идти глупо, если там и не ждёт засада, раз пока меня считают мёртвым, то первым делом заявятся искать меня, как только узнают, что это не так. Баул мой точно конфисковали, так что делать мне дома совершенно точно нечего. В любимом кабачке на углу Орудийной и Кота-рыболова флики будут раньше, чем я туда доберусь. Скорее всего, детектив Тибо или более серьёзные люди, что должны были прийти по мою душу, имеют полное досье на меня, а значит, в тех местах, где меня хорошо знают, появляться точно нельзя.
Я совершенно не представлял, куда идти, и просто шагал по ночным улицам родного урба, лишь бы убраться подальше от участка. Шёл куда глаза глядят. То и дело мне попадалась тень громадной пушки, всё сильнее накрывающая кварталы. Строят её, строят, опор на улицах понатыкали, снесли чьи-то дома, а для чегонепонятно. Неужели кто-то в главном штабе артиллерийских войск решил отсюда грозить альбийцам? Останавливаться в строительстве никто не собирался, и какой длины в итоге будет ствол у сверхорудия, я даже боялся себе представить.
Сам того не заметив, я забрёл в «слепую зону». Веерные отключения электричества уже давно не были редкостью. Муниципалитет объяснял их коренной перестройкой энергосистемы урба, но никаких сроков прекращения отключений никто сообщить не мог. Вообще странная история: строят новые электростанции якобы для того, чтобы протянуть провода в анклавы за стенами урба, где действительно свет горел далеко не в каждом богатом доме. А электричества пока лишаются городские жители, что только усиливает неприязнь к «землекопам», живущим по ту сторону стен. Ответная, само собой, тоже растёт.
Конечно, богатых районов веерные отключения никак не коснулись, но в этом-то как раз никто не сомневался. Живущие выше по склону холма господа не привыкли ужинать при свечах. Их и так раздражает мозолящий глаза ствол сверхорудия, а уж отключения электричества они восприняли бы как самое настоящее оскорбление.
Я без цели шагал по тёмным улицам, ноги сами несли, и как это ни удивительно, но я ни разу не споткнулся. А тьма вокруг стояла хоть глаз выколи. Неожиданно она сомкнулась вокруг меня и поглотила, прямо как под воздействием каллокаина. Не было никаких вспышек, зато я увидел лицо. Даже два. Чернокожий человек с тонкими усиками и бородкой и он же, но моложеи с чисто выбритым лицом. Они словно накладывались друг на друга. И имяДюран, Эмиль Дюран. Мой взводный, а после войны инспектор всесильной Надзорной коллегии. Следом за лицом из тьмы выплыли ощущенияконьяк, выпитый в кабинете Робишо, чувство опустошённости. Слова патрона: «Вчера утром анархисты взорвали кафе Мирамар» Но потом снова лицо Дюрана. Бутылка падает на пол, не самый плохой бренди разливается лужей вокруг моих туфель
Электрический свет бьёт по глазам. Я поднял руку, закрываясь от режущего глаза яркого луча.
Какого?.. прохрипел я, не понимая, кому понадобилось светить мне фонариком прямо в лицо.
С вами всё в порядке? дежурно-равнодушный голос. За светом ручного фонарика виднелась крепкая фигура в полицейской пелерине и кепи.
Я понял, что сижу прямо на тротуаре, сжимая обеими руками голову. Шляпа слетела и валяется рядом. Не лучший вид для встречи с патрульным. Если бы не приличный костюм, очнулся бы я уже, наверное, в каталажке вместе с вшивыми клошарами и проститутками.
Бэпэтэ, выдавил я первое, что пришло на ум. Фонарик убери те.
Сапёром были? выключив фонарик, спросил патрульный, подавая мне руку.
Да, кивнул я, принимая его помощь. Хожу вот по улицам, воздухом дышу, чтобы храбрости набраться. Пока не мог в свой дом зайтидавит всё, как в траншее, кажется, стены сейчас сойдутся. А тут свет погас, вот меня и накрыло совсем.
Понимаю. Патрульный поднял мою шляпу и как смог отряхнул её, а после вручил мне. Идемте, провожу вас до границы отключения.
Мы шагали по тёмным улицам, и я усиленно пытался вспомнить ещё хоть что-нибудь. Хотя бы какую-то деталь, которая подскажет, где искать Дюрана. Он явно не погиб во взрыве в кафе «Мирамар», я точно знаю, что ко мне он пришёл уже после этого. Он скрывается от тех, кто пытался убить его во время теракта, но где Если Дюран и говорил мне, я не мог этого вспомнить.
Память просачивалась, как вода через плотину, по капле то там, то тут. Без системы. И мне оставалось только ловить их, надеясь выжать из каждой как можно больше.
Патрульный проводил меня до границы освещённых фонарями улиц и, быстро взяв под козырёк, скрылся во тьме неосвещённых кварталов. Я проводил взглядом его спину, прикрытую форменной пелериной. Интересно, узнает ли он, что водил по городу, едва ли не под руку, подозреваемого в убийстве?
Вопрос, куда податься, всё ещё стоял передо мной. Но теперь у меня была хоть какая-то зацепка, капля-воспоминание, выдавленная из-за кем-то поставленной в моей памяти плотины. Эмиль Дюранмой бывший взводный, чей отец был далеко не последним человеком в колониальной администрации, несмотря на цвет кожи. К тому же об отце Дюрана ходили слухи, что он не только местный богач, но ещё и могущественный жрец местного культа. И если вспомнить максиму о том, где лучше всего спрятать лист, как не в лесу, то Дюран, скорее всего, скрывается в «Беззаботном городе»кварталах, населённых преимущественно чернокожими, потомками вчерашних рабов, вывезенных из Афры во времена превращения Марния из города в урб. Тогда стране нужны были тысячи рабочих рук, и найти их во время войны проще всего оказалось в колониях. На торговле «чёрным деревом» делались огромные деньги, однако вывозить обратно рабочих оказалось слишком накладно, так и образовался на месте их проживания «Беззаботный город». Соваться туда белому человеку даже днём было опасно, а уж как после захода солнцаэто было форменным самоубийством. Даже на нижних улицах выжить проще, чем в «Беззаботном городе».
И всё же именно это я и собирался сделатьотправиться на улицы «Беззаботного города» глухой ночью. В то время, которое считают своим бандиты всех мастей, населяющие кварталы чернокожих. На что я рассчитывал? Да мне просто некуда больше податься. Денег в бумажнике надолго не хватит. Надёжных укрытий у меня в урбе нет, никогда их не готовил. К охоте на меня, скорее всего, подключат «Континенталь», детективу Тибо достаточно сообщить Робишо, кем была жертва, и тот спустит на меня всех собак. В общем, моя поимкадело пары дней, а значит, надо делать то, чего от меня никто не ожидает. К примеру, полезть в «Беззаботный город» ночью.
Никакой формальной границы, отделявшей «Беззаботный город» от остального урба, конечно, не было. Однако чем ближе я к нему подходил, тем меньше встречалось на улицахи без того пустынных в столь поздний часбелых и всё больше чернокожих и орков. Последних в «Беззаботном городе» жило не меньше, чем людей, потому что вожди племён зеленокожих были столь же жадны до товаров, привозимых колонизаторами. Торговать неугодными или просто лишними ртами в народе угуров, как называли себя орки, было в порядке вещей.
На меня поглядывали с откровенной неприязнью, однако никто не попробовал пока «прощупать». Наверное, слишком уж помятый я имел вид. А может, ответные взгляды, которыми я награждал косо смотрящих на меня, не сулили им ничего хорошего. Наверное, удивительно, но до кабака под названием «Лафитова кузня» я добрался без проблем.
Кабак был самым обычным. Не для своих, то есть и белому человеку или например гному, сюда вход не заказан. Компания гномов-работяг, скорее всего, с одного из заводов, чадивших днём и ночью, оккупировала несколько столиков, сдвинув их вместе и распивая пиво из здоровенных кружек. На них откровенно недружелюбно поглядывали крепкие парниафрийцы и орки, одетые в кожаные куртки и перчатки с крагами. Не мелкая шпанатаких бы не пустили в кабак, но и не серьёзные люди, скорее всего, провернули какое-то удачное дельце и теперь обмывают успех на неправедно заработанные кроны. Были и ещё посетителипарочка толкачей, ждущих постоянных потребителей наркотиков, ещё несколько работяг в спецовках, но сидевших вразнобой, каждый за своим столиком, компания неплохо одетых молодых парней и девушек, по всей видимости, из хороших семеймолодёжь в поисках острых ощущений. Скорее всего, крепыши в кожаных куртках и перчатках с крагами приглядывали за этой компанией. То ли решали, стоит ли обчистить, то ли были наняты родителями хорошо одетых ребят для негласной охраны.
Когда я вошёл, на меня никто особо не обратил внимания. Лишь один из парней в коже проводил профессионально-оценивающим взглядом, но заметив, что я гляжу в ответ, уткнулся носом в стакан с крепким пойлом. На сцене небольшой джаз-банд наяривал что-то развесёлое, правда, не очень быстроежелающих танцевать не было. Я направился прямо к бармену и постучал костяшками пальцев по стойке. Показав на бутылку неплохого бурбона, я показал ему два пальца, и понимающе кивнувший мне чернокожий плеснул в стакан ровно столько заокеанского кукурузного виски, сколько я просил. Я поднял стакан, сделал небольшой глоток неразбавленного бурбона, который тут, к счастью, не разводили никакой дрянью и не лили вместо него местный самогон. Сделав второй глоток, я выложил на стойку купюру в десять крон, после чего допил бурбон. Бармен кивнул снова и взялся за бутылку, однако когда он наклонил её, чтобы вновь наполнить мой стакан, я вместе с десяткой положил на стол ещё одну и добавил пятёрку.
Чего изволите? тут же спросил бармен, наполнив мой стакан и убрав бутылку обратно на полку. Девочку? Мальчика? Есть неплохие полуэльфики обоего пола. Если нужна трава или что полегче, то обратитесь к господину в чёрной шляпе. Если желаете покрепче, то к мсье в полосатом костюме.
Я ищу несколько не этого, усмехнулся я.
За совсем уж экзотикой не к нам, с искренним сожалением покачал головой бармен. Но могу подсказать места, если мсье обозначит круг своих интересов.
Снова не попали, любезный. Я ищу человека и готов заплатить сотню крон за встречу с ним.
И кто этот человек?
Эмиль Дюран, лет около тридцати, воевавший. Мой бывший взводный. Уверен, он живёт сейчас в «Беззаботном городе», только адреса не знаю.
Вам придётся подождать, честно признал бармен. Я телефонирую нужному человеку, но как быстро он сможет подойти, не знаю.
Тогда давайте всю бутылку, велел я, выкладывая ещё денег на стойку, и чего-нибудь пожевать.
Кухня уже закрыта, предупредил бармен, но я найду для вас холодного.
Устроит, кивнул я и, забрав бутылку бурбона, уселся за свободный столик.
Я успел съесть пару бутербродов с ветчиной, принесённых барменом, и выпить всего полстакана бурбонабоялся захмелеть. Да и организм после «ложной смерти» хотел побольше пищи, чтобы восстановиться, спиртное же часто не лезло вовсе. Я заметил, что только аришский бурбон могу пить после таких событий, а напиться после них хочется частенько. Когда я умял второй бутерброд и взялся за третийбармен не поскупился, ко мне за столик подсели двое. Чернокожий с бритой головой, в свободном балахоне и очках в роговой оправе, в сопровождении одетого в неплохой костюм орка с застёгнутыми золотыми запонками манжетами. Костюм орка выразительно топорщился под мышкой, не особенно скрывая кобуру.
Слух идёт, кто-то ищет Дюрана, произнёс, не теряя времени на приветствия, чернокожий в очках. Хотелось бы знать кто?
Хотелось бы для начала знать, кто спрашивает, сказал в ответ я, кладя надкусанный бутерброд обратно на тарелку и делая знак бармену принести ещё два стакана для моих гостей.
Оливье Бовуа, представился чернокожий, торговец, можно сказать. Моего спутника и компаньона зовут Лобенак, и он адвокат.
Молчалив он что-то для этой профессии, усмехнулся я, разливая бурбон по трём стаканам.
Мои слова стоят слишком дорого, чтобы ими запросто разбрасываться, ответил орк-адвокат.
Тогда перейдём к делу, кивнул я, поднимая стакан.