На горизонте показалась ветхая баржа. Зрачки Ондатры сузились до двух тонких полосок, утопленных в стали радужки, и он приметил, что корабль пережил столкновение со стихией. Его человеческий компаньон свистнул, и на воду опустили барки, устремившиеся к барже. Старейшины говорили, что этот груз очень важен для племени и его совместных дел с людьми. Ондатра ловил слова словно рыбу, не задумываясь о причинах и следствиях. Его дело принять груз и проследить за его сохранностью, остальноене его забота.
Баржа встала на якорь, лодки ловко шли против волны к ее обшарпанным бортам. Человечески компаньон рыкнул за спину:
Готовь фургоны, и снова приложил ладонь козырьком.
Груз начали спускать в лодки. Ондатра скривилсяочевидно, что люди поскупились на свои деревянные лоханки. Они загружены так, что почти черпают воду.
Лодка! Больще! прошипел он щербатому, махнув рукой в сторону баржи.
Людской язык давался ему нелегко, звуки сквозь острые зубы получались глухими и шепелявыми, словно шуршание песка в прибой.
Сколько оговорено, столько и дали, огрызнулся тот. С меня какой спрос?
Ондатра заглушил нарастающее в груди клокотание. Красный зверь уговаривал его вскрыть этой тухлой рыбине горло и пустить горячую кровь во славу морским богам, но усмирение бездумной кровожадностиэто шаг к становлению. Не зверь управляет тобойты им.
Лодки причаливали к брегу, люди выгружались на мокрый песок, грязные, оборванные и тощие, словно сушеная мелочь, и воздух наполнился запахом человеческих тел и страха. Да, он был низким для своего племени, но вполне себе рослым для человека, а эти узелки мышц на голом торсе, перехваченном портупеей вокруг плеч, пояса и шеи, были способны вызвать дрожь у двуногих рачков, как и пасть, полная острых зубов.
Гребцы подталкивали людей к фургонам, замершим у берега. Откуда они и зачем нужны племени? Вопросы блеснули в голове у Ондатры и погасли. Очевидно, это не его ума дело.
Издали раздались крики и плеск. Одна из последних лодок накренилась, черпнула воды и медленно начала погружаться на дно Угольного порта. Гребцы попытались выровнять ее, но слишком поздногруз, обезумев от страха, окончательно потопил суденышко, люди посыпались в воду. Это очень плохо. Его первое задание должно пройти гладко и без потерь. Сердце еще не успело стукнуть, как Ондатра стрелой метнулся к лодкам.
Как только голова ушла под воду, легкие инстинктивно выпустили воздух, и раскрылись жаберные щели под ребрами и в ключичных впадинах. В нос ударил густая вонь, ставшая еще более невыносимой. Зрачки расширились, привыкая к полумраку, полупрозрачные перепонки на руках и ногах оттолкнулись от плотной толщи. Быстрее!мысленно шепнул он красному зверю и почувствовал, как вены обожгло горячей волной. Тело устремилось вперед с ловкостью и быстротой тунца.
Люди судорожно барахтались, вспенивая воду, поверхность пестрела головами державшихся на плаву. Гребцы безуспешно пытались поднять потонувшую лодку, кто-то истошно кричал, захлебываясь водой. Барка уже стукнулась о дно, подняв облако песка. Схватившись за борт, Ондатра потянул лоханку к поверхности. Сильнее!приказал он красному зверю, и огненная волна прокатилась по мышцам спины, рук и ног. Днище лодки с плеском вынырнуло на поверхность.
Перевернуть! прорычал он растерявшимся гребцам и снова ушел под воду.
Те быстро вернули барку в изначальное положение, а Ондатра выдернул нескольких барахтающихся, чтобы они могли ухватиться за борта.
Вытянув на воздух последнего несчастного, Ондатра почуял запах человека откуда-то со дна. Пропустил! Он устремился в мутную глубину, уже почти не замечая неприятной вони. Вскоре Ондатра увидел укутанную в ткань фигуру, безвольно колыхающуюся у самого дна. Поперек тела был перекинут ремень здоровенной торбы, которая и потопила человека. Ондатра схватил утопца за руку и потянул к поверхности. Немудрено, что пошел ко дну, торба словно набита камнями.
Подняв человека над поверхностью, он оглядел его лицо. Девушка, на смуглой коже проступила голубоватая бледность, и острый слух Ондатры не улавливал дыхания. Поцелуй богов, но каждый в племени знает, что ритмичная молитва и освященное ею дыхание вместе с постукиванием по груди способны вернуть ее. Через несколько минут она исторгла струю воды, закашлялась и жадно вобрала воздух, словно это ее первый в жизни вдох. Глаза открылись, невидяще уставившись прямо на солнце, а руки первым делом схватились за опутавшую ее торбу.
Это, Ондатра дернул за ремень. Брось!
Она плотно сжала губы и отрицательно замотала головой. Глупая женщина! Что ценного может быть в этой торбе? Стоит только оставить ее, и снова непременно уйдет на дно.
Хорошшшо, процедил Ондатра и, удостоверившись, что никто не пострадал, увлек девушку за собой. Та вцепилась в его портупею до побелевших пальцев, отчего он мысленно обозвал ее миногой.
Он выволок ее на берег и оглядел еще раз. Длинные черные волосы, угольного цвета глаза, уставившиеся куда-то вперед и сквозь Ондатру, на лице следы какой-то краски, смытой волной. От нее пахло, как и от прочих, однако к этому примешивался какой-то непривычный, но приятный аромат. Он наклонился к ней, втянув воздух, и перед его мысленным взором распустились пурпурные анемоны на коралловом рифе Нерсо.
Девушка, ощутив, как его лицо заслонило ей солнце, тихо сказала:
Спасибо, что помог мне. Я думала, что умру.
Он ничего не ответил, продолжая думать о незнакомом запахе, вызвавшем столько эмоций. Может мне просто кажется?подумал Ондатра. В племени часто говорили, что тоска по дому может вызвать сильные видения. До этого момента он считал это байками.
Ты, должно быть, сильный, раз смог вытащить и меня, и леакон.
Ее рук скользнула вдоль плеча, по более гладкой, чем у человека, коже, и молодой охотник отпрянул от неожиданности.
Извини. Кажется, у тебя и правда сильные руки.
Ондатра ощерился безмолвным оскалом. Прикасаться без спросаужасное оскорбление. Она пытается бросить ему вызов? Однако девушка словно не чуяла исходящей от него угрозы и была похожа на беспечно колыхающийся анемон. Некоторые из них ядовиты, очень ядовиты Молодой воин попятился назад, не зная как поступить.
Как тебя зовут? продолжала спрашивать она. Я Итиар! Меня зовут Итиар!
Он уже не слышал ее возгласа, потонувшего в шуме волн, крике чаек и гомоне людей, карабкающихся в фургоны. Ондатра впервые сбежал с поля боя.
***
Глаза по привычке открылись, словно после визгливого рога, зовущего к побудке. Кеан тут же свесил ноги с кровати, повинуясь магии инстинкта, на секунду забыв, что давно живет в отдельной келье.
Помимо койки, больше похожей на скамью, письменного стола и умывального таза в крошечной комнате были тусклый медный диск на стене, заменяющий зеркало, и маленькое окошко, напоминающее бойницу. Сквозь него просачивался предрассветный сумрак и запахи свежего хлеба из трапезной. Умывшись, Кеан отточенными движениями облачился к завтраку, по привычке поставив песочные часы. Уложившись в минуту, он надел красную тканевую маска, скрывающуюполовину лица, и голову соколавойлочный шлем с металлическим наносником и открытым кольчужным оплечьем, спрятанным под складками спадающей скани.
Протектор вышел из кельи и спустился по широкой винтовой лестнице, по пути столкнувшись с группой послушников. Они робко отсалютовали ему и зашуршали между собой, когда он продолжил спуск. Их зеленые маски соответствовали голосамюным и самонадеянным. Каждый их них был уверен, что скоро сменит цвета, и все они напоминали Кеану слетков орла-рыболова. Больше половины из них вскоре навсегда покинут Ильфесу без права вернуться домой и поведать миру, что они учились на протекторов. Они дали клятву, когда на них возлагали зеленую маску, и должны соблюдать ее до самой смерти, или более успешные братья ускорят ее приход.
После подкрепления сил и утренней тренировки пришло время облачиться для исполнения наказания. Поверх красно-черного камзола легла до блеска начищенная кираса с выгравированными на груди постулатами Законов Благодати. Каждому свое место, каждому своя наградагласила надпись на испадрите, высоком языке, а на спине жизнь праведногослужение человечеству. Последний взгляд в начищенный медный диск, и Кеан спустился во внутренний двор.
Протекторат представлял собой форт, окруженный крепостной стеной и глубоким рвом. В центребелокаменный замок с высокой центральной башней, на вершине которого стоял исполинских размеров духовой рог для особых случаев. Внизу располагались конюшни и кузницы, а на заднем дворестрельбище и тренировочная база, поделенная на сектора. Камень давно уже утратил снежную белизну, раскрошился, покрылся островками мха и чесоточного плюща, но Протекторат до сих пор оставался одной из самых значимых сил в городе. Глядя на это величие, Кеан почувствовал сладкий вкус гордости. Плохо, вечером придется отмаливать грехи.
Конюх вывел уже оседланного белого жеребца, крупного и угловатого, словно статуя, вытесанная из стены Протектората. Упрямая и вспыльчивая скотина, с которой приходилось долго договариваться. Кеан давно боролся с соблазном пойти к вещуньям из района Певчих Птиц, чтобы те заговорили ему удила на послушание. Опять ж большой грех обращаться к еретической магии, но корни Кеана, глубокие, словно у старого дерева, еще помнили о жизни в сельской глубинке и бабкиных суевериях. Годы молитв и медитаций не смогли до конца изгнать из него деревенского мальчишку, и это была его постыдная тайна.
Он приторочил к седлу палицу на длинном древке с навершием, до неприличного похожим на эпифиз, и аспида со стволом, украшенным цитатами из Закона Благодати. Продумав секунду, он отказался от дополнительного меха с аякосой. Это всего лишь казнь, а не охота.
По аллее, высаженной лимонами, Кеан выехал за ворота по мосту над зеленеющим рвом и поцокал копытами по брусчатке района Стали, к исполнительной площади. Рабочие всю ночь трудились, сооружая помост для казни, и толпа зевак уже стянулась поглазеть на смерть того, кто жил слаще них. Кеан не любил роль палача, но таковыми были обязанности рыцаря-протектора. Мало найти и обезвредить врагов Маски, следовало смять всяческое сопротивление, показав превосходство истиной веры. А с прочей швалью пусть разбираются сизые плащи, не вечно же им хлестать травяной самогон и играть в хурук.
На помост поставили дворянское кресло. Издалека оно показалось Кеану таким кособоким и ветхим, что вызывало стыд. Стоит поговорить с Мастером-реквизитором об этоммелькнула мысль, больше похоже на табурет в клоповнике.
Толпа опасливо расступилась перед ним, отхлынула в разные стороны, словно волна их бормочущей плоти. Кеан тайно ненавидел эту жадную до зрелищ массу, готовую припасть к ручейкам крови, стекающих с помоста, когда он перебивал суставы приговоренных. В такие моменты в голову закрадывались крамольные мысли, которые приходилось изгонять молитвами и ночным бдением в исповедальной темнице.
Он спешился, взошел на помост и еще раз хорошенько оглядел кресло. Нехорошо будет, если от брыканий оно развалится прямо во время казни, но рухлядь стояла удивительно крепко.
Над Ильфесой вспыхнуло солнце, но исполнительная площадь все еще находилась в благодатной тени. Привели заключенного, дорогое платье на нем уже порядком пообтрепалось. Во рту кляп, в глазах небывалый ужас осознания неминуемой смерти. Лорд Мариу Челопе, отпрыск богатых фабрикантов и сам хозяин фабрики по производству «гадюк», пойманный на деятельности против Маски, настигнутый в иосском трактире ничего не подозревающим о смерти в красной маске, выехавшей за ним следом. Во время допроса он долго сопротивлялся приговору, но сломанные пальцы и каленое железо развязывали и куда более упрямые языки. Высокое положение не позволяло казнить его с жестокостью, поэтому толпа сегодня была небольшой.
Бывшего лорда усадили на кресло, руки продели в отверстия и связали запястьями за спиной, а на шею накинули шелковую петлю, прикрепленную к изголовью. Деревянная ручка поворотного механизма поистерлась от времени, да и удавка видала лучшие времена.
Герольд в маске и цветах протектората, прочистив горло, принялся зачитывать вереницу прегрешений. Слова текли, словно веридианские водопады, Кеан не слушал их, больше его увлекала реагирующая на них толпа. Район Стали далеко не бедный, сизые плащи быстро очищали улицы от нищих и прочего отребья, однако в глазах этих людей горела неподдельная жажда страданий, словно они были нищими, жадно тянущимися за краюхой черствого хлеба. Кеан пытался поговорить об этом с наставников во времена, когда красная маска только коснулась его лица, на что слышал разные вариации цитирования Закона Благодати. Каждое свое место, каждому своя награда, а это значитне суй нос в чужой вопрос. Выполняй свою работу и получишь награду, соразмерную вкладу, а чужие взгляды не твоя проблема.
Кеан почти инстинктивно уловил краткую паузу в потоке слов герольда и понял, что пришло его время. Встав за спинкой кресла, он медленно начал крутить поворотный механизм, затягивая петлю на сидящем. Один щелчок, нить заскрипела, впившись в гортань господина Мариу, и он захрипел, отчаянно взбрыкнув ногами. Передние ножкам кресла слегка оторвались от помоста, но протектор быстро уравновесил ветхий инструмент.
Второй поворот, тело осужденного задергалось, пытаясь вырваться из пут. Отчаянные, безнадежные попытки, когда разум уже все прекрасно понимает, но все еще не может признать очевидногоденьги и положение в этот раз не спасут, как не спасают никого, кто попался в руки Протектората.
Третий поворот, до самого упора, и хрип перерос в бульканье сквозь до хруста сжатые зубы. Все равно, что прижать змею рогатиной Кеан поспешил прогнать воспоминания из детства, они сейчас не к месту.
Лорд несколько раз дернулся и обмяк, потеряв сознание. Еще немного, и его предательские глаза больше никогда не откроются, а рот не изрыгнет ереси против Его Благодати. Выждав отведенное регламентом время, Кеан отступил от кресла с восседающим на нем телом господина Мариу. Вскоре семья Челопе заберет его и похоронит в Некрополе, как и положено настоящему ильфесцу. А может быть продадут его гильдии алхимиков на опыты, чтобы окупить все убытки. Высшая знать порой так непредсказуема.
Закончив неприятные дела еще до полудня, Кеан поспешил обратно в Протекторат. После возвращения из Иосы, отец Симино, его наставник и Грандмастер-протектор, не давал ему никаких поручений, кроме туманного: Хорошо отдохни, а вечером поднимись в башню. Это было не свойственно старику, обычно он не давал Кеану покоя, таская за собой на все совещания и ко двору Маски, как одного из претендентов занять главенствующее в Протекторате место, когда придет срок. Конечно, парень был не единственным и уж точно не лучшим из лучших, учитывая сколько часов, а то и дней кряду он проводил в исповедальной камере, однако между ними была какая-то неуловимая симпатия, которую Кеан интуитивно чувствовал.
Что ж, весь день был в его полном распоряжении. Сняв с себя доспехи и душную одежду, молодой протектор спустился в исповедальню. Едва ли ни единственное место во всем форте, где можно было спокойно снять маску с лица, припасть к холодному камню и от души покаяться вырезанным из потускневшего гранита изваяниям, изображающим Его Благодать в окружении верных защитников: Кеана Иллиолы, Эйфина Джано, Рашина Гаудо и многих других. У ног Черной Маски заботливо вытесана огромная андингская гончая: символ чести и преданности. Надписи на испадрите едва читались, но протектор и так знал их наизусть, к тому же слегка запыленная Книга Благодати на длинной цепочке лежала тут же, у его колен, готовая раскрыться на нужной странице. Оставшись в одном исподнем и почувствовав зябкий холод, Кеан склонил голову и от души исповедался во всех сегодняшних грехах. Узкие прорези маски на стене прожигали его насквозь, заставлял вновь и вновь каяться в недопустимых для рыцаря мыслях, а тугая оплетка ласкала руку, когда он раз за разом покрывал спину алыми полосами ударов. Знакомая и такая приятная боль, очищающая сознание похлеще нашатыря. К тому же окровавленная спинапрекрасный повод подняться в купальни и отдаться в руки Сестрам Отдохновения. Настурция Одно воспоминание о ее руках, зовущих глазах и губах, оставляющих влажные дорожки на коже, лишило Кеана концентрации, и пришлось начать ритуал заново.
День пролетел незаметно. Он провел пару часов в купальне, погулял в саду, потренировался и в кой-то веки почувствовал себя не запыхавшимся от бега охотничьим псом, а человеком. Вечером протектор поднялся в кабинет Грандмастера Симино. Помещение, не такое маленькое, как келья Кеана, но куда меньше кабинета советника Маски. Свечи в канделябре, письменный стол, заставленный свитками, и такая же скамья у стены, заменяющая кровать. Нижняя часть лица Симино поросла окладистой седой бородой, которую тот аккуратно подстригал.