Мы отвлеклись, заметил блондин. Больше не свети мальчишкой.
Но как же начал было Тьег, но Асавин остановил его движением руки.
Не дослушал Если тебя приодеть в местные тряпки, убрать волосы под берет, привлечешь меньше внимания. И забудь, что тебя зовут Тьег. Отныне ты мой племянникммм Ациан.
Ациан? неуверенно переспросил парень.
Что? Нормальное местное имя. Знавал я одного Ациана
«Пока он не попался с поличным на подделке бумаг и не сгнил на каторге», подумал он про себя, а вслух сказал:
Я раздобуду тебе одежду. И, во имя всех сил, надо что-то сделать с твоей шпагой. Ты когда-нибудь слышал слово «ножны» или у вас все так ходят?
Мальчишка вздернул нос:
Только самые высокородные.
Забудь этот гонор. Прости, Тьег, но тебе придется хорошенько смешаться с грязью и навозом, чтобы не привлекать внимания, а иначе я не смогу помочь тебе.
«Проще было бы грохнуть его в подворотне», мелькнула крамольная мысль. «Маленький Обрадан просто исчезнет вместе с нашей общей тайной. Он искусный фехтовальщик, но один удар в спину, и».
Хорошо, кивнул Тьег. Я стану хоть Ацианом, хоть торговцем рыбой. Все равно больше у меня вариантов нет.
Асавин машинально кивнул и еще раз оглядел рубийца. На лицесуровая решимость, челюсти сжаты, костяшки пальцев побелели. «Ладно, посмотрим, что можно сделать», подумал ильфесец. «Убить я его еще успею».
Я раздобуду тебе одежду, а после мы найдем тебе жилье получше, сказал он, надевая берет.
Спускаясь на первый этаж в сопровождении двух внезапных друзей, Асавин опешил, увидев внизу капитана стражи Медного порта. К счастью, мужчина стоял к нему боком и был увлечен воркованием с Уной. Рыжая была с ним исключительна любезна и прямо таки источала женские чары. Еще чуть-чуть и им стоило бы снять номер, однако Асавин думал о том, как бы не попасться ему на глаза. Этот человек имел на него острый зуб, а тут еще рубиец с оранганцем за спиной, как исключительный повод на арест с последующими разбирательствами.
Назад, глухо шепнул блондин напирающим сзади парням, и они ловко поднялись по лестнице, не скрипнув ни одной ступенью.
Что хотел было спросить Тьег, но Асавин приложил палец к губам, приказав хранить молчание.
Асавин опасался, что, несмотря на ранний час, капитан захочет задержаться подольше и снять номерок, чтобы покувыркаться, но тот быстро ушел.
А ты можешь быть любезной, если захочешь, с улыбкой произнес Асавин, спустившись к стойке, когда капитан удалился. Вот видишь, это совсем не больно.
Я любезна только с приличными мужиками, грубо кинула рыжая, а затем нахально улыбнулась, подперев щеку ладонью. К тому же он ничего так, да и имя у него на удивление человеческое
Иноло, Асавин скривился. И это человеческое имя? Отличная кличка для мясного хряка. Клянусь, не так давно я заезжал в Иосу и собственными ушами слышал, что так подзывают поросят. Милая, неужели ты настолько любишь свинину?
Уна фыркнула от смеха. От улыбки ее лицо становилось еще краше, блондин невольно засмотрелся.
Ну хорошо, дался мне этот любитель чеснока, отсмеявшись сказал рыжая. Я беспокоилась, что он увидит Курта, она перевела взгляд на Тьега. Мне жаль, но вам пора съезжать. Неприятности не нужны ни мне, ни вам.
Уверяю, мы съедем до вечера, заверил ее рубиец.
Ты знала, что он Но почему не начал было Асавин, но Уна сделал нетерпеливый жест.
Тьег и Курт мне нравятся, что редкость в таком гадюшнике, как этот город, ответила она, вновь погрузившись в перелистывание страниц амбарной книги. Но если вы по какой-либо причине не уберетесь к вечеру, жопы ваши я больше прикрывать не стану. Усекли?
Асавин быстро натянул улыбку, махнул рукой парням и выскользнул из «Негодницы», а в голове у него словно рассыпался песок для варки эфедры. «Дерзкая красавица Уна, с волосами, поцелованными Эвуллой»думал он, скользя по переулкам. «Кто же ты такая? Ты не из Ильфесы, Уна, и, готов поклясться, даже не с полуострова, но появилась ровно тогда, когда Как ты узнала?». Он прижался спиной к стене и прикрыл глаза: «Нет, неверный вопрос Кто и зачем послал тебя играть дочку Адира, моя милая красавица?».
Глава 3
Скрываясь в тени, став невидимым, серым и холодным, словно стены вокруг, Мышка следил за оживленной улицей в районе Стали. В кузницах стоял звон, запах дыма и угля пропитал раскаленный воздух. Пестрая толпа энергично текла вдоль улицы, просачиваясь между мастерскими, бурлила и клокотала, словно кровь в рассеченной артерии. Вот разодетые купеческие сынки в модных нынче цветах золота и благородного пурпура выбирали богато украшенные шпаги. Эфесы легко скользили в ладонь, холодные, гладкие. В проулке черный как уголь нищий поджимал разбитую ногу, весь в обрывках Кехет знает откуда взятой мантии алхимика. Женщина с туго сплетенными волосами, в которых поблескивал жемчуг, скучающе слушала разглагольствования грузного господина с поясом, украшенным гранатами. Звонко кричали зазывалы, тут же подковывали огромного чалого коня. Грохот, жара, суматоха. Живая стихия города. Золотые глаза сфокусировались на белом коне, который словно корабль курсировал по дороге, заставляя толпу отхлынуть. Улыбки и поклоны, у кого искренние, у кого полные ненависти и страха. Протектор.
Спина его добычи, скрытая складками спадающего плаща, была прямой и твердой подобно стальному древку булавы. Следить за ним было проще, чем за любым купцом или дворянином. Рыцарь словно был сотканный из убеждений, камня, холодного железа и оголенной белой кости. Мышке понравился этот образ, перекатывающийся на языке, словно кусочек сахара. Накинув капюшон пониже, чтобы серое лицо полностью утонуло в тени, он скользнул в переулок. Одним легким движением перемахнул через нищего в мантии, который ничего не заметил, увлеченный своей почерневшей ногой. Мышка прокрался из одного переулка в другой и вновь нашел глазами белую лошадь, остановившуюся на коновязи кузницы. Что могло понадобиться протектору в этой мастерской? У них же полно собственных. Мышка вытащил из рукава свернутый лист и сделал еще несколько пометок о том, где и когда остановился господин Кеан.
Задание было несложным, и он уже три дня умирал от скуки, занимаясь этой глупой слежкой. Лучше бы ему поручили проникнуть в архив Протектората, было бы точно в стократ веселее. Мышка вздохнул, второпях дописал строчку и подобрался поближе к мастерской. Сев в проулке, он и сам притворился нищим, ссутулившись над землей. Благо, потертая серая хламида, в которой утопало его тело, легко отводила от него любопытствующих. Искоса блестя золотыми глазами из-под капюшона, он с интересом отметил количество чумазой босой мелюзги, шныряющей вдоль улицы. Необычно для района Стали. Хоть густая толпа и хорошее подспорье для маленьких карманников, а холеные господа были под завязку набиты злотом, Мышка хорошо знал, что малышня предпочитала орудовать вокруг Арены, рынков или на площадях Певчих Птиц, где народ был куда более расслабленный.
Поглядев, как один из них наклонился почесать тощую чумазую коленку, Мышка невольно подумал о себе. Воспоминания о детстве были туманными и далекими, словно из прошлой жизни. Жара, голод, жажда, боль в ссадинах и ушибах, огромные-огромные люди. Вкус плесени гнилья на губах с примесями рвоты и засохшей крови. Отчаянье, иссушающее даже самый большой страх. А послеворота в поглощающем солнце сером камне и сокровенная тайна о том, как люди становятся вакшамари. Долгие вереницы дней тянулись, пока он горел в лихорадке магического бреда. Мышка помнил запах свечей, мела и крови, прикосновения холодной стали к обветренной коже, покрывающей ее вязью красных узоров. Соль, боль и жизнь. Множество губ бормотали в тишине. Так Мышка переродился под крылом Кехет.
Сколько ни напрягался, он не мог вспомнить старое имя. Да и было ли оно у него? Была ли семья до Соколиной Башни? Мышка иногда задумывался об этом и неизбежно приходил к выводу, что это неважно. В пахнущей кровью темноте его нарекли Серым Мышеловом, в честь маленького полевого сокола, которого он выследил и убил согласно ритуалу. Имя быстро стало коротким, словно собачья кличка. Мышка, мальчик на побегушках. Ничего, рано или поздно его кожа покроется золотыми узорами. Времени впереди еще много, а терпения у Мышки было, что у змеи, не в пример многим.
П-шел отсюда, доходяга, рявкнуло над головой.
Солнце скрыла массивная тень, и Мышку обдало запахом чеснока и перегара. Не поднимая головы, он прекрасно понял, что это стражник. Они внимательно следили за районом Стали и выпроваживали попрошаек куда подальше. Вот и беспризорная мелочь уже куда-то испарилась. Вряд ли вернутся. Здесь, с такой охраной нужно быть профи.
А-а-а?! воскликнул стражник, дернув Мышку за хламиду.
Тот податливо приподнялся, расслабленный, словно гибкая плеть.
Не бейте, господин, плаксиво пролепетал он не своим голосом. Я просто сел передохнуть и сейчас же покину это место
Что б больше тебя здесь не видел!
Грубый тычок под ребра. Мышка упал, откатился в сторону и слился с тенью подворотни. Стражник растеряно почесал затылок, приподняв шлем. Был доходяга и словно испарился
Мышка смотрел ему в спину с другой стороны улицы. Дождавшись, пока уйдет восвояси, бросил взгляд на коновязь. Белый все еще был на месте, задумчиво пожевывая удила. Протектор необычайно задерживался, нужно будет навести справки Крем глаза вакшамари увидел знакомых беспризорников, пытающихся слиться с толпой. Большие карие глаза с интересом пожирали протекторского скакуна, и Мышку осенило. А этот Кеан просто нарасхват, осталось только выяснить, кому еще понадобилось следить за ним. Это могут быть и Кривой Шимс, и Мару Податель, и Висельники, а может и сам Морок, что б ему пусто было.
***
Едва прогремели жестокие слова, ноги сами метнулись прочь из кухни, сбивая на пути зазевавшихся разносчиков. Уже в проходе, запыхавшись от рывка, Эстев растеряно остановился. Куда бежать? Ниже только погреба, колодец и слив, а выше путь закрыт. При всем желании бежать было некуда. Вот-вот нагрянет стража, а дальше темнота неизвестности.
Господин! послышалось за спиной.
Брэдли, пустоголовый аделлюрский помощник, бежал следом. Зачем он увязался?
Господин, прерывающимся голосом крикнул догнавший. Куда же вы? У нас в запасе не больше минуты. Скорей к сливу! он схватил Эстева за локоть и потянул в противоположный проход упирающееся грузное тело. Ну же! прикрикнул Брэдли. Вам жить надоело?
Последняя фраза сделала ноги послушными. Эстев не знал, что задумал этот недоумок, но позволил увлечь в тупик. Соле помнил расположение слива, сам частенько бегал к нему, чтобы проверить, хорошо ли надраили посудомои его бесценные формы. Каменное кольцо с воротом, поворот к холодным кладовым, зловонная дыра: все как и в любом другом палаццо. Сливной канал спускался в зловещую темноту. Брэдли пихнул пекаря к этой дыре в полу:
Полезайте!
Эстев непонимающе обернулся к дурачку. Неужели он не видит, что слив, хоть и широкий, но явно узковат для его фигуры? И пусть даже он каким-то чудом пролезетканал заканчивался решеткой. Одолеть ее голыми руками невозможно. Хотя откуда такому неотесанному деревенщине знать об этом?
Эстев заикнулся было, что это дохлый номер, но его отвлек пугающий до трясущихся поджилок топот множества ног.
Ну, скорей же! наседал Брэдли.
Ощутимый толчок в спину лишил Соле равновесия, грузное тело накренилось, и он с ужасом осознал, что падает прямо в зловонное отверстие. Послышался треск материи, болью обожгло лодыжку, тело заскользило по резкому скату. За спиной все громче шумели шаги, и крик Брэдли, оборвавшийся на вдохе, начал затихать.
К удивлению Эстев не застрял, а бойко заскользил вниз. В попытках затормозиться, он растопырил руки, но ладони, касающиеся скользких стен, не находили точек опоры. Омерзительно! Эстев отдернул кисти и тотчас заскользил еще бодрее. Почему так скользко, разве так должно быть? Он опасливо поднес пальцы к носу. Отчетливо несло тухлой водой, помоями и экскрементами, но к этому примешивался запах масла. Оливковое. Эстев не спутал бы этот аромат ни с чем другим, сам заказывал лучшее для выпечки и не понаслышке знал, насколько оно дорогое. Прогоревшее масло ни за что не вылили бы в помои, но все же тоннель был щедро сдобрен этим продуктом.
Спуск занял не больше десяти секунд и закончился болезненным ударом о железную решетку. Резкий скрип, щелчок, верхняя часть ковки отошла от камня. Еще одна невероятная удача! Несколько ударов по решетке, и она со звоном отвалилась. Эстев вывалился из слива и, не удержав равновесие, покатился по крутому склону. Резкий удар о камни наполнил голову каленой болью, белое зарево застлало глаза, рот наполнился металлическим вкусом. Прикосновение холодной влаги к лицу, вода залила ноздри, обожгла ссадины. Эстев с трудом приподнялся на коленях и посмотрел на возвышающуюся над ним стену палаццо и зев сливного отверстия, чернеющего в предрассветных сумерках. Он выбрался, а что дальше? Куда ему бежать? Ближе всего было до особняка, но там будут искатьв первую очередь. Лучше всего было покинуть город, бежать как можно дальше, туда, где власть Протектората не так сильна. Мысли все еще перепугано скакали и путались. Погрузившись в воду, он поплыл вдоль берега, надеясь только, что предрассветный туман скроет его от зорких глаз часовых.
Плыть было тяжело, отлив начал увлекать его в море, и скоро толстяк выбился из сил. К черту, будь что будет, - устало подумал он, вскарабкавшись на камни крутого утеса. Накрывшись изорванном и перепачканным отходами дублетом, он попытался немного отдохнуть.
Эстев лежал, пока чайки не принялись клевать его за курчавые волосы. Отогнав крикливых птиц, он вдруг разрыдался. Соленые слезы разъедали щеки и не давали никакого облегчения. Зачем он убежал? Только продлили неизбежную агонию. Ему ни за что не выбраться их этого города.
Вытерев глаза рукавом, Эстев огляделся. Солнце уже встало над горизонтом и разогнало плотный утренний туман. Соле все еще был слишком близко к палаццо, и не заметили его только благодаря сумеркам, пелене над водой и зеленому костюму, который здорово сливался с выброшенными на камни водорослями. Теперь его точно увидят, но бежать и прятаться не осталось сил. Соле положил голову на руки и погрузился в полный горечи сон.
Что-то больно ударило по ребрам. Эстев застонал, разлепив залитые солью глаза. Сквозь влажную дымку он различил весло, дрожащее над его телом.
А? Живой? прокряхтел голос, и деревяшка, покачиваясь, плавно удалилось из поля зрения.
Ну все, попался, - мелькнуло в голове парня. Эстев приподнялся. Тот, кто так бесцеремонно распихал его веслом, был сухой, коричневый, как изюм, в похожей на обрывки одежде. Утлое суденышко под ним едва не черпало воду. Должно быть, прибрежный мусорщик. Один из самых жалких слоев населения Ильфесы. От него разило нечистотами, потом и тухлой рыбой, однако в голове Эстева омерзение отошло на второй план. Глядя, как невнятно бормочущий мусорщик оттолкнулся веслом от скалы, он осмелился подать голос:
Э-э-э, любезнейший, куда вы?
Изюмоподобный мужик посмотрел на него мутными глазами.
Чаво?
Спрашиваю, куда вы? Мне бы отсюда выбраться
Так это мужик почесал облезлый нос. К Медному.
Эстев подался вперед, чуть не свалившись с камня:
Возьмете меня?
Мужик оглядел его:
Не, ты вона какой, потопишь еще
Эстев понял, что ему нужно всеми руками ногами держаться за шанс убраться как можно дальше от палаццо.
Погодите! воскликнул он, как только увидел, что мусорщик вновь оттолкнулся веслом. Я заплачу!
Мужик остановился и окинул Соле куда более заинтересованным взглядом. В мутных глазах блеснула алчность, а пекарь начал судорожно соображать, что при нем есть ценного. Подумав немного, он развязал пояс, усыпанный драгоценными камнями:
Вот, возьми, он дорогой
Пояс быстро перекочевал в тощие коричневые руки, но мужик продолжал выжидающе смотреть на Соле. Пропасть!мысленно ругнулся толстяк, потянувшись к ногам.
Туфли возьми. Деланы точно по ноге, пряжки золотые.
На слове золотые мужик заволновался, и Эстев с омерзением понаблюдал, как тот жадно пробует на зуб каждую пряжку. Вздохнув, принялся отрывать пуговицы с дублета.
Тоже золото
Мужик протянул загребущие руки, но Эстев отодвинулся:
А, нет. Как доставишь, так и отдам.
Забормотав что-то неразборчивое, мусорщик причалил к скале. Эстев вздохнул. Кажется, удалось договориться.