За нами приедут в течение получаса максимум. Лучше уйти вглубь и затаиться.
Почему этот парк называется Парком Исчезающих Теней? Странное название. И настораживающее, немножко.
Если верить очередной легенде, то это особенное место, и может так случиться, что, гуляя по здешним дорожкам, ты вдруг заметишь, что твоя тень начала укорачиваться. Как только тень исчезнет совсем, твоя душа обновится, и ты станешь кем-то совсем другим. Дьобулус рассказывал, что в парке часто пропадают люди, хотя правительство этого не афиширует. Также он верит, что здесь обитают призраки, нападающие на людей с нечистой совестью.
Да? Что-то мне совсем не страшно. Видимо, это означает, что моя совесть чиста, фыркнула я.
Мы стряхнули снег с одной из лавочек и сели. Отсюда мы бы расслышали скрип снега на аллее, но темнота не позволяла нас увидеть. Мороз начинал пробирать, и я прижалась к Науэлю. Он обнял меня. Сейчас это показалось таким естественным, как будто так было всегда.
Ты согласишься взять меня обратно? спросил Науэль.
Зависит от того, что ты мне скажешь.
Ты была права. То, что ты сказала обо мнеправда.
Хорошее начало. Продолжай.
Я увидела, как в темноте сверкнули его зубы, но когда он заговорил, его голос звучал серьезно:
Я был так несчастен все время так безнадежен, как будто меня заперли в гроб и бросили на дно моря. Потом началась вся эта беготня, и мне стало легче. Я объяснял это скорым финалом. Но стоило тебе вышвырнуть меня вон, как я понял, что дело было в твоей близости. Потом тебя похитили я отправился за тобой и чувствовал такой ледяной ужас. Он был сильнее, чем любое чувство в прошлом. И все мои причины вдруг стали не крепче размокшего картона. Я как будто вышел из собственного тела, взглянул на себя со стороны: глупого, жалкого, бултыхающегося в своих страданиях, как абортированный уродец в формальдегиде, всю мою жизнь. Зачем я все усложнял? Зачем держался от тебя подальше, если хотел быть с тобой? Зачем я постоянно врал себе? У меня как будто открылись глаза. Это это даже нельзя объяснить! Это было озарение.
Я смотрела на него до тех пор, пока не почувствовала, что мой взгляд стал слишком уж пристальным. Иногда дураки совершают невозможное. Потому что слишком глупы, чтобы остановиться, и продолжают пробовать. Потом я вспомнила о его отце. Я не сомневалась, что последствия этого видения реальны, но не чувствовала тяжести после своего поступка. Как будто я просто сорвала со стены грязный плакат. Не знаю, как однажды расскажу об этом Науэлю.
У тебя есть сигареты? спросила я.
Науэль достал пачку.
Две, он улыбнулся. Пусть они будут последнимипри любом исходе. Давно пора бросить.
Тогда надо получить от них максимум удовольствия.
Мы сделали по одной затяжке и поцеловались. Губы Науэля были горько-сладкими на вкус. Я заметила, что уже могу различить черты его лицасветало.
Если мы останемся в живых, чего бы ты хотел?
Просто быть с тобой.
Не думай, что я окончательно с тобой помирилась. Тебе еще придется за мной побегать, я стряхнула с сигареты пепел.
Видимо, кивнул Науэль.
А чего еще ты бы хотел?
Понятия не имею. Чтобы меня оставили в покое. Не бегали за мной с камерами, не печатали мою рожу в газетах. Впрочем, так оно и получится, поскольку нам придется спрятаться под чужими именами.
Еще?
Ну, он замялся, некоторые из моих психиатров советовали мне, в психотерапевтических целях, изложить худшие события моего прошлого в текстовом виде. Я несколько раз начинал, но бросал. Но, хотя я пока не готов говорить о себе, мне хотелось бы написать историю о ком-то, с кем случалось нечто подобное. Может быть, тогда я освобожусь окончательно. К тому же я люблю поганить бумагу. Даже черканул пару-другую журнальных статеек.
А я хочу дом. Настоящий уютный дом. Красивую спальню. Много-много книг. И комнатных растений.
Науэль фыркнул.
И уютную кухню с оранжевой посудой.
Почему с оранжевой?
Не знаю. Но для меня это важно, я чувствовала холод в позвоночнике. Опасность приближалась. Науэль улыбался, но и в его взгляде я замечала растущую настороженность, замечала, как напряженно он прислушивается. Иобязательносад. Я бы посадила в нем розы Еще я бы хотела получить образование. В детстве я мечтала стать учительницей начальных классов. Сегодня я чувствую, что эта мечта не умерла. И я хочу детей.
К чести Науэля, его рука, сжимающая мою, даже не дрогнула.
Мы подумаем об этом. Только позже, он перешел на шепот. У тебя тоже это ощущение? К нам идут. Или за нами.
Да, я бросила окурок, и он полетел в снег, сверкнув, как догорающая комета.
Я надеюсь, все будет хорошо, прошептал Науэль.
Я тоже надеюсь.
Я люблю тебя.
Я тебя тоже.
Это все того стоило.
Конечно.
Наш шепот становился все тише, и затем мы умолкли совсем, расслышав чье-то приближение. Науэль достал стеклянный стержень и положил его на ладонь. Он посмотрел мне в глаза, и его мысли потекли прямо в мою голову: «Если это враг, мы не собираемся сдаться. Мы что-нибудь придумаем. Обязательно».
Я поверила ему. Мы просто не могли умереть сейчас, в такое прекрасное раннее утро, когда по снегу скользят первые утренние лучи, а звезды тают в светлеющем небе. Науэль поцеловал меня, и на несколько секунд мы забыли обо всех тревогах. А затем, сжимая пальцы друг друга, стали ждать, гадая, кто найдет нас первым.
Эпилог
В 8.45 утра в Парке Исчезающих Теней прогремел взрыв. Он был такой сильный, что росшие вокруг столетние деревья взрывной волной вырвало с корнем. Части тел собирали по всему парку, в итоге набрав на девять человек. Однако останки были так обуглены, что не поддавались идентификации.
Спустя три дня правитель Деметриус, его главный советник и представители правящей верхушки Роаны встретились за закрытыми дверями. Результатом этой беседы стало заявление о новом курсе отношений между двумя странамив направлении максимального сотрудничества. Содержание беседы осталось неизвестным.
Спустя месяц синие таблетки, вдруг резко исчезнувшие из продажи, появились вновь. Интерес к ним мгновенно пропал, как только выяснилось, что они являются подделкой и никакого эффекта, кроме рвоты и сильнейшей головной боли, не оказывают.
Спустя три месяца Дьобулус, обвиняемый в шпионаже, был оправдан по причине отсутствия прямых улик и неявки ключевых свидетелей. На суде Дьобулус шлепал себя по груди увешанными перстнями пальцами и пламенно клялся, что после стольких лет проживания в этой стране предан ей до последней капли крови. Покидая зал под руку с дочерью, защищавшей его на процессе наряду с целой группой других адвокатов, Дьобулус сиял, как новая серебряная монета. Его волосы были ярко-красными, кожа гладкой, словно масло, а зубы сверкали, как жемчуга. Лисица же выглядела самоуверенной и бесстрашнойказалось, брось ее в костер, огонь опалит одежду, но не посмеет укусить ее белую кожу.
Дьобулуса ждали великие дела. Все сложилось наилучшим образом. Он видел пронзающие пространство нити и знал, какую из них нужно потянуть, а какую перерезать, чтобы будущее свернуло туда, где он хотел его видеть. Он предвкушал заголовки газет, кричащие о саботаже, потому что как еще можно объяснить глупые поступки роанских промышленников, что вели производство к краху. Ключевые люди лежали у него в кармане, дрожа от страха, что он бросит их под ноги правительству. Дьобулус понимал, что такие сложные вещи, как национальная экономика, хрупки. Достаточно выкрутить пару правильных винтиков, и машина задребезжит, а потом и встанет. Тут-то ее и обгонят. Хотя война не состоялась, в действительности для этой страны она была проиграна.
У его демона были свои причины для ликования: скоро он получит засады и погони, хруст костей и брызги крови. Целое поле людей для скашиваниякшаанской мафии достанется, как и многим нечистым на руку роанцам. Ублажая демона, Дьобулус был готов заняться некоторыми, самыми отборными экземплярами, самолично.
В течение пары последующих месяцев против Дьобулуса предприняли восемь покушений. Все они не увенчались успехом. В тот же период Ровенна опубликовала результаты расследования по делу массовых убийств в ангаре331. Вывод был однозначный: «Красная Земля» возродилась и продолжила традицию человеческих жертвоприношений. Три страны следили за охотой на организаторов, их поимкой и последующей казнью. Вскоре ровеннское правительство отменило практикующиеся в Кшаане коллективные наказания и продлило срок школьного обучения с семи до десяти лет, с возможностью получения специального образования в случае прохождения конкурсного отбора.
Спустя полгода после взрыва в парке Улей выпустил последнюю статью. Она называлась «Оголен как никогда», распростерлась на несколько газетных разворотов, включала в себя множество фактов из жизни Науэля и, что самое интересное, десятки имен. Автор утверждал, что статья была написана на основе давнего интервью, которое Науэль впоследствии запретил раскрывать общественности. В ней упоминались отец, клиенты, держатели притонов, наркоторговцы, особо отличившиеся полицейские. Некоторые из этих людей были большими шишками, чьи имена на слуху. Страна была шокирована грязными тайнами маленького города и изнанкой большого. Абзац, повествующий об убийстве на пустынной дороге, каким-то образом проскочил незамеченным, но общественность рьяно обсуждала мужчин, любящих нежных цыплят.
Редактору газеты угрожали, требуя отозвать весь тираж, но статью было уже не остановитьее перепечатывали другие издания, и с каждой обложки красовалась физиономия Науэля, цвет волос и степень одетости которого постоянно варьировались, но глаза везде смотрели со все той же насмешкой. Несмотря на шокирующие сведения о травматичном детстве Науэля, отношение общества к его персоне не смягчилось (возможно, этому помешал ядовитый стиль Улья). Однако продажи кассет с его фильмами, в том числе весьма сомнительного содержания, взлетели до небес. В адрес автора статьи тоже поступали угрозы, которые продемонстрировали свою полную несостоятельность, как только выяснилось, что никакого адреса у него нет, да и сам Улей все равно что призракбыл и сгинул, не оставив следа.
Перечисленные в статье отрицали все обвинения, но чем больше они отрицали, тем меньше им верили. Кто-то был скомпрометирован и вынужден удалиться от дел. Кто-то нашел спасение в петле. А потом начались уголовные процессы. Улей молчал, но появлялись мальчики (обычно одного с Науэлем возраста или младше), что провели долгое время в оцепенении и вдруг очнулись. Статья словно пробила стену молчания вокруг них, и теперь они заговорили все разом. Иногда, кроме воспоминаний, у них были фотографии и записи на видеокассетах. Все подобные дела пресса объединила под названием «Дело Науэля», хотя сам Науэль в них уже никак не участвовал.
Дитреку досталось повторно. Фанатки Науэля, из самых юных, отмороженных и настырных, не поленились приехать из Льеда, чтобы выбить все окна в его доме. Это было только начало их проделок, и, доведенный до отчаянья, Дитрек подал на них в суд, обвиняя в клевете, угрозах, вторжении в частную собственность и нанесении материального и психологического ущерба. Вскоре всплыли некоторые сведения, и тогда на самого Дитрека завели уголовное дело. За три недели в камере предварительного заключения жена Дитрека так и не сжалилась навестить его. Впрочем, она уже давно предпочитала держаться от мужа подальше. Будучи умным человеком, Дитрек прикинул, что грозит ему лет двадцать, и ударился в бега сразу, как его адвокату удалось выбить освобождение под залог. Однако вскоре беглец был найденмертвым, с куском кафельной плитки в искромсанном животе. Перед смертью он долго бежал, преследуемый золотящим темноту светом фар, и его ноги стерлись до мяса.
«Учитывая истекшее время, Науэля Вилеко уже можно считать мертвымбудь он жив, он бы показал себя, писал Улей в своей финальной статье. Для данного персонажа смерть можно рассматривать как наилучший финал. Он никогда не умел делать правильные выводы».