Не уверена насчет «никогда», но что свои чувства вы топите, как щенят, я уже поняла.
Он улыбнулся мне надменно-растерзанной улыбкой. Его лицо было похоже на разбитое зеркало.
Ты ничего не знаешь о наших отношениях.
Кроме того, что вы поиздевались над ним и бросили и он никогда не простит вас.
Он говорил, что ненавидит меня?
Он много раз кричал об этом мысленно.
Впервые в бледно-голубых глазах, полускрытых морщинистыми веками, мелькнуло что-то, похожее на сожаление. «Какой же он старый, подумала я, прямо древний».
Скажи мне, что это несправедливо. Все, что у него есть, мое. Мое лицо, мое тело. Его красотаэто моя красота. Онэто я.
Онэто он. И он действительно красив. А вы обрюзгший, опустившийся старик. Вы уродливы, мне было приятно уколоть его и заметить, как он дернулся.
Он похож на меня.
Я покачала головой.
Нет. Он совсем другой, и теперь я понимаю, каких усилий ему стоило отделиться от вас и стать тем, кто он есть, ведь он получил свои первые жизненные уроки от вас и вам подобных. У него есть совесть. Сейчас я думаю, что он просто изначально был более живой, чем вы. Его обостренная чувствительность не позволила ему забыть о том, что после того, что вы называли хорошим, ему становилось плохо. Причинять зло, не позволяя себе усомниться. Теперь вы понимаете? Вас обоих окружает темнота. Но если в случае Науэля это действительно темнота, то вы вы просто слепец.
Отец Науэля закрыл лицо рукамино это было не проявление стыда, а лишь выражение желания отгородиться от меня.
Снимая напряжение в теле, я вытянула ноги, и что-то звякнуло, отлетев от моей туфли. Заглянув под стол, я обнаружила склянку, среди наших передряг давно потерявшуюся, и, придавив подошвой, подкатила ее ближе. За прошедшее время слёз в склянке заметно прибавилосьвосковой человечек погрузился почти по самую макушку. Я вспомнила, как мы с Дьобулусом сидели, окруженные свечами, и почему-то мне стало смешно.
Похоже, вы часто доставляете людям неприятности. Один человек сказал мне, что иногда нужно сжечь старую траву, чтобы новая смогла расти свободно. Тогда это показалось мне крайне циничным. Сейчас я понимаю, что порой кто-то должен умереть, чтобы кто-то жил. Науэль связан с вами. Я не могу объяснить, каким образом вы все еще влияете на него, но я знаю, что выего темнота. Я хочу освободить его от вас. Снять ваше заклятие.
Его черные зрачки посмотрели на меня сквозь раздвинутые пальцы:
Что ты имеешь в виду?
Вам пора уйти.
Что ты имеешь в виду, глупая сучка?
Конечно, вы не нанесли мне прямого вреда, поскольку фактически я страдаю из-за Науэля. Но это вы ответственны за его личностные дефекты, поэтому, я думаю, оно засчитается. У меня была тяжелая ночь, так что я вам сочувствую: сейчас я способна нареветь целый водопад, я поставила склянку на стол перед собой и заплакала громадными слезами. Каждая была величиной с ладонь. Они падали на стол, издавая плюхающий звук, и от них отлетали брызги.
Отец Науэля продолжал наблюдать за мной, не понимая происходящего. Закрывающая лицо рука бессильно упала, больше не пряча широко раскрытые глаза и рот.
Как это ощущалось, когда гнев людей, которых вы обидели, начал вас ранить? Здоровье пошатнулось? То одно, то другое вдруг начинало болеть вообще без причины? я посмотрела на склянку. Хотя она по-прежнему была закрыта пробкой, количество жидкости в ней увеличилось. Вы начали принимать снотворное, потому что иначе не могли уснуть? Вы почувствовали хоть что-то, наконец-то? Хотя бы нависшее над вами проклятье?
Это сон, прошептал он. Мне достаточно просто проснуться.
Это не сон. Сейчас вы разгневали меня, и я успокоюсь не раньше, чем вы умрете. Вы должны быть мне благодарны: я позволяю вам оставаться здесь, пока где-то ваше тело кричит от боли.
Пожалуйста
Наши взгляды встретились, и в этот момент я вцепилась в него. Я была холодна, как огонь, он горяч, как ледслова глупой песенки вдруг действительно обрели смысл. Затем его глаза остекленели, взгляд расфокусировалсяотец Науэля спрятался в привычное отрицание.
Я посмотрела на склянку как раз в тот момент, когда вода внутри нее достигла пробки снизу. В этот момент что-то упало и отскочило от стола. Это была круглая белая таблетка. Вслед за ней прозрачные капли забили по гладкой поверхности столешницы, мгновенно намочили наши волосы и одежду.
Откуда они падают? спросил отец Науэля, задирая голову.
Но в потолке не было ничего необычного. Таблетки и капли воды просто материализовывались из воздуха, обрушиваясь на нас. Лицо отца Науэля начало сморщиваться. Оно как будто сползало к носу, искажаясь, и он закричал:
Но я много раз пытался попросить у него прощения!
Да, конечно, я смочила палец в лужице воды. Однако муки совести здесь ни при чем. Вы просто состарились и обнаружили, что больше нет никого, кто согласен подобрать вас, и значит, вы все равно что мусор на обочине. И тогда сын, который столько лет был вам не нужен, вдруг приобрел значимость.
Откуда ты знаешь?! Ты не можешь забраться в мою голову!
Я сейчас в твоей голове.
Таблетка упала прямо на его раскрытые ладони, и он с отвращением отбросил ее, после сжав пальцы в кулаки. Голова его затряслась, и он заплакал. Он смотрел на меня, вымаливая прощение, а потом его взгляд переместился выше. Я обернулась. За мной стоял Науэль. На нем были темно-синие джинсы, в которых он ушел, и старая серая футболка с надписью «ЛЮБИ МЕНЬШЕ». Он был призрачным, почти прозрачным. Я могла бы пройти сквозь него.
На самом деле я не думаю, что он вас ненавидит. Его привязанности отличаются устойчивостью, и когда-то он очень любил вас, если не сказать был влюблен. Именно поэтому ваши действия ранили его так сильно. Навсегда запомнив ту боль, когда вы разбили ему сердце, он начал бояться вас.
Останови ее! закричал отец Науэля. Спаси меня!
Науэль был здесь, но все равно что не был. Я едва ощущала его присутствие.
Не старайтесь, бесполезно. Однажды вы выстроили стену между ним и собой, чтобы не слышать его криков. Вы забыли, что в этом случае он не услышит и ваших.
Таблетки все падали. Их хватило бы на десять человек, и я поразилась его запасам. Отец Науэля рассыпался на глазах. Фактически, от такой дозы лекарств он был уже мертв.
Если это подбодрит вас, для остального мира ваша смерть будет выглядеть как самоубийство. Может быть, кто-то даже решит, что вы раскаялись.
Науэль дотронулся до моего плечаточно подул кто-то. Мне не хотелось, чтобы он наблюдал все это, и, встав возле него, я окружила его руками, заглушила последние вздохи отца Науэля своими мыслями: «Как синие цветы. Он поступил так жезасадил землю цветами, чтобы их холодные лепестки скрыли лежащие на ней кости. Я всегда буду чувствовать то, что чувствую, думать, что думаю, отличать реальное от мнимого и истинное от ложного. Если только я смогу выбраться из этого кошмара, я буду».
Науэль становился все меньше и меньше. Сначала он стал одного роста со мной, а потом ниже меня, и я встала на колени, чтобы обнять его, когда он превратился в ребенка. Глупенький Науэль, я никогда не любила тебя за то, как ты выглядишь или кем кажешься. Только за то, какой ты есть.
***
Открой глаза, пожалуйста!
Истеричные нотки в его голосе заставили меня отреагировать, и, с трудом разлепив веки, я пробормотала:
Науэль? Ты вернулся или это сон?
Живая, он едва не зарыдал, приподнимая меня и стискивая так, что я жалобно запищала.
Прости. Сволочи уроды. ненавижу У тебя что-нибудь болит?
Нос. Но не сильно, я была все еще в помутнении после удара, к тому же мне не верилось, что Науэль рядом со мной, после того, как я распрощалась с ним навсегда. Однако навсегда продлилось весьма недолго
Нос цел. Будут синяки под глазами, но это ерунда. Тебя не тошнит? Голова не кружится? Сможешь идти?
Нет. Нет. Да. Только помоги мне.
Тут я заметила, что он сам в крови, и настала моя очередь волноваться. Науэль приподнял край пальто, демонстрируя мне сочащуюся кровью ссадину на внутренней стороне бедра.
Почти попали в цель, пожаловался он. Еще бы чуть выше, и Не бойся, рана не опасна. Во всяком случае, она беспокоит меня меньше, чем испорченные джинсы.
Опираясь друг на друга, мы потащились прочь. В следующем зале, среди проржавевших штуковин непонятного назначения, лежали мертвые люди. Я старалась не смотреть на них и не обращать внимания, что от Науэля сильно пахнет порохом. Только спросила:
Как ты справился с ними со всеми?
Мои фокусы, уклончиво ответил Науэль.
Ты в любой ситуации можешь что-нибудь придумать?
Надеюсь, что да. Это бы обеспечило наше выживание. Поторопимся, здесь небезопасно.
Как ты узнал, что я попалась?
Я не поехал в аэропорт. Хотел сначала убедиться, что за тобой приехали и ты в порядке. Так что я видел, как тебя схватили, но вмешаться не успел. Однако мне удалось за ними проследить. Мне было так страшно, помедлив, добавил он. Не знаю, что бы я делал, если
В машине Науэль барабанил пальцами по рулю, иногда морщился от боли и все время смотрел в зеркало заднего вида. Так же, как и он, я физически чувствовала, что вокруг нас стягивается петля. Мы должны успеть на самолет Самолет!
Сколько сейчас времени?! подскочила я.
Науэль посмотрел на запястье.
Вечер. Смеркается.
Я столько провалялась в отключке? Мы опоздали на самолет!
Нет. Его отправление задержалось. Кто-то позвонил и сообщил, что в самолет заложена бомба.
От облегчения я громко выдохнула.
Кто же это был?
А есть несколько предположений? Так, нам лучше поспешить. Что-то жопу припекает, дурной знак.
Задницу жгло не зря, мы успели в последний моментв лучших традициях шаблонных фильмов. Обшарпанное здание аэропорта показалось мне порталом в другой мир. В общем-то, так оно и было. Мы привлекли к себе ненужное внимание нашим потрепанным видом и отсутствием багажа. Да к тому же, когда сотрудник аэропорта открыл поддельный паспорт, полученный от Дьобулуса, и переспросил мою фамилию, я не смогла ответить и сослалась на то, что немного не в себе после того, как стукнулась носом о косяк. Служащий посмотрел на Науэля с осуждением, почему-то решив, что за косяки в наших отношениях отвечает именно он.
Когда мы заняли места в самолете, нас словно окружила глухая тишина, хотя люди вокруг суетились, отыскивая свои места, снимая верхнюю одежду и устраиваясь. Я никогда не летала на самолете и ожидала, что вид из окна будет интересным. Что тем не менее не помешало мне положить голову на плечо Науэля и заснуть мертвецким сном.
Науэль разбудил меня, когда самолет уже шел на посадку.
Ну ты и дрыхнуть.
Где мы?
В Торикине. Это столица Ровенны.
По телескопическому трапу мы сразу вышли в здание аэропорта, которое меня просто поразило. Освещенное приглушенным зеленоватым светом, оно выглядело древним и пугающе обширным. Больше походило на храм. По широким каменным колоннам вились минималистичные узоры. Под сводчатым потолком я смутно различила изображения каких-то существ, черты которых терялись в полумраке.
Кто это?
Божки. В этой стране их тысячи. В каждой деревне есть свой, местный. Ровеннцы действительно во все это верят.
Эти существа не очень-то похожи на людей.
Как правило, они объединяют черты людей и животных. Пойдем, покажу кое-что
Науэль потащил меня к колоннам, и там, в арке, я увидела статую, изображающую странное человекоподобное существо, за спиной которого распростерлись большие кожистые, как у летучей мыши, крылья. Оно выглядело совсем живым, как будто присело отдохнуть на минуту, прежде чем продолжить полет.
Крылатый Урлак собственной персоной. Главная местная звезда. Покровитель страны. Считается, что если ты рожден здесь или был принят страной, то он покровительствует и тебе тоже.
А страна может не принять тебя?
Есть легенда, что Ровенна не терпит чужаков и изгоняет их прочь. Даже некоторые из наших подхватили эту байку, рассказывая, что во время пребывания здесь не могли найти себе места от беспокойства. Сложно сказать, испытываю ли я в Ровенне приступы необоснованной тревоги, потому что я везде их испытываю. Однако приезжих тут мало, факт. Впрочем, это может объясняться и тем, что легче взорвать ровеннское посольство, чем получить в нем визу. Так вот, если ты хочешь остаться, надо сначала совершить акт преданности, подвиг, доказать Ровенне, что душой ты ее дитя, к какой бы национальности не относилось твое тело. Глупости все, Науэль дернул плечом и перевел взгляд на статую. Самый настоящий идол. Считается, что Урлак приносит в душу мир. Поэтому иногда его называют Богом Умиротворения.
Я посмотрела в глаза Урлака. Они выражали доброту и согревающее сострадание. Он действительно действовал на меня умиротворяюще.
Мне интересно все это, насчет богов. Ровеннцы молятся им? Есть обряды, храмы?
Они просто живут среди них. Они совершенно чокнутые.
А мне кажется, это мило, мне пришло в голову, что, учитывая услышанное от Волка, божественные существа могут быть вполне реальны. Хотя бы потому, что в них верят.
Из здания аэропорта мы вышли в безмятежную ночьни одной ветки не шелохнется. Снаружи аэропорт еще более напоминал храм, чем изнутри, и у меня возникло желание прогуляться вдоль него, изучая величественное сооружение. Разумеется, я не могла себе этого позволить Может быть, однажды я вернусь сюда? Просто как нормальный, обычный, никем не преследуемый человек? Было бы здорово
Мы миновали несколько спящих такси, закутанных в снег.
Нам недалеко, объяснил Науэль. Дойдем пешком.
Когда огни аэропорта остались позади, я схватила Науэля за руку.
Смотри, какие звезды!
Большие и яркие, они висели так низко, что, кажется, только руку протяни и схватишь. Я вообще давно не видела звезд. В Роане уличное освещение светило всю ночь напролет, мешая что-либо рассмотреть. Здесь же его считали излишней роскошью, и не будь звезд, мы оказались бы в слепой темноте. Дома вдоль аллеи были невысокие, раскрашены в мягкие цвета. Деревья спали, раскинув опушенные сверкающим снегом ветки. Мне вдруг стало хорошо-хорошо.
Как будто я когда-то уже была здесь. Или видела этот город во сне.
Странно, но я тоже сегодня рад Торикину больше обычного.
Науэль
Да?
Что заставило тебя зайти так далеко?
О чем ты?
Ты всегда позиционировал себя как эгоиста. Почему сейчас ты заинтересован в том, чтобы разрушить их планы, хотя мог бы потратить свои усилия на то, чтобы сбежать ото всех и устроиться с комфортом?
Наверное, это мое понятие о справедливости. Или моя мстительность. Зло должно гореть. Даже если мне наплевать на тех, кому оно причиняет вред, меня тошнит от мысли, что оно ликует и убеждено в своей неприкосновенности. Я просто не способен уйти молча.
Теперь мы шагали вдоль высокой, сложенной из каменных блоков стены, пытаясь отыскать вход в парк. Над стеной нависали заснеженные кроны громадных деревьев. Ощущение сказочной ирреальности происходящего усилилось. Пройдя в полукруглую арку, мы побрели по тонкой расчищенной тропинке, петлявшей среди деревьев. Стволы некоторых деревьев были такие толстые, что мы с Науэлем вдвоем не смогли бы их обхватить.
Будка телефонного автомата торчала прямо из сугроба. По колено проваливаясь в снег, Науэль пробрался к ней и, бросив монетку, снял трубку.
Куда ты намерен звонить?
В правительство, удерживая трубку ухом, Науэль достал свою записную книжку и раскрыл ее. Номер мне сообщил Дьобулус. Кто будет нам полезнее? Эфил или Деметриус?
Эфил кажется адекватнее.
С другой стороны, Дьобулус говорил, что в экстремальных ситуациях Деметриус действует решительнее, тогда как Эфил склонен медлить.
Собрать бы их в одно нечто среднее, был бы нормальный человек Ты уверен, что тебе ответят посреди ночи?
Кто-то же должен там дежурить.
Науэль набрал номер и заговорил по-ровеннски.
Пока они не знают, где Деметриус, но как только разыщут его, он свяжется со мной. Если не найдут, передадут мое сообщение Эфилу, объяснил он мне по завершении звонка.
Ты уверен, что они отреагируют?
Я же назвал свое имя. Мы знакомы.
Деметриус перезвонил меньше, чем через пять минут. Подстраиваясь к манере разговора правителя, Науэль и сам заговорил еще быстрее, и слова летали, как пули.
Ну что? нетерпеливо спросила я, стоило Науэлю опустить трубку.