Док ждал.
Он был молчалив и собран, и походил на себя прежнего, что было неправильно в корне. Черный костюм. Белая рубашка. Саквояж в руках. Перчатки из тонкой кожи швом наружу. Взгляд зацепился за эти швы, и Мэйнфорда вырвало.
Все нормально, он вытер рот ладонью.
Вижу, это сказал не Кохэн, а Джонни. И качнулся, подставил плечо. Вам бы в госпиталь, по-хорошему
Ничего там хорошего нет.
Разве что повод.
Теодор и еще Теодор что за блажь использовать одно имя? Сами-то они как не путаются? Или привыкли надо будет заглянуть в частном, так сказать, порядке, раз уж причина имеется. И Тельму с собой прихватить. Она не позволит причинить Мэйнфорду зло.
Наверное, не позволит.
Он на ходу принялся сдирать грязную одежду.
Не спешите. Проблемы с мелкой моторикойэто естественно. Вам все же придется сделать полную магографию головного мозга. Я настаиваю.
Иди в жопу.
Мы все уже там, философски заметил Джонни. Он свой пиджачок повесил на спинку стула, провел по плечикам, разглаживая мелкие складки. И в этом вся беда сколько пальцев видите?
Два.
На хрен пальцы.
Холодно-то как
Ознобтоже естественен нарушение терморегуляции
Я промок. И замерз.
Тельма вошла сама, по-прежнему она куталась в одеяло, но сам факт ее присутствия успокаивал.
Сесть можете? Голова кружится? Тошнит?
Разве что от твоих идиотских вопросов
Нельзя грубить тому, кто пытается помочь, но Мэйнфорд ненавидел такие вот моменты. И помощь принимать не умел, не хотел даже учиться.
Он все же сел.
И кое-как стянул пиджак. Избавился от ботинок. И сдержался, когда Джонни, встав на колени, принялся стягивать мокрые носки.
Успокойтесь, сам док был спокоен и равнодушен даже. Все мы ходим под богами
Тельма вдруг рассмеялась хрипловатым смехом.
И-извините, она вытерла глаза, точнее размазала по лицу грязь. Я если не нужна, мне бы помыться. Можно?
Ванная там, Мэйнфорд и сам с удовольствием забрался бы под душ. Найди себе что-нибудь
Она останется.
Если решила лезть в ванну, то останется. И когда все отсюда уйдутнаступит же сей чудесный момент когда-нибудь, Мэйнфорд с ней поговорит. Обо всем, что было на поле и раньше.
Прошлое вломилось в запертую дверь.
Или эта дверь никогда не была заперта?
А теперь, пожалуйста, сосредоточьтесь, попросил Джонни.
Полотенце подай Кохэн
Я велел ему домой отправляться. Ему тоже отдых нужен. И вам. Никому не станет легче, если вы доведете себя до срыва. А между прочим, он близок вы вообще понимаете, что произошло?
В руках Джонни появилась тонкая светящаяся палочка.
Смотрите сюда теперь влево вправо плывет?
Плывет.
Закройте глаза и откройте а теперь? Что видите?
Ничего.
Это плохо? Хорошо? В Бездну целителей!
Палочка исчезла, сменившись прохладной трубкой, которую Джонни попытался засунуть в нос.
Сидите смирно! В конце концов, я вам одолжение сделал. Вас следовало немедленно госпитализировать и
Трубка воняла аптекой, и вообще Мэйнфорд от души ненавидел все, так или иначе связанное с медициной. А Джонни что-то дергал.
Замерял.
Щелкал пальцами.
И руки отряхивал, вот только Мэйнфорд не видел и тени силовых потоков. Осознание этого обескуражило. Он сосредоточился, пытаясь уловить хоть что-то.
Снаружи.
Или внутри
Пустота.
Сидите! рявкнул Джонни. А прежде он обращался с начальством вежливо, даже чересчур уж вежливо. Надо же, набрался смелости. Это бывает при приступах бывает пройдет. Я так надеюсь. И повторюсь, завтра же вам надо сделать магограмму развернутую лучше, если трехмерный слепок, но его лишь в одном месте делают, и, насколько знаю, очередь расписана на месяцы
Где?
Ответ был очевиден. И Мэйнфорд с трудом удержался, чтобы не расхохотаться:
В госпитале Пламенеющего сердца. И в этом нет ничего веселого. Я сталкивался с приступами редко причина может быть различной, от банального эпилептического припадка, вследствие которого нарушалась работа тонких каналов, до опухолей. И чем раньше будет поставлен диагноз, тем больше шансов, что вы
Я здоров.
Вам лишь так кажется, он убрал трубку из носа. Пока я оставлю вам успокоительное
Нет.
Да. Послушайте, я понимаю, что вы настроены резко отрицательно, но Джонни убрал трубку в саквояж, туда же отправились фонарик и плотные листы магочувствительного картона. Поймите, это все сегодня вам повезло. Там оказалась чтица, которая рискнула нырнуть следом. Вытащила сознание вытащила, и это наименее травмирующий для организма путь, но вы понимаете, что она не будет ходить за вами всюду. И в следующий раз что вы станете делать?
Ничего.
Скорее всего сдохнет там, в подвале, на жертвенном камне. Или еще в каком-нибудь кошмаре, рожденном собственным Мэйнфорда воображением.
Вас доставят в госпиталь. Если успеют довезти. Стабилизируют. А дальшелибо ожидание, либо хирургическое вмешательство. Кто ваш поверенный?
Что?
Это ведь с вами не в первый раз, верно? Джонни смотрел прямо, и Мэйнфорду приходилось держать взгляд, хотя сейчас вдруг стало стыдно. И вправду, ведет себя как мальчишка, сломавший руку и пытающийся убедить себя же, что перелом этотсущий пустяк. Само заживет.
Не заживет.
Не восстановится.
Если не приступы, то думаете, я не замечал, что вы постоянно принимаете таблетки? Морфин? Опиаты?
Альзора, за Мэйнфорда ответил Кохэн. И значит, домой он не поехал, чего и следовало ожидать. На редкость упрямая он скотина, прямо как Мэйнфорд. Это трава такая не наркотик. Ее жевал мой дед, чтобы не сойти с ума. Никто, даже избранный, не способен постоянно слушать их голоса.
Кохэн коснулся виска.
Альзора альзора Джонни нахмурился. А если по латыни
У вас ее называют полуночницей.
Это же яд!
Надо же, сколько интересного всплывает. И похоже, Кохэн знал, что травка его ядовита.
В малых дозах она помогает. Расслабляет. Избавляет от кошмаров. Снижает чувствительность
И как давно он
Лет семь, это Мэйнфорд сам сказал. Но в последние дни я ее не принимал. Думал, вдруг да услышу чего-нибудь полезное.
Ненормальные! это Джонни произнес с искренним восхищением.
Кто бы говорил Кохэн присел. Как ты?
Живой пока и, док, травка не вредила. Не так мне вредила, как ваши снадобья. Вот от них я гораздо раньше бы в Тихой пристани оказался.
Джонни лишь головой покачал.
А дозы?
Я тебе все напишу, Кохэн потер переносицу. Она сказала, что видела мои крылья это неправильно невозможно я отрекся от богов, когда ушел из Атцлана
Он раскачивался и выглядел несчастным, почти таким же несчастным, как много лет назад, в день их первой встречи. Правда, в нынешнем Кохэне мало что осталось от диковатого подростка, который не понимал, во что вляпался.
а она говорит, что у меня есть крылья думаешь, привиделось?
Не знаю.
Мэйнфорд взялся за рубашку. Он сосредоточился, но все одно пуговицы поддавались с трудом. Мелкая моторика, чтоб ее
Я помогу
Нет, он остановил благой порыв Джонни. Я сам ты ж сам сказал, временное значит, пройдет.
Джонни отвел взгляд.
Понятно. Нет ничего более постоянного, нежели временное. И быть может, Мэйнфорду до конца дней своих предстоит носить рубашки с деревянными пуговицами, а заодно уж стоит прикупить специальную посуду ложки там, вилки миски-непроливайки.
Лучше сдохнуть.
Пуговица за пуговицей.
И молчаливое ожидание. Не торопят, не задают вопросов.
Вот, Мэйнфорд стянул грязную рубашку через голову. Док, а док, если я безумен, то откуда взялось это?
Кровь успела засохнуть, но порезы, вопреки логике, не затянулись. Тонкий узор рун начинался под левой ключицей, спускался ниже, делал виток вокруг сердца, захватывая его в петлю, и змеей переползал на живот, и уже там разворачивался древом.
Это Джонни выглядел ошарашенным. Это
Он протянул руку, но спохватился, видать, что тыкать пальцем в пациентанесколько невежливо. И из глубин черного кофра появилась упаковка стерильной ваты и спирт.
Будет жечь, любезно предупредил док, щедро поливая кусок ваты спиртом. Интересно
Кохэн молчал.
Уставился на руны и молчал. Только губы шевелились. Мэйнфорд перехватил взгляд, но масеуалле лишь головой качнул. Ясно, при Джонни не заговорит. Не то чтобы не доверяет доку, доверяет настолько, насколько можно верить человеку, рядом с которым работаешь, но просто некоторые вещи не предназначены для посторонних ушей.
Ничего.
Док уйдет.
Прежде я только слышал о подобном док стирал засохшую кровь, открывая руну за руной. Наш разум управляет телом, а не наоборот нет, есть теории, которые утверждают обратное, но я не сторонник пустого популизма. Разумтончайший механизм. Вершина эволюции!
Ватки док складывал в фарфоровую вазу для печенья. Откуда она появилась? Джесс приволокла в попытке облагородить жилище брата? Или эта ваза всегда здесь была, скрывалась где-нибудь в кухонных шкафчиках, куда Мэйнфорд так и не удосужился заглянуть.
Главное, печенья в ней не было. А вату надо же ее куда-нибудь девать.
И сила убеждения
То есть хочешь сказать, Мэйнфорд отобрал вату и понюхал. Выпить бы стоило, но вряд ли в его нынешнем состоянии выпивка была хорошей идеей. Что это я сам себя?
Сила иллюзий, созданных разумом, была столь велика, что тело отреагировало на нее должным образом
Кохэн отвернулся.
Нет уж, не все так просто, хотя в исполнении дока и выглядит логичным. Мэйнфорд сам себя изрезал. Силой мысли, чтоб ее и надо полагать, если бы сердце его вытащили из груди, это тоже случилось бы исключительно путем самоубеждения.
Хрень какая.
Не зря Мэйнфорд целителей недолюбливает. Даже лучшие из них чушь несут.
И я настаиваю
Звони.
Что? Джонни выронил кусок ваты.
Звони. Езжай. Не знаю. Делай что хочешь, но запиши меня на завтра что до поверенного, а эта мысль показалась на редкость удачной. Что нужно?
Ничего. Ваше волеизъявление, заверенное нотариально
это хорошо.
Нотариально.
Мэйнфорд знает, к кому обратиться. Давно пора было сделать, а то ведь до утра он дотянет. Должен дотянуть.
Запиши на этот свой и иди а мы тут сами дальше
Вам не следует принимать непроверенные препараты!
Не буду, пообещал Мэйнфорд.
И стоит отдохнуть успокоительное
Джонни
Что?
Убирайся. И обратись к тому красавчику он же у нас спец вот пусть мозги мои завтра и посветит.
Джонни поджал губы.
А ты поприсутствуешь скажем, как мой представитель и Тельма она тоже поприсутствует
если согласится.
О предстоящем разговоре и думать не хотелось, но не думать было невозможно.
и ты Мэйнфорд поморщилсяголова разнылась, никак от дурных мыслей. Ты постараешься сделать так так чтобы этот рафинированный стервец вышел из себя.
К счастью, Джонни не стал задавать лишних вопросов.
Молодец.
И если повезет
Пожалуй он отправил последний клок ваты в вазу и пальцы вытер платочком. Пожалуй, если я усомнюсь в его компетентности к счастью, магография оставляет большой простор для диспутов
Вот и чудесно.
Завтрашний день обещал быть радостен и наполнен эмоциями. Двое целителей станут дискутировать по поводу того, что творится в мозгах Мэйнфорда, а чтица, которой он, если разобраться, доверять не должен, но альтернативы не имеет, с его же подачи попытается совершить совершенно противозаконный слив информации.
в любом случае, это лучше, чем снова умирать.
Мэйнфорд прижал руку к сердцу. Надо же, бьется. И не скажешь, что неживое.
Глава 7
В ванне Тельма спряталась.
Эта ванна замечательно подходила для того, чтобы в ней скрываться. Глубокая. Теплая. И темная. Из пары светильников работал лишь один, да и тот мигал.
Пахло мужчиной.
Туалетной водой. Мылом.
Потом.
Собственным Мэйнфорда запахом, слишком резким, чтобы его игнорировать.
Она включила воду.
Стянула чулки мокрые и грязные. Белье не лучше и надо бы вызвать такси. Уйти. Никто не остановит, в этом Тельма была уверена. А дома она уже переоденется в чистое и, так и быть, отжалеет четвертак на газовую колонку. У нее ведь тоже ванна имеется. И горячая вода.
А если приступ повторится?
Если в следующий раз ее не окажется рядом? И никого не окажется рядом?
Что с того?
Неужели она будет переживать о человеке, который который ей обязан. И Мэйнфорд не из тех, кто забывает долги. Именно. В этом все дело. В планах ее, где Мэйнфорду найдется место
Тельма вдохнула и с головой нырнула в теплую мутноватую воду.
Нет ничего глупее, чем врать самой себе.
Мэйнфорд сказал, что знает, кто она. И значит, выставит. Из дома. Из Управления. Только вопрос: сразу или же прежде попытается купить?
Сквозь толщу воды потолок казался серым, размытым. И внизу, на дне, было на удивление спокойно. Тельма лежала бы вечность, но кислород закончился, а воздух, показавшийся отвратительно холодным, вернул к реальности.
В ванне не спрячешься. И разговор неприятный, сколько его ни откладывай, состоится. Так к чему тянуть? Она вымылась мылом, которое терпко пахло сандалом. Вытерлась полотенцем, выбрав из пятерки то, которым явно пользовались. Ей и самой было странно это почти животное желание пропитаться чужим запахом. В шкафу обнаружилась и рубашка, свежая, пусть и мятая.
Белье
Обойдется.
Халат Мэйнфорда, упоительно пахнувший его туалетной водой, оказался не просто великТельма в нем утонула. Но халат был мягким, а альтернатива отсутствовала.
Вот и все.
Дальше прятаться нет смысла.
Она вышла из ванной, втайне опасаясь встречи один на один, но, увидев Кохэна, вздохнула с облегчением. Сколь бы близок он ни был, Мэйнфорд не станет втягивать в спор и его.
Как ты? Кохэн выглядел бледным.
Жива.
Есть хочешь? Спать?
Всего хочу.
Сядь куда-нибудь, Мэйнфорд старательно смотрел мимо Тельмы. Пол холодный.
Забота эта ничего не значит. А пол нормальный, в приюте было хуже, особенно в том, в первом, где Тельма еще цеплялась за глупую надежду отослали по ошибке вспомнят заберут
Вернут домой.
Нет больше дома. А холодные полы к ним, как и ко многому, привыкаешь.
Она забралась в кресло, сбросив на пол стопку журналов. Спрятала руки в подмышки. Отвела взгляд. Отвела бы
Док говорит, что это я сам, Мэйнфорд поежился. Он выглядел растерянным и несчастным, и это совершенно не увязывалось с прежним каменным его обличьем. Только я ничего не понимаю в этих письменах. Если бы я сам, я бы должен был бы понимать?
Не обязательно.
Здесь ему не было больно, Тельма ощутила бы эхо боли. Надо было еще что-то сказать, умное или успокаивающее, но ничего такого в голову не приходило.
Подсознание хранит много всего. Если ты когда-нибудь видел подобное тот подвал, он существует?
Существует, не стал отрицать Мэйнфорд и потер руки. Уставился на них с удивлением. Потрогал запястья. И камень существует. И цепи на нем. Мне уже однажды приходилось лежать на этом камне.
Тельме ни к чему знать подробности его прошлой жизни. Чем больше знаешь, тем ближе становишься, а она и так подпустила его чересчур близко.
Дед принес меня в жертву, Мэйнфорд гладил запястье. Тогда остался след от кандалов, хотя я и не вырывался. Я сам лег на камень, потому что это было
Правильно? подсказал Кохэн.
Да, пожалуй. А сейчас следов нет. Я ведь и кандалы ощущал вполне реально. И если дело в том, что тело просто воплощает мой бред, он коснулся висков, то почему избирательно? Только не говори мне, что разумэто слишком сложный инструмент и наука пока его не постигла.
Это он произнес ворчливо, и почему-то Тельма улыбнулась.
Не буду.
На алтаре есть письмена. Обрывки вот эта часть, Мэйнфорд чиркнул пальцем по груди, рассекая рисунок пополам. И да, я мог ее запомнить. Но вторая
Вторая половина осталась в Атцлане. Ты там не бывал, Кохэн сел-таки на пол. Ведь не бывал?
Нет.
Книги? предположила Тельма. Зарисовки. Дневники. Снимки. Любая случайная картинка, которую твой разум мог запечатлеть.
Она искала рациональное объяснение, и не только для себя. Ему тоже нужно. Он не готов поверить в богов, пусть даже боги отозвались на его крик.
Наверное, Мэйнфорд готов ухватиться за это объяснение, правда, он тоже не привык лгать себе, поэтому качает головой. Возможно только что здесь написано?