Убилноси, треска дурная. Как в Бристоле причалим, чтобы духу твоего на моей палубе больше не было. Парни, в трюм его. На хлеб и воду.
Есть, сэр! откликнулся Билли Боу.
А ещё друг Билли не бил, не связывалпросто бросил в тесную, воняющую дерьмом и рыбой клетушку, где по полу плескалась нечистая вода. Пожалел, конечно, приволок сундучок, два куска солонины, большой чёрный сухарь, пообещал вечером принести грога с раздачи. Но Джуду почему-то не нравилось, как опускал глаза приятель, так смотрят на раненого, которому корабельный врач поутру собирается отнять ногу. Неприятность вышла изрядная, но не смертельнаяв Бристоле можно будет наняться на другое судно, зажить и сытней и куда веселее.
Понимаешь, т-ты, парень, от волнения Билли всегда заикался, у Мюррея брата убили. Давно ещё, когда с испанцами воевали. Капитан тогда щенком был совсем, а Мюррей-старший помощником капитана ходил на «Прекрасной Элизабет». Хороший был офицер, щедрый и на зуботчины, и на выпивку, ругался, как сам морской дьявол. Драчка тогда выдалась жаркая, испанцы нам борт прострелили у ватерлинии, мы в абордаж собрались, тут-то его и сшиблоруку напрочь оторвало и в воду сбило картечью. Он кричал-кричал, а подмоги-то не дождалсясгинул без покаяния. Потому-то наш кэп и молится, и команду блюдёт, и все заработки монахам сплавляетнадеется отмолить братнюю душу.
Ошарашенный Джуд кивнул. Говорила ему мамашка, когда трезвой была: думай, что делаешь, головой думай, чтобы жопой не отвечать. И закрепляла уроккогда верёвкой, когда куском сети, а когда и треской по чему ни попадя.
В общем, это не п-п-повезло тебе, парень, Билли хотел добавить ещё что-то, но не стал. Сиди пока, ввечеру принесу выпить.
Тёмный трюм оказался не лучшим местом для отдыха и ночлега. Снять сапоги Джуд не рискнулкрыс на корабле было больше, чем вшей в бороде у боцмана. Пришлось прислонить сундучок к углу и усесться на нём подобрав ноги. Дохлая птица успела оттянуть шею, она казалась липкой на ощупь и очень тяжёлой, но снимать её было рискованноМюррей вполне мог добавить, с полсотни линьков за непокорство. Джуд достал из кармана кусок солонины, вцепился в него зубами и так и заснул с мясом во рту.
Разбудили его крысы. С десяток тварей сидело на нёмна коленях, плечах, даже в волосах. Он не видел зверей, но чувствовал их тепло, острые морды, маленькие когтистые лапки. Самая наглая забралась на спину чёртову альбатросу и обнюхивала лицо. Джуд вспомнил, что болтали о тварях в кубрике, будто бы сперва они выгрызают глаза и щёки. Он хотел заорать, но не смог открыть ротчелюсти свело от страха. Крыса дотронулась горячим язычком до его носа и фыркнулаДжуд готов был поклястьсятварь смеялась. Она коротко запищала, словно давая команду, и спрыгнула в темноту. Остальные грызуны последовали за ней. Остался только отвратительный запах, словно клятая птица висела на шее не пару часов, а неделю. Стало холодно. Джуд свернулся клубком, натянул на плечи мокрый буршлат и задремал снова.
Ждать пришлось долго. Билли так и не стал спускаться к приятелю, путешествие затянулось почти на сутки. В Бристоль «Дамиетта» прибыла вечером пятницыДжуд почувствовал, как остановилось движение деревянного корпуса, но из трюма его вытащили только утром субботы. Альбатрос к тому времени пах, как целая сотня издохших птиц, под перьями копошились белёсые черви. От долгой неподвижности у Джуда подгибались ноги, солнечный свет бил в глаза, заставлял щуриться и отворачивать голову. Команда стояла вдоль борта, словно провожала покойника. В лицо никто не смотрел. Кэп Мюррей тоже выглядел грустнопохоже, эти дни старый святоша пил горькую.
Вот твоя плата, матрос Хамдрам. И ступай с богом.
Две золотых «Лиззи» и десять шиллингов. Подряжались на фунт.
Спасибо, сэр! Простите
Ступай! в голосе капитана появились тяжёлые нотки.
Джуд подхватил сундучок и спустился в шлюпку. Старина Билли вывез его к причалу и даже обниматься не сталпохлопал по плечу, вздохнул:
Бывай, парень!
Преисполненный благодарности, Джуд хотел подарить ему запасную трубкупочти новую вересковую трубку с удобным мундштуком, но приятель мотнул головой и налёг на вёсла. Шумный порт дожидался Джуда, кучерявые девки истосковались без поцелуев, а какой-нибудь капитан Пушка только и ищет в команду молодого свирепого храбреца Осталась сущая мелочь. В последний раз Джуд окинул взглядом стройный профиль «Дамиетты»под лучами апрельского солнца она как никогда походила на чопорную фламандку, взял сундучок поудобнее и зашагал куда глаза глядят. Мимо шикарных шхун и утлых рыбачьих судёнышек, мимо пышных, словно аристократы, королевских судов и хищных каперов «Быстрый» слишком обшарпан, на «Мальтийце», капитан сволочь, а вот узкая, словно морда борзой «Арабелла»самое то. Ладонь Джуда потянулась пригладить короткие словно скрученные из бронзы волосы да, птичка. За голенищем прятался любимый испанский ножподхватить верёвку у горла так, чтобы не срезать кожу, потом побриться, сменить рубахуи чем я не капер Хамдрам? Аааааах!!!!
Боль оказалась такой неожиданной, что Джуд упал на колени. Лезвие и ладони были в крови, тёплые капли стекали по грязным перьям. Кровоточила верёвка. Из надрезанных серых волокон сочилось алым, словно Джуд рассадил себе кожу. Вдругто ли от ветра, то ли от солнцапоказалось, что мёртвая птичья голова шевельнулась и злобно зыркнула. Что за дьявольская чертовня? Джуд попробовал снять верёвку руками, кольцо моментально сжалось, перехватив горло. И молитву прочесть не вышловерёвка впивалась в шею на каждое «отче наш». Дрожащей рукой Джуд поскрёб в затылкепохоже, он попал в переплёт. А куда податься матросу, у которого неприятности?
Трактир «Отсоси у адмирала» был самым шумным и многолюдным в порту. Офицеры в расшитых мундирах заглядывали туда редко, а вот матросы, гарпунёры, вербовщики и прочий сомнительный, но весёлый морской народ охотно пил и закусывал в заведении. Мало кто имел силы удержаться от соблазна отсосать четверть пинты ямайскго рома через дырочку в «адмиральском» бочонкете, кто мог не пролить ни капли и остаться стоять на ногах, не платили за выпитое. Джуд не прочь был попробовать тоже при случае, а сейчас не стоило и пытаться. И без того тяжкий запах падали вызвал гримасы на лицах немногочисленных в утренний час посетителей.
Одноглазый трактирщик, похожий на стареющего хорька, остро глянул на нового гостя.
Плата втрое. За постой тоже.
Ты чего, перекушал с утра, хозяин?
Втрое или вали. Кроме меня, в Бристоле тебе койку никто не сдаст, спокойно сказал трактирщик и отвернулся к стойке.
«Чтоб ты лопнул от жадности», подумал Джуд, но произнёс другое:
Рома. Мяса. И комнату на три дня.
Три с половиной Пять шиллингов. И имей в виду, девка с тобой не ляжет. По крайней мере моя, подбил итоги трактирщик. Джинни, детка, тушёной баранины и ещё порцию рома!
Злой как чёрт, озадаченный Джуд сел за дальний угловой стол. Все вокруг понимают, что он в полной жопе. Но, чтоб черти трясли капитана Мюррея вместе с трёпаной «Дамиеттой» и вонючими альбатросами, что случилось?
Пышногрудая Джинни проворно выставила на стол тарелку с дымящимся мясом, кусок серого хлеба, кувшин и кружку. Служанка не улыбалась, и даже вид золотой монеты, словно случайно вынутой из кошелька, не привлёк её взор. Джуд вздохнул и принялся за еду. Вонь дохлятины портила аппетит, но сладкий и крепкий ром сглаживал неудобство, словно масло смиряет буйство волны. О поверье не убивать чаек Джуд слышал ещё от деда Хамдрама и рыбацкие байки не мешали ему воровать из гнёзд и высасывать чаячьи яйца. Взрослых птиц тоже случалось подбивать палкой, на вкус они были так мерзки, что Джуд предпочитал голодать или таскать рыбу из чужих лодок. Говорят, у матросов другие законы За три «настоящих» рейса он наслушался и про пламя святого Эльма, и про старика Голландца, и про девок с собачьими головами, и про мисс Бурю, которую моряки пугали, сняв штаны всей командой а вот про альбатросов запамятовал
Вард плавал с севера на юг,
Любил щипать за щёчки юнг,
Он вешал турок вдоль стропил,
И такелаж в порту пропил,
Как только грянет пушек гром,
Сэр капитан глотает ром.
До самых северных морей
Задиры Варда нет храбрей
Нестройный матросский хор затянул долгую песню про подвиги капитана Вардасамого дерзкого, бесстрашного и развратного парня на всех английских судах. Говорили, этот чудак два года провёл в плену у алжирских пиратов, после чего начал резать всех мусульман, которых встречал в морях, и обзавёлся сомнительными привычками Словно чёрт дёрнул Джуда за языкпьяным голосом Хамдрам переиначил завершающую строфу куплета:
И капитан ваш знаменит
Не только тем, что содомит!
Чернокудрый, смазливый матрос вскочил, словно его укололи в спину. Хищной кошкой метнулся он к наглецу, на ходу доставая нож:
Встать, вонючка! Встать, и отвечай за свои слова!
Джуд подумал и помотал головой. К их столу уже бежал трактирщик, но смазливый успел раньшеон хотел полоснуть по глазам и ошибсянож только слегка задел щёку Джуду. Боли не было. Несколько капель крови шлёпнулись в тарелку из-под бараниныи всё. Трактирщик уже оттащил драчуна и что-то ему втолковывал, отчаянно жестикулируя. Трезвеющий Джуд тронул пальцем щёкуона была сухой и горячей, рана затягивалась. О как! Подумав ещё с минуту Джуд, встал и вышел во двор. Положив левую руку на каменную приступку, он взял нож и шарахнул по пальцам. Кусок ногтя с подушечкой среднего пальца отрубило почти что напрочь. Боли не было. Словно псих, Джуд ещё раз чиркнул ножомломтик плоти упал на землю, а рана начала аккуратно затягиваться. Нового ногтя не выросло, зато рубец через полчаса выглядел старым шрамом.
До глубокой ночи Джуд сидел во дворе. К вечеру заморосило, буршлат отсырел от дождя, грудь невыносимо чесалась, словно черви пробрались под рубашку. Посетители кабака, девицы и даже собаки обходили сидящего стороной. Трактирщик молчалон получил свои башли, а где болтается гость, его не касалось, Куда идти за советом и помощью, Джуд не знал и даже представить себе не мог. Он был родом из Ливерпуля, дед Хамдрам давно умер от пьянства, Хамдрам-отец утонул в Мерси, едва успев заделать мамаше двоих детишек, Мэри Хамдрам была замужем трижды, от каждого брака в домишке появлялись новые малыши, и все они хотели хлеба с селёдкой. Старший брат, рыжий Бони, уплыл на дальние острова поохотиться за чёрным деревом и два года как от него не было весточек. Самого Джуда мамаша с десяти лет сдала дядьке Филукожевеннику и святоше. У них с тёткой сыновей не было, Джуда воспитывали как родного в четыре рукипостом, розгой и трудом, каждодневной вознёй с вонючими кожами. До шестнадцати он терпел, но когда окончательно стало ясно, что дядя хочет окрутить его со своей Бет, двадцатипятилетней дурёхой, а затем и передать дело наследничку, Джуд сбежал. Дождался, когда Бони приедет потрясти перед матушкой золотом, и упросил-таки братца взять с собой. Год плавал юнгой на «Мэри-Сью», потом перебрался на «Дамиетту» уже матросом И дружков, кроме старого Билли, особо не завелось.
Бездействие утомляло пуще работыза годы службы Джуд отвык отдыхать. Он поднялся и вышел в ночьда, бристольские улицы не похожи на коридоры монастыря, но будь что будет. Ноги сами водили его по закоулкам, мимо луж и сточных канав, драк и шумных матросских танцев.
Добропорядочные горожане давно уснули, затворив ставнями узкие окна. Только воры, шлюхи и запоздалые пьяницы нарезали круги от трактира к трактиру. В иное время Джуд охотно б повеселился, но сейчас он искал тишины. И вот из-за тёмного поворота проявилась громада церкви. Острые мрачные шпили, каменная ограда, открытая дверьзаходи, добрый человек, если приспичило помолиться. Озираясь по сторонам, Джуд вошёл в длинный залцерковь была пуста. Каждый шаг отдавался гулом, каждый вдох был слышен. Джуд попробовал произнести «Отче наш»и свалился, сотрясаемый кашлемверёвка снова стянула горло.
Пожилой, смуглолицый священник помог ему подняться. Джуд хотел было удивиться, откуда он взялся, но не успел. В неторопливых жестах, в мягкой улыбке и проницательных тёмных глазах божьего человека было столько тепла и заботы, что девятнадцатилетний матрос Хамдрам разревелся, словно мальчишка, у которого отняли леденец. И история про проклятого альбатроса рассказалась сама собой. Священник внимательно слушал, кивал: «Продолжай же, сын мой», постукивал пальцем по спинке скамьи, обдумывая своё.
Святой отец, сэр, помогите! Отслужу выговорившемуся Джуду наконец стало легче, церковный воздух успокаивал. Как он, дурак, забыл, что у бога на каждую тварь по горсти зерна в кармане
Подойди-ка, сын мой, под благословение лицо священника сделалось очень внимательным.
Джуд приблизился и упал, сотрясаемый спазмами.
Так я и думал. Сын мой, ты влип в очень дурную историю. Я тебе не помогу. И никто в Бристоле тебе не поможет. И скорее всего никто в Англии разве что ты разбудишь старика Мерлина. Может бытьне обещаю, но может бытьтебя вытащат экзорцисты в Риме или Сантьяго-ди-Кампостелла. Шанс, что вместе с проклятьем ты расстанешься и с жизнью, баш на баш, или да или нет. Как духовный отец, я советовал бы тебе каждодневно стараться молиться и просить Господа нашего о прощении. Как портовый капеллан скажу: плохи твои дела, парень. Не знаю, сколько ты проживёшь, но ни причастия, ни исповеди тебе не видать, пока носишь альбатроса на шее. А умрёшь
Священник не договорил, но Джуд и так всё понял. После смерти стать белой птицей и носиться над морем, заунывно крича. А потомпрямо к дьяволу в пекло
Не прощаясь, Хамдрам повернулся и вышел из церкви. Мокрый ветер хлестал его по лицу. Будущее представлялось туманным, безрадостным и паршивым. Как теперь жить, куда податься, не везти же проклятие в дом к мамаше и малышне. Можно, конечно, прыгнуть вниз с мола или повеситься на собственном поясе, но помочь это всё равно не поможет Можно выпить ещё рома и подумать о будущем завтрав конце концов, койка и выпивка обеспечены. Джуд потрогал натёртую верёвкой шею, стряхнул с груди червяка и направился к портуназад в трактир.
Всю ночь его мучили кошмары. Будто он лежит на морском дне, или валяется в шлюпке, или скребёт стены, запертый в каменном мешке, умирает долго, очень долгои никак не может расстаться с жизнью. Служанка, которая принесла утреннюю овсянку и пиво, покосилась на него странно. Заглянув в умывальный таз, Джуд увидел, что стал седым, белёсым, словно чёртова птица.
В двери комнатки постучали. Гостьпузатый краснорожий детинапротянул лапу с порога:
Хамфри Харлей, боцман с «Арабеллы». Дело к тебе, приятель. В рейс до мыса Доброй Надежды за чёрным товаром пойдёшь? Десять шиллингов в месяц, кормёжка добрая, если чтозолотишка добудем, или (боцман блудливо подмигнул) доля в добыче. Капитан Гэпудачливый капер.
Джуд чуть не подавился пивом. Вот и мечта к порогу пришла, да, как водится, опоздала.
Благодарю вас, сэр, за щедрое предложение, но не могу принять его.
Боцман сплюнул:
Перекупили, суки! Сколько хочешь, приятель? Пятнадцать шиллингов? Двадцать?
Вместо ответа Джуд приподнял дохлого альбатроса. Волна вони прокатилась по комнатушке, боцман повёл носом, но стерпел:
Так это поэтому и берём. Эх ты, салага если возишь на борту проклятого, значит, точно вернёшься в гавань. По рукам?!
Недолго думая, Джуд хлопнул по широкой ладони боцмана. Взять под мышку сундук было делом минуты
«Арабелла» и вправду была красива. Да, палубу не отдраивали до блеска, стволы пушек не натирали мелом, да и почистить сапоги матросы порой забывали, но зато все они щеголяли обновкамикто суконными куртками, а кто и бархатными камзолами на голую грудь. У кого-то из-за пояса торчали пистолеты, у кого-то сабли и кортики. Настоящий капер вот только Джуду там не обрадовались. Вместо общего кубрика его гамак подвесили в крохотной кладовой, еду, словно офицеру какому, приносили туда же, а делать не надо было, почитай, ничего, и в драку ни разу не брали. Матроса Хамдрама назначали смотрящим, чаще всего по ночам, когда в колыхании черноты было не разглядеть ни зги. Однажды в шторм приказали самолично вышибать у бочонка дно и лить масло в волныДжуд испугался, не бросят ли самого в море, но обошлось. На обратном пути приставили караулить трюм, полный лепечущего и стонущего товара. Половина чернокожих отправилась в море вперёд ногами, таскать трупы Джуд подрядился добровольноникакая зараза к нему не липла, а невольники при виде белого человека с дохлой птицей на шее становились кротки, как голуби. Команда Хамдрама сторониласьотчасти из-за зловония и червей (за год плаванья падаль не изменилась, словно чёртова альбатроса убили неделю назад), отчасти из-за «особого отношения». Унылый Джуд подозревал, что мог вообще отказаться от работы. Он пробовал заговаривать с парнями из команды, ставил выпивку в портовых кабаках, но ничего теплее «Привет, Хамдрам» не сумел добиться.