Кое-что Кэтти уже узнавала. Площадку на втором этаже, резные перила, лестницу на чердакс похожей лестницы она и упала, а что было раньше Зал со старинным оружием (на самом деле это были современные копии, но туристы все принимали за чистую монету) она узнала тоже, но сказала, что, как ей кажется, в ее жизни все было немного иначе; как именноона не могла вспомнить, надеялась, что в будущем
Много времени они проводили у окна в спальне на втором этажеединственной комнате, куда не пускали посетителей и где Мейсон запирался днем, отсыпаясь после ночного бдения. В эти часы Коллинз, проводя посетителей мимо запертой спальни, непременно показывал на табличку «Не беспокоить!», прикладывал к губам палец и громко шептал: «Пожалуйста, потише, господа, хозяин отдыхает».
И все понимающе кивали. О том, что ночи хозяин замка проводит в обществе привидений, знали все, и все считали, что Мейсон совершенно свихнулся, но это его проблема, на самом деле ведь привидений не существует, верно, мистер Коллинз? «Наука этого не доказала окончательно, туманно отвечал экскурсовод. Есть некоторые соображения. Например, в нашем университете физики проводили опыты с аэродинамическими трубами, и при определенных режимах возникали какие-то тусклые феномены, и звуки тоже Недаром же, господа, привидения появляются чаще всего в наших британских замках, где сложные переплетения коридоров и дымовых труб создают благоприятные условия»
Условий таких в новом доме Мейсона не существовало, хотя многие уверяли, что, отстав от группы, слышали странные звуки и видели странные тени, но здравомыслящие люди им не верили и правильно делали, поскольку никаких привидений, понятное дело, в доме не водилось. Кроме Кэтти. О ней, несмотря на многочисленные, но очень невнятные слухи, никто ничего не знал толком.
В середине мая, когда стало совсем тепло, в замок потянулись экскурсанты не только из Манчестера, но и из соседних деревень, жители которых раньше игнорировали висевшие вдоль дорог объявления, полагая, что в занюханном Ингберчуэрде по определению не может быть ничего достойного внимания.
Это произошло 19 мая в три часа сорок две минуты пополудни. Мейсон запомнил время совершенно точно, поскольку в тот момент взглянул на стоявшие в коридоре «старинные» маятниковые часы. Как повернулась бы жизнь Мейсона, если бы в тот день он проспал подольше и не вышел в коридор, когда на второй этаж поднялась группа экскурсантов, приехавшая из деревни Нью-Милл, до которой из Ингберчуэрда было четыре мили по прямой, но все двенадцать, если ехать по дороге через мост над рекой Дон? Мейсон всякий раз вздрагивал, представляя себе спящим в то время, как
Но ведь судьбе лучше знать, когда должно случиться то или иное событие, верно? Мейсон проснулся в два, полежал, слушая тихие разговоры в коридоре, потом взял с тумбочки и прочитал пришедшую еще вчера почту: счета за электричество и газ, бухгалтерский отчет о работе мастерской. Подумал о том, что сейчас он мог бы выгодно мастерскую продать, выплатить Оливии ее половину, а затем жить только на доходы от экскурсий, которых с каждым днем становилось все больше. И еще рекламасобственно, от нее, а не от продажи билетов был основной доход. Десятки фирм установили на подъездной дороге свои рекламные щиты, за что платили Мейсону довольно большие деньгименьше, конечно, чем зарабатывала на рекламе местная газетка, но достаточные, чтобы оплачивать счета и жить, не особо беспокоясь об основных потребностях. Других же сейчас у Мейсона попросту не осталось.
Какие могут быть потребности у психа? Так считали все жители Ингберчуэрда, а приехавший погостить к родителям Джон Бакли, доктор психиатрии, много лет работавший в частной лондонской клинике, поглядев издали на Мейсона и послушав рассказы о его причудах, подтвердил: несомненно, это психотическое состояние, определенный вид маниакального психоза, и у себя в клинике он, Бакли, мог бы, конечно, Мейсона вылечить, но у нас, господа, демократическое общество, объявить человека недееспособным чрезвычайно трудно, да и зачем, собственно, разве Мейсон плохо или неправильно ведет свой бизнес, разве причиняет кому-нибудь неудобства, разве он агрессивен? Нет? Ну, так все остальноеего дело, его privacy.
Мейсон отложил счета, оделсябрюки, теплая вельветовая рубашка темно-зеленого цвета и «душегрейка»-безрукавка лежали на стуле возле кроватии пошел в ванную, соединенную со спальней. Вода оказалась слишком холодной, и Мейсон пустил из левого крана сильную струю, а сам, услышав в коридоре шум, вышел посмотреть, что происходит. Будучи в мрачном расположении духа, он бросил взгляд на часы, сердито посмотрел на стоявшего к нему спиной экскурсовода и группу из шести или семи человек, которые внимательно
В груди образовалась пустота, и сердце ухнуло в нее, как сорвавшийся с троса лифт. В следующую секунду пустота обернулась камнем, в котором сердце и застряло, остановилось, застыло.
Рядом с рыцарем в латах, изображавшим воина из армии Карла Первого, стояла и внимательно слушала Коллинза девушка Кэтти. Да. Не могло быть никаких сомнений. Огромные серые глаза (конечно, серые, он так и предполагал, хотя иногда ему казалось, что глаза у Кэтти должны быть синими, как небо в Южной Англии), ямочка на подбородке, которую он так любил целовать в своем воображении и даже пытался дотронутьсяочень аккуратно, чтобы ощутить нежное прикосновение, и волосы были уложены так, как Мейсон привык видеть
Одежда, впрочем, была другойКэтти носила приталенное длинное платье, не скрывавшее ее замечательной фигуры, а на стоявшей перед ним девушке была узкая коричневая юбка и светло-сиреневая теплая блузка, под которой угадывалась высокая грудь.
Кэтти, не удержался Мейсон от непроизвольного возгласа. Девушка отступила к стене, а потом, будто взгляд Мейсона обладал гипнотическим действием, медленно начала к нему приближаться. Он смотрел ей в глаза, которые, конечно, что-то говорили, о чем-то просили, что-то отвергали, и Мейсон, не понимая, все-таки отвечалтоже взглядом, как привык в долгих разговорах, когда порой за всю ночь не было сказано ни одного слова, а высказано тем не менее столько, что иной паре хватило бы на всю совместную жизнь.
Извините, произнесла наконец девушка, подойдя к Мейсону так близко, что он ощутил легкий запах ее духов, мы, как мне кажется, не знакомы
Но ведь ваше имя Кэтти Кэйтлин, верно? спросил Мейсон, еще не вполне понимая происходящее.
Нет, улыбнулась девушка. Меня зовут Катарина. А вы Джошуа Мейсон, хозяин этого замечательного замка?
Катарина, повторил Мейсон. Почему Катарина? Катарина Кэтти. Вам здесь понравилось?
Очень, сказала Катарина и отошла на шаг, поняв, должно быть, что на них смотрят, и надо соблюдать приличия. Здесь все, как настоящее. И такое знакомое. Мне кажется, что я это уже видела
Конечно, видели, вмешался Коллинз, все здешние экспонаты воссозданы по эскизам реальных костюмов и доспехов елизаветинской эпохи, вы ведь учились в школе, мисс, и, конечно, видели иллюстрации
Он так бы и продолжал свою нескончаемую лекцию, но Мейсон легко отодвинул его плечом и сказал Катарине, будто они были здесь одни:
Пойдемте, я должен у вас спросить
И пошел, не оглядываясь, уверенный почему-то, что девушка следует за ним, как всегда следовала за ним Кэтти, когда он водил ее по этому дому, показывая его тайные уголки.
В дальнем конце коридора был небольшой закуток, где, по замыслу архитектора, должен был стоять старинный бельевой шкаф. Шкаф уже был заказан, но еще не готов, и сейчас Мейсон, намеревавшийся устроить по этому поводу скандал, был нерадивым мебельщикам благодарен, потому что здесь, в закутке, они с Кэтти с Катариной остались вдвоем, под светом факелаэлектрического, конечно, но очень похожего на настоящий.
Простите, сказала девушка, я не понимаю
Кэтти, произнес Мейсон пересохшими губами. Это же ты, Кэтти, я не могу ТАК ошибиться.
Если она сейчас скажет «простите, сэр, вы ведете себя непристойно», он умрет на месте.
Знаете, сказала Катарина, здесь у вас все так странно Мне кажется, что вы Нет, наверно, мне только кажется.
Что тебе кажется, Кэтти?
Вы хотите так меня называть?
Но это ведь твое имя, верно?
Ну Так меня звала только мама, когда я была совсем маленькая. Для всех я Кэтрин.
Кэтти Господи, ты Дай мне руку, пожалуйста.
Если она отдернет руку, он тут же умрет и рассыплется в прах.
Катарина протянула правую руку, пальцы ее оказались тонкими, длинными, мягкими, теплыми, точно такими, какими и должны были быть пальчики его Кэтти, он столько раз видел их перед собой, полупрозрачные, но в точности такие, как
Простите, произнес он, волнуясь, держал ее руку и не собирался отпускать, простите, что я Вы откуда?
Он хотел сказать «Из какого времени?», но она поняла его так, как считала правильным.
Я живу в Нью-Милле, мы с вами, в общем-то, соседи, мистер Мейсон.
Джош
Мы с вами соседи, Джош, в хорошую погоду отсюда можно, наверно, разглядеть наш дом. И если вы отпустите мою руку, я покажу вам
Извините, сказал он, и все вокруг подернулось туманомне реальным, а таким, в который погружается мир, когда сильно волнуешься и видишь только то, что способно вместить сознание, а его сознание способно было воспринимать Кэтти, одну лишь Кэтти.
Когда он очнулся, то обнаружил, что сидит напротив Кэтти за кухонным столом, в доме тихо, включены бра, за окном темно, и, похоже, никого в природе не осталось, кроме них двоих, Кэтти держала в руке огромную чашку кофе и непринужденно рассказывала:
А потом мы с Мэгги провалились на экзаменах в колледж, и я пошла работать в магазин игрушек, что на Диксон-стрит, впрочем, вы не знаете, вы, наверно, не часто бываете в Нью-Милле, хотя это совсем рядом
Не часто, согласился он. А обо мне, знаете, все говорят, что я немного не в себе, потому что построил этот дом в стиле шестнадцатого века, но я не мог поступить иначе и хочу, чтобы вы это поняли
Я понимаю, тихо произнесла Кэтти, поставив чашку на стол. Я тоже Мне иногда кажется, что я слышу голос, который говорит: сделай так, и я не понимаю, почему я должна поступить так, а не иначе, но я слушаюсь и делаю, это называется интуицией, и она еще ни разу меня не обманывала. Интуиция подсказала вам, что такой дом сегоднясамое выгодное вложение капитала
Вы так думаете? с сомнением сказал Мейсон. А по-моему, я построил этот дом для того
Он замолчал, не в силах произнести фразу, которая уже сложилась в его сознании, он боялся, что сказанные вслух слова нарушат шаткое равновесие, уничтожат ауру разговора
Для того повторила Кэтти.
Чтобы однажды сюда приехала экскурсия из Нью-Милла, и я смог увидеть вас такой, какой всегда себе представлял. Я люблю вас, Кэтти.
Все. Слова сказаны, будь что будет.
Кэтти. Воплощение той, кто будет ждать его в полночь. Он объяснит ей. Она поймет. Прошло четыре века, и Кэтти воплотилась в новом теле, это так естественно
Мейсону и в голову не пришло, что, вновь воплотившись, Кэтти не могла оставаться призраком, он не подумал об этом, потому что не верил в реинкарнации, как до поры до времени не верил в существование привидений.
Вы совсем меня не знаете пробормотала Кэтти, но слова, произнесенные Мейсоном, не были ей неприятны.
Я знаю вас тысячу лет!
Вы обещали отвезти меня домой, сказала Кэтти.
Мейсон не помнил, что обещал это, но наверняка так и было, раз она не вернулась в Нью-Милл с экскурсией.
Конечно, кивнул он. Но сначала скажите Мы ведь еще увидимся? Я
Кэтти протянула над столом руку и приложила ладонь к губам Мейсона.
Не надо, покачала она головой. Просто отвезите меня домой, хорошо?
Дорога прошла в молчании. Нет, они, конечно, говорили, но каждый свое имолча. Им обоим казалось, что они вполне понимали друг друга.
Вот мой дом, видите, слева? сказала Катарина.
Мы увидимся завтра? спросил Мейсон.
Если хотите Я работаю до семи, это сегодня у меня был отгул, вот я и решила
Я заеду за вами в семь, и мы вместе поужинаем, решительно сказал Мейсон.
* * *
Он ждал ее в полночь и почему-то был уверен, что она больше не придет. Живая Кэтти и Кэтти-призрак не могли существовать в одном мире, к этой мысли Мейсон пришел самостоятельно. О том, что еще прошлой ночью к нему приходила его любимая, в то время, как она же спала в своей постели в шести милях от замка, Мейсон так и не подумал. Он вообще не способен был думать ни о чем, кроме того, что касался руки своей Кэтти, трогал ее пальцы, ловил ее взгляд, ощущал теплоту ее тела и аромат ее духов, губы ее были слабо подкрашены светло-розовой помадой, а на левой щеке, оказывается, была едва заметная родинка, и, конечно, он не мог видеть эту родинку раньше, потому что в полумраке не все можно разглядеть, особенно когда звезды просвечивают сквозь
Часы в коридоре пробили полночь, и Кэтти не появилась. «Значит, все верно, подумал Мейсон. Она вернулась в мир. В образе Катарины». Нелогичность этого предположения его совершенно не беспокоила. Кэтти-призрак больше не придет. Он построил для нее замок, а она
Мужчины порой бывают еще менее логичны, чем женщины.
Он забыл, что часы спешили на полторы минуты. Кэтти вышла к нему из стеныв последние ночи она любила удивлять его, выходя из стен, запертых комнат или даже из-под пола, будто поднималась по невидимой для Мейсона лестнице.
Милый, сказала она. Ты так взволнован сегодня. Ты весь светишься.
Кэтти только и смог сказать он. Господи, как же Ты Прости меня.
Простить? удивилась Кэтти. Ты не сделал мне ничего плохого.
Сделал, упрямо сказал Мейсон, не желая поблажек. Я познакомился с девушкой, которая для которой Я с тобой познакомился, Кэтти! выпалил он. С тобой во плоти! Я не мог ошибиться, такие вещи ощущаешь на уровне на уровне Это твое воплощение, инкарнация, ты пришла в мир
Джош, грустно произнесла Кэтти, прижав к груди тонкие руки, ты полюбил земную женщину.
Я полюбил тебя! Это ведь ты
Нет, Джош. Явот, перед тобой. Если бы моя душа воплотилась в теле женщины, то произошло бы это в момент ее рождения Сколько ей лет, Джош?
Ну Я думаю, около двадцати.
Значит, я никак не могла бы появиться здесь прошлым летом Душа у человека одна, Джош.
Получается упавшим голосом произнес Мейсон, ощущая собственную убогость. Господи, как же он глуп, если не сумел додуматься до такой простой вещи.
Но и ошибиться он не мог тоже. Катаринаэто Кэтти. Катаринаее земное воплощение. Ониодно. Иначе
Ты любишь меня, Джош? спросила Кэтти и начала заламывать руки, как тогда, в первый вечер, когда ей было плохо, так плохо, что она готова была выть от тоски, неожиданно оказавшись в чужом для нее и враждебном мире.
Да, сказал Мейсон, потому что не мог ответить иначе. Если бы он сказал «нет», то предал бы не только Кэтти, но и Катарину, это он знал точно, но и сказав «да», он предавал их обеих, потому что
Мейсон не смог бы внятно сформулировать причину, но зналэто так.
Ночь прошла, как обычно, в разговорах о том, что любовь способна творить чудеса, в легких попытках прикосновений, но главноев ощущении близости, которой у Мейсона никогда не было, никогда и ни с кем, это было странное и до сих пор не объясненное притяжение, когда знаешь, что не сможешь коснуться, не сможешь не только снять с Кэтти платье, скрывавшее прекрасное тело, но даже до родинки на щеке не сможешь дотронуться, вот же она, эта родинка, раньше он, должно быть, плохо присматривался или свет падал не так, как нужно, а сейчас Мейсон ясно видел родинку именно там, где и должно ей быть, потому что
Но это действительно невозможно!
Что может быть невозможного в мире, где живут призраки?
Мейсон протянул руку и коснулся щеки Кэттинежно, будто это было облако, сгусток тумана, игра воображения.
Кэтти грустно улыбнулась.
Я не нужна тебе больше, сказала она. Ты нашел свою земную любовь.
Я люблю тебя, сказал он совершенно искренне. Сейчас Катарина казалась ему фантомом, выдумкой, ложной памятью. Если ты не придешь завтра, я умру.
В этом он тоже был совершенно уверен.
Я не могу не приходить, сказала Кэтти, даже если ты бросишь меня. Не могу. Это мой замок. Здесь меня настигла смерть. Я должна