Страшновато, конечно.
Но если не здесь, то будет еще страшнее.
Она и вправду заснула быстрослишком устала и все еще не выздоровела до конца. Ей виделось, как Лиани подкидывает хворост в костер, а потом почему-то держит на руках крольчонка и гладит его. На закате уже проснулась и поняла, что плачет и улыбается одновременно.
Но улыбка погасла на губах, когда Нээле осознала, где она.
Уже рассвело, хоть небо еще сероватым было. Повернулась с трудом, приподнимаясь, и ощутила прикосновение мягкого. По ее плечам пробежал рыжий зверекбелка, точь-в-точь как вчера видела. Девушка потянулась к ней, а та, будто развлекаясь, вновь скакнула на лежащую: с головы перебралась на бок, затем на ноги.
Почудилось, что боль от ушибов стала стихать, может, от удивления. Нээле прикрыла веки.
И что ты здесь разлеглась?
Голос был сварливым и очень женским. И не глядя представить легко эдакую незлую ворчунью
Вмиг распахнув глаза, беглянка увидела перед собой невысокую полноватую женщину с добродушным лицом, как раз голос к такой подходил. Вроде не улыбалась онаа в уголках губ все равно лучик улыбки таился. В потертой крестьянской одежде: полотняная юбка синяя, кофта выцветшее-красная. С полсотни весен ей было, женщине той. Сидела на поваленном дереве.
Что делаешь тут? спросила она.
Я заблудилась иду в столицу, матушка, в Осорэи, сказала Нээле, садясь.
Угораздило же тебя. Знаешь, где дорога?
Не знаю. Вчера я потеряла здесь друга.
Вздрогнула от вставших перед глазами картин. Что сделали их преследователи?
Матушка, ты видела здесь, вчера, человека на рыжем коне? За ним гнались всадники
Она усмехнулась.
Видела! Жилье людей не так далеко, на мое горе и еще земельные впридачу наведались!
Что стало с ним?!
А если скажу, чем расплатишься? У вас же говорятправда денег стоит!
У меня нет ничего. Разве что пояс, он старый, но я сама вышивала девушка дрожащими руками принялась развязывать узел. Женщина покачала головой:
Зачем мне ваша одежда? Шучу я с тобой, а ты веришь. Глупенькая! Кто ж так с незнамо кем разговаривает? И печали свои все выложила, и просишь, и платить готова невесть за что А онего увезли живым.
Тяжело вздохнула:
Вот пораньшемогла их со следа сбить. Да теперь-то что Его увезли, ты пешая не догонишь. Я ведь и за тобой пошла, потому что ты о питомце моем подумала. Оставайся со мной! Хорошая тыдетеныша пожалела. Лечить научу. Зверушек моих. Путников, если зайдут и будут нуждаться в помощи.
Кто ты, матушка? голос девушки дрогнул.
Лесная хозяйка, теперь она улыбалась.
Нээле стало страшно. Может, безумная рядом с ней? Или того похуже. Слуга Тайлин говорилнельзя разговаривать с нечистью А, да какая разница! Не стоило не то потерявшей рассудок, не то лесной твари смотреть на нее с материнской заботой, ох, не стоило вмиг подкатили слезы, хоть и не пролились. А она будто все понимала.
Оставайся, детка. Зачем тебе к ним? Ты больше наша.
Я не могу его бросить слезы-таки покатились, крупные, будто горох. Подумалосьа вдруг не шутит женщина? Вот так остаться в лесу. Зверят выхаживать, а может, нитками из травы вышиватьтолько помнить, чем за свободу Нээле другой заплатил. Я тоже человек, она вытерла слезы и поднялась.
За ним пойдешь? Никак ум потеряла. Нет бы радоваться, что посчастливилось, огорченно сказала женщина.
Хорошо счастье
Он погибнет, ты тоже хочешь? Он зря старался? Вы, люди, словно выбрать не можете, лучше глупыми быть или жестокими.
«Зря?»больно слова кольнули. Сама ведь об этом думала, как не думать? Но скрываться показалось еще больней.
Куда мне идти? К селению бы, а там подскажут, как добраться в город
Не идешь ты, а ковыляешь. Нет бы как следует отдохнуть!
Я боюсь не успеть, сказала девушка, и ей вновь стало страшно, и сердце заколотилось. Матушка, ты подскажешь?
Женщина не отозвалась. Но, когда Нээле встала, поклонилась в знак благодарности и зашагала прочь, крикнула вслед:
Не в ту сторону, дурочка! Хоть обоза какого дождисьвон там, за пригорком, дорога широкая, ездят порой! Нехорошие тут места для одинокого путника! И волки!
Нехорошие? Вот и отлично, и сгинем оба! горько сказала девушка еле слышно, и свернула, куда указали.
Заметила краем глаза: вроде женщина обернулась рыжим зверьком, скользнула по стволу. Голосок тери-тае растворился в щебете птиц и поскрипывании веток; обернувшись, Нээле никого не увидела, и уже сомневалось, не почудилось ли ей все это. Или увидела сон наяву. В самом деле, неужто бы так свободно разговаривала с лесным духом?
К счастью, хоть боль во всем теле прошла.
Девушка быстро вышла к дороге, но не отважилась идти прямо по ней, держалась поблизости. Долго шла, и на сей раз не уставала почти, хотя было душно, как бывает перед грозой. Ни о волках, ни о рысях не думала, только раз вздрогнулапочудилась меж стволов медовая шерсть хищной кошки.
А другой раз увидела серебристое тонкое деревценапомнило саблю ее нежданного друга. Снова ощутила бессилие. Куда она идет, дурочка? Зачем? Все равно будет поздно. Его-то не в Осорэи повезли наверняка.
Ведь права была та женщина лесная хозяйка. Он все для нее сделал, а она сама в ловушку идет, все жертвы напрасны осталась бы в роще, стала сродни лесным духам
Он тоже назвал ее так.
Жук у лица закружился; отмахиваясь, задела рукой пояс, только сейчас заметилаза него зацепилась плетеная кисточка из тех, что лежали на пне-алтаре и висели рядом. Уголки губ невольно растянула улыбка. Нээле сняла кисточку и аккуратно повесила на куст. Что бы там ни было, эточужое, не ей данное, и не надо нести обратно к людям.
Уже отойдя на несколько шагов, оглянулась. Кисточка покачивалась на легком ветерке, почти неразличимая.
Недаром лесным хозяйкам оставляют добрые подношения. Тери-тае никому не делают зла
Это знак, подумала Нээле. Это благословениея выбрала верный путь. Не знаю, чем я смогу помочь, но идти я должна туда.
Вытерла слезы, оставляя на щеках пыльные разводы. Вскоре заметив серебристую струйку, умылась в ручье, бежавшем через поля, кое-как пригладила волосы и направилась вперед.
Глава 5
Уже чувствовал себя вполне сносно, раны понемногу затягивались, и взаперти находиться становилось все тяжелее. Там, снаружи, было любимое времяпервая половина лета; а уж как на воле сейчас хорошо, и когда на коне скачешь, когда пахнущий хвоей и травами ветер в лицо.
Земельные стражники по-прежнему с ним едва разговаривали, зато городские, похоже, привыкли, как к домашней зверушке. Заглядывали чаще, чем прежде. Даже позволили выйти во двор, к бочке с водой, привести себя в человеческий вид. Одежду чистую дали. Да и камера была сухой и вполне сносной, не мог и надеяться на такие условия.
Шаги в коридоре, потом тишина, свет факела, солнце или дождь снаружи Тут, в камере, не холодно и не жарко, иногда ветерок проникает в маленькое окно, порой из коридора и снаружи доносятся голоса. Все привычно, не пугает и не утешает. Только вот Рад бы испытывать безразличие к окружающему, но не выходило: то донесется до уха мышиный писк, и невольно повернешься, посмотреть, где сама мышка, то лучик солнца упадет деревянную решетку, и она станет совсем золотой.
Он был один в этом крыле, а в соседнем, похоже, сейчас какого-то пьяницу держали вторые сутки, тот все песни горланил. А так-то здесь не задерживались арестованные, штраф заплатили свободен, или, если дело серьезней, чем мелкие беспорядкиотправят в темницы суда.
По соседству с юношей никого не помещали, видно, не хотели лишних слухов.
Можно спать круглые сутки, если не жалеть уходящего времениа толку его жалеть? Лиани и задремалделать все равно было нечего.
Сквозь дрему ощутил взгляд, как прикосновение куска льда. Вскинулся, оглянулся по сторонам. Чутье не могло подвести его но в камере и за решеткой напротив не было никого. Ни одного человеческого существа
Что-то мелькнуло в воздухе, оказалась, большая темная бабочка. Он таких зналсовка-ночница, с пушистым телом и забавными кругами на крыльях, словно глаза. Бабочка заметалась по камере, с размаху влетела ему в волосы и застыла. Засмеялся тихонько, освобождая ее.
Радость оказалась недолгой: ощущение чужого, враждебного не проходило, больше того, словно кто-то невидимый поднес руку к его шее, почти касаясь. И ледяной была та рука.
Кто здесь? негромко спросил молодой человек, опасаясь, что сходит с ума. Он поднялся, подошел к стене, глянул вверхтолько серо-сиреневый клочок неба, скоро он совсем потемнеет.
Словно плетью, ударила чужая темная страстьголод, ненависть и отчаяние, свитые воедино. И голод, неутолимый. Лиани невольно вскинул руку, защищаясь от неведомого. Деревянный кружок амулета, с детства привычно висящего на шее, казалось, растворился, чья-то сила уничтожила его тепло, как большая волна уничтожает кучку песка.
Что бы это ни было, он ничем не мог защититься. Страх будто родился не в нем, пришел извне, слишком большой для одного человека: хотелось вжаться в стену и не дышать, надеяться, что не заметят, умереть, чтоб не заметили
Во дворе закричали, надорвано, как-то растерянно; звук плеснул вверх, истончившись, и смолк.
Лиани не прислонился дажепочти упал на стену. То, чуждое, ушло из его камеры и убило кого-то в трех шагах, во дворе.
Стражники говорили о волкехоть сами знали, ни одному зверю не пробраться в казармы гарнизона.
Только это не волк.
«Оно видело меня», подумал молодой человек. «Было здесь. И могло напастьэто проще, чем на человека с оружием. И тогда, и сейчас Но выбирало других».
**
Скальные выходы окружали подросткасерые, потрескавшиеся, напоминающие стволы огромных деревьевво много сотен обхватов. На некоторых вершинах клубилась зелень, другие были нагими. Подросток медленно ехал ущельемрыжий скакун казался язычком пламени, а скалы не хотели огня, они старались навалиться, задавить и коня, и юного всадника. Постепенно смеркалось, вот уже и ночные птицы кричали, и холмы будто шептались о чем-то своем.
Полнолуние Сегодня, и еще пару дней луна будет в силе. Тут не слияние рек, но вдруг все же получится? И он уложится в одну ночь, не потревожив домашних. Благо, удалось незаметно уехать после полудня.
Где искать цветок, Сэйку понятия не имел. Прошло около часа, стемнело почти совсем; лунный диск становился все ярче, с него будто бы улыбалось чье-то лицо. На сердце становилось все тяжелееможно бесконечно кружить среди каменных великанов, и бестолку. Никакого сияния мальчик не видел. Он давно уже сошел с тропы, и сейчас ехал наугад, не думая, что может попросту заблудиться. Он не зажигал огнялуна светила, огромная, полная.
Но порой звериный след приводил к поваленному стволу, обрыву или скальной стене, и приходилось возвращаться.
Наконец Сэйку рассудил, что верхом никогда ничего не найдет, привязал коня и начал карабкаться вверх на первый попавшийся уступ. Только на ловкость и удачу надеялсяв этих горах и днем-то не каждый отважился бы лазить по скалам. Стало жарко, и мальчишка сбросил и накидку-ханну, и узкую безрукавку, оставшись в одной рубашке. Он мгновенно ссадил ладони о камни, но забрался достаточно высоко, почти на самую вершину скалы. Дальше подняться было нельзягладкий камень. Почудилосьсовсем рядом, едва ли ни в трех шагах бледное сияние пробилось из щели. Сэйку дернулся к нему, потерял равновесие и едва не скатился вниз.
Чудом удержавшись, перевел дыхание. Рубашка вся промокла, сердце колотилось, так, что, казалось, скала вздрагивает. Отдышавшись немного и понадежней устроившись на маленьком уступе, поднял голову. Сияние исчезло.
Сэйку уже не уверен былвидел или почудилось?
За спиной с хохотом пролетела сова. Мальчик вздрогнул, почувствовал, что мерзнет, руки и ноги не слушаются. Еще раз бросив взгляд на вершину, он принялся спускаться. На сердце было муторно. Винил себя в трусостипонимал, что выше не подняться человеку, но легче от этого не становилось. А может, и впрямь сделал не все, что мог? Ведь мелькнуло сияние, поманило и сгинуло. Так близко было
Конь ждал внизу. Сэйку присел на бревно, спрятав лицо в ладонях. Сидел, пока не замерз окончательно. Только тогда понял, что скоро уже рассветет. Как бы ни хватились дома. Старый слуга, открывавший ворота, не выдаст, но мало ли что!
Солнце стояло уже довольно высоко, когда подросток вернулся. Рииши ждал его у ворот. Сам взял поводья, не зовя конюха, отвел лошадь в конюшню. И все время молчал. Сэйку поначалу следовал за ним, как понурая тень, потом начал злиться. Наконец, уже войдя в дом, в спальню брата, старший заговорил:
Где ты был?
В холмах ниже по течению. Там, где начинаются скалы.
Ты с ума сошел?
Мне было нужно.
Зачем? Теперь ты молчишь. Ночью один, и без спросу? Хочешь получить стрелу в горло, или сломать шею?
Я не младенец!
Ума, во всяком случае, не больше!
Рииши развернулся, намереваясь выйти из комнаты. Сэйку ухватил его за рукав:
Не говори отцу! Очень прошу! Скажи, что я ну, хоть в веселом квартале был.
Еще того хлеще. Впрочем, лучше уж так Только на самом деле соваться туда один не смей. Ты слишком слабо себе представляешь, с кем там безопасно заговорить, с кем вовсе нельзя. Останешься не только без денег, но и без штанов.
Хорошо
Так что ты забыл в холмах? голос Рииши стал самую каплю теплее.
Я хотел найти
Что?
Цветок.
Что за цветок? И перестань мямлить, раз такой взрослый.
Тот, который подросток быстро пересказал услышанную от Энори легенду.
КТО тебе об этом сказал?
Сэйку вспыхнул:
Я не стану выдавать тех, кто хотел мне помочь!
Да я, кажется, знаю и сам
Если любишь меня, не говори ничего! Сэйку ухватил старшего за рукав. Слова были дерзкими, а смотрел умоляюще. Я люблю Орэйин! Я на все пойду ради нее!
На все?
То есть мальчик смешался.
Ну что ж, пока всёэто цветок, ровно отозвался Рииши. И твоя жизнь. Нет, не продолжай. Я начинаю кое-что понимать.
Ночь он провел без сна. Думалкому из наделенных силой, превышающей человечью, перешла дорогу их семья? Смерть одного братакогда тот был ребенком, у двоих выживших криво начерчена жизнь А ведь Сэйку упрямый, и, похоже, как все в доме Нара, если влюбится, то всем сердцем и вот выбрал.
Будь кто другой, ровесник младшего брата, Рииши бы решилперебесится. А этот может всю жизнь себе поломать. И что поделать, если девчонке нашли куда лучшую партию? Рииши себя не обманывал. Здесь, в Хинаи, Нара много значат. Но за пределами провинцииничего. А если начнется война? Девушку надежней выдать замуж в более тихое место.
Поутру, так и не сомкнув глаз, молодой человек наведался в дом генерала Таэна. Ждална сей раз Энори не мог выйти сразу, кажется, был у Тайрену.
Совсем недавно разговаривали тут тогда пришел за советом. Сейчаспросить, чтоб советов не было больше. Тогдаприходил к тому, кому доверял. Сейчас
Я всегда был тебе пусть не другом, но товарищем. А мои стражники ты знаешь, они умеют слушать и могли бы узнать, откуда берутся некие сплетни, но не делали этого. И сейчас я прошуоставь в покое детей! Да, ты знаешь, о ком я.
Или?
Или не стану тебе угрожать. Но Сэйкунемногое, что у меня осталось.
Энори неожиданно не стал противиться.
Хорошо! Больше я не подойду к твоему брату, разве что он сам позовет меня!
Не позовет, хмуро сказал Рииши.
Родителям Рииши не сказал про подвиги младшего брата, лишь настоятельно просилотправьте мальчика учиться, подальше отсюда. А поскольку глава дома Нара и без того намеревался отослать любимца в Срединные земли, набраться ума, решение было принято. После свадьбы Рииши, в начале последнего летнего месяца, Ручейника-Йэн.
Об этом Сэйку уведомили, он ничего не сказал, только глянул на старшего брата, словно тот его предал. Ушел к себе, долго смотрел в окнодом стоял на небольшом возвышении, и видно было, как над садами и крышами плывут в тумане верхушки гор.
Орэйин, я обещал, прошептал мальчишка, и упрямо сжал губы.
**
Дни шли один другого медленнее, будто давая девушке время как следует подумать обо всема заодно в полной мере ощутить каждый миг, прожитый в этом доме. Красивого незнакомцана сей раз он был в черномНээле видела еще раз, но опасалась спросить, кто этоих отношения с господином Кэраи явно оставляли желать лучшего. Нээле больше не сталкивалась с ним, но заметила, как за юношей следит Айсу. Ей стало почти веселокажется, не одинока в своем интересе.