Во мне совсем не осталось сил, когда я сделал последний рывок, израсходовав на это не физические, но духовные запасыа в следующий миг я повалился на уступ, едва не подмяв под себя бруттскую колдунью. Деметра и сама была уже мокрой, и вымокла окончательно, пытаясь оттащить меня подальше от пробудившегося горного потока. Я ничем помочь колдунье не мог, пережидая жестокие судороги, а у неё никак не получалось сдвинуть тяжёлого воина с места в одиночку. Может, не будь на мне доспехов в половину моего веса, да будь я пощуплее раза в дваполучилось бы у упрямой бруттки вытащить меня на берег. Но после десятой попытки Деметра остановилась в нерешительностивсего на мигзатем встряхнула кистью, вскидывая руку ладонью вверх. В небо выстрелил яркий зелёный луч, полыхнул ослепительной вспышкой на фоне темнеющих облаков.
Великий Дух, уже вечер! Сколько же я провёл, скитаясь по одному из твоих царств?
Откашлявшись, я перевернулся на бок, проводя рукой по лицу, чтобы отбросить вылезшие из-под шлема мокрые пряди. На посиневшей ладони чётко виднелся длинный бледный шрам, и я слабо удивился: помнится, попав в дивный колодец, я никаких ранений у себя не заметил. Только боль чувствовал там, где услужливо подсказывала память.
Сейчас, сейчас, опустившись рядом со мной на колени, быстро проговорила колдунья, подойдут Люсьен с Эллой, мы поможем. Как же ты нас напугал! Вначале искали тебя в озере, потом разделились. У Живых Ключей четыре водопада, а нас всего трое, да и обойти их все тяжело. Я спустилась вниз, вдоль по реке. Люсьен сказал, что это безнадёжно, но я знала, я чувствовала и Элла сказала, что сердце бьётсягде-то совсем близко. Странно, что не она первой нашла тебя
В ответ я закашлялся, удивляясь сам себе. Последний раз я чихал ещё в детстве, а тут
Сколько я
Мы искали тебя три дня, ответила Деметра, осторожно расстёгивая кожаный ремень моего шлема. Надеялись хотя бы выловить твоё тело и узнать, что же всё-таки произошло там, наверху. Обряд завершился неудачно, и мы не знали, как всё исправить. О Сибранд! внезапно выдохнула колдунья, и усталое лицо прорезала короткая, как вспышка молнии, улыбка. Я и не надеялась, что ты жив! Хвала небесам
Я удивился: ей-то какое дело? Деметра тем временем сняла с меня шлем, принялась развязывать перевязь с оружием; затем нахмурилась, разглядывая моё лицо пристально и почти недоверчиво.
Как тебе удалось?!
Видимо, неуместность вопроса колдунья поняла тотчас, потому что вновь сосредоточенно и уже молча принялась за дело. К тому времени, как я сумел наконец сесть, разглядывая окружающий мир вяло и отчуждённо, она освободила меня от большей части доспехов, так что теперь я сидел в единственном наруче и в поножах поверх противно дрожащих ног. Их крепость я всё же испытал, медленно поднявшись на скользком от ледяной воды каменном уступе. Пробирающий холод, к которому я всегда считал себя привычным, остановил, казалось, даже кровь в жилах. Будто насквозь пронзают ледяные иглы, и без одежды, доспехов, тепла ты кажешься сам себе беззащитным, как щепка, перед природной стихией
Сибранд! Деметра подлетела ко мне, ухватила за дрожащий локоть. Куда ты собрался? Обожди немного, сейчас Люсьен подойдёт, он уже близко
Ну вот ещё! Принимать помощь от насмешливого молодого бруттада я лучше ещё раз искупаюсь в горной реке!
Сибранд, видя, что уговорами меня не взять, вновь приступила ко мне Деметра, перешеек скользкий. Ты ослаб. Если упадёшь, я не сумею тебя удержать. Но на этот раз доставать тебя из воды будет уже Люсьен.
Пытаясь меня остановить, Деметра упёрлась ладонями мне в грудь, защищённую от пробирающего вечернего холода лишь мокрой рубашкой, и вдруг вскрикнула, когда из-под её пальцев брызнул яркий серебристый свет. Не веря своим глазам, колдунья рванула мою рубашкутреснула надорванная тканьи замерла, разглядывая дивное мягкое свечение у меня в груди. То и дело прорывались из-под посиневшей кожи слепящие лучи, и виднелась в хитросплетениях крошечных ураганов белая, как вспышка молнии, чудесная сфера. Деметра подняла на меня поражённые глазасветло-карие, почти золотистыено спросить ничего не успела.
Зачем звала, госпожа Иннара? раздался за её спиной насмешливый голос. Мы тут явно лишние!
Деметра вспыхнула, развернулась, встречая пристальные взгляды своих спутников. Я услышал мелодичный голос альдки, вскрикнувшей почти радостно:
Сердце воздуха, оно у него!..
И даже успел сделать несколько самостоятельных шагов по скользкому перешейку к берегу, перед тем, как обессиленно повалиться на мокрые камни Живых Ключей.
Обратно вести магов пришлось другой дорогой, в обход горы, а значит, теряли дня два, не меньше. Но лучшего пути я не придумал: находясь у подножия водопадов, со стороны отвесных скал, мы бы ни за что не поднялись наверх. Теперь, когда сердце воздуха было у меня, и нетерпеливые маги поглядывали в мою сторону с навязчивым интересом, я тоже заразился их беспокойством, но совсем по другой причине: не мог дождаться обещанной награды.
Мы и без того задержались с отправкой: пока Люсьен с Эллой привели лошадей, пока собрались в дорогуупрямая бруттская колдунья никому не позволила и шагу ступить, не убедившись, что все в отряде целы и здоровыпрошёл почти день. Мною Деметра занялась лично: зажгла колдовской костёр, усадив меня поближе, велела содрать мокрые тряпки и заменить их сухими вещами, едва ли не силком влила в глотку крутой кипяток. Я терпел такую заботу, покуда её спутники отлучились за своими лошадьмиВетер ходил за клячей Деметры, как привязанныйи странно приятным мне показалось такое внимание. Хотя и мало что осознавал от крупной дрожи да мучительных судорог, а всё же отметил, как осторожно растирала меня сухими ладонями бруттская колдунья, как то и дело шептала слова каких-то заклинанийпроклятое колдовство! заставляя огонь разгораться сильнее, а кровь в жилах течь быстрее. Я окончательно размяк, даже, кажется, уснул, потому что пришёл в себя от звука голосов, и с трудом понял, что говорят обо мне.
Точно не сумеешь? мрачно уточнял Люсьен. Глупо тащить за собой деревенского старосту через весь Стонгард, чтобы вытащить из него третий элемент.
Я не рискну, отвечала Деметра, и голос её казался не менее мрачным. Я никогда этого не делала, и боюсь, что наврежу сосуду.
Молодой брутт уничижительно фыркнул.
Сосуду! Этому-то дикарю? И что с того?
Деметра права, подала голос альдка. Мы можем его убить, если проведём обряд без Сильнейшего. Придётся идти с ним в гильдию.
Тёмный с вами, отмахнулся от спутниц черноглазый колдун. Делайте, как хотите.
Люсьен оказался единственным невредимым человеком в отряде. Все остальные возвращались обратно подкошенными: Эллаэнис потеряла много крови, так что и в седле держалась, должно быть, из чистой гордости; Деметра, доставая меня из горной реки, сама промокла насквозь, а поскольку занималась мной, о себе не позаботиласьтеперь надсадно и мучительно кашляла, кутаясь в тёплый меховой плащ; я же, хотя и полностью отошёл за ночь, но глубокий порез под рёбрами перетянул от греха плотной тряпицей.
Даже не чихнёт, смеялся надо мной Люсьен, поблёскивая умными чёрными глазами, не то что ты, госпожа Иннара!
Стонгардец, измученно пожимала плечами бруттская колдунья, объясняя этим сразу всё.
Как на собаке, громким шёпотом соглашался с нею Люсьен.
Я не возражал: не до того стало. Как только я проснулся наутро и увидел окружающий мир, то от неожиданности даже дышать перестал. Сердце воздуха, притаившееся у меня в груди, то гасло, то вспыхивало с новой силой, заставляя искриться не только кожу и одежду, но и всё вокруг: в серебристом свете струящихся потоков менялись скалистые горы и чёрные леса, покрываясь непривычно яркой зелёной листвой, распускались пышным цветом девственно белые бутоны, преображались лица моих спутниковчтобы в следующий миг вновь стать прежними и уже привычными.
Такие видения, хоть и искромётные, длившиеся едва ли долю мгновения, выбивали меня из настроения на долгие часы. И хотя я снова видел перед глазами унылые пейзажи ранней стонгардской весны, а в окружавших меня колдунах я не замечал уже ничего особенного, ранее подсмотренные видения преследовали меня всю оставшуюся дорогу. Вновь и вновь, растерявшись от собственных мыслей, я пристально вглядывался в каждого из трёх спутников, поочерёдно сверля хмурые лица долгим взглядом, но ничего не замечал: сердце воздуха дарило прозорливость лишь тогда, когда я этого меньше всего ждал.
Рыжеволосого альда-пленника, как выяснилось, пришлось всё же убить: по словам сторожившего его Люсьена, тот пытался ночью напасть, неведомым образом выпутавшись из верёвок. Я сразу же усомнился: руки альду вязал я и в надёжности узлов был уверен. Но вслух ничего не сказал: военные законы подразумевали особые разбирательства с пленными, если того требовали обстоятельства. Люсьена я не осуждал.
Всю дорогу я молился Великому Духу так истово, что Творец Мира меня всё же услышал: ни разу не наткнулись на волков, не проснулись крылатые ящеры с горных вершин, не повстречались с разбойничьими бандами, коих по весне приходилось толпами гонять Опасные участки дорог миновали благополучно, и к закату одного из долгих серых дней вышли на вершину холма, с которого проглядывались тусклые огни расположившейся в долине деревни.
Тёплый запах Ло-Хельма я узнал бы даже с закрытыми глазами. Мягко стелился дым из труб, блеял домашний скот, стучали топоры и молоты, била тонким ключом жизнь северного посёлка. День выдался ясным, ни снежинки не опустилось с небес за всё время обратного пути, так что в режущей белизне ещё не растаявшего снега я сумел с пригорка разглядеть харчевнюсамый высокий дом нашей деревнии несколько знакомых крыш родного Ло-Хельма.
Я устремился вниз почти галопомнасколько позволяли Ветру подтаявшие, но оттого вязкие и труднопроходимые снега. За мной пришпорили лошадей колдуны, тоже почуявшие близкий кров, тепло и сытный ужин. За весь обратный путь ни один из них не перекинулся со мной ни словом; я тоже молчал. Непривычно хмурый Люсьен забыл про неизменные шутки и на привалах занимался лишь тем, что чинил свой посохтреснула кость старого дерева, оцарапалась тёмная жемчужина у основанияи в разговоры не вступал даже со спутницами. Деметра тоже молчала, что-то напряжённо обдумывая у вечерних костровчертила непонятные символы на снегу, шептала неслышные слова и вновь стирала бледные буквы. Эллаэнис хоть и казалась приветливойвсё расспрашивала про семью и планы, нравы да обычаиа всё же вызвать меня на откровенность не сумела. Дух разберёт, почему. Не лежала у меня душа к нежной альдке: как ни прекрасно было юное лицо, сияющие, как свежий снег, длинные волосы и тонкая фигура, а всё же искренности в ней я не чувствовал, а потому и держался подальшекожей ощущал гремучую смесь соблазна и опасности.
Стой, староста! окликнула меня Деметра, когда я достиг короткого моста, переброшенного через местную спокойную речку. Погоди!
Я послушно натянул поводья: на том берегу уже мелькнули знакомые лица, а значит, вскоре весь Ло-Хельм узнает о нашем возвращении. Отвечать на вопросы деревенского совета прямо сейчас мне не хотелось, а потому я встретил колдунью лицом к лицу, радуясь, что хоть сейчас сердце воздуха позволяло мне смотреть на неё в привычном свете, без этих слепящих серебристых нитей перед глазами.
Куда ты так пришпорил? хмурясь, поинтересовалась Деметра. Договориться с тобой хочу, староста. Поскольку третий элемент у тебя, то до нашего отъезда из Ло-Хельма в гильдию не уходи из деревни. Это очень важно, понимаешь? Не молчи! рассердилась колдунья, когда я не ответил. Ну же, Сибранд! Обещаешь?
Я честно задумался: на охоту бы сходить ещё разок, заготовить мяса для детей впрок, да на рыбалкусейчас, когда сошли льды, рыба сама в руки пойдёт
Нет, Сибранд, будто прочла мои мысли колдунья. Прошу тебя!
Моя плата, напомнил вместо обещания. Когда?
Деметра торопливо кивнула.
Я попробую. Сегодня ещё до заката зайду. Если у меня не получится, тогда спросим у Сильнейшего Дом на окраине, верно?
Тот, который повыше, уточнил я: не хватало ещё, чтобы колдунья заглянула к Тьяре на огонёк!
Приду, как только отдохну, пообещала она, глубже натягивая меховой капюшон.
Я тронул поводья, первым въезжая в деревню, за мной потянулись Деметра с Эллой. Люсьен догнал меня у харчевни, тронул за локоть; подождал, пока нас обгонят спутницы, и спросил негромко, вполголоса:
Что ты видишь?
Я в этот момент засмотрелся на гриву своего конянадо бы Назара попросить гребнем по спутанному волосу пройтисьа потому над вопросом поразмышлял секунды две, прежде чем уточнить:
В смысле?
Не притворяйся, нахмурился Люсьен, по-прежнему удерживая меня за локоть. Тонкие пальцы вокруг моего предплечья сомкнуться, конечно, не могли, но парень вцепился в отворот стальной пластины наруча, будто клещами. Я видел твой ошарашенный взгляд, когда ты смотрел по сторонам! И то, как на нас в дороге пялилсятоже. Или ты думал, нам неизвестны свойства артефакта? Сердце воздуха позволяет своему сосуду зреть будущее, проникать в суть как сердце воды дарует способность исцелять, сердце земли тянет к богатствам, а сердце огня обостряет чувства И Деметра, и Элла понимали, что ты видишь больше, чем говоришь! Обхитрить бруттов, стонгардецкак наивно! Так что ты видел там, в пути?
Я резко потянул локоть на себямолодой колдун едва не вывалился из седлаи какое-то время молча рассматривал ещё юное, с характерными резкими чертами, лицо.
То же, что я вижу сейчас, ответил коротко.
Спутницы уже ждали нас у харчевни, а потому дольше я задерживаться не стал: подъехал поскорее, кивнул спешившейся Деметре, и направил коня прочь, пока не выбежал встречать меня Хаттон, и не появились на улицах словоохотливые односельчане.
До темноты я собирался ещё многое сделать, а потому оставлял колдунов позади с лёгким сердцем: пусть теперь не я за ними, а они за мной побегают!
Кто-то окликнул меня от кузницы, но я нарочно не обернулся. Прости, Фрол! Царапнул по сердцу твой взгляд, когда на деревенском совете чужим пересудам поверил, а не мне, своему другу. Не виню тебя, а только дай времени побольшепусть затянется
Отец!!!
Ещё не спешившись, увидел, как с заднего двора, увидав меня через прутья толстого забора, вылетели к воротам двое, набросились, едва я коснулся ногами земли.
От такого напора я даже пошатнулся; поскользнувшись на подтаявшем снегу, рухнул вместе с первенцами на жёсткий настил. Никанор с Назаром залились весёлым смехом, впервые уложив меня на лопатки, завизжали, как малые детивсю деревню на уши подняли, не иначе! Ай, да и Дух с ними!
Стиснул в объятиях обоих, удовлетворённо услышав сдавленные писки, заулыбался в лохматые макушки. Опять шапки забыли!
Ты вернулся! оторвавшись наконец от меня, счастливо выдохнул Никанор. Мы так скучали!
Назар, верный своей привычке, промолчал, позволяя брату высказываться за двоих; и тихое «да» один только я услышал. Поцеловав первенцев поочерёдно, с трудом поднялся на ногихоть и не в доспехе возвращался, а нести собственный вес, да ещё и артефакт в придачу, оказалось тяжеловзял Ветра под уздцы, отвёл в конюшню и сбросил походные мешки с верного коня. Сыновья крутились рядом, но я реагировал на их восторженные замечания и бесконечные вопросы медленно: сказывалась усталость. Слабая мечта о тёплом очаге и мягкой постели, впрочем, разбилась вдребезги, как только я переступил порог своего дома.
Наконец-то! гаркнула свояченица, не оборачиваясь от стола. Повернул подковы в родное стойло! Я уж думала, насовсем меня с потомством покинул!
Илиан, с понурым видом полоскавший утварь в тазе с водой, вскинул голову, ахнул и бросился ко мне, на ходу смахнув со скамьи чугунок с вареными овощами. Добрый металл выдержал удар, но крупные картофелины покатились по полу, а Октавия, услышав стук, подавилась сквозь зубы невнятным словцом, от чего сидевший тут же на столешнице Олан вздрогнул и разрыдался.
Я оглядел мгновенно воцарившийся в доме хаос, бросил у порога походные мешки и шагнул вперёд.
Собери всё, негромко наказал побледневшему Илиану, в глазах которого тоже стояли слёзы, да сполосни в воде, сейчас ужинать будем.
Притянул сына к себе, поцеловал в высокий, умный лоб. Мальчишка потянулся ко мне жадно, истовососкучился по родительской ласке, одиноким чувствовал себя в собственной семье. Старшие-то братья всё вместе держались, а от младшего компании никакой, так что среднему приходилось чаще играть самому. В деревне тоже привечали больше крепких и бойких детей, а таких, как Илиан, худых да любопытных, обыкновенно гнали прочь, искать счастья в другом месте. В кого уродился мой средний сын, я не знал, но прекрасно понимал, что он совершенно другого теста, нежели первенцы. Нуждался в ласке да внимании, вот только не мог я, не находил времени их оказать