Тринадцать Падающих Звёзд не шевелился, и его грубое лицо, обветренное и потемневшее в бессчетных войнах под бессчетными солнцами, смотрело прямо на короля.
Если Малкадор просит сторожей, пошли ему сторожей. Мывоины, Русс.
Но все прочие стаи согласились, а тут у нас пахнет восстанием
Это занятие не для стаи! Тринадцать Падающих Звёзд рычал, обнажая сжатые зубы и разбрызгивая слюну. Мы говорили с Тенью Низкой Луны и с Голосом Ночи. Их ты посылаешь в бой, пусть даже стаям придется сражаться в рядах других легионов. Нам же предстоит отправиться туда, где нет войны, и никогда не будет. Прочие стаи преклонили колена, потому что их не бросают в трюм и не направляют мертвым грузом на Терру. Им ты предлагаешь новые поля битвнас же обрекаешь на изгнание.
Русс не улыбался более. При всем благородстве он не отличался терпением.
Время споров и раздоров прошло, настало время ответственности. Малкадор воззвал ко мне, и я исполню просьбу.
Покачав головой, Тринадцать Падающих Звёзд ощутил, как чувство поражения холодит спину. Он не скрывал ярости, горящей в глазах, но это лишь делало воина похожим на побежденного зверя.
Мы не трэллы Сигиллита, чтобы подчиняться его прихотям. Рогал Дорн не нуждается в сторожевой стае, следящей за каждым его шагома если это не так, то Империум уже потерян. Для нас нет чести в ссылке на Терру, Русс. Как можно гордиться бескровной, мирной судьбой, уделом обывателей, торговцев и земледельцев? последнее слово он выплюнул словно поганое ругательство.
Меня мало заботят ваши переживания о собственной гордости, родичи. Мне нравится подобная непреклонность и я высоко ценю пламя, горящее в ваших сердцах, но сделайте ещё один неверный шаги окажетесь в архивах Шестого легиона как первая и единственная стая, отказавшаяся исполнить приказы примарха. Такого наследия ты желаешь для Воя Родного мира?
Внезапно воцарилась глубокая тишина, которую не смел нарушить никто, даже Тринадцать Падающих Звёзд.
Так я и думал, наконец, произнес Русс. «Дамарх» доставит вас на Терру, так что будьте готовы к отправлению через двенадцать часов.
Воины Воя Родного мира стояли неподвижно, не уходя и не произнося ни слова.
Вперед вдруг выступил Яурмаг Смеющийся, занимая место Тринадцати Падающих Звёзд. Военачальник Крика Тоскующего Дракона, ярл Тольв и вождь многих стай, он был вправе говорить на суде воинов от имени любой из них.
И он сказал свое слово.
Мой король, произнес воин, глядя на Русса глазами столь же серыми, как облака бушующей вокруг грозы.
Твой король слушает, Яурмаг Смеющийся.
Русс, произнес вождь, с привычно суровым и неулыбчивым выражением лица, так поступать нельзя. Я не могу послать воинов моей роты на задание, от которого отказался бы сам. Если ты отправляешь Вой Родного мира на Терру против их воли, то я улетаю с ними.
С этими словами Яурмаг Смеющийся крепко обхватил рукой в латной перчатке бронзовый, покрытый патиной тор, висящий у него на шее. Леман из Руссов своими руками замкнул широкое металлическое кольцо у глотки воина в день, когда тот впервые принял командование кланом.
Впервые за все время суда примарх поколебался.
Сыновьям редко удавалось удивить Русса, но сейчас один из величайших военачальников легиона стоял перед ним, готовый сорвать с шеи символ власти и оставить подчиненные ему силы ради одной своенравной стаи. Воздух похолодел, и виной тому был не только ледяной ветер. Крик Тоскующего Дракона составлял немалую часть роты Тольв, и, если потеря одной стаи почти ничего не значила, то уход вождя мог оказаться серьезным ударом.
Благородный порыв, но кто же поведет Крик Тоскующего Дракона вместо тебя?
Кто угодно. Пусть мои преемники сразятся за бронзовое кольцо.
Русс обдумал все возможные ответы и их последствия, не удовлетворившись ни одним из них. Суд воинов уже перешел грань, до которой всё могло завершиться достойно, и примарх решил довериться инстинктам, как и во всех прочих делах. Интуиция никогда не подводила его.
Да будет так. Ты отправишься с Воем Родного мира.
В ответ Яурмаг Смеющийся с тихим скрипом поддающегося металла раздвинул кольцо на шее и бросил его к ногам повелителя. Вновь последовало молчание, длившееся несколько ударов сердца.
Это не ссылка, вновь повторил Русс. Вы говорите, что в слежке нет чести, и здесь, на суде воинов, нет места недомолвкам. Ваша правда, сородичичести вам не добыть, но Сигиллит обязан соблюдать правила вежливости. Он не может отправить сторожевые стаи лишь к нескольким примархам, поэтому мы будем наблюдать или за всеми, или ни за кем из них.
Второе мне нравится больше, осмелился заметить Яурмаг Смеющийся, и многие среди прочих ярлов кивнули, соглашаясь с его словами. Всеотец бы не потребовал от нас подобного. Это не
Мой отец занят тяжелейшим трудом в подземельях Терры, голос Русса прозвучал, словно повернулись жёрнова. В его отсутствие правит Регент. На этом и покончим с вашими возражениями.
Примарх смягчил тон, справляясь с первым приступом настоящего гнева.
Со временем беспокойство Сигиллита развеется. Провести несколько лет на Терре, рядом с моим братом Дорномвот и всё, чего я прошу от вас.
Хорошо, государь, поскольку это всё, что мы можем тебе дать, несмотря на вызывающие слова, Тринадцать Падающих Звёзд чуть откинул голову, подставляя глотку в знак покорности, и его примеру последовали братья по стае. Никого из них не успокоили слова примарха, но, как верные сыновья, они вняли услышанному.
Скорее призови нас на войну, мой король. Не дай умереть своей смертью на мирной Терре.
Один из посланников Регента, прелат Квилим Йей, маленький и хрупкий человечек, облаченный в черные одеяния, ждал их на борту «Дамарха». Он мгновенно обращал на себя внимание благодаря стилизованному символу Малкадора, висящему на тонкой шее, словно золотой амулет. Почти монотонный голос Квилима немедленно показался воинам Воя Родного мира в равной степени забавным и раздражительным. Посланник Регента не боялся Волков, что казалось весьма ожидаемым, он просто вел себя очень сосредоточенно, явно решив не озлоблять варваров сильнее необходимого.
Долгом Квилима, как сообщил Волкам прелат, являлось создание списка их славных дел с указанием мельчайших деталей, для последующего представления в архивы Терры. Тронный мир получал полные отчеты о действиях каждого из экспедиционных флотов, включая перечисления отличившихся Легионес Астартес и списки погибших воинов.
К сожалению, поток информации тек слишком медленно, а сама она оказывалась в лучшем случае недостоверной, поскольку огромные массивы данных передавались с других концов Галактики. Учитывая, что они отправлялись в Солнечную систему, и воинам предстояло ступить на благородную землю Терры, от Квилима требовалось в сжатые сроки составить полную летопись.
Так прелат поприветствовал легионеров в одном из совещательных покоев боевого корабля, вскоре после того, как они поднялись на борт. В качестве ответа один из воинов стаи плюнул на палубу у ног Йея.
Вместо того, чтобы оскорбиться, Квилим испытал легкое восхищение от этого неуважительного поступкаон долгие годы изучал VI Легион и его примитивный родной мир. Разумеется, фенрисийские ритуалы и традиции, принятые среди Космических Волков, не остались в стороне. Плевание являлось для них не просто дурной привычкой, некоторые племена таким суеверным способом отгоняли несчастье. Другие так демонстрировали недовольство, отказываясь обращать внимание на слова собеседника.
Данный плевок, по мнению Квилима, содержал в себе оба смысла.
Вы весьма враждебны ко мне, сообщил прелат с глубокой учтивостью. Должен ли я предположить, что путешествие к Просперо с остальными воинами легиона представлялось вам более достойным, чем выполнение задания на Терре?
Плюнувший Волк покачал головой.
Вот ты и показал свое невежество, писец. Эйнхeрии собираются сперва выслушать магистра войны. Гор Луперкаль хочет поговорить с Повелителем Зимы и Войны, лишь после этого Стая отправится ко двору Алого Короля.
Эти слова заинтересовали прелата. Очевидно, решил он, и Малкадор найдет их весьма занимательными.
О, разумеется, ответил Квилим тем же, совершенно нейтральным тоном, Простите, мои данные устарели. Теперь, во исполнение своего долга, я бы попросил предоставить список ваших имен и званий, чтобы мы могли начать процесс составления летописи. Разумеется, это кажется неприятной рутиной, но все воины Седьмого легиона уже прошли такую же тщательную
Заткнись, а то я тебя сейчас убью, пригрозил один из Волков.
Прелат поколебался, кибернетический стилус, заменявший ему левый указательный палец, дрогнул над поцарапанной поверхностью потертого инфопланшета. Он внимательно оглядел стоявших вокруг громадных, могучих, немытых воинов, их железные кольца, вплетенные в завитые косицами бороды, и лица, покрытые неровными руническими татуировками. От легионеров пахло потом, оружейной смазкой и старыми мехами, сопревшими под дождем.
Вдохнув полной грудью для ответа, Квилим тихо выпустил выпустил воздух, заметив, что взгляды каждой пары серо-голубых глаз вонзаются в него, словно клинки. Очень тихо и неторопливо прелат опустил инфопланшет на стол. Волки, тут же утратив к нему интерес, принялись обмениваться кислыми улыбками и что-то ворчать друг другу на своем грудном, отрывистом языке.
В течение нескольких минут Квилим стойко выносил легионеров, относящихся к нему как к пустому месту, и откашлялся, дождавшись, как ему показалось, перерыва в их клыкасто-рычащей «беседе».
Ты все ещё здесь, удивился один из Волков, держащий на плече топор. Длина оружия превышала рост Квилима Йея. Отчего так?
Но прелат не поднялся бы до нынешнеговпрочем, довольно скромногоуровня, если бы легко позволял себя запугать. Для Йея порядок стоял превыше всего, и он собирался наводить его везде, где требовал долг. По-своему прелат так же приносил мир и стабильность в Галактику, как эти облаченные в керамит варвары, и Малкадор направил Квилима сюда не из простой прихоти. Сигиллит доверял ему, полагался на его эффективность.
Мне нужны подробности для составления летописи, ответил прелат, стараясь говорить спокойно и мягко, словно с опасным, неприручённым хищником, способным напасть в любой момент. Если вы хотите избавиться от моего присутствия, то проявите готовность к сотрудничеству, и я покину помещение с удовлетворительной поспешностью. Давайте начнем со списка имен и званий, пожалуйста.
Первым заговорил Яурмаг Смеющийся, покрытый шрамами старый воин с седеющей бородой, в доспехе, покрытом бронзовыми рунами одного из нескольких десятков местных наречий его родного мира, Фенриса.
Ещё несколько часов назад он был военачальником Крика Тоскующего Дракона, уважаемым ярлом Тольв, и после того, как закончится эта дурацкая ссылка, Яурмагу придется вновь сражаться за достойное место в легионе.
Свое фенрисийское прозвание он получил от улыбчивых сородичей, считавших, что нрав воина столь же холоден и суров, как воздух за внешними стены Этта. До сегодняшнего дня Яурмаг Смеющийся вел шесть сотен воинов в битвы под чужими лунами и солнцами, проливая океаны вражьей крови во имя Русса и Всеотца. Теперь же он стоял рядом с Воем Родного мира, поклявшись словом разделить их судьбу в изгнании.
Но ничего из этого старый воин не открыл прелату. Подобные вещи не предназначались для ушей иномирцев.
Вместо этого он назвал писцу имя и звание, почти ничего не означающие для собратьев по легиону.
Перед тобой Яурмаг, магистр ордена Тоскующего Дракона и командир Двенадцатой великой роты.
Облизав тонкие губы, прелат Йей записал слова легионера, явно не обратив внимания на глумливые улыбки, которыми обменялись Волки.
Вторым заговорил воин с лицом, напоминающим старую дубленую кожу, и поистине белоснежной, а не просто начинающей седеть, как у Яурмага, бородой, спускавшейся до самого низа нагрудника.
Его звали Тринадцать Падающих Звезд. Свое прозвание тэн Воя Родного мира получил на десятую зиму жизни, в память о ночи, когда впервые пролил вражью кровь, а небо обрушило огненный дождь на земли его племени. Он был ещё мальчишкой в племени Руссов, когда Леман вознесся к власти, и после бороздил звёзды под началом примарха, следуя воле Всеотца, призвавшего завоевать всё сущее во имя его.
Но, как и Яурмаг Смеющийся, ничего из этого тэн не открыл иноземцу.
ЯКаргир, сержант Девятнадцатого отделения, сказал он прелату.
Так всё и продолжалось. Один за другим воины Воя Родного мира произносили имена, данные им при рождении, сохраняя истинные прозвания в тайне от ушей и пера иноземца.
Следующий легионер покрывал доспехи грязно-белыми волчьими шкурами в розоватых пятнах крови, впитавшейся в мех так глубоко, что оттереть его дочиста уже не удавалось.
Его прозвали Эхо Трех Героев, и за это стоило благодарить бабку воина, старейшину племени Вакрейр. Достойная женщина заметила в лице мальчика сильное сходство с великими предками, и теперь он слышал шепот их призраков в шипении крови на тающем снегу.
ЯВэгр, сказал он. Служу в отделении сержанта Каргира.
А вы? спросил прелат у следующего по порядку воина.
Непослушные бурые волосы этого Волка оказались коротко остриженными, как и его борода. Последняя выглядела неровной, словно легионер сам обрезал её ножом, не позаботившись о зеркале.
Прозвание воина звучало как Родич Ночи, знаменуя мрак, зачавший его, и тьму, понесшую его. Он охотился незримо. Он убивал незаметно. Он скрывался в тени, отбрасываемой его братьями, был клинком, что охраняет их спины, и лезвием за стеной щитов.
ЯОрдан, сказал он. Служу в отделении сержанта Каргира.
А вы?
Лицо следующего Волка покрывало больше варварских татуировок, чем у остальных воинов. Столбцы рунного письма, словно слезы, бежали из уголков глаз воина, рассказывая сагу на языке, слишком чуждом прелату, чтобы тот мог надеяться прочесть её.
Воина прозвали Сыном Шторма, в память о буре, неистовствовавшей над деревянными мачтами кораблей племени в ночь, когда мать вытолкнула его из лона. Младенец издал первый крик в ярящиеся небеса, а роженица собственным мечом разрубила пуповину, связывавшую их. На Фенрисе не существовало худшей приметы, чем появиться на свет среди волн бушующего моря, и все же Сын Шторма преуспевал в жизни и в сражениях. Благословленные руны-слезы, сбегающие по его щекам, нанес шаман, стараясь отвратить неудачи, насланные скверным рождением. Пока что они не подводили.
Брандвин, ответил воин с ухмылкой лжеца. Служу в отделении сержанта Каргира.
Вы? спросил Квилим следующего, того, кто угрожал убить его. Легионер, с ног до головы обернутый в шкуры и увешанный гранатными сумками, ухмыльнулся, обнажая металлические зубы в аугментической челюсти.
Его прозвали Железная Песнь, за речь, весьма невнятную в обычном разговоре из-за полученных ранений, но плавную и дивную во время пения или рассказывания саг у огня. Бионическая челюсть служила хорошим напоминанием об осторожности, с которой необходимо бить головой врага, облаченного в шлем.
Хэрек, сказал он. Служу в отделении сержанта Каргира.
А вы?
Черную гриву волос этот Волк стянул в хвост, собрав на затылке, как делают воины, отправляясь на охоту. В его глазах застыла бесчувственная, бездушная лазурь, бледная, как летнее небо Фенриса. Точильным камнем он заострял и без того смертоносно острые зубцы цепного клинка.
Голос воина прозвучал мягче, чем у любого из его сородичей.
Меня зовут Врагов Не Осталось.
Нахмурив бровь, прелат поднял глаза от инфопланшета.
Но ведь это же не имя.
Врагов Не Осталось, не моргая, смотрел на него. Он не гневался и не сохранял спокойствие, а словно оставался где-то вдали от Квилима.
Это имя, ответил он. Мое имя.
И как кого-то могут назвать подобным именем?
Кто-то может сражаться, пока не останется врагов, пояснил воин.
Квилим опять облизал губы, не обращая внимания, как сильно выдает этим свою нервозность.
Рюкат, вмешался Тринадцать Падающих Звёзд. Его зовут Рюкат. Служит в моем отделении.
Врагов Не Осталось направил безжизненный взгляд на вожака стаи, но ничего не сказал. Не задавая лишних вопросов, прелат записал сказанное.
И вы? обратился Квилим к последнему из воинов.