Неправильные решения судей,
Плохая погода.
Сын будет предавать своего отца,
Дочь будет предавать свою мать».
Эпоха богов заканчивалась в то время, когда они одержали победу. Теперь уже их потомкипотомки Племен богини Данубудут властвовать над землей. И их история будет длинной
15Тот-кого-нельзя-называть
Зима вскоре покрыла поле недавней битвы снегом.
На территории шириной в десять першей и длиной в две сотни першей огонь уничтожил деревья, находившиеся на опушке большого леса, оставив после себя лишь почерневшие стволы нескольких деревьев, которые торчали теперь, словно обгрызенные мачты, среди полуобгоревших кустов и груд мертвых тел, присыпанных снегом. Прошло уже несколько недель со дня битвы, а стаи ворон все еще оспаривали у лисиц и волков право полакомиться мертвечиной. Еще одни любители поживиться, гораздо более алчные, собирали сейчас в лесу то, что представляло для них ценность. При появлении Морврина они бросились наутек.
Гномы
Что эти убогие существа собирались делать с оружием и доспехами, которые они вытаскивали из-под снега, короля совсем не интересовало. Эльфы не оставили здесь ни одного тела своих убитых собратьев. У них ушло много дней на то, чтобы разыскать всех погибших и чтобы затем устроить им почетные похороны. В течение всех этих дней непрерывно пылал один огромный костер. В нем были обращены в пепел останки сотен убитых сородичей. В этом костре сгорело и тело королевы. От одежды Морврина до сих пор еще пахло впитавшимся в нее дымом этого костра.
Морврин был сейчас один. Он теперь бóльшую часть своего времени проводил в одиночестве.
Он почти ничего не помнил о том, что происходило в ближайшие несколько дней после смерти Арианвен. У него запечатлелись лишь какие-то нечеткие изображения, обрывки фраз и те немногие волнующие сцены, не запомнить которые он попросту не мог.
Среди них, конечно же, костер. Снег на верхних ветках деревьев, которые прорисовывались на фоне тусклого неба и которые он видел над собой, когда его несли в Элианд. Лица знахарок, склонившихся над ним. Лицо Гвидиона, бормочущего какие-то заклинания. Он, напичканный различными снадобьями, спал целыми днями. Когда он наконец-таки смог подняться на ноги, тос горечьюосознал, что жизнь в Силл-Даре потекла своим чередом.
Королева умерла, Ллиану так и не нашли, выжившие в схватках с монстрами вернулись в родные места.
Короля разместили в жилище Гвидиона, чтобы им обоим не было скучно, однако Морврин говорил мало и слушать тоже никого не хотел. Старый друид постоянно что-то бормотал монотонным голосом, добавляя, возможно, к своей болтовне какие-то заклинания, которыми он пытался его, Морврина, усыпить. Динрис почти ежедневно приходил его навестить, однако ничего из того, что он при этом говорил, не могло пробить оболочку равнодушия, в которую был заключен король.
Динрис рассказывал, что «высокие эльфы» оставили шестьдесят своих воинов у Калена, договорившись с ним, что после ритуалов праздника Самэн будет собран совет кланов. Это было разумно, поскольку, какой бы сложной ни казалась ситуация, ни одно важное решение нельзя было принимать до «праздника мертвых». Сначала нужно было добиться того, чтобы их души упокоились. Только тогда они смирятся с тем, что покинули мир живых.
Самэн уже закончился. Совет будет собран в следующую луну.
Ему, Морврину, наверняка доверят стать регентом королевства, потому что, согласно существующим законам, королевой теперь была Ллиана. Но он, возможно, откажется Если онот имени своей дочерирешил бы отречься, то править королевством стали бы другие. Например, Маерханнас, жена Динриса. Или Силиврен из клана ласбелинов. Отречься Предоставить другим возможность решать проблемы, связанные с войной и с переговорами о мире. Отречься и отправиться на поиски Ллианы. Он ведь пообещал это сделать
Морврин прижал к себе муаровый плащ и надвинул капюшон себе на лоб. Затем он медленно пошел в сторону длинной поляны, которая образовалась у опушки леса в результате битвы с монстрами и пожара. При каждом его шаге у него под ногами хрустел снег. Иногда раздавался треск переламываемой под его весом сухой веточки. Веточки или косточки Здесь ведь когда-то валялось огромное количество трупов.
Снег, полностью покрыв ложбину, избавил ее от ее мрачного вида. Морврин узнал место, в котором произошли последние схватки, лишь по крутому скалистому склону, который все еще был покрыт пеплом. Входы в галереи, по которым прошло войско монстров, обвалились и теперь были частично засыпаны землей и камнями.
Те, кто разговаривал с деревьями, друиды и колдунызаставили вырасти плющ и мох, и они, покрывая теперь груды камней, скрепили их между собой, словно цемент. Уже больше никто не пройдет по этим галереямни в одну сторону, ни в другую. Эта дверь в Черные Земли была теперь закрыта. Однако, конечно же, оставались другие двери
Морврин шагал, пока не дошел до искривленного бука, у основания ствола которого гнило тело Шава. Над ним уже потрудились птицы и ночные звери, а потому оно сейчас представляло собой жалкие останки. Только лишь крепкие латы позволяли этим останкам все еще сохранять очертания тела.
Превозмогая свое отвращение, Морврин подошел к разложившемуся трупу и положил ладонь на серую кору бука. Вскоре его пальцы нащупали на коре след, оставленный кинжалом Ллианы.
Король Элианда долго стоял так возле бука, а затем достал мешок из черной материи, засунутый под тунику и касающийся его кожи. Морврин опустился на корточки, развязал мешок и осмотрел его содержимое: внутри него поблескивал кинжал длиной в один локоть и виднелась подвеска в виде деревянной дощечки с руной тиса.
Вот и все, что осталось от Ллианы.
Эльфы искали ее в течение многих дней, надеясь обнаружить ее если не живой, то хотя бы мертвой, в то время как он, Морврин, балансировал между жизнью и смертью. Гвидион гадал при помощи рун, старая Нарвэн приходила к друидессам в Священную Рощу, чтобы расспросить Котел, юный Лландон приходил в ложбину, чтобы осмотреть каждый ее уголок, но никто ничего не нашелни малейшего следа. Даже самые настойчивые в конце концов сдались. Жизнь всегда в конце концов возвращалась в свое русло.
Морврин схватил рукоятку кинжала, с глубоким вздохом поднялся и затемрезким движением и изо всех силвоткнул кинжал в ствол как раз в том месте, в котором от его острия остался след. Затем он привязал к кинжалу подвеску и, вытащив из ножен свой собственный кинжал, вырезал им на коре руну Тюрастрелу, направленную к звездам.
Битх такна сум, хеалдетх трива вел
Витх аетхелинргас а битх он фаерилде
Офер нихта генипу, наефре свикетх
(Тюрэто особый знак.
Он поддерживает у правителей надежду,
борясь всегда
Против мрака ночи. Он не подводит никогда).
«Пока она ее носит, с ней ничего плохого не случится», сказал когда-то Гвидион. Однако Ллиана подвеску уже не носила. Ну так она, по крайней мере, ее найдет, если Прародительницы захотят, чтобы она осталась живой и чтобы она пришла когда-нибудь сюда, в это место.
Жара была невыносимой.
С одной и с другой стороны входа находились две огромные жаровнитакие огромные, что на них можно было бы зажарить коня целиком. Они до краев были наполнены раскаленными углями, которые постепенно сгорали со зловещим потрескиванием и отбрасывали красноватые тени на покрытый плитками пол на десять футов вокруг себя. Больше в этом помещении Махеоласу разглядеть ничего не удалось, однако оно, похоже, было огромным, если судить по эху шагов по каменному полу и по темноте, в которой, пожалуй, мог бы притаиться целый отряд гоблинов и никто бы этот отряд не заметил.
Скрип клинка, вынимаемого из ножен, заставил Махеоласа вздрогнуть, но еще до того, как его рассудок, измученный неделями различных ужасов и гнусностей, успел встревожиться, он понял, что ему перерезают путы. Затем орки, которые притащили его сюда, в это темное помещение, бросили его наземь. Он, не успев выставить вперед затекшие руки, шлепнулся на твердый пол, больно ударившись локтем и боком.
Пытаясь восстановить дыхание, которое перехватило от удара, он услышал, как заскрипели закрываемые за ним огромные бронзовые двери.
Затем все стихло.
Подросток медленно поднялся. Его лицо блестело от пота и слезслез, которые прочертили на его грязной коже длинные светлые линии. Он не умывался уже несколько недель. Одежда превратилась в замызганные лохмотья, кишащие насекомыми-паразитами. Его волосы стали похожи на тоненькие прутики. На теле не осталось ни одного места, на котором не было бы синяков и ссадин. Тем не менее, он все еще был живым. По какой-то причине, про которую Махеолас уже даже не пытался строить догадки, монстры не только не убили его, но даже проявили заботу: они приносили ему зловонную похлебку и мутную воду, чтобы он не умер от голода и жажды. Когда его ноги отказывались его слушаться, они помогали ему ходить
Послушник отполз подальше от жаровентак далеко, насколько смог, однако как только он оказался в темноте, его охватил панический ужас: там, куда не доходил свет огромных жаровен, было ужасно холодно.
И тут вдруг откуда-то из самой глубины ночи раздались глухие удары, похожие на шаги какого-то великана. Каждый из этих ударов, сопровождаемых эхом, наполнял зал оглушающим звуком, от которого, казалось, даже вибрировал пол. Затем эти удары неожиданно стихли, и из глубины помещения послышался зычный хрипловатый голос:
На колени перед повелителем! На колени перед королем страны Горре и Инферн-Йена, получившего власть по воле Луга Сияющего, Луга Длиннорукого, Луга Грайнайнеха, Самилданаха, Луга Ламфады, бога копья и огня!
Махеолас послушно приподнялся, встал на колени, согнулся и устремил свой взор в пол. Он сейчас если бы и захотел встать на ноги, то все равно не смог бы этого сделать. Несмотря на страх, от которого у него пропадали самые последние силы, он наконец-таки понял, где находится и кто его сюда притащил.
Подойди
Услышав приказ, мальчик упал на землю и почувствовал невыносимую боль в голове. Этот новый голосгораздо более мощный, чем прозвучавшие чуть раньше вопли, был вообще-то тихим, однако он буквально вонзился ему в уши и проник аж в самые глубины его существа, обжигая подобно железу, раскаленному добела.
Когда боль ослабла настолько, что Махеолас смог открыть глаза, он различил какой-то нечеткий силуэт, сидящий на троне, там, где несколько мгновений назад была непроглядная тьма. Махеоласу захотелось броситься наутек, но ончувствуя, что его руки и ноги уже не подвластны его волевстал и пошел к трону. Тело его вдруг охватила неудержимая дрожь. С каждым шагом он все отчетливее видел неподвижный силуэт, который заставлял его приближаться к трону. Фигура была облачена в красный плащ. Капюшон этого плаща был опущен так низко, что скрывал лицо. Махеолас вскоре различил серые тощие ладони, лежащие на подлокотниках трона, и ему вспомнилось одно изображение, нарисованное на какой-то из стен монастыря. Перед ним, получалось, сейчас был тот, кого монахи называли Лукавым, Падшим ангелом, Антихристом Один из монахов избил его, когда Махеолас спросил, почему имя, каким бы оно ни было, нельзя произносить в монастыре, учреждении, посвященном Богу. Больше послушник этого вопроса никому не задавал. Никто никогда не задает этого вопроса.
Когда до трона оставался всего лишь шаг, Махеолас, почувствовав изнеможение, упал на пол.
Человек, прошептал Тот-кого-нельзя-называть. Юный послушник, облаченный в одежду эльфа. Странно Мне говорят, что люди забыли богов и теперь почитают крест. Это правда?
Боль, причиняемая этим голосом, постепенно становилась более-менее терпимой, однако каждое из произносимых слов тисками сжимало голову Махеоласа и придавливало его к покрытому плитками полу.
Это правда?
Да, Повелитель
Тогда тебе придется мне многое рассказать Подойди еще ближе. Посмотри на меня.
Махеолас приподнялся на локтях и поднял глаза. То, что он при этом увидел, подавило остатки имеющейся у него силы воли, и онсловно марионетка, у которой обрезали ее ниточки, рухнул на пол у ног Повелителя.
Тот-кого-нельзя-называть расхохотался, и его смех еще долго звучал под сводом его дворца.
Книга 2Эльфы Черных ЗемельДействующие лица
Аббон: телохранитель Пеллегуна.
Арианвен: бывшая королева «высоких эльфов», жена Морврина и мать Ллианы, убитая в бою.
Бедвин: капеллан короля Кера.
Бреголас: военачальник эльфов Элианда.
Буркан: сенешаль короля Кера.
Гамлин: эльф-менестрель, бард Эледриэля, главы клана каранторов.
Гаэль: «серый эльф», вор и грабитель из Ха-Бага.
Гвидион: старший из друидов Элианда.
Горлуа: барон Тинтагель, вассал Пеллегуна.
Динрис: эльф из Элианда, кузнец.
Доран: эльф из клана ласбелинов.
Драган: рыцарь-баннерет из графства Дейра королевства Логр.
Дубриций: епископ, главный священник королевства Логр.
Дулинн: эльфийка-знахарка.
Кален: глашатай «зеленых эльфов».
Кевин: лучник из Элианда.
Кер: король государства Логр.
Кетилл: варвар, староста деревни Сейдерош.
Кхук: гоблин, командир омкюнзов.
Ллав Ллев Гифф: ученик друида Гвидиона.
Лландон: охотник, близкий друг Ллианы.
Ллиана: принцесса «высоких эльфов» Элианда.
Маерханнас: регентша эльфов Элианда, жена Динриса.
Махеолас: послушник.
Морврин: король эльфов Элианда.
Пеллегун: сын короля Кера.
Тилль: «зеленый эльф», следопыт.
Фрейр: варвар, сын Кетилла.
Цандака: сутенерша-гоблинка.
Вступление
Все куда-то исчезло. Ни шума, ни криков, ни движений. Не было больше и света. Тишина и темнота были такими неправдоподобными, что Ллиане показалось, что она уже умерла, и у нее мелькнула мысль, что смерть не причинила ей никакой боли.
Так значит, это и есть смерть? Это пустота, безмолвие и темнота? Она медленно вытянула ноги и провела ладонями по каменистой поверхности, на которой лежала, почувствовав при этом, как смещается земля и как катятся круглые камешки под ее пальцами. Движение причинило боль во всем теле; благодаря боли она поняла, что все еще жива. И получила подтверждение этому еще и благодаря тому, что вскоре начала чувствовать запах серы и селитры. А еще стала ощущать землю на коже своих ладоней и различать какие-то приглушенные звуки, доносящиеся откуда-то издалека.
Глаза привыкли к темноте, и темнота перестала быть непроницаемой. Ллиана не решалась повернуть голову. В том ограниченном поле зрения, которое имелось у нее сейчас, она рассмотрела неровные стены подземного туннеля, топорно вырубленного в скале, а также светлую линию деревянных столбов, используемых для поддержки свода. Неожиданно откуда-то подуло, и ее окутало облачко густого дымаедкого, обжигающего, густого, как грозовая туча. Затем это облачко рассеялосьтак, как будто его унесло отсюда далеко-далеко потоком воздуха. Резкие вспышки с регулярными интервалами освещали весь туннель, и Ллиана при этих вспышках различала какие-то тенитени жестикулирующие, гротескные, тянущиеся вдоль неровных каменистых стен.
К Ллиане, лежащей в этой темной подземной галерее, словно труп, стали мало-помалу возвращаться воспоминания о событиях последних часов.
Битва.
Тысячи орков и гоблинов, которые притаились на опушке леса и приготовились напасть на войско эльфов, движущееся перед ними в высокой траве долины Каленнан. Подросток-человек по имени Махеолас, шагающий среди монстров не видя их, а затем внезапно схваченный их когтистыми лапами. Отдаленное изображение ее материкоролевы Арианвен, стоящей среди своих сородичей. Рядом с нейлицо Ллава Ллева Гиффа, безымянного ребенка. Отвратительное лицо, перекошенное от трусости. Затемотчаянное бегство этого ее никудышного товарища, когда она начала выпускать наугад одну стрелу за другой в темную массу воинов-гоблинов. Подвеска в виде дощечки с руной тиса, которую она поспешно прикрепила к своей стреле, прежде чем выпустить ее поверх деревьев в сторону равнины Ее подвеска. Руна тиса, символа смерти и возрождения, обладала мощными чарами. Ее на шею Ллианы повесил сам друид Гвидион. Он сказал при этом, что, пока она ее носит, с ней ничего плохого не случится. Но теперь-то подвески с ней не было.