-- Показать? -- от моей улыбки и взгляда она покраснела до самых кончиков ушей. Невинное, безобидное дитя! Вот где рассадник детсадовских карапузов.
Покраснел, но уже от ярости и этот... как его там... Роан, вроде. О-о, ревность взыграла?
-- Ну что, жертва... прощайся со своей жалкой жизнью. Я дам тебе бесценный дар -- встречу с Белой Госпожой от руки того, кто умеет убивать. Радуйся...
Я говорил и демонстративно медленно растил когти, меняя руку. Медленно менялась она в основном потому, что было тяжело и трансформация отдавалась иглами тупой боли в затылке. Казалось, что кто-то воткнул раскалённый гвоздь в основание черепа и не забывает ковырять. Шаг. Оскал и алый свет глаз. Ну и плевать, что скалюсь я от боли, зато достоверней.
Тут до ушастого кретина наконец дошло, что я его сейчас убью. Неописуемое удовольствие принесло выражение ужаса на лице жертвы. А вот следующего я никак не ожидал...
Удар слишком быстрый и неожиданный, чтобы успеть среагировать, но неумелый, что и спасло мне жизнь. Нож, воткнутый в солнечное сплетение -- это не весело. Показалось, что из меня вышибло душу. Земля ушла из-под ног, упав на колени и обхватив себя руками, я смог только захрипеть, задохнувшись. Мир сузился до состояния одного локального ада. Внутри всё скрутило в тугой комок, все чувства сводились к непереносимой муке, привкусу горечи и крови.
-- Малыш! Малыш, дыши, давай же!.. Малыш!..
Какая сволочь... А, десятник...
-- Давно мне... в болевые точки не били... -- прохрипел я.
В глазах прояснялось медленно, ад постепенно превращался в обычную сильную боль. Прошло, наверное, совсем немного времени, но мне оно показалось вечностью! Рану я зажал ладонью, но кровь всё равно текла меж пальцев. Светится, демоны дери! Хорошо, что это почти незаметно днём на белом шёлке.
-- Рубашку испортил, с-с-скотина... -- сквозь зубы.
Змеиное шипение заставило поглядеть в ту сторону, где стоял брат. Небо!..
-- Апокалипсис! -- рявкнул я, поднимаясь, и опираясь на подставленное плечо десятника. Ноги держали пока ещё с трудом. -- Успокойся!
Золотая маска лица оскалилась, демонстрируя два ряда идеальных острейших зубов. Косой крест зрачков в залитых золотом глазах, сотней золотых змей волосы ниже колен.
-- Отойди... я убью их всех... Никто не смеет убивать тебя...
-- О, демоны Хаоса... -- простонал я. -- Апокалипсис, это просто царапина!
Да что же они не бегут?! Даже этот придурок страж смотрит на моего брата с открытым ртом и не спешит удрать, пока есть возможность!
-- Никто не смеет касаться тебя, ати... не мешай...
Это не шаги -- плавный полёт, словно перетекая с одного места на другое. Успокаивающее шипение змей, неповторимый танец движений, от взгляда жутких глаз теряешь волю... Проклятье, он же заворожил их! Да и меня чуть не заворожил за компанию! Несколько золотых змей скользнуло по поему плечу, к ладони, к ране.
-- Это просто царапина, брат, -- тихо сказал я, отнимая ладонь и позволяя змеям обследовать рану. -- Это всего лишь неумелые глупые дети. И этот ушастый не смог меня ударить насмерть, потому что не умеет бить. Апокалипсис... не надо... мы найдём врагов и ты будешь убивать их пока не надоест. Можешь хоть реку крови пролить...
-- Этих?.. -- мой безумный брат снова повернулся к зачарованным изначальным и змеи зашипели, потянувшись к ближайшей жертве.
Кажется, я боюсь этого голоса. Жутко...
-- Апокалипсис! -- схватив его за плечо, заставил поглядеть на себя. -- Что ты делаешь с собой, Ван?
-- То, для чего создан... убиваю... -- на золотой маске лица промелькнуло удивление моей недогадливостью. -- Их смерть... тебе будет лучше... пусти меня убивать...
Вот теперь мне действительно страшно! Показалось, что меня снова ударили, на этот раз изнутри. Нужно сделать что-то, что пробудит светлого, успокоив демона. Крылья раскрылись легко. Как же я по ним соскучился! Змеи ткнулись в перья, зарылись в полуэфирный пух. Меня пробрала дрожь, и едва удалось удержаться, чтобы не отскочить.
-- Ради Неба, брат! Вспомни о нашем мёртвом боге!
Эмоции мучительно сменяли друг друга. Удивление, попытки вспомнить, медленно проступившее понимание... тоска.
-- Ну же, Ван! Ты же сын Неба! Вспомни кто ты! Ведь и твоя душа -- храм Ветра!
-- Ветер... я помню...
Страх. Пришёл в себя. Змеи неохотно укоротились, превращаясь в обыкновенную золотую шевелюру выше лопаток. Зрачки так и остались крестом в посиневших глазах. Мои крылья через силу втянулись обратно в спину.
-- Рана глубокая?
-- Царапина, -- поморщился я. -- Через пару дней заживёт.
-- Значит глубокая... рукой пока зажми.
Не боясь запачкаться кровью, Ван сбросил с пальцев обезболивающую "ледышку" и быструю "заживалку".
-- Что это было?.. -- отходя от гипнотического воздействия поинтересовался страж.
-- Твоя смерть!.. -- бешено рявкнул брат, прибавив несколько весьма нецензурных эпитетов, характеризующих Ариса как очень неумное создание. Да что ж ты так орёшь опять... -- Когда видишь перед собой такое -- надо бежать без оглядки и молиться Небу, чтобы оно сожрало кого-нибудь кроме тебя! Если бы не Ирдес -- здесь не осталось бы живых! Благодари судьбу, что мой брат был в сознании!
-- Кто ты?.. -- после нескольких секунд молчания, спросил страж. Испугался. Немудрено...
Остальные всё ещё стояли памятниками мировому кретинизму.
-- Этот демон слишком древний, чтобы носить имя, -- теперь спокойствию светлого позавидовали бы полярные ледники. -- Люди мира, откуда я пришёл, зовут меня Апокалипсисом, концом всего живого, убийцей мира. -- Демоны раздери, ты же это не в серьёз, братец мой светлый?! -- Идём, пока мой брат не упал от потери крови! И пока не оттаяли эти... а то ведь я не удержусь и сверну шею этому недоумку.
Не скажу, что идти на ватных, плохо выполнявших свои прямые обязанности ногах легко. Но -- дошёл и почти даже не шатался.
Рана оказалась не намного серьёзней, чем я предполагал. Ударить толком своей кинжальной "зубочисткой", не годящейся в подмётки даже моей даге, придурок Роан не смог. Остриё вошло в живот сантиметра на три с мелочью вглубь, и соскользнуло вбок, распарывая мышцы и чиркнув по ребру. Спасло меня то, что ушастый не ожидал стального пресса у хрупкого ребёнка. Не в полную силу бил. Рану стянули парой швов и "заживалкой", перебинтовали несчастного меня и напоили снотворным. Спорить о том, что никаких врачей мне не нужно, я предоставил брату, сам проспав до вечера.
Проснувшись, сменил пропитавшуюся кровью повязку. Надо что-то делать с этими бинтами. В сумерках уже заметен свет крови. Слегка почесав в затылке, смыл кровь водой. Когда улики были уничтожены, вернул на руку Печать Владыки и тонкое серебряное колечко. Я не помню откуда оно появилась. Тоненькое витое колечко надевалось только на мизинец. Утром после бурного отмечания нового года я обнаружил его на своей руке. И не стал снимать, превратив в подобие запасного маячка. Пусть будет...
Спустился вниз я уже когда стемнело. Мрачный Ван и хмурый Арис как раз ужинали. Я присоединился.
-- Большие у меня проблемы, да? -- спросил я, разглядывая на просвет золотистое вино в прозрачном бокале. Лёгкое, как нектар.
-- Большие проблемы у Роана, -- хмуро ответил изначальный. -- И у его отца. А ты был в своём праве, малыш.
Досчитав до десяти про себя, не стал рычать и напоминать, что я не ребёнок. Вместо этого переспросил:
-- У отца?
-- Седьмого Советника Атериана Ортеха, -- тяжко вздохнув, уточник страж. Остро взглянул на меня и спросил: -- Кто же вы оба такие?..
-- Ван, о чём это он? -- ровно поинтересовался я. Тётушка паранойя оскалилась во все свои острые зубы, демонстрируя нехилые когти. -- Вроде бы этот вопрос мы уже проясняли, или мне память изменяет?
-- Свет крови трудно скрыть, малыш, -- виновато ответил Ван. -- И транс парализует волю, но не отнимает ни слуха, ни зрения, ни памяти. Прости меня...
-- Великое Небо!.. -- сердце рухнуло в пятки, когда я осознал полный размер своего промаха. С трудом справившись с голосом, ответил: -- Это не твоя вина. Это только моя несдержанность. Извини, что я опять нас подставил.
Ван только грустно усмехнулся. Брат никогда и ни в чём меня не винил.
-- Рвать когти отсюда надо... -- оповестил я, и паранойя радостно согласилась.
-- Зачем? -- холодно поинтересовался страж. -- Здесь вы оба в безопасности, принцы тёмных. Совет найдёт способ вернуть вас домой...
-- Не лги хотя бы сам себе! -- резко оборвал Ван. -- Небо, до чего же ты наивен, бессмертный! Никто не будет даже пытаться помочь. Нас не сочли опасными, но боюсь, скоро мнение изменится. Скорее всего запрут в лаборатории и с удовольствием препарируют. Быть может даже продлят жизнь моему брату, он ведь умирает! Им не захочется потерять тёмного с кровью бога и светлого с ликом демона! Мы ведь такие редкие звери, подобных нам просто нет!
-- Может твоего брата вылечат... -- негромко ответил разозлённому светлому изначальный. -- Ты об этом не подумал, Хранитель?
Ван откинулся на стуле, с тоской поглядел на десятника и когда заговорил, то в голосе звучала нескрываемая усталость:
-- Ты не понимаешь, да, бессмертный? Единственный шанс для нас обоих -- вернуть из Бездны умершего бога. Только Феникс способен разобраться во всём этом... -- и брат сказал в чём именно, не заботясь о рамках приличий. Помолчал и добавил тише: -- Да и не сможем мы оставить Феникса в такой... беде.
Воцарилось молчание. Первым его нарушил Арис:
-- А что ты скажешь, малыш?
-- А я должен что-то сказать? -- Какой интересный цвет у этого золотистого нектара. Вкус тоже ничего... -- Меня мама ждёт. Отец, наверное, уже поседел от беспокойства, а дядя опять разучился улыбаться. Я уж про старшего брата молчу. Наши тени наверняка на полпути к архипелагу Даахов и мне страшно за них. Эти двойняшки ведь совсем с головой не дружат. И дед стопудово с ними отправился, а когда дед злой -- мир трясёт, -- помолчал, разглядывая пустой бокал. -- Хотя лучше пусть они останутся в неведении. Не хочу, чтобы они видели меня беспомощным.
Поднявшись, молча вышел из дома. Не хочу никого видеть. И рана ноет...
Неповторимый воздух ночи успокаивал расшатанные нервы. Глубоко вздохнув, я решил, что всё не так плохо. Сад встретил прохладой ночи и очарованием темноты. Побродив среди деревьев, я выбрал одно с выступающими из земли толстыми корнями. Оно будто создано, чтобы под ним было удобно сидеть. Серебристые листья источали слабый свет.
Гитара в руках, прижав аккорд, перебирают пальцы струны. Музыка тревожит тишину этой ночи, зовёт в путь, рассказывая о том, что ни времени, ни сил больше нет ждать. Я должен бежать, лететь, уходить отсюда! Мне нет места в мире вечного покоя, сколько всего ждёт меня там, впереди?! И как мало времени...
Как бы ни хотелось верить в своё чудесное спасение, я -- тёмный. Чувство, как моё тело медленно отказывается функционировать -- ни с чем не спутать. Что-то убивает меня изнутри, медленно, но верно.
Голос вплёлся в музыку сам, я даже не сразу осознал слова этой песни.
Мой путь среди звёзд не написан,
Дороги менял как хотел и как мог.
Бежать и лететь, мне закон неписан!
Всё небо, весь мир у моих ляжет ног!
На месте стоит только мёртвый герой,
Не зная сомнений шагну в пустоту!
Сомкнуться ада врата за спиной,
В вечность шагнув, я не упаду!
Танцуй, свет на конце клинка!
Танцуй, Смерть в белом платье!
Танцуй, задыхаясь от крика!
Ты попадёшь в её объятье!..
Всей душой, на пределе сил, не жалея голоса... Не жалея лёгких, которые нужно беречь! Гитара поёт под руками, отдавая мою душу ночи...
Не держи меня в своих оковах, свет!
Не за жизнь стоял на коленях мой бог!
Ценой смерти стал ему данный обет!
Его жизнь, его веру я не сберёг...
Мне ранняя стала смерть тишиной.
Не успеть полюбить, не успеть повзрослеть.
Станет жизнь для меня пустотой,
И мне жить не успеть, не успеть...
Танцуй! Кровь на конце клинка!
Танцуй! Избранный небом!
Умирай, задыхаясь от крика!
Лети! И погибнешь свободным!..
Гори дотла моя крылатая душа!
Клетка сиянием нас погубит!
Пылай, оковы жги моя душа!
Эта земля нас не забудет!..
Прозревший однажды глаз не закроет,
Оковы и цепи не сможет надеть.
Свободный врагов своих кровью умоет.
В пламени адском мне не сгореть...
Тихий звон под спокойными пальцами. Отложив гитару, касаюсь, морщась, живота. Болит. Промокли бинты и белый шёлк снова окрасился алым. Подношу к лицу окровавленные пальцы и вижу тусклый, едва различимый, но всё же свет. Если это только ссадины, как сбитые пальцы или разбитое колено -- света незаметно. Но если рана глубокая... эх. Нужно быть аккуратным. Вот они, последствия моей глупости.
-- Тебя настолько тяготит мой мир?
Арис. Почему я не удивлён? Не хочу даже оборачиваться. И лучше бы промолчать, но чутьё говорит, что нужно высказаться. А чутью я верю.
-- Что мне ответить тебе, бессмертный из теплицы? Жизнь, которую я люблю, ты сочтёшь адом. Ты ведь знаешь, что такое Ад, изначальный? Хотя, откуда тебе... Это место в Посмертии, где в череде бесконечных страданий человеческие души расплачиваются за свои грехи. А я хожу в "Ад" на прогулку, потому что... ташшас. Жизнь на лезвии ножа, я уже изрезал все ноги, но если бы что изменил -- спас бы бога, умершего на моих руках. Подарил бы новую сказку одной маленькой девочке... И, знаешь, наверное всё же убил бы одного прекрасного рыжего ангела. Она почти что сломала мне жизнь, а я не смог за это перерезать её красивую белую шейку.
Воспоминания о Майе заставили сжать зубы. Моя единственная любовь, моя гитара, сама по себе вернулась в руки. Страж молчал долго-долго, да и я не спешил заговорить снова. Только струны под пальцами едва слышно звенели. Хорошие у меня струны. Особым образом обработанное серебро... прочные как сталь.
-- Ты безумец... -- в этом тихом голосе можно услышать много. Страх, отчаянье вызванное беспомощностью и невозможностью что-то изменить, непонимание... Нет, непринятие того, что начал понимать.
-- А ты дурак, -- пожал плечами я, по-прежнему не спеша обернуться.
Перебрал струны и запел, не щадя ни себя, ни того, кто слышал меня:
...Путь в никуда!
Я зову, но мне в ответ ни слова!
Путь в никуда!
Из-под ног моих уходит земля!
Путь в никуда!
Я искал себе пути иного!
Путь в никуда!
Ничего уже исправить нельзя!..
Пусть душа моя кричит от боли!
Пусть в глазах стоит сплошной туман!
Лучше камнем вниз, чем жить по чьей-то воле!
Этот путь я выбрал сам!.. #
# Ария - Путь в никуда
Даже не оборачиваясь, могу понять, что мои слова попали в цель. Ехидно улыбаюсь.
-- Я не просто так пришёл, принц тьмы, -- вздохнул страж. Угу, ловко перевёл тему, возразить-то нечего. -- Тебя тут кое-кто искал.
-- На кой я кому-то среди ночи понадобился? -- к удивлению примешалась толика испуга. -- Вы же вроде дневные жители, в отличие от меня.
Я даже соизволил повернуться к стражу. Тот стоял, прислонившись к тонкому стволу белого дерева и устало глядел на меня. "Свалился ты на мою голову. За какие грехи?" -- можно было легко прочесть в лице.
-- Для того чтобы принести извинения, -- ответил изначальный.
-- Пусть приходят, -- великодушно разрешил я.
Страж не удержал смешок и растворился в воздухе, как не было. Ловок, лесной житель... Пальцы уже перебирали серебро струн в довольно весёлом ритме. Мне больно и ты берёшь себе мою боль, чёрная красавица. Радость мою ты тоже берёшь, но возвращаешь вдвойне.
Через пару минут предо мной предстали двое. Не ожидал. Ожидал только одного недоумка. Эльфиечку с красными от слёз, но всё равно прекрасными глазами, никак не думал увидеть. Роан преклонил колено, низко склонил голову перед моим Высочеством. Когда и кто, интересно, его успел обучить тому, как положено выражать своё почтение ар'Граху? Немного поколебавшись, склонилась и девушка. Её длинные, волнистые волосы ниспадали до самой земли, блузка была расстёгнута на самую допустимо-низкую петлю... эта одежда вообще не скрывала идеальной фигуры, оставляя мало места для фантазии.
-- Другое колено, -- тщательно подбирая слова на изначальной речи, оповестил я. -- Ты стоишь на правом, это знак неповиновения и несогласия. Так становятся смертники, идущие против воли Владыки. Или самоубийцы. Встань на левое -- это знак уважения к Императору.
-- Как всё сложно, -- пробормотала девушка, меняя положение.
-- Дворцовый этикет, -- улыбнулся я. -- А ещё я должен держать постную мину и преклонившие колено должны обращаться ко мне "милорд", если это мои подданные, и "Владыка" или "ваше высочество" -- если это не мои подданные.