-- Вернёмся, -- кивнул брат. -- Вопрос в том -- когда.
Кошки с новой силой заскребли на душе. Эй, а ты откуда?! Ну что же ты звенишь так жалобно и ластишься к рукам как ласковый котёнок? Ты самая лучшая, моя красавица. Другая спутница мне не нужна!
А ещё я псих, потому что говорю со своей гитарой.
-- Как же ты явилась, когда я тебя не звал?.. -- задумчиво спросил мою чёрную красавицу, гладя кончиками пальцев серебро струн.
-- Я был бы удивлён, случись по-другому, -- отозвался брат. -- Этот артефакт -- живой... как и всё, что отец делает.
-- Знаю.
-- Ты ещё и менестрель, малыш? -- спросил сидящий по другую сторону костра десятник.
-- Менестрель -- это слишком сильно сказано! -- улыбнулся. -- Но играть умею.
Рейнджеры заинтересованно подтянулись к костру поближе. Редко их, видать, музыкой балуют.
-- Споёшь нам, малыш Ирдес? -- озвучил общее желание Арис.
-- Ладно, -- кивнул я. И добавил на старосветлом: -- Только скажи сначала -- этот язык ты понимаешь?
В нашем мире он уже лет сто как из обращения даже в Светлом Лесу вышел. Хе-хе, эльфы у нас говорят на нормальном русском!
-- Вполне, -- кивнул десятник и с ним согласился весь десяток.
Ну, тогда у меня есть что вам спеть! Было дело, мы с братом ради развлечения около сорока баллад на старосветлом выучили и ещё штук двадцать сами написали. Из выученных внимания заслуживают песен пять... С них и начнём!
Ван на мой просительный взгляд только фыркнул и отвернулся. Ну-ну, как обычно. До первой песни.
Продержался он целых три. Перед четвёртой я прижал ладонью струны и поглядел на брата в упор. Ехидно усмехнувшись, медленно взял знакомый аккорд...
-- Вымогатель! -- буркнул светлый с недовольным видом. И в руках его блеснул, отражая блики костра, полированный бок гитары.
Ну-ну. А то я не вижу эту радостную улыбку и предвкушение. Тебе нравится петь так же сильно, как мне! Только ты ж это хрен признаешь.
После третьей на два голоса исполненной баллады рейнджеры уже сложились пополам от смеха. Мы в своё время перевели и переложили на музыку весь сборник историй о престарелом Рыцаре и его похождениях. А чтобы это было ещё смешнее -- надо уметь петь с чувством и полной выкладкой!
Хаос и бездна! Чуть ужин не сгорел! Не, я так не согласен, есть хочу!
Всё-таки эти изначальные -- золотые ребята, когда морды кирпичами не делают. Спокойно позволили мне мешать у костра дежурному (не специально, я помочь хотел!), накормили до отвала, опять теперь на гитару косятся...
-- Необычные у вас гитары, -- сказал Арис, пересев к нам с братом поближе. -- И звучат необычно.
-- Это электроакустика, -- лениво ответил я. Подключёнными к колонкам в определённом режиме они могут звучат как электрогитары. -- Артефакты. Мне отец делал, Вану... -- я припомнил откуда у брата гитара, почесал в затылке. -- Тоже папина работа.
-- Угу, -- покивал брат.
Гитару эту ему дедуля лет двенадцать назад подкинул. И, естественно, это папина работа, потому она и чёрная. Папа понятия не имел, как делать музыкальные инструменты, поэтому она у меня металлическая и универсальная. Звучит и как акустика и как электро. В зависимости от моего желания. Их таких всего две в мире -- моя и светлого.
Раскололи мы деда вдвоём, вынудив рассказать о том, как он тайно опекал Вана с самого раннего детства. Подозреваю, рассказал он далеко не всё, но нам хватило.
Тогда же я историей собственного рода всерьёз заинтересовался. И раньше знал немало, но с тех пор начал бережно собирать любые крохи сведений, будь то исторические очерки или случайно оброненное стариками слово.
-- Знаешь, Арис, у нас дома музыка -- это нечто особенное, -- негромко сказал я. -- Чего только стоят известные на весь мир пять скрипок...
-- Сыграете ещё? -- спросил десятник.
-- Не так много достойных песен есть на том языке, который все вы знаете, -- ответил я, осторожно касаясь струн лежащей на коленях красавицы.
-- Весь мой отряд более-менее сносно понимает твою родную речь, Ирдес, -- чуть улыбнулся изначальный. -- Хотя говорю свободно только я один.
-- Тогда сыграю, -- кивнул я. -- Ван, ты со мной?
-- Не, не хочу больше, -- мотнул головой светлый, расстилая плащ и устраиваясь поближе к огню. -- Я послушаю.
Ну что ж... Пальцы опять независимо от желания перебирают струны. Что это я играю хоть? Хм... грустно мне что-то. Сейчас опять вложу всё в музыку, голос, и опять слышавшие меня прочтут легко всю тоску, тревогу мою... Простите, не умею по-другому.
Нет мне больше веры,
Нет больше отчего дома.
Бросился в ночь, свободе не зная меры --
Будь что будет, всё на потом!..
Моей стаей станут дикие звери.
Я предатель своей же души!
Заперты родные все двери.
Луна зовёт за собой: "поспеши".
Кровь на губах чужая.
А может своя.
Я не знал на что шёл, бросая
Вызов своей же судьбе!..
Не погибнуть бы в этой борьбе...
Я пел. Они слушали. Песня лилась за песней, я потерял им счёт, потерял счёт времени и уже почти не замечал окружающего, растворившись в музыке, став ею...
...Что?..
-- Хватит, -- повторил брат, крепко держа мою руку и не давая коснуться струн. -- Ты сбил все пальцы.
-- Последнюю... -- горло резануло острой болью.
-- Последнюю, -- нехотя разрешил Ван.
Она уже звучит во мне. Перед этим певцом я преклоняюсь. Я склоняю голову перед голосом и искусством! Так может далеко не всякий тёмный, а этот -- человек... С обычными человеческими способностями...
Каждый звук напоен жизнью, тоской, дикой жаждой!
Улететь бы птицей, прочь от проклятой земли,
С небом чистым слиться -- вот о чем мечтаешь ты...
Играть с судьбой... всю жизнь и назло ей не умирать! Лететь так высоко, могут только боги... и я!
Мужество есть лишь у тех,
Кто ощутил сердцем страх!..
Кто смотрит в пропасть,
Но смотрит с гордостью в глазах!
"Ирдес! Когда ты научишься ходить?!" "Никогда, пока у меня есть крылья!.." Даже зная, как легко их сломать...
Если наступит день, когда я не захочу больше лететь, это будет день моей смерти.
...Лети, лети, не бойся,
Так можешь сделать только ты!.. #
# Кипелов - Беги за солнцем
Вот и всё. Как же я устал... Чёрная красавица сама исчезает из рук, я молча смотрю на окровавленные пальцы. У неё очень жёсткие струны. Если вовремя не остановиться и выкладываться до предела -- они режут, как ножом.
Руки порезаны. Душа вывернута. Сил нет. Знакомый итог...
-- Ати...
Ась? Это меня?
Брат вздохнул, покачав головой, и наложил "заживалки" на мои пальцы.
-- Спать ложись, ати. Плащ держи...
-- Нет! Держись! Феникс!..
Вскочив, запутался в плаще, чуть не упал в костёр, ударившись о камни костровища сообщил этому миру всё, что я о нём думаю.
-- Страшный сон? -- в полголоса поинтересовался не спящий десятник.
-- Страшная память, -- буркнул я, выпутываясь из коварно спеленавшего меня плаща.
Сев к огню поближе, с благодарностью принял от стража кружку с горячим чаем. Некоторое время мне никто не мешал сосредоточенно пить, но потом десятник нарушил блаженное молчание:
-- Что снилось, малыш?..
Я ответил не сразу. И не на заданный вопрос.
-- Сколько тебе лет, Арис?
-- Семьсот двадцать шесть, -- сказал изначальный.
-- Когда ты стал совершеннолетним?
-- Что значит "совершеннолетним"? -- уточнил, поколебавшись, десятник.
Я объяснил и бессмертный ответил, пожав плечами:
-- Как все, в восемьдесят.
-- А я в десять. В двенадцать прошёл испытание для статуса Рыцаря второй ступени. Пусть я гораздо младше тебя, но давно не ребёнок.
Судя по выражению лица -- не поверил. Или не до конца поверил... Да, я бы на его месте так же отреагировал. Слишком страшно звучит со стороны.
-- Пойду прогуляюсь, -- сказал я, ставя пустую кружку на землю. -- Дорогу обратно найду и не сбегу, не бойся.
Темнота никогда не мешала тёмным видеть. Лес казался серебристым. Кое-где среди крон проглядывали звёзды. Очень хотелось размять крылья, но был велик риск засветиться перед изначальными. Сначала нужно сбросить возможный хвост. То, что я ничего не замечаю вовсе не значит, что этого "ничего" нет. Хм, что бы такого сделать...
В раздумьях, я вышел на поляну. Поглядел в небо, где сияли крупные и близкие звёзды. Ни одного знакомого созвездия. Чужой мир, чужое небо. Но как же хочется ввысь! И как же мне сейчас одиноко...
Душа сама потянулась к тьме небес, как сотни раз до этого, я позвал в ночь Госпожу... нашу богиню. Подскажи мне что делать, Леди?.. Укрой меня от чужих глаз... побудь недолго со мной, Прекраснейшая...
Как и много раз до этого, лёгкое дуновение сказало, что ночь благосклонна ко мне в этот раз... А дальше начались вещи совсем необычные.
Тонкий девичий стан соткался из тьмы и через всю поляну прошёл ко мне, обретая черты и плотность. Её белое лицо было прекрасно: тонкие черты, чувственные губы, огромные чёрные глаза как две антрацитовые звезды. Чёрные волосы спускались тяжёлой волной до тоненькой талии, изящная фигурка в лёгком чёрном платье, расшитом звёздами...
-- Леди!.. -- хрипло выдохнул я, падая на колено и склоняя голову. -- Прекраснейшая...
Дрожь удалось скрыть с огромным трудом. Сама Госпожа пришла на мой зов. Никому из нас в моём мире никогда так не откликалась Ночь! О Небо...
-- Ты звал, мой тёмный? -- какой завораживающий своей красотой голос!..
Врать ей не только бесполезно, но и опасно для жизни. Обмануть Леди Ночь всё равно не удастся.
-- Звал, -- ответил я, стараясь не мямлить. -- Простите, что потревожил вас своим призывом, Госпожа...
-- Это твоё право, тёмный, -- мне почудилась лёгкая улыбка в её словах.
Я осторожно поднял взгляд на ту, которую никогда не думал увидеть. Она склонила голову набок, рассматривая меня и действительно чуть улыбалась.
-- Зачем ты звал меня?
-- Я не думал, что вы действительно придёте, Госпожа, -- голос всё же едва заметно дрогнул.
-- Ты боишься меня?.. -- Она изящно изогнула свою совершенную бровь.
Тут я сделал то, что в разговоре с Ней делать категорически запрещено. Я соврал.
-- Нет.
И приготовился умереть. Нежная рука, которая ласково провела по моей щеке и приподняла за подбородок, заставляя поглядеть в бездонные глаза, оказалась неожиданно тёплой. Нет, не горячей, прохладной но... казалось, что должна быть ледяной.
-- Не бойся меня, тёмный. Зачем ты звал меня?
-- Мне было одиноко, -- больше врать не стоит, терпение Леди не безгранично.
Она поглядела удивлённо, но я был честен. Смех Её зазвучал перезвоном серебристых колокольчиков.
-- Тогда я скрашу твоё одиночество, мой принц, -- Прекраснейшая жестом повелела мне встать, вложила свою тоненькую ладошку в мою. -- Пойдём...
Госпожа Ночь, Прекраснейшая... Кто я такой, чтобы посметь звать Вас?! Почему Вы откликнулись? Что вообще вокруг происходит?! Так... чтобы тараканы не мешались с опилками столь рьяно, надо просто принять происходящее как должное. Леди -- прекрасна и лучше неё никого и ничего нет... Но она совершенно непредсказуема. И невероятно опасна. Странно... сейчас она ведёт меня неизвестно куда по незнакомому ночному лесу, но я не боюсь. Хотя должен бы. Она древнее всех богов вместе взятых, старше мироздания. А мне кажется, что я держу за руку тёмную младше меня самого. Ирдес спятил окончательно.
-- Смотри, как тут красиво! -- она обвела своей тонкой рукой пространство.
На чёрную воду озера бросала серебристую дорожку луна, песок на том берегу, где мы стояли и бледно светящиеся лунные лилии по всей округе.
-- Красиво, моя Госпожа, -- согласился я.
-- Скоро здесь поднимется на воду цветок ночи, -- сказал она. -- Посмотрим?
-- Конечно, моя Леди!
Скинув с плеч плащ (хорошо, что я его взял!), расстелил поближе к воде и подал руку, помогая ей сесть. Сам устроился рядом. Я знаю её, мою Госпожу, хоть и никогда не видел. Я знаю, чего она не потерпит, знаю, что злить её не стоит. Нельзя. Как можно обижать столь восхитительное существо?! Как же она красива!.. "Ирдес -- дебил!" -- хором сообщили тараканы в голове.
-- Расскажи мне о своих тревогах, юный Рыцарь, -- Она смотрела на воду.
Я только улыбнулся, тяжко вздохнув. Она не терпит вранья.
-- Какие тревоги могут быть, моя Леди, когда Вы рядом? Вы прекрасны и ночь -- лучшая из ночей.
Она повернулась и я едва не провалился в омуты Её глаз. Я не боюсь тебя, Прекраснейшая.
-- Это ты пел этим вечером у костра, мой тёмный? -- она едва заметно приподняла свою изящную бровь и я кивнул. -- Тогда спой мне, Рыцарь...
-- Что вы хотите услышать, Леди? -- гитара в руках, тихо звенит струна.
-- То, что хочешь ты...
Что ж... Ей не понравиться, если я посмею предать её доверие. А я не настолько желаю смерти, чтобы Её разочаровать. Тихой серебристой болью разливается музыка над чёрной водой. Мой голос не нарушает покоя, вплетаясь в музыку и слова в тишине этой ночи расскажут тебе, моя леди... О звёздах в этом небе, что отразилось в черноте воды и твоих глазах, Прекраснейшая. О песнях, что посвящал я тебе не раз, но ты не слышала. О бедах, что случались и ещё произойдут.
О том, что я буду до последнего вздоха защищать тебя, богиня всех богов. Не встать на пути пришедшего за тобой чужака, Госпожа, я не смогу. Даже если это будет стоить мне души и жизни.
Она молчала, прикрыв глаза, и что-то было в её лице такое...
-- Моя Леди, прости мои необдуманные слова. Чем я могу искупить свою вину, Прекраснейшая?
-- Ты видел, какие цветы здесь распускаются по ночам? -- совершенно неожиданно спросила богиня всех богов. -- Хочу венок из звёздных астр!
Самая непредсказуемая! По идее, я сейчас уже должен лежать и остывать хладным трупом.
Мне оставалось только встать, поклонившись, подать ей руку. Какая же у неё ладошка тонкая! Почти прозрачная.
Чуть дальше, за озером, росли крупные светлые, с оттенками от молочно-белого до ярко-синего и светло-розового, цветы. Жёсткие стебли не отрывались, хоть зубами грызи! Пришлось срезать дагой. Когда их оказалось достаточно много, выяснилось, что венки она плести умеет так же, как я. То есть -- почти никак. Зато сплели мы этой пакости... в смысле, я хотел сказать, прелести! Целых шесть штук. Пять из которых благополучно по воде пустили, по пути не преминув пошутить на счёт некоторых старых светлых обрядов!
Лёгкость и свобода в каждом слове, жесте, улыбке и взгляде. Настоящесть. Без притворства и каких бы то ни было масок. Так бывает?!
Неужели это и есть та самая Госпожа?! Она такая... не подберу слов, чтобы рассказать о ней. Маленькая, хрупкая, завораживающая... Я уже не верил в происходящее. В какой-то момент выпустил крылья и, подхватив её, взмыл в небо.
...Перед самым рассветом, когда темнота становится почти непроницаемой, со дна озера поднялся цветок ночи. Лотос был огромен. Тусклый белый свет исходил от его лепестков, бросая блики на гладь воды.
-- Как твоё имя, тёмный?
Смерть мне. И почему это меня не пугает, а? Наверное, потому что мозгов нет. По умолчанию, Госпожа знает имя каждого тёмного. И если она вдруг спросила твоё имя, ни разу не назвав его сама без разрешения -- это величайшая честь.
-- Ирдес Крылатый, моя Леди.
-- В этом мире меня зовут Таэш, -- она тихо хихикнула, глядя на меня.
Госпожа! Сама! Позволила мне! Называть её одним из имён богини всех богов, которые только Старшим Рыцарям известны, да и то лишь избранным!.. А то, что я эти имена знаю, так только из-за того, что Крылатый -- очень талантливый и шибко шустрый принц.
-- Где твой венец, принц?
-- Наверное, дома в самом пыльном углу под кроватью, -- пожал плечами я. А о церемониальном безобразии умолчим...
Она свела ладошки вместе, "поймав" пару лучиков лунного света. Две переплетённые тонкие полосы металла венца Владыки в её руках. Она приподнялась на носочки, надела его мне на лоб. В невесомом поцелуе коснулась моих губ...
-- У тебя есть брат... надо же... это значит, что у меня есть светлый принц... Это для твоего брата, мой тёмный принц. Мне пора...
-- Ты вернёшься?! -- и-и-идиот!!!
-- Только позови...
Она растворилась в тенях утреннего сумрака.
Я жив?! Поцелуй Ночи -- это поцелуй Смерти. Или Жизни... смотря как поцелует... Хм. Нет, мой мозг решительно отказывается адекватно воспринимать произошедшее! А ещё я стою тут на берегу озера, меня трясёт от холода. И улыбаюсь как клинический кретин.
На полнейшем автопилоте я добрался до лагеря.
-- Где тебя носило? -- хмуро поинтересовался брат.
Рано он проснулся. Рейнджер смотрит тревожно, но молчит. Извини, не могу ответить, у меня челюсти свело так, что не разжать. Молча сев у костра, протянул к бездымному огню руки и только тогда понял, как сильно они дрожат. А ещё в левой по прежнему зажат венец. Полоска лунного металла, полоска золота. Протянул подарок брату.